|
26 октября исполняется 25 лет со дня подписания мирного договора с Иорданией. Израиль отмечает эту дату на фоне требования Амана о немедленном прекращении всякого израильского присутствия на острове Наараим и выделении полгода фермерам Аравы на то, чтобы они собрали свое имущество с сельскохозяйственных угодий в районе Цофар – несмотря на то, что речь идет об их частных землях.
Требования Иордании явно застали врасплох официальный Иерусалим. По словам судьи Эльякима Рубинштейна, возглавлявшего израильскую переговорную группу в 1994 году, в договоре четко прописано, что «аренда этих земель автоматически продлевается на следующие 25 лет, если ни одна из сторон не выдвигает против этого возражений». Дескать, никто тогда и не думал, что такие возражения будут выдвинуты. Что ж, значит, самое время оглянуться назад и вспомнить, как был заключен мир между Израилем и Иорданией.
Начать, видимо, надо с того, что определенные отношения между двумя странами существовали давно. Известно, что король Иордании Абдалла незадолго до провозглашения государства Израиля встретился с Голдой Меир в надежде предотвратить будущую войну путем создания вместо этого самого государства широкой еврейской автономии и в составе его королевства. Затем были встречи уже с королем Хуссейном в 1967 и 1973 году, помощь Израиля в дни «черного сентября».
Впервые о возможности перехода от тайной дипломатии к открытым отношениям и заключения мира между двумя странами заговорил премьер-министра Ицхак Шамир. В 1990 году в Лондон на встречу с одним из приближенных короля Хуссейна выехал один из тогдашних руководителей «Моссада» Эфраим Галеви.
Встреча была назначена во дворце, принадлежащем этому иорданскому вельможе, и войдя в его залы, Галеви был ослеплен роскошью, словно сошедшей со страниц «Тысячи и одной ночи». Вельможа сел на диван, предложил гостю присесть на кресло напротив, и начал разговор о том, как можно улучшить взаимоотношения между двумя странами. Неожиданно двери распахнулись, в комнату вошел король и присел на диван рядом со своим фаворитом. Беседа все теми же общими фразами продолжилась, но вдруг в какой-то момент хозяин дворца поднялся и вышел. И тут король заговорил.
Это был один из тех разговоров, ни одно слово из которых не должно было быть записано, но Галеви знал, что он обязан передать его с точностью до запятой, до интонации Ицхаку Шамиру. С того дня Галеви стал личным связным между Хуссейном и Шамиром, и в ходе этих встреч улаживались многие спорные вопросы, а также намечались узловые проблемы нормализации отношений между двумя странами. Не удивительно, что когда Ицхак Рабин в 1992 году пришел к власти, эта роль за Галеви осталась.
Однако Рабин и Перес сосредоточились на палестинском направлении, и отношения с Иорданией на какое-то время отошли на задний план. Норвежские соглашения готовились в тайне, и их подписание стало для многих сюрпризом. В том числе, и для Эфраима Галеви и короля Хуссейна. Иорданский монарх был взбешен тем, что столь важное и, безусловно, касающееся его страны соглашение было подготовлено и подписано за его спиной, о чем недвусмысленно заявил Галеви – и в ответ предпринял два дипломатических демарша против Израиля. Но одновременно Хуссейн дал понять, что готов к мирным переговорам с Израилем.
Однако по возвращении из Аммана Галеви ждал новый удар: Ицхак Рабин и Шимон Перес подготовили резкое заявление с осуждением Иордании и лично короля Хуссейна. Галеви умолял подождать с публикацией заявления, по меньшей мере, до Дня Независимости, но Рабин ничего не захотел слушать. И лишь после того, как израильский протест был опубликован, согласился принять и выслушать Иегуду Галеви. - Почему же ты не сказал мне это по телефону?! – бросил премьер Галеви, и велел немедленно велел немедленно подготовить новое заявление, несколько смягчающее предыдущее. К счастью, Хуссейн в момент публикации первого заявления находился в самолете, а по прибытии в Лондон прочел уже второй его вариант.
Так в апреле 1994 года был дан старт тайным переговорам между Израилем и Иорданией. Главой переговорной группы был назначен тогдашний секретарь правительства Эльяким Рубинштейн – он занимал этот пост в период каденции Ицхака Шамира, и после 1992 году уже готовился к отставке, но Ицхак Рабин попросил его остаться.
И в качестве руководителя переговорной группы Рубинштейн тоже был выбран не случайно. Дело в том, что до юрфака Рубинштейн окончил факультет арабистики и некоторое время зарабатывал переводами с арабского, так что отлично владеет языком и вдобавок является знатоком арабской культуры. И хотя переговоры велись на английском, Рубинштейн перезнакомился со всеми участниками иорданской переговорной группы на арабском, расспросил их об их семьях, и впоследствии не упускал случая, чтобы спросить у иорданцев как дела и здоровье их близких. Узнав, что у одного из членов делегации тяжело заболела мать, он записал ее имя и сказал, что во время субботней молитвы будет молиться за ее здоровье. Это растрогало иорданского министра до слез, так как арабы верят в особую силу еврейской молитвы.
Не раз и не два во время переговоров Рубинштейн вставлял в разговор цитаты из Корана или стихов классиков арабской поэзии, и все это необычайно импонировало иорданцам. Но одновременно… отнюдь не делало переговоры более легкими. Как и в свое время Анвар Садат, король Хуссейн хотел получить «до последней песчинки» все земли, которые Иордания считала своими, а также еще много чего другого.
Основные темы переговоров обрисовались с самого начала: вода и границы. Для их разрешения были созданы две специальные переговорные группы, и обе стороны понимали, что им предстоит жаркая схватка.
* * *
Главой группы, ведущей переговоры о распределении водных ресурсов был назначен Ноах Кинерети. Нет, речь отнюдь не идет о случайном совпадении фамилии и рода занятий человека (что, кстати, бывает и нередко). На протяжении нескольких поколений жизнь семьи Кинерети была связана с главным водохранилищем Израиля. На момент начала переговоров Кинерети был главой Объединения водопользователей Кинерета и, само собой, давним и верным членом партии «Авода».
В переговорную группу вошли представители ЦАХАЛа, а также видные специалисты по водным ресурсам региона и члены руководства Управления водоснабжения Израиля. У членов группы были необходимые знания, был опыт ведения деловых переговоров, но при этом никакого опыта общения с арабами и, само собой, ведения с ними переговоров такого уровня.
Поэтому для начала группа сосредоточилась на поисках необходимой информации, запросив ее в университетах и всюду, где только было возможно. Очень скоро им стало ясно, что Иордания находится на грани водной катастрофы, и если не найдет решения этой проблемы, то такая катастрофа грянет, самое позднее, к 2005 году. После того, как американцы блокировали границу Иордании с Ираком, ситуация с водой стало ухудшаться с каждым днем. Словом, было ясно, что в обмен на израильскую воду иорданцы должны быть готовы отдать все, что угодно.
Затем участники группы устроили репетиции возможных переговоров – с тем, чтобы предвосхитить возможные ходы иорданцев и заготовить ответы на них. Наконец, была назначена дата первой встречи переговорных групп в Вашингтоне.
Иорданскую «водную делегацию» возглавлял политик и бизнесмен Мурдан Хададин. Как и было отработано на репетициях, заседание началось с того, что израильтяне предложили господину Хададину стать председателем «совещания». Тот был явно польщен этой ролью, тепло поблагодарил за доверие, затем взял слово и… вылил на израильтян ушаты грязи.
Он говорил о том, что во всех бедах Иордании виноваты евреи; что Израиль за все годы своего существования только и занимается тем, что ворует у соседей воду, грабит их, обирает, мошенничает и так далее – перечисление грехов еврейского государства заняло не меньше четверти часа, пока, наконец, один из израильтян не решили прервать эту ораторию шуткой: «А еще мы распяли Иисуса».
Но дело в том, что члены группы не зря репетировали возможный ход переговоров: они были готовы к такому повороту событий. Было ясно, что они находятся на арабском рынке, где надо соблюдать правила игры. То есть, во-первых, ни в коем случае не нервничать, во-вторых, не торопиться доставать из кармана кошелек и вообще делать вид, что ты никуда не спешишь, и времени у тебя в запасе – вагон и маленькая тележка.
Все понимали, что иорданцы запросят максимум, чтобы получить хоть что-нибудь, и за это «что-нибудь» тоже надо поторговаться. В итоге, как известно, Израиль согласился предоставлять Иордании 50 млн кубов воды в год (Иордания требовала 100 млн.) и долю в реке Ярмук, чтобы Иордания имела 3/4 от неё. Кроме того, было согласовано, что обе страны будут также развивать другие водные ресурсы и водохранилища, и помогать друг другу в годы засухи.
Споры вокруг использования водных ресурсов продолжались и на заключительной стадии переговоров, когда на них присутствовали король Хуссейн и Ицхак Рабин. Когда Мурдан Хададин потребовал внести в окончательный текст договора еще одну поправку, Ноах Кинерети поднялся со своего места с красным от гнева лицом и выкрикнул: «Этого не будет никогда!».
Все заметили, как в этот момент также побагровел Хуссейн – его разозлили не столько сами слова Кинерети, сколько тон, которым это было сказано. Рабин тут же поднялся и попытался успокоить страсти, одновременно подвердив непреклонность израильской позиции.
«Я знаю Ноаха много лет, - сказал он, - и знаю, что если он говорит, что чего-то не будет никогда, этого и в самом деле никогда не будет. Но мы можем подойти к данной проблеме с другой стороны…»
* * *
Костяк переговорной группы по установлению границы составляли специалисты картографического отдела ЦАХАЛа. Иорданцы четко обозначили свои требования: граница должна проходить там же, где она проходила во времена британского мандата. Но, как известно, Иордания была создана Уиннстоном Черчиллем на территории, которая до того входила в область с общим названием Палестина. Граница между Иорданией и той областью, где англичане планировали создать еще два государства – еврейское и арабское – была определена Черчиллем и тогдашним губернатором Палестины Гербертом Самуэлем в августе 1922 года следующим образом: она проходит «к западу от Аккабы, посередине пустыни Арава, посередине Мертвого моря, посередине реки Иордан до границы Сирии».
При этом ни Черчилль, ни Самуэль на месте не были и представляли собой границу очень умозрительно. Линия перемирия, прочерченная Моше Даяном в 1967 году, тоже была расплывчатой. В результате споры о том, какую территорию считать израильской, а какую иорданской вспыхнули сразу же после начала переговоров. Например, только по вопросу где проходит пресловутая «середина пустыни Арава» разница во мнениях составляла больше 8 км. Кроме того, иорданцы претендовали не только на часть Аравы, включая Йотвату, но и на значительную часть территории, прилегающую к заводам Мертвого моря.
Сообщения об идущих переговорах и о том, что Израиль готов на территориальные уступки Иордании не на шутку встревожили фермеров Аравы, и в офис Эльякима Рубинштейна началась массовое паломничество в требованием сохранить их земли за Израилем.
В итоге израильская делегация настояла на том, чтобы окончательные границы не повторяли бы границы британского мандата, а просто определялись бы на их основе, но с поправками. Теперь пограничную линию вычерчивали с учетом существования израильских мошавов и киббуцев, но при этом за каждый приписанный Израилю дунам иорданцы получали дунам взамен, и граница получалась очень изрезанной. И все же постепенно прорисовывался свет в конце туннеля, и настал день, когда Эльяким Рубинштейн сказал членам переговорной группе на идиш: «Киндерлех, по-моему, у нас получается!».
Под конец осталось два спорных вопроса: остров Нахараим, который иорданцы считали занятым Израилем в нарушение соглашения о прекращении огня, и район Цофар, который выступал за пределы пограничной линии, напоминая тот самый палец, который обычно показывают оппоненту во время спора. Но в Цофар были расположены плантации израильских фермеров, которые были переданы им в собственность государством, и выходило, что они являются законными владельцами этой земли.
Тогда-то и возникла идея о том, чтобы объявить эти земли как бы сданными в долгосрочную аренду. То есть с одной стороны они как бы принадлежали Иордании, и она получала всю причитающуюся ей территорию «до последней песчинки», а с другой истинными ее хозяевами оставались израильтяне. Израиль требовал, чтобы срок аренды был определен в 50 лет, иорданцы заявили, что их это не устраивает, и в итоге сошлись на 25. Эти 25 лет как раз и истекли 26 октября.
Еще один пункт будущего мирного договора был написан лично Ицхаком Рабиным. Он требует от обеих стран предоставления свободного доступа граждан и туристов ко всем расположенным на их территории иудейским, христианским и мусульманским святыням, а также закрепляет особый статус Иордании на Храмовой горе и провозглашает, что когда дело дойдет до заключения мирного договора с палестинцами и договора об окончательном урегулировании израильско-арабского конфликта, Израиль будет настаивать на сохранении за Иорданией особого статуса опекуна святых мест в регионе.
Этот пункт уже не раз приводил к конфликтным ситуациям между Иорданией и Израилем. В частности, именно на его основе Иордания выдвинула протест против установки камер наблюдения на Храмовой горе, которые показали бы всему миру, кто именно стоит за беспорядками и провокациями на территории этой святыни. Сейчас может стать серьезным препятствием на пути нормализации отношений с арабскими странами; в первую очередь, разумеется, с Саудовской Аравией.
Но когда Ицхаку Рабину заметили, что когда израильские правые, прочтя этот пункт, заявят, что он «продал Храмовую гору Иордании», он ответил фразой, которую можно перевести, как «Я их мнение просто игнорирую». Но если сохранять дух сказанного, то перевести ее следует. Как «Да плевать я хотел на их мнение!».
Любопытно, что бы сказали израильские СМИ, если бы такую. фразу произнес по отношению к левым Биньямин Нетаниягу?
Как бы то ни было, эйфория в связи с заключением мирного договора с еще одним соседом была всеобщей. За ратификацию соглашения с Иорданией, как известно, голосовало 105 депутатов кнессета. Против – только 3 депутата от партии «Моледет».
Представляя соглашение, Ицхак Рабин сказал, что пункт об аренде района Цофар и части Нахараима на 25 лет с автоматической опцией продления не более, чем «техническая уловка, которая помогла решить возникшую проблему» и понятно, что аренда будет продлеваться и дальше.
Но в Иордании, видимо, считали иначе. На Востоке знают, что главное – никуда и никогда не торопиться.
* * *
Дальнейшее известно.
Иордано-израильский мирный договор был подписан на пограничном пункте «Арава» в присутствии президента США Билла Клинтона.
Помнится, на церемонии подписания присутствовали и журналисты «НН», включая фотографа Михаила Лидского.
Запомнилось мне это потому, что, вернувшись, Лидский рассказывал, как все зарубежные журналисты тут же отправили снимки с церемонии, так как у них были сверхновые дигитальные фотоаппараты, а у Лидского – старый добрый «Никон».
«Но вся эта электроника не идет ни в какое сравнение с обычными пленочными фотиками. Настоящий цвет передает только пленка!» - убежденно сказал Лидский.
Не знаю, придерживается ли он сегодня тех же взглядов на фототехнику, что и 25 лет назад.
Да и прежнего восторга по отношению к миру с Иорданией давно уже нет. Хотя, несмотря на то, что за это время ему не раз приходилось выдерживать испытание на прочность, мир этот держится – пусть и не оправдал всех возложенных на него ожиданий.
P.S. Сейчас израильские фермеры, которых изгоняют с острова Нахараим, обвиняют в сложившейся ситуации правительство. По их словам, их семьи обрабатывают эти земли больше 60 лет, а в таких случаях аренда обычно начинает восприниматься как вечное владение. Власти, говорят фермеры, просто бросили нас на произвол судьбы и даже не попытались переиграть ситуацию. Но, во-первых, попытались. А во-вторых, как объяснить этим людям, что рано или поздно приходит время, когда за ошибки политиков приходится платить? Причем отнюдь не самим политикам, которые к тому времени могут уже давно пребывать в лучшем из миров. Или в худшем.
ФБ Петра Люкимсона, «Новости недели», 10.2019