|
В конце августа состоялся ближневосточный визит американской делегации, куда вошли специальный советник президента США Джаред Кушнер, посланник президента на Ближнем Востоке Джейсон Гринблатт и помощник советника по национальной безопасности Дина Пауэлл. Члены делегации посетили Саудовскую Аравию, Египет, Иорданию и Израиль, вызвав там немалое политическое оживление.
Целью данного визита должно было стать продвижение уже почти девять лет буксующего "регионального политического процесса", включая его арабо-израильскую составляющую. Но даже не процесса самого по себе, а инструмента формирования под эгидой США нового антитеррористического блока, куда, по замыслу Вашингтона, должны войти и умеренные прозападные суннитские режимы, и Израиль.
Заинтересованность в подобном союзе, на фоне роста суннитского радикального исламизма и угрозы стабильности региона со стороны "шиитской дуги" во главе с озабоченным идеей экспорта "исламской революции" Ираном, выражали обе стороны. Тем более что после "арабской весны", обнажившей реальные проблемы региона, конфронтация с Израилем, пожалуй, впервые за 70 лет вооруженного арабо-израильского противостояния для подавляющего большинства вовлеченных в нынешний региональный конфликт субъектов оказалась, что называется, non-issue.
Многолетний камень преткновения сближения Израиля и умеренных арабских стран – конфликт Израиля с палестинскими арабами - был также, казалось бы, близок к полной потере актуальности на фоне потрясений, которые переживают арабские страны последние несколько лет. Но именно он, как оказалось, в очередной раз способен торпедировать главную цель нынешней миссии американцев.
Суть проблемы
Феномен, который в мировой практике не вполне корректно принято называть "палестино-израильским конфликтом", касается проблемы взаимоотношений Израиля с сообществами разного географического и этнического происхождения, населяющими арабские и арабоязычные анклавы на территориях Иудеи и Самарии (в международной терминологии – на Западном берегу реки Иордан) и в секторе Газа.
Эта проблема в нынешнем своем виде сформировалась по итогам первой арабо-израильской войны (в израильской традиции – Война за независимость 1948-1949 годов), завершившейся победой ЦАХАЛа над вторгнувшимися в новорожденный Израиль армиями пяти арабских стран.
Две категории палестинских арабов оказались под контролем, соответственно, Иордании (предоставившей части из них свое гражданство) и Египта (который гражданство жителям Газы не предоставил). А после Шестидневной (или третьей арабо-израильской) войны 1967 года – под контролем Израиля, который эти территории тогда не аннексировал (за исключением восточного Иерусалима), отложив проблему определения гражданского статуса этих лиц до момента так или иначе устраивающего Израиль завершения конфликта с арабским миром. На что этот мир, несмотря на настойчивые попытки Израиля, все эти годы не был готов.
В этом же контексте понималась и идея "национальных прав палестинских арабов", которая в пакете с бесконечно муссируемой темой "палестинских беженцев" (с передачей этого статуса и ограничений в интеграции в арабских странах по наследству) стала удобным рычагом дипломатического, политического и террористического давления на Израиль.
Собственно этой цели и служила созданная еще до Шестидневной войны, в 1964 году решением Лиги арабских государств "Организация освобождения Палестины" (ООП) во главе с Я. Арафатом, которая на протяжении следующей четверти века занималась борьбой за уничтожение Израиля с помощью террористических методов.
Кроме того, имевшееся и ранее, но приберегаемое на "черный день" осознание “палестинской проблемы" как в целом периферийного сюжета нынешней региональной повестки дня многие годы тормозилось ее многолетним статусом практически единственного элемента, по которому в арабском мире имелся хоть какой-то консенсус.
Борьба с Израилем за "права палестинского народа" помогала правящим элитам объяснить любые проблемы – дефицит товаров первой необходимости, низкий уровень образования и качества жизни и прочее, вплоть до климатических изменений в арабских странах. И соответственно, обеспечивала мобилизацию общественной поддержки и снятие внутренней напряженности в большинстве устойчивых (или тогда казавшихся таковыми) суннитских режимов Ближнего Востока.
Но на рубеже прошлого и нынешнего веков целый ряд умеренных проамериканских арабских режимов стал испытывать растущий дискомфорт, а вскоре осознавать деструктивный характер, который приобретает палестинско-арабская тема. Ибо на фоне "вытеснения с политического рынка" панарабизма радикальным исламизмом она превращалась из орудия перевода вовне внутренних конфликтов (и тем самым стабилизации арабских монархий и авторитарных "президентских" режимов) в фактор их подрыва изнутри.
Собственно процесс маргинализации палестино-израильского конфликта, который был пропагандистски раздут в годы "холодной войны" до уровня одного из ведущих факторов мировой политики (и в некоторых кругах – по инерции, недомыслию или из узко-прагматических интересов, продолжает декларироваться таковым и сегодня), был заметен еще три десятилетия назад.
Парадоксальным образом, "соглашения Осло", ставшие опытом распространения на действующие или "бывшие" террористические движения схемы урегулирования "мир в обмен на территории", ранее применявшейся лишь в отношении умеренных арабских режимов, на какое-то время притормозили уход палестино-арабской темы на периферию региональной повестки дня. Понятно, что и арабский мир был готов выделить немалый политический и финансовый кредит под идею создания палестинского государства, куда можно было бы, наконец, убрать основную часть проблематичного населения "лагерей палестинских беженцев" и эмигрантских колоний палестинских арабов.
Разумеется, арабские покровители ООП/ПНА вряд ли заблуждались в отношении реальных мотивов палестино-арабских лидеров, которых, как показали события, интересовала не столько перспектива создания своего государства, сколько бесконечная борьба за это самое государство.
Разумеется, в пакете с возможностью сохранять свое место в первых строчках международных информационных рейтингов и продолжение процесса получения и распределения финансовых вливаний.
И потому для саудитов и их партнеров по ЛАГ постепенное исчерпание идеи палестинского государства в том виде, как она была заложена в "соглашениях Осло", тоже, надо полагать, сюрпризом не стало. Тем не менее, оно продолжали полагать, что оплатить (во всех смыслах этого слова) снятие уже малопродуктивной для них палестинской арабской темы с повестки дня был должен именно Израиль.
В свою очередь, Иерусалим не раз показывал потенциальным арабским партнерам свою заинтересованность в самой идее диалога со странами ЛАГ, но одновременно давал понять, что эпоха односторонних израильских уступок закончилась. Потому эта тема могла бы еще много лет регулярно появляться "на столе" и с той же частотой сдаваться в архив, если бы не драматические события "арабской весны" не сделали ранее гипотетический вызов выживанию "умеренных" суннитских режимов вполне актуальным.
Израиль в этой новой ситуации мог не просто предложить способ снятия раздражающей и дестабилизирующей регион палестинской проблемы, но превращался в ультимативный фактор выстраивания оптимальной конфигурации региональной безопасности. Причем уже имеющийся механизм их неформального сотрудничества с Израилем в сфере получения от него критически важной информации и технологий безопасности в свете нынешнего уровня угроз, с которыми сталкиваются прозападные суннитские режимы, является уже явно недостаточным.
Все это так или иначе подвигло по крайней мере часть стран ЛАГ к более гибкому подходу при рассмотрении израильских условий: прозападные суннитские режимы должны оплатить "свою часть пакета нормализации", и частью этой цены является снятие палестинской темы с повестки дня в том понимании, как это видится в Иерусалиме.
В общем, ничего фундаментально неприемлемого для "умеренных суннитских столиц" в этих позициях сегодня уже вроде бы и нет. В принципе, очередная арабская инициатива комплексного арабо-израильского урегулирования, представленная в 2016 году президентом Египта Абдел-Фаттахом ас-Сиси, оказалась вполне сопоставима с израильскими проектами и основной концепцией.
Смысл этой концепции – в замене прежней формулы "достижение палестино-израильского мира как условие урегулирование отношений с Израиля с арабскими странами" должна быть заменена на противоположную схему. Согласно которой, нормализация отношений с ведущими арабскими государствами в таком виде, как это произошло с Египтом и Иорданией (официальное прекращение состояния конфликта и установление полноценных дипломатических отношений), может означать в перспективе решение и палестинской проблемы.
На практике традиционный набор арабских лозунгов и требований к Израилю в вопросах политического самоопределения палестинских арабов, границ, статуса Иерусалима, "беженцев" и т.д. формально сохраняется. Однако де факто они перестают быть ультимативным фактором нормализации отношений еврейского государства с арабским миром, теоретически вынуждающим, если он хочет такой нормализации, заплатить любую цену, назначенную вождями палестинских арабов.
То есть из нижней планки требований Палестинской национальной администрации (ПНА) они становятся верхней планкой требований ЛАГ к Иерусалиму – достаточно вторичных в контексте намного более общих региональных интересов сторон, и уже в силу этого предметом неизбежного компромисса. Тем более, с учетом видения проблемы новой администрации США, где идея палестинского государства переходит из категории mustbe ("необходимого") в категорию goodtohave ("неплохо иметь, но можно и обойтись").
Борьба за выживание
"Глубокое разочарование" Абу-Мазена столь резким изменением правил региональной игры и перспективами потери вождями ПНА/ООП статуса самостоятельного субъекта регионального процесса, вместе со всеми сопутствующими дипломатическими и финансовыми дивидендами, вполне понятны. Особенно в пакете с перспективой возвращения всей этой тематики к состоянию до мадридской конференции 1991 года о временном урегулировании арабо-израильского конфликта, когда отношения между израильскими евреями и палестинскими арабами были одним из множества неурегулированных внутригосударственных межэтнических конфликтов в странах постколониального мира.
В данном случае – на территории бывшего британского мандата в западной Палестине, где единственным реальным сувереном сегодня является Израиль, которому, если следовать этой логике, и следует передать инициативу в решении проблемы палестинских арабов.
С точки зрения Абу-Мазена, подобный вариант развития событий – это его личный провал и крах всей инициированной в 1987 году Арафатом и принятой в Осло схемы сочетания "гибридного конфликта" с Израилем и "распределительной экономики", упакованных с систему возглавляемой лидерами "Фатха"/ООП "вертикали власти".
Потому вполне объяснимы и усилия М. Аббаса по возвращению палестинской темы в центр общеарабской и международной повестки дня – что в ситуации существенно более актуальных для этого мира вызовов и угроз было сделать крайне непросто.
Как нам уже приходилось отмечать, избранная в Рамалле стратегия включала параллельное продвижение трех процессов. Первым стало разворачивание т. н. дипломатической интифады (бесконечные иски в международные суды с жалобами на, чаще всего, надуманные "преступления сионистского режима против палестинского народа"; односторонние, в отступление от "договоренностей Осло", обращения за членством в международные организацим, и массовые инвестиции в кампании делигитимации еврейского государства).
Второе - разворачивание массированной системы антиизраильской пропаганды и подстрекательства арабского населения к враждебным действиям против Израиля с целью давления на его руководство с тем, чтобы оно, по замыслу Абу-Мазена, в какой-то момент было вынуждено согласиться на возобновление переговоров на его условиях.
Наконец, бесконечные угрозы "положить на стол ключи от автономии", возложив на Израиль бремя забот о населении палестинской автономии.
Махмуд Аббас был не слишком оригинален и на этот раз, потребовав от Кушнера и Джейсона принять требования к Израилю о замораживании строительства еврейских поселений в Иудее и Самарии и возвращении к первоначальному формату схемы "двух государств" в качестве предварительных условий для самого начала переговоров.
А в случае их отказа пригрозил распустить Палестинскую автономию и передать власть Организации освобождения Палестины (ООП), подать очередную жалобу в Международный уголовный суд в Гааге на поселенческую деятельность Израиля за "зеленой чертой", а также возобновить попытки добиться полного членства ПА в ООН в одностороннем порядке.
Понятно, что Израиль вынужден учитывать, что идею создания Палестинского государства непросто исключить из международной повестки дня. Поскольку эта идея – пусть и все менее осмысленная в практическом плане – стала устоявшимся брендом в мировой дипломатической практике.
Тем не менее, нельзя сказать, что Аббас, вновь озвучивая свои иррациональные требования, как и в прошлом, ничем не рискует. Для него вряд ли является секретом крепнущее в Иерусалиме убеждение, что издержки "политического процесса" в его нынешнем виде не оправдывают вложения диспропорционально больших финансовых, экономических, дипломатических и военных ресурсов в поддержание функционирования режима ПНА/ООП.
И потому в какой-то момент, имея поддержку Вашингтона, израильские лидеры могут наконец пренебречь аргументами, которые долгое время заставляли их мириться с переходящими все "красные линии" дипломатическими, политическими и силовыми демаршами Рамаллы ради поддержания "партнерских отношений" с ПНА/ООП на "медленном огне".
К этому можно добавить еще два момента. Во-первых, бывший статус Аббаса как единственного представителя "палестинской арабской улицы" сегодня потускнел, в том числе и вследствие его противодействия египетскому плану регионального мира.
Во-вторых, Трамп, который вначале убедил израильского премьер-министра дать все же шанс какому-то варианту решения на базе идей Осло, вскоре стал склоняться к выводу, что "палестинцы в очередной раз не упустили возможность упустить возможность", поставив перед Кушнером задачу "обсудить со всеми заинтересованными арабскими странами тему мирного урегулирования в регионе в целом". И только уже в этом контексте – добиваться продвижения мирного урегулирования конфликта палестинских арабов с Израилем.
Потому, отдавая себе отчет в том, что руководство Израиля сегодня рассматривает возможные сценарии демонтажа Палестинской администрации уже не столько как умозрительную, сколько оперативную тему, Абу-Мазен практически идет ва-банк.
Собственно, прошедший в Каире саммит министров иностранных дел Египта, Иордании и ПНА 19 августа видится экспертам чуть ли не последней попыткой Рамаллы заставить арабский мир однозначно подписаться под решение конфликта на базе идеи "двух государств". И тем самым, как полагают наблюдатели, помешать членам саудовского блока дать себя втянуть в региональный союз с Израилем, сняв с повестки дня предварительное условие о создании Палестинского государства в "границах 1967 года".
Поворот сюжета
Но именно в преддверии "момента истины", когда американская делегация, по всем признакам, должна была положить на стол арабским лидерам давно ожидаемые предложения, способные сделать "первоначальные идеи Осло" достоянием истории, эти лидеры, вопреки всем прежним пониманиям, включая и дух "каирской инициативы", сделали демонстративный "шаг назад".
На упомянутой каирской встрече министры иностранных дел Египта и Иордании поддержали заявление Палестинской автономии не идти на переговоры с Израилем в случае его неготовности на все те же сакраментальные "предварительные условия" - априорное согласие на "суверенное палестинское государство в границах 1967 года".
По словам министра иностранных дел Иордании Аймана ас-Сафади, которого сначала осторожнее, но потом вполне категорично поддержал и министр иностранных дел Египта Самехаш-Шукри, "если Израиль хочет гарантий безопасности, он их получит только в случае образования палестинского государства, а это случится только при выполнении им всех прежних требований Рамаллы".
И, соответственно, никаких новых, по сравнению с саудовской инициативой, предложений для советников президента США у арабских стран нет.
Понятно, почему подобный подход был с удовлетворением воспринят Аббасом. А вопрос, зачем это нужно египтянам и иорданцам, может иметь целый ряд ответов. От желания "повысить ставки" прежде чем договориться – не на базе уже не раз отвергнутой Израилем изначальной саудовской, а на базе более устраивающей его египетской инициативы. И до опасения, что именно Египет и Иорданию как страны, имеющие дипломатические отношения с еврейским государством, саудиты и их союзники заставят заплатить запрошенную Иерусалимом "арабскую часть цены мира с Израилем".
Включая, например, взятие на себя ответственности за палестинских арабов, соответственно, сектора Газы и Иудеи и Самарии. Наконец, лидеры ЛАГ могут быть в каком-то смысле дезориентированы тем фактом, что наряду со вполне однозначной произраильской позицией Белого дома, имеются и противоречащие ей заявления госсекретаря США Рекса Тиллерсона.
Глава Госдепа не так давно сообщил Сенату, что ПНА прилагает "позитивные усилия" для продвижения "мирного процесса", в том числе ведет дело к отмене "премиальных" выплат террористам и их семьям. Притом, что это утверждение было опровергнуто практически мгновенно, уже в июле Государственный департамент опубликовал доклад, который хвалил Аббаса за значительные усилия по пресечению антиизраильского подстрекательства и объявлял причиной палестинского арабского терроризма "отсутствие надежд на достижение палестинской государственности". Что, в свою очередь, по мнению авторов документа, стало результатом "строительства израильских поселений на Западном берегу, насилия еврейских поселенцев против палестинцев на Западном берегу, действий израильское правительства по изменению статус-кво на Храмовой горе в Иерусалиме и слишком агрессивных антитеррористических действий ЦАХАЛа".
К счастью для Израиля, участие и прямой контроль Тиллерсона в процессе ближневосточных переговоров минимален – поскольку эта функция была передана Трампом Кушнеру и Гринблатту. Но данная ситуация вполне допускает гипотезу, что Каир и Амман, как первые на "линии этого фронта" поспешили отмести любые сомнения в их приверженности все еще символически значимому для арабского и мусульманского мира "палестинскому делу". По крайней мере, до тех пор, пока позиция США не будет сформулирована более однозначно.
Пока же тот факт, что Кушнер и его коллеги вместо заявлений о приверженности идее "двух государств для двух народов" делали абстрактные заявления о "необходимости достижения мира в будущем" и пообещали Аббасу "прилагать усилия для укрепления экономических, оборонных и дипломатических связей между ПА и властями Израиля".
Иными словами, они предлагают, отложить в сторону плохо решаемую или в принципе нерешаемую "палестинскую тему" на неопределенную перспективу. Сосредоточившись вместе с Израилем на поиске альтернативных конфигураций общерегиональных договорённостей с умеренными суннитскими режимами.
Понятно, что имеющееся, по предположениям вождей ПНА, у Нетаниягу желание убрать доктрину "двух государств" из международной повестки дня и американо-израильской координации действий в этом направлении сильно нервирует палестинскую администрацию. Один из этих вождей в интервью газете "Исраэль ха-йом" признал и наличие арабских стран, готовых двигаться в сторону регионального решения за счет "палестинских интересов".
Но хорошей для Рамаллы новостью может быть уже то, что вопрос о полном дезавуировании США концепции Осло (и роспуска ПА), к счастью для Рамаллы, пока, возможно, не стоит. Израиль, который в принципе заинтересован использовать окно нынешних возможностей для закрытия уже в основном исчерпавшего себя проекта, на какой-то период также может принять и такой подход.
Все это, понятно, мало напоминает "тучные годы" американских обещаний постарафатовскому истеблишменту и в обозримой перспективе может привести к полной инфляции его статуса, но в нынешней ситуации и это может считаться для него спасением.
9 канал , 09.2017
Ханин В. (Зеэв), Профессор отделения общей политологии и региональной политики Университета Ариэль в Самарии, главный ученый министерства абсорбции Израиля