|
Среди имен, написанных на «обломках советского самовластья», есть и имя рава Меира Кахане. Небольшой ручеек еврейской иммиграции, начавшийся в начале 70-х годов, в значительной мере благодаря борьбе Меира Кахане, превратился в конце 80-х в мощный поток, подмывший основание железной стены, в результате чего стена рухнула и началась эпоха гласности. Процесс пошел.
В указанное десятилетие, предшествовавшее демонтажу советской политической системы, не было человека более ненавидимого советским пропагандистским аппаратом, чем рав Меир Кахане. Ненависть эта была обусловлена тем, что рав, как никто другой, из западных политических деятелей понимал слабость советской политической системы, был убежденнейшим антисоциалистом и, вдобавок ко всему, был евреем.
На митингах «советских трудящихся» клеймился «фашиствующий рав», созданная им «Лига защиты евреев», вскользь упоминалось о разбитых стеклах то ли в советском посольстве, то ли в каком-то представительстве, о попытках сорвать выступления советского балета и т.д. Все эти обвинения преследовали одну цель: перевести политическую борьбу рава Меира Кахане в разряд уголовной хроники, не учитывая при этом явной несообразности – ежели это хулиганство, то зачем собирать многочисленные митинги советских трудящихся и отвлекать их от повседневной работы?
Рав Меир Кахане был люто ненавидим и израильским политическим истаблишментом, во-первых, потому что был антисоветчиком, а восстановление в полном формате отношений с Советским Союзом было idea fix израильской политической элиты, в основной своей массе левонастроенной; был убежденнейшим антисоциалистом и открыто декларировал при этом свой основной политический принцип: невозможность мирного сосуществования в пределах маленького государства двух народов – еврейского и арабского.
Израильская либеральная пресса с готовностью подхватила советское пропагандистское клише – «фашиствующий рав», хотя ничего более кощунственного этому определению не существует в природе.
Здесь следует сделать небольшое отступление.
Основателем фашистского движения, как известно, являлся итальянский социалист, активный деятель II Интернационала Бенито Муссолини. При всей непризентабельности своего облика, Муссолини антисемитом не был, лагерей уничтожения на территории Италии во время Второй Мировой войны не было, а для названия своей партии Муссолини выбрал логотип – пучок связанных прутьев – «фашину», переведя, тем самым на язык образов марксов лозунг «Пролетарии всех стран соединяйтесь!»
Возложение ответственности в страшных преступлений ХХ века на фашизм есть удавшаяся попытка советских пропагандистов скрыть от ответственности вторую составляющую чудовищной идеологии – национал-социалистической.
Меир Кахане, повторяем, был убежденнейшим антисоциалистом, ровно в той мере, в какой им может быть человек умный, образованный и культурный. Вдобавок к своему антисоциализму, основанному в значительной мере на глубокой религиозности, рав был убежден еще и в том, что из «Катастрофы» следует делать ВЫВОДЫ, но не МУЗЕИ.
Меир Кахане переехал в Израиль в 1971 году, отказавшись при этом от американского гражданства, и сразу же включился в тамошнюю политическую жизнь. В 1984 году Кахане стал депутатом Кнессета. На выборах 1988 года ему предсказывали 8 мандатов, но на основании спешно принятого «антирасистского» закона баллотироваться в Кнессет ему запретили. Закон этот не коснулся Израильской коммунистической партии, не коснулся арабских партий, открыто декларирующих стремление к уничтожению государство Израиль, а коснулся одного рава Меира Кахане.
Но отстранить рава Меира Кахане от активной политической жизни можно было только, лишив его жизни.
Рава Кахане убили 5 ноября 1990 года, в 7 часов вечера в Нью-Йорке. В этот вечер рав Меир Кахане выступал на семинаре Американской Сионистской организации в зале «В», расположенном на втором этаже отеля «Марриот», в восточной части Манхэттена на углу Легсингтон авеню и 48-й улицы.
Семинар этот был внеплановым, приуроченным к приезду рава Кахане и собрал только специально приглашенных лиц. Этот факт следует подчеркнуть особо.
Рав закончил свое выступление и присел на стул, продолжая отвечать на вопросы, столпившихся вокруг него людей. В этот момент раздались два выстрела, и Кахане упал на пол.
Коренастый, восточного типа человек, с черной бородой, стоявший недалеко от входной двери, бросился в нее, держа в руках револьвер. Один из присутствовавших, 73-летний Ирвинг Франклин, попытался было преградить ему дорогу, но тот выстрелил ему в ногу, оттолкнул и выскочил на улицу. Охранник, расположенного рядом почтового отделения Карлос Акоста сделал попытку задержать подозрительного вооруженного человека, но человек этот выстрелил в него и ранил в плечо. Акоста все же нашел в себе силы на ответный выстрел, а проезжавшие мимо полицейские пришли на помощь раненному Акосте.
Задержанный оказался 34-летним Эль Сайедом аль Насаиром, уроженцем Египта, проживающим в Нью-Джерси. На асфальте в момент задержания был найден револьвер калибра .357 марки «Ровер». Об этом сообщил позднее на пресс-конференции пресс-секретарь полиции Стивен Дэвис.
Раненный рав Меир Кахане был оперативно доставлен в расположенный неподалеку госпиталь Бельвью, где врачи приемного покоя зафиксировали смерть. У раненного была перебита яремная артерия и раздроблено основание черепа. Оба эти ранения, по мнению врачей, являются несовместимыми с жизнью. В этот же госпиталь был помещен и раненный охранником Носаир.
Уже тем же вечером, до проведения расследования, старший следователь Нью-Йоркской полиции Джозеф Борелли заявил, что по его мнению Носаир – убийца одиночка, и никакого заговора не было; Носаир действовал импульсивно, под влиянием эмоционально порыва, хотя сам характер преступления отрицает это. Если покушавшийся действовал под влиянием эмоционального порыва, то тогда зачем он пришел на лекцию вооруженным?
Странно повел себя и раненный Носаир. Лежа в больничной палате, он первым делом выразил соболезнование семье убитого. «Я глубоко уважал Кахане. Я бывал не его публичных лекциях, и я был согласен (!!!) с многим из того, что он говорил, хотя, конечно, было кое-что, с чем я был не согласен». Носаир, при этом, категорически отрицал тот факт, что он стрелял в Кахане.
Любой человек, совершивший преступление, под влиянием инстинкта самосохранения, склонен объявить себя невиновным, но чтобы он, сразу же после этого выражал соболезнование семье, да еще, более того, высказывал свое согласие со взглядами убитого, - все это не только не укладывается в психологический портрет мусульманина-радикала, (а Носаир им безусловно был), но и в портрет обычного рецидивиста.
Носаир посещал мечеть Маджид аль Салям, расположенную недалеко от его дома в Нью-Джерси и известную среди мусульман Восточного пебережья радикализмом его проповедников. Именно здесь читал свои анти-американские проповеди слепой шейх Сайед Рахман, высланный из Египта за подстрекательства к убийству президента Садата.
Следователь Нью-Йоркской полиции по долгу своей службы провели обыск в квартире Носаира и обнаружили там прелюбопытные материалы: подборку книг по взрывчатым материалам, инструкции по изготовлению, хранению, расчету бризантности и пр. Обнаружили, но не придали этому ровно никакого значения, ибо к убийству рава Кахане это не имело прямого отношения. А вот если бы те же детективы проявили внеуставную любознательность и связали бы воедино три факта: мусульманский радикализм Носаира, острый интерес к взрывчатым материалам и характер его работы, а он работал техником по ремонту вентиляционных систем в высотных зданиях, то взрыв в 1993 году здания Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке, можно было бы предотвратить.
А между тем, интереснейшая публика была среди прихожан мечети Аль-Салям. Незадолго до убийства рава Кахане, Нью-Йоркской полицией был арестован некто Султан Ибрагим Эль Гавли, тоже выходец из Енипта, владелец небольшого магазина все в том же Нью-Джерси, и к тому же туристский агент. Эль Гавли был арестован за попытку передать представителям Организации Освобождения Палестины 150 фунтов взрывчатки, 100 детонаторов и глушители к автоматическому оружию. Мало того, что Эль Гавли был земляком Носаира (оба они были из Порт Саида), они еще и приятельствовали.
Если ФБР до того, как грянул взрыв в здании Всемирного Торгового цента, не интересовался этим осиным гдездом, то израильский Моссад безусловно его знал и пристально следил за всеми его активистами от шейха Рахмана до Носаира.
Итак, Нью-Йоркские следователи сразу же перевели дело об убийстве рава Меира Кахане в чрезвычайно удобную для себя плоскость. Мусульманин-фанатик под влиянием эмоционального порыва убивает арабского ненавистника и еврейского экстремиста. Либеральная пресса от Северо-Американского континента до Израиля тут же с готовностью подхватила эту версию. «Нью-Йорк Таймс» вышла с заголовком: «Арабский экстремист убивает еврейского экстремиста». Такой же заголовок был в Торонтовской «Сан» и в ряде других Северо-Американских англоязычных газет.
Версия «убийца-одиночка» очень удобна, потому что не предполагает ответных действий со стороны Государственного департамента. Такие дела легко расследовать, легко объяснять, легко сдавать в архив.
Стоп!
Странные, мягко говоря, вещи, связанные с убийством рава Меира Кахане, начинаются с самого начала. А откуда, собственно, Носаир узнал про выступление рава на сионистском семинаре? Присутствовали на нем только приглашенные, афиши не расклеивались, а зал отеля «Марриот» был выбран буквально в последнюю минуту.
Уже позднее, почти через год, во время суда, выяснилось, что Носаира пригласил на встречу какой-то «помощник рава Кахане». Кто был этим «помощником», так и не было выяснено.
Далее, утром 5 ноября, неизвестный с акцентом «бруклинского еврея» позвонил в службу безопасности отеля «Марриот» и спросил, как обстоят дела с охраной зала «В». Подобный вопрос несколько смутил охранников, почему они, собственно, и запомнили этот звонок. Никаких особых мер безопасности не предполагалось. Все как обычно, и звонивший не мог этого не знать. Скорее всего его интересовало, не отменена ли встреча. Активист сионистской организации, из приглашенных на семинар, мог бы это узнать по своим каналам, а посему звонивший человек с акцентом «бруклинского еврея» не принадлежал к числу активистов этой организации. С другой стороны, звонивший не был и арабом, потому что характерный арабский акцент запомнился бы охранникам отеля «Марриот» значительно отчетливее нежели акцент «бруклинского еврея».
Самое странное выяснилось вскоре после убийства. Из видеокамеры, установленной в зале «В», была похищена пленка, что, по свидетельству службы безопасности отеля, не случалось последние десять лет. Кому-то очень было нужно, что бы факты, беспристрастно, зафиксированные на пленке видеокамеры, не стали достоянием гласности.
Далее, на никелированной рукоятке револьвера, фигурировавшего в качестве вещественного доказательства, не было отпечатков пальцев Носаира, который, как известно, был без перчаток. Разумеется, ни организаторы преступления, ни полицейские не стирали отпечатки пальцев с рукоятки револьвера. Первым это было не нужно, вторые – по характеру службы. Сам Носаир заявил в ходе следствия, что револьвер этот ему не принадлежит, во Франклина он действительно стрелял, потому что тот мешал ему покинуть зал, но стрелял из другого револьвера, в Акосту он тоже стрелял, потому что тот хотел его задержать, в Кахане же он категорически не стрелял.
За телом Кахане полицейские обнаружили деформированную пулю того же калибра, что и «Ровер». Но эта пуля, как показал лабораторный анализ, не поразила жертву. Смертельная пуля так и не была обнаружена, и по характеру ранения, скорее всего она была разрывной. Акоста и Франклин были ранены пулями обычными и маловероятно, что в «Ровере» только одна пуля была разрывной.
В зале «В» отеля Марриот в момент преступления присутствовало 51 человек. Все они были опрошены полицейскими детективами, и 50 из них показали, что убийца стрелял с близкого (5-6 метров) расстояния и у него были курчавые волосы. Носаир, по его словам, сидел в задних рядах, почему и сумел так быстро выскочить в лобби отеля, несмотря на попытку Франклина его задержать. Волосы же у Носаира, между прочим, – прямые.
Лишь один из опрошенных, Ари Готесман, утверждал, что Носаир, стоявший справа от рава Кахане, выстрелил в него один или два раза. По свидетельству врачей, пуля вошла в левую часть шеи, и выходное отверстие, большего размера расположено в правой ее части. Иными словами, стрелявший должен был находиться слева от рава Кахане. Именно на этом основании свидетельство Готесмана было признано недостоверным.
Природа деформированной пули, найденной рядом с телом рава Кахане, совершенно не рассматривалась. Отсутствие следов крови на ней, а также каких-либо следов на стенах и потолке зала, неизбежно влекут за собой два вывода: или пуля, вылетев из ствола, сама по себе деформировалась и упала рядом с телом, или же была подброшена с целью подкрепить версию второго выстрела, а также связать эту пулю с пулями, ранившими Франклина и Акосту.
Как свидетельствовали коллеги Носаира по работе, все последнее время он пребывал в подавленном состоянии, и даже, как удалось выявить следователям, посетил психиатра. Как следовало из медицинского дела Носаира, ему был прописан «Прозак», - лекарство, широко применяющееся против депрессий и беспричинных страхов, но оно вряд ли могло помочь Носаиру, потому что страхи у него были совсем не беспричинные, и, по-видимому, у него были все основания опасаться за свою жизнь. Поэтому-то он и ходил с револьвером.
Такова была информация, которую удалось собрать полицейским детективам и она не оставила никаких шансов представителям обвинения Уильяму Гринбауму и Мэри-Анн Вирт.
На суде, который открылся 9 ноября 1991 года, им противостояла бригада жестких, агрессивных и достаточно беспринципных адвокатов во главе с Уильямом Канслером, специализировавшимся на защите террористов, убийц и насильников.
Канслер, по его словам, был достоточно пессимистичен перед ознакомлением с делом и хотел было советовать своему подзащитному полностью признать свою вину, но после ознакомления с делом резко изменил свое мнение. Версия адвоката – Кахане был убит своими сторонниками из-за денег. Мы не считаем нужным рассматривать эту версию.
Жюри: девять мужчин и трое женщин совещались сравнительно недолго и единогласно вынесли вердикт: невиновен. Одна из членов жюри Алексиа Барре позднее сказала журналистам: «А какого иного решения вы от нас хотели? Полиция не представила нам никаких доказательств. Никто из присутствовавших в зале не видел, чтобы Носаир стрелял в Кахане. Они стерли отпечатки пальцев на револьвере, не провели баллистическую экспертизу, не сделали парафиноый тест, не нашли пулю, поразившую Кахане».
Приговор был объявлен судьей Алвином Шлезингером 29 января 1992 года. Судья снял с Носаира обвинение в убийстве и приговорил его к 15 годам заключения за два нападения с помощью оружия и принуждения с помощью оружия.
Вопрос о несовершенстве суда присяжных стал особенно актуальным после громких дел О.Джей Симпсона и Майкла Джексона. В первом случае суд оправдал заведомого убийцу, во втором – растлителя малолетних. Но на оправдательном приговоре сходство между этими тремя процессами заканчивается. За Симпсоном и Джексоном стояла вся «черная» Америка. Симпсон и Джексон были своими для присяжных. Их поддерживали их «громкие» имена. В случае с Носаиром все было с точностью наоборот. Кахане для присяжных был своим, выходцем из Бруклина; Носаир – чужаком, мусульманином, экстремистом. За Симпсоном и Джексоном стояли немеренные деньги. За Носаиром – зарплата техника по ремонту вентиляционного оборудования.
Реконструировать картину убийства, не обладая достоверными фактами можно только на вероятностной основе, рассматривая векторы, кому это убийство было выгодным, и кому рав Кахане мешал.
Убийство было тщательно спланированным и очень профессионально выполнено. Стрелял киллер-профессионал, целясь при этом не в грудь (можно не задеть жизненно важные органы, как было в случае с покушением на Папу), не в голову (можно промахнуться, ибо голова подвижна), а в шею с левой стороны, там, где проходит сонная артерия.
Убить Кахане проще всего было на улице. Кахане ходил по улицам без всякой охраны. В Иерусалиме у него не было даже собственного автомобиля и в свой офис на улице Агриппас он ходил пешком. Убить легко, спрятать концы трудно, ибо улица – это динамика, внимание прохожих рассеянно, и как показало неудачное покушение агентов израильского Моссада на лидера Хамас Халеда Мешаля, можно легко попасться.
Другое дело – в зале, во время выступления. В этом случае всеобщее внимание приковано к выступающему.
5 ноября в зале «В» отеля «Марриот» на семинаре активистов сионистской организации присутствовало, по-видимому, несколько «Носаиров». Сам Носаир сидел в задних рядах, приглашенный или принужденный придти организаторами убийства, один из которых говорил с акцентом «бруклинского еврея». Кроме Носаира – один или два его двойника, у одного из которых были курчавые волосы. После того, как раздался выстрел, и Кахане упал, Носаир, поняв, что его хотят «подставить», бросился к двери, моментально переключив на себя внимание, выстрелил в ногу Франклину ... остальное известно.
Сложнее ответить на вопрос: почему на рукоятке револьвера не оказались отпечатки пальцев Носаира. Убийцы скорее всего опасались, что будет найдена пуля или осколки пули, поразившие Кахане, и по результатам экспертизы будет установлено, что вылетела она не из револьвера Носаира. Носаир не зря на суде утверждал, что револьвер, фигурировавший на суде как вещественное доказательство, ему не принадлежит. Это действительно был не его револьвер. Убийцы каким-то образом его подменили и подкинули деформированную пулю, принадлежащую именно этому оружию.
На суде Носаир смирился со своей участью, ибо лучше отсидеть в американской тюрьме положенное число лет и выйти оттуда героем, чем признаться в том, что он был осведомителем, «штинкером», по терминологии той организации, которая его завербовала.
Кому же было необходимо устранить рава Меира Кахане?
Решение Верховного суда Израиля на аппеляцию, поданную Кахане, ожидалось в декабре 1990 года и так и не было оглашено по формальной причине: неявке истца. Можно только догадываться каково было это решение суда, ибо ни один из вездесущих левых израильских журналистов не попытался докопаться до этого решения.
Социалистические силы, готовясь к выборам 1991 года, действовали за спиной правительства Ицхака Шамира по трем направлениям.
Установления с помощью «Моссад’а» контактов с Организацией Освобождения Палестины (группа Рона Пундака), дискредитация с помощью «Шабак’а» и средств массовой информации правого национально-религиозного лагеря (провокатор Авишай Равив наверняка был не единственным).
Рав Меир Кахане был единственным в Израиле правым политиком, обладающим харизмой, страстностью и убежденностью великих еврейских пророков, который поднял бы «на дыбы» страну против готовящихся соглашений. И заставить его замолчать можно было только одним способом. Он был честен, принципиален и неподкупен. Это знали все.
Надвигалось Осло.
Статья напечатана в качестве послесловия к книге "Сорок лет. Рабби Меир Кахане". Перевод Нехамы Шварц.