|
Состоявшийся 25 сентября с. г. референдум о создании независимого курдского государства в Иракском Курдистане продолжает оставаться одной из важнейших и обсуждаемых тем ближневосточной повестки дня. Успех этого референдума – по неофициальным данным, более 95% проголосовали за независимость, - не стал неожиданным.
Вместе – против всех?
Ожидаемо было и иное – осторожные, прохладные или резко негативные реакции на него государств, находящихся (Турция, Иран и арабские режимы), или в той ли иной мере вовлеченных в геополитические процессы на Ближнем Востоке (США, ЕС, Россия, и даже новый игрок в регионе – Китай).
После того, как в июне власти Иракского Курдистана объявили о решении провести референдум о выходе региона из состава Ирака, представители этих стран дружно пытались убедить лидера иракских курдов Масуда Барзани отменить или хотя бы отложить голосование.
Израиль стал единственной страной, которая на самом высоком уровне четко и однозначно выступила в поддержку решения курдов немедленно добиваться государственной самостоятельности. В январе 2014 года, выступая на конференции в Тель-авивском институте INSS, израильский премьер-министр Биньямин Нетаниягу, вразрез с тогдашней и нынешней позицией американцев, европейцев и большинства ближневосточных столиц, впервые публично поддержал идею курдской независимости.
Три с половиной года спустя, в августе с. г., Нетаниягу в выступлении перед делегацией из 33 сенаторов-республиканцев США, вновь подтвердил свою позицию в этом вопросе, заявив, что правительство Израиля поддерживает создание независимого курдского государства на базе населенных курдами провинций Ирака.
Нетаниягу, который столь же однозначно высказался по этому поводу месяц спустя в официальном заявлении своей канцелярии, был не одинок. Целый ряд высших израильских должностных лиц, включая бывшего президента Шимона Переса и бывшего главу МИД и нынешнего министра обороны Израиля Авигдора Либермана, неоднократно выражали поддержку идее независимости курдов. Как и министр юстиции Израиля Айелет Шакед, отметившая в выступлении на Герцлийской конференции по национальной безопасности 13 сентября с. г.: "Израиль и западные страны однозначно заинтересованы в становлении государства Курдистан. Я думаю, что пришло время и для США поддержать эту концепцию".
Действительно, семимиллионное курдское сообщество Ирака, составляющее примерно 15% населения этой страны, стало первой группой в среде этого крупнейшего в мире (порядка 30 миллионов человек) народа, лишенного своего национального государства, вплотную подошедшей к достижению своего суверенитета.
То, что идее отделения провинций, населенных курдами, активно сопротивляется центральное руководство Ирака, не стало сюрпризом. Тем более что референдум был организован и для населения формально находящихся вне административных границ региона Иракского Курдистана и потому находящихся в категории "спорных территорий" иракских провинций Найнава, Дияла и – что вызвало особое раздражение Багдада – обладающего богатыми залежами нефти Киркука.
Интереснее реакция других региональных и внешних субъектов, и прежде всего тех, которые поддерживали вполне корректные отношения с иракскими курдами и даже сыграли немалую роль в становлении курдской региональной автономии в Ираке.
В арабском суннитском мире против идеи референдума иракских курдов активнее других, не считая, разумеется, Ирака и Сирии, выступило королевство Саудовской Аравии. Подобно Ирану и Турции, но по своим мотивам – в противовес патронируемому противником КСА, Ираном, федеральному правительству в Багдаде, где доминируют шииты – Саудовская Аравия поддерживала тесные отношения с курдским региональным руководством в Эрбиле. Но теперь они же оказались в первых рядах его критиков.
Одной из причин подобного зигзага Эр-Рияда обозреватели называют его попытку "перезагрузить" отношения с Ираком, попытавшись найти путь к сердцам местного шиитского большинства. "Эти усилия, предпринимаемые в рамках, инициированных принцем Мохаммедом бин-Салманом масштабных реформ саудовской внешней и внутренней политики, разумеется, не ликвидируют иранское влияние в этой стране, - считает израильский исследователь этого вопроса Алекс Гринберг. - Однако они, по крайней мере, могут его несколько ограничить".
Потому, надо полагать, сегодня Эр-Рияд предпочитает не создавать ситуацию, способную вновь обострить его конфликт с Багдадом. Однако этот фактор сегодня явно не единственный, и судя по всему, даже не главный. Более существенную роль, по мнению многих комментаторов, в этой истории прямо или косвенно играет еврейское государство.
"Второй Израиль"
Понятно, что речь не идет о популярных в исламистских и антисемитских кругах конспиративных теориях – типа анекдотичной истории о "секретном соглашении правительства Масуда Барзани с правительством Израиля о том, что 200 тысяч израильских евреев курдского происхождения переселятся в иракский Курдистан сразу после референдума о независимости", которой развлекают читателей некоторые турецкие газеты.
Вопрос находится в другой плоскости: очень многие в регионе и за его пределами видят, что в случае создания независимого Курдистана на Ближнем Востоке возникнет "второй Израиль". То есть еще одно устойчивое, прозападное неарабское этно-национальное государство древнего народа, не только индифферентное к нарративу арабского конфликта с еврейским государством, но и готовое принять его в качестве союзника и модели для подражания.
В глазах арабов аргументом в пользу такого сценария становится не только многолетнее уже имеющееся неформальное партнерство в сфере безопасности, информации и разведки, которое израильские власти поддерживают с иракскими курдами, начиная с 60-х годов прошлого века, и которое заметно укрепилось в последние полтора десятилетия, включив и ощутимый торгово-экономический и дипломатический аспект. Свой вклад вносят и некоторые заявления, и символические шаги самих лидеров иракского курдского региона.
Одним из таких лидеров стал губернатор "спорной" провинции Киркук Наджмаддин Карим (Najmaddin Karim) который 20 марта 2017 года поднял в старинной цитадели в центре одноименной столицы провинции национальный курдский флаг в честь праздника Навруз, объявленного официальным праздником Иракского Курдистана.
По замыслу организаторов церемонии, этот жест символизировал центральную роль Киркука в "кристаллизации политической общности иракского Курдистана", и неудивительно, что он был воспринят в Багдаде, Тегеране и Анкаре как политический афронт и попытка одностороннего закрепления за Курдистаном территорий, принадлежность которых оспаривалась с момента создания Ирака в 1920 году.
Но, возможно, реакция иранцев, турков и особенно арабов была бы не такой нервной, если бы Киркук в сознании многих курдов не имел статуса "их Иерусалима". И если присмотреться, подобные настроения отражают нечто большее, чем поверхностные аллюзии.
Стоит вспомнить, что еще в 1931 году Киркук оказался в числе четырех провинций Ирака, которые были определены Актом Лиги Наций о местных языках в качестве региона, на который распространяется право курдов на культурную автономию. Последующие исторические события, включая преследование и депортации курдского населения Ирака и целенаправленную "арабизацию" региона в период баасистского режима Саддама Хусейна, во многом изменили его этнический и религиозный состав, хотя курды по-прежнему составляют значительную долю местного населения. Что позволяет Эрбилю претендовать на этот стратегически и экономически важный анклав.
Но не меньшее значение имеет и то, что в общественном сознании курдов – или как минимум, в политическом дискурсе их элит, - Киркук, в силу давних или недавних обстоятельств, приобрел мощный эмоционально окрашенный статус места, отсутствие суверенитета над которым во многом обессмысливает идею курдской государственности в принципе. Что и правда слишком похоже, чтобы быть простым совпадением, на установку во что бы то ни стало включить историческую столицу еврейского народа – Иерусалим - в состав Израиля, которая господствовала в военно-политическом руководстве новорожденного еврейского государства во время войны за его независимость 1948-1949 гг.
"Определение Курдистана как "второго Израиля" не ново, - пишет руководитель программы курдских исследований Тель-авивского университета Офра Бенджио. - Оно возникло в Ираке во время курдской революции 1960-х гг. Сравнение Курдистана и Израиля преследовало несколько целей: делигитимация как Израиля, так и будущего курдского государства и мобилизация арабских и мусульманских государств на борьбу против них; попытка убедить курдов-суннитов не поддерживать "псевдосионистский проект" и повлиять на мировое общественное мнение в том смысле, что создание курдского государства нанесет ущерб стабильности Ближнего Востока, подобно тому, как, по утверждениям авторов этих лозунгов, это сделало образование Израиля. Например, потому, что соседние страны тут же откроют фронт против курдского государства – как это было в случае Израиля".
И хотя с тех пор ситуация во многом изменилась, саудиты и их суннитские партнеры по ЛАГ все еще с трудом могут принять появление такого полностью суверенного "второго Израиля", отрезанного от арабского государства. Притом, что с существованием "первого Израиля" они не просто смирились, а заинтересованы в партнерстве с ним в свете общих региональных вызовов и угроз.
Так почему, если все против, Израиль – за?
Очевидно, что подобный подход арабских суннитских элит вполне укладывается в логику их ближневосточной политики. Вопрос, как в этой ситуации должен вести себя сам Израиль.
Возможности, которые открывает появлением независимого государства курдов – как выразился Нетаниягу, "смелого, прозападного народа, который разделяет наши ценности" и, добавим, никогда не замеченного в антисемитизме, и как отмечают сами курдские лидеры, не считающего себя "обязанными не любить Израиль только потому, что его ненавидят арабы", вполне понятны. Во-первых, еврейское государство в этом случае получает неплохой шанс на потенциального союзника, который будет разделять с Израилем видение актуальных для региона вызовов, включая иранскую угрозу, и тем самым ослабит антиизраильский арабо-исламский фронт. И это может, как полагают в Иерусалиме, случиться даже в том случае, если Курдистан не сразу пойдет по пути Южного Судана, который отделившись от арабо-мусульманского северного Судана, немедленно обратился к Израилю с предложением об установлении полноценных дипломатических отношений и просьбой о заключении договора о военном и экономическом сотрудничестве.
Израильские официальные лица, следуя указанию премьер-министра, который, надо полагать, слышит намеки из Эрбиля, где не хотели бы усложнять и так непростую регионально-дипломатическую ситуацию, пока не высказываются на этот счет.
Но высказывания тех из бывших или пока не занимающих официальных постов израильских политиков и военных, кто не связан этими ограничениями, позволяют понять настроения в военно-политическом истеблишменте Израиля на этот счет. Одно из таких мнений довольно ярко (хотя, возможно, и не вполне политически корректно) выразил бывший заместитель начальника Генштаба ЦАХАЛа, генерал-майор Яир Голан.
Выступая в Вашингтонском Институте ближневосточной политики (Washington Institute for Near East Policy) Голан, который (в отличие от премьер-министра Нетаниягу), не считает РПК "террористической организацией”, заявил, что пока не может обрисовать точные границы Курдистана, и он даже не уверен, можно ли иранских, иракских, сирийских и турецких курдов вообще свести воедино. Но "в свете иранской угрозы на востоке и общей нестабильности в регионе, прочное, стабильное, целостное курдское образование посреди этого болота выглядит совсем неплохой идеей".
Еще более определенно выразился недавно объявивший о своем возвращении в активную политику Гидон Саар, в прошлом занимавший ряд ключевых министерских постов во втором и третьем правительствах Нетаниягу. По его мнению, "место Курдистана на карте делает его эффективным барьером на пути распространения в регионе радикального ислама – что курды доказали на практике, остановив боевиков ИГ".
Того же мнения придерживается и израильское экспертное сообщество: упомянутая Офра Бенджио, автор пожалуй, наиболее развернутого описания ситуации в Иракском Курдистане, считает, что курды станут жестким буфером против экстремистов – причем не только Ирана, но и вооруженных арабских суннитских и шиитских исламистов.
Во-вторых, весь этот процесс четко укладывается в новый виток активизации в рамках внешнеполитической доктрины страны, т. н. "периферийной региональной стратегии". Эта стратегия была принята еще в первые десятилетия истории независимого государства Израиль и предполагала налаживание двусторонних отношений с неарабскими мусульманскими государствами Ближнего Востока, а также с религиозно-этническими меньшинствами самих арабских стран в качестве альтернативы безуспешному поиску взаимопонимания с арабскими режимами региона.
В 90-е гг. прошлого века стратегия "периферийных альянсов" во многом ушла в тень усилий по достижению политического урегулирования с палестинскими арабами в рамках "ословского процесса" что, в свою очередь, должно было стать введением в нормализацию отношений Израиля с арабо-исламским миром.
Но с крахом "процесса Осло" в первом и началом "исламистского цунами", охватившего арабские страны региона во втором десятилетии нового века, "стратегия периферийных альянсов" была возвращена в качестве одного из базовых элементов новой внешнеполитической доктрины страны.
Понятно, что важнейшим элементом этой стратегии и является углубление и формализация контактов с потенциальными союзниками Израиля в Восточном Средиземноморье, имеющими шанс обрести самоуправление на фоне центробежных тенденций в Ираке и Сирии.
И Курдистан, с которым Иерусалим, как отмечалось, уже не одно десятилетие поддерживает неофициальное, но вполне заметное партнерство, однозначно возглавляет этот список. Более того, не исключено, что Курдистан со временем сочтет для себя возможным или нужным присоединиться к постепенно формирующемуся альянсу Израиля с Грецией и Кипром (с перспективой возможного присоединения к ним Болгарии и Румынии). Который мыслится как не только военно-политический блок, призванный противостоять гегемонистским амбициям Анкары, но и как экономический союз, включающий совместную переработку и транспортировку в Европу газа, найденного в территориальных водах Израиля и Кипра.
Наконец, поддержка израильским руководством независимости иракских курдов (как и всех курдов в целом) является сильным аргументом в борьбе с антиизраильскими "двойными стандартами" арабов и их единомышленников, которые выступают против независимого Курдского государства и одновременно – за реализацию существенно более сомнительных прав на государственно-политическое самоопределение палестинских арабов.
Показательно, что глава Палестинской администрации Махмуд Аббас, неустанно твердящий о праве на государственное оформление для "палестинской нации" (проект которой, по мнению многих непредвзятых наблюдателей, уже в целом провалился), вполне последовательно выступает против предоставления аналогичных прав курдам. Древнему народу, обладающему своим языком, самобытной культурой и устойчивым этническим самосознанием, то есть находящимся вместе с евреями среди немногих имеющих ближневосточные корни этно-национальных групп, которые полностью соответствуют концепции "прав на национальное самоопределение" в ее исходном понимании.
И кстати, чья региональная автономия несравнимо более состоятельна экономически, чем получающая гигантские донорские взносы на душу населения ПНА.
В целом же, с точки зрения "первого Иерусалима", любой вариант развития событий вокруг идеи и практики курдской независимости может восприниматься как позитивный поворот. Даже если, как замечают израильские комментаторы, пока непонятно, в какой мере независимый Курдистан, учитывая все сопутствующие "арабские факторы", сможет стать открытым союзником Израиля (каким, например, в регионе "большого Ближнего Востока" стала Индия), враждебно настроенным в отношении еврейского государства он определенно не будет. И уже это совсем немало.
9 канал , 10.2017
Ханин В. (Зеэв), Профессор отделения общей политологии и региональной политики Университета Ариэль в Самарии, главный ученый министерства абсорбции Израиля