|
"Шминисты" на израильском школьном сленге — это ученики 10-го класса
Сквозь окно синагоги было видно, как облако зависает над той горой, где когда-то был Хомеш — поселение, уничтоженное Шароном во время «Размежевания». С тех пор с переменным успехом ведется борьба за его возрождение.
«В горах мое сердце, я сам я внизу», в поселении Шавей Шомрон, где проходит семинар нашей амуты «Место встречи».
«Ашрей йошвей бейтеха од ихалелуха села...» Едва прозвучали первые слова молитвы Минха, молодой (посравнению со мною) человек влетел в синагогу, стремительно промчался мимо меня, и, заняв место прямо передо мной, судорожно стал «догонять» кантора и молящихся. Дойдя до слов «Ува лецион», он вдруг вздрогнул, словно что-то вспомнил, и резко обернулся, пристально посмотрел на меня, а затем вновь погрузился в общение со Вс-вышним.Тем же занялся и я, наслаждаясь неторопливостью субботней молитвы.
В момент выноса Торы, когда все толпятся, чтобы поцеловать вновь прибывшую, мы оказались с ним рядом, и он опять стал разглядывать на меня, как посетитель Лувра - «Джоконду». Поборов искушение показать бесцеремонному единоверцу язык, я вернулся на боевой пост, дабы послушать, чем меня порадует зачин следующей недельной главы.
После чтения, когда свиток Торы поплыл над прихожанами в глубины «арон акодеш», молодой человек подошел ко мне и спросил:
- Скажите, вы никогда не работал в ешиве-тихонит «Хецим»?
- Работал, - удивленно отвечал я.
- Вы — Саша, преподаватель английского?
- Совершенно точно.
- Я был вашим учеником.
- Учеником?!
- Да, шминистом. Шмуэль Варшавски. Помните?
Помню ли? Ребят я помню. Лица помню. Так ведь пятнадцать лет прошло. Имена помню. Амация, Иегуда, Янив... А вот фамилий совсем не помню! Шмуэль? Сколько же там Шмуэлей было — трое или четверо? И которым из них был когда-то этот светловолосый широкоплечий бородач, в чей цицит вплетены синие нити?
- Откуда ты приезжал в «Хецим»?
- Из Шило. Жил там с родителями. Сейчас живу здесь, в Шавей Шомрон с женой и детьми. А вы где?
- В Пардес Хане я. Преподаю в школе «Кфар Ситрин» ребятам, что приехали из России и Украины по программе «Наале». А ты кем работаешь?
- Юрист я.
- Ого! Здорово! А с бывшими одноклассниками общаешься?...
В синагоге звучит каддиш. Затем наступает тишина. Не полная. То тут, то там колышется слабый шепот — слова молитвы «Амида» так, чтобы ты сам себя слышал, а другие тебя слышать не могли.
Когда мы выходим из синагоги, я снова спрашиваю:
- Так что с ребятами?
- Да общаемся мы, общаемся! К тем, кто здесь, в Самарии, в гости с женой и детьми езжу, ну, а с теми, кто подалеее — все больше по скайпу. Амация — мой сосед. Вон в том доме живет, в сефардской синагоге молится. Шмуэль Кахалани — в Кдумим, Янив — в Иерусалиме... Ну, а Эйтам — сами знаете...
- Что я знаю?
- Помните Эйтама?..
Смутно. Был такой симпатичный парнишка, родом из англоязычной семьи. Английский, разумеется, знал в совершенстве. Посещением уроков меня не сильно баловал. Я, собственно, не возражал, зато, когда он появлялся, усаживал его на первую парту, остальным давал письменную работу на два часа, чтобы за это время с ним досыта натрепаться по-английски. Какая же у него была фамилия?
- …Ну, Эйтама! Эйтама Хенкина!
Меня как будто молния пронзает. Хенкин! Эйтам и Наама Хенкины! Расстреляны арабами на глазах у собственных детей на шоссе между Элон Море и Итамаром 1 октября прошлого года. С этого началась нынешняя интифада. Жил в поселении Нерия, а умер в километре от «альма матер» - «Хецим»-то в Итамаре. То-то лицо погибшего, замелькавшее на всех новостных сайтах, показалось мне знакомым... Да вру я! Ничего мне не показалось! И кто бы узнал в тридцатилетнем раввине веселого «шминиста»?! Значит, синодик моих убитых учеников, увеличился на четверть. Ави, погибший, когда террорист пришел в «Хецим», Моше, взорванный террористом-самоубийцей на тремпиаде в Гиват Царфатит, Давид Маркус, чей джип попал в засаду в Хевроне, и вот теперь Эйтам...
А вы знаете, не врал я! Действительно, было в лице тридцатилетнего Эйтама что-то знакомое. Как и в лицах всех, кого до и после этого оплакивал наш народ. Не просто знакомое — родное.
- Ну, счастливо вам! - Шмуэль протягивает мне руку.
Неожиданно для самого себя я обнимаю его.
- Да сохранит тебя Г-сподь!
Да сохранит его Г-сподь! Да сохранит Г-сподь всех наших ребят, что были моими учениками! И всех, что не были.
На фото: синагога в Шавей Шомрон. Фото Аси Энтовой
8.2016
Другие статьи А. Казарновского