|
Чтобы осудить солдата Элиора Азарию судьи установили в отношении правил открытия огня радикальную норму, которую граждане Израиля вряд ли будут готовы принять: «Святость жизни каждого человека, включая и террориста».
Внимательно отслеживая ход суда над Элиором Азарией, читая протоколы и будучи знакомым с атмосферой, царившей на заседаниях, я с большой вероятностью предполагал, что Азария будет осуждён. И, тем не менее, решение суда стало для меня неприятным сюрпризом.
Причиной тому две основные проблемы.
Во-первых, решение суда, слишком предвзято, непрофессионально и несправедливо.
Во-вторых, суд должен был вынести своё решение только в отношении конкретной субъективной ситуации – ощущал или нет угрозу Элиор Азария, когда стрелял. Однако судьи использовали это дело, совсем для другой, принципиальной и идеологической цели: ужесточающего и исключительно опасного толкования правил открытия огня, принятых в Армии обороны Израиля.
Первую проблему можно будет отдельно обсудить в другой раз. Поскольку, то, что на самом деле поставлено сейчас судьями на карту, это вовсе не Азария и его субъективные мотивы, а нечто совершенно другое: правила открытия огня в Армии обороны Израиля. Толкование судей в деле Азарии так ужесточило их, что теперь, даже если бы сержанту Азарии удалось бы доказать, что имела место реальная опасность, и что он действительно опасался взрывчатки на террористе, они, тем не менее, всё равно осудили бы его.
Не нужно верить мне на слово. Стоит просто прочитать следующие параграфы, написанные чёрным по белому в решении суда.
"Даже если бы мы приняли версию обвиняемого в отношении его опасений по поводу заряда взрывчатки, как достоверную, что, в обсуждаемом случае не является верным, у него было несколько других менее жестоких возможностей, для того, чтобы противостоять опасности.В этой ситуации было неоправданно стрелять террористу в голову, «нейтрализуя» его и «убивая с высокой степенью вероятности".
О каких же возможностях идёт речь?
"У обвиняемого была возможность предупредить присутствующих об опасности, чтобы они не приближались к террористу. У обвиняемого также была возможность обратиться к командиру, находившемуся поблизости, чтобы сообщить об опасности или получить указания".
Этот параграф вызывает изумление, поскольку, согласно судьям, даже в случае, когда, вне всякого сомнения, очевидно, что человек, находящийся перед нами, обладает злыми намерениями, и если только у него появится возможность совершить преступление, он без колебаний воспользуется ей, стрелять в него нельзя, пока нет полной уверенности в наличии у него оружия. Даже тогда, когда есть реальные подозрения об имеющемся у него заряде взрывчатки или других средствах.
Эта мысль подчёркивается на протяжении всего решения суда несколько раз. Иными словами, судьи решительно отвергают традиционно принятый в армии подход, согласно которому «если есть сомнения, то следует действовать так, будто никаких сомнений нет».
"На основании сказанного, ошибочное толкование обвиняемого, что разрешено стрелять в ситуациях, когда «если есть сомнения, то следует действовать так, будто сомнений нет» — особенно, когда это ведёт к стрельбе на поражение, решительно противоречит правилам открытия огня.
Сомнения оправдывают, если не сказать, обязывают, необходимость принимать все возможные меры для того, чтобы развеять любые подозрения, а не оставлять их неразъяснёнными. Но до тех пор, пока сомнения по поводу существования заряда взрывчатки, то есть средства, не прояснились до конца, этих сомнений недостаточно, чтобы оправдать стрельбу, цель которой лишить жизни".
И вот снова:
"Отсюда следует, что оправдание стрельбы с целью убить, исключительно на основании подозрений не допустимо. Такое действие подорвало бы моральный дух армии и её солдат, а заодно и её профессионализм. Недопустимо оправдывать стрельбу с целью лишения жизни с такой лёгкостью, без соблюдения всех до малейших подробностей правил открытия огня".
Это, однако, является грубым искажением главного обоснования правил открытия огня.
Ведь, инструкции, по своей сути, призваны не допустить ущерба в отношении гражданских лиц и других невинных людей. Однако, вражеские солдаты и террористы, чьи намерения уже доказаны, не могут быть включены в эту категорию, а потому правила открытия огня, так же, как и правила армейской этики, согласно самой сути их определения, на них не распространяются.
Это не значит, что можно безосновательно стрелять в любого врага просто так. В то же время ясно, что в случае возникновения даже малейших подозрений в том, что враг намерен осуществить свои планы и атаковать солдат и гражданских лиц, следует сделать всё, что возможно, чтобы уничтожить его. И, разумеется, следует рассматривать решение действовать, принятое солдатом, как совершенно законное.
Требование соблюдать фактическую определённость в правилах открытия огня и ужесточение в ситуации «подозрительного движения» или «неясности в отношении наличия оружия», призваны помочь отличить невинное гражданское лицо от террориста-злоумышленника. Обычный человек, совершающий подозрительное движение, не должен закончить свою жизнь с пулей между глаз.
Но с того момента, когда становится совершенно ясно, что речь идёт о террористе, как в этом случае, когда Элиор стрелял в того, кто уже попытался зарезать двух солдат, очевидно, эти правила уже не должны применяться. Именно по этой причине, когда враг сдаётся, он должен опуститься на колени, поднять открытые руки высоко вверх над головой, не шевелиться и точно выполнять все указания, не совершая при этом никаких угрожающих движений.
Именно на пленном лежит обязанность доказать, что он не опасен, а не на том солдате, который взял его в плен.
Террорист в Хевроне был врагом, в отношении которого не было никаких доказательств, что он уже не опасен. Он не был проверен. И у многих там, на месте существовало подозрение, что под одеждой у него спрятана взрывчатка.
Распространение правил открытия огня на явных террористов является новым рекордом пуританской морали, неумолимо ведущей к разрушению самой базовой инстинктивной способности бойца действовать. Теперь солдаты, обученные быстро определять опасность и немедленно открывать стрельбу на поражение, прежде чем открывать огонь, будут вынуждены задать себе длинный ряд вопросов, ответы на которые станут, затем разбираться на суде людьми вроде судьи Хеллер. Но во многих случаях, это может оказаться уже слишком поздно.
«БЕЦЕЛЕМ» ДОБИЛСЯ СВОЕГО
Однако, ещё более тревожным является тот факт, что подобная позиция – это не просто принципиальная декларация судей, сказанная походя. Нет, она также направляет в определённое русло обсуждение свидетельств, искажая решение суда в пользу версий командира роты, командира батальона и командующего бригадой, несмотря на то, что в их свидетельствах существуют немало тёмных пятен.
Обратите внимание, как обосновывают судьи предпочтение версий офицеров:
"По сути дела, три командира – комроты, комбат и комбриг считали, что не было никаких оснований для стрельбы. Позиции указанных командиров следует придать больший вес, учитывая их знание самых последних и актуальных для данного района правил открытия огня и их знакомство с местностью и её особенностями…
Позиция указанных командиров согласуется с правилами открытия огня".
Вы понимаете? Судей вовсе не интересует реальная ситуация на местности с точки зрения Азарии.
Если бы было иначе, приоритетной должна была бы стать версия того, кто на самом деле находился на месте событий. Но судьи разбирают здесь принципиальный и теоретический вопрос, связанный с правилами открытия огня и ограничением применения силы. И поскольку с этой точки зрения именно командиры обеспечивают судьям нужную позицию, «следует придать больший вес» именно их версии. Даже если их вообще там не было, и все их знания о случившемся основаны на последовавших позже проверках и ретроспективном анализе, на который в той или иной мере повлиял ролик, снятый «Бецелемом».
Подобная позиция судей имеет ясный идеологический фундамент, также изложенный в решении суда. По их мнению, принцип святости жизни распространяется и на террористов, даже после того, как они уже совершили террористический акт, и даже, если существует опасение, что они могут совершить его снова.
"Здесь уместно подчеркнуть следующее – тот факт, что человек, лежащий на земле был террористом, незадолго до того пытавшимся отнять жизни у находившихся там солдат Армии обороны Израиля, не оправдывает непропорционального действия.
Принцип соразмерности явным образом включён в правила открытия огня, в соответствии с которыми обвиняемый должен был действовать. Этот принцип является выражением необходимого баланса между конфликтующими друг с другом ценностями в том числе святостью жизни каждого человека, и даже террориста".
Этот параграф приводится в решении суда там, где судьи разбирают ситуацию, предполагая, что Элиор Азария верно изложил факты, и существовала реальная опасность того, что на террористе имелась взрывчатка. Речь не идёт о пленном террористе, нейтрализованном или обезоруженном. Нет, речь идёт об активном террористе, потенциально способном совершить теракт. И о таком человек, возможно имеющем заряд и способном взорвать его распинаются судьи по поводу «святости жизни каждого человека и даже террориста».
Норма, которую устанавливает это решение суда в отношении правил открытия огня, столь радикальна, что существует принципиальная необходимость удостовериться в готовности армии использовать её.
Неужто, действительно даже в период активных насильственных действий против евреев, в одной из самых горячих точек, зная заранее о возможности теракта с применением взрывчатки, непосредственно в ходе столкновения с террористом, только что совершившим нападение, всё равно должна применяться подобная норма, предпочитающая угрозу жизням солдат и гражданских лиц, окончательной и решительной нейтрализации врага?
По мнению тех, кто осудил Азарию, ответ ясен, и их позиция глубоко повлияла на решение суда. Теперь главы Армии обороны Израиля должны разъяснить обществу, и что ещё важнее своим бойцам, действительно ли они готовы подписаться под ней?
Эта новая и радикальная норма и является настоящей победой «Бецелема», а потому не стоит удивляться, что левые согласятся с помилованием Азарии. С их точки зрения, Элиор Азария уже давно совершенно не важен, поскольку их настоящая цель – выхолащивание бойцов Армии обороны Израиля в войне с террором достигнута целиком и полностью
Перевод Александра Непомнящего для ЕМ
Портал МИДА, 1.2017
Другие статьи о "деле" Эльора Азарии: