|
Опера Филипа Гласса “Эхнатон”, совсем недавно показанная “Метрополитен Оперой” в новой постановке, наверняка известна даже тем из наших читателей, кто не видел ее “вживую”: несколько музыкальных тем “Эхнатона” прозвучали в недавнем фильме Звягинцева “Левиафан”. В многочисленных рецензиях постановку называли “завораживающей”, “гипнотической”, “театральной сенсацией”.
Над этой оперой, в основу которой положена история фараона Эхнатона, знаменитого религиозного реформатора, жившего в 14 в. до н. э., трудились два еврея: известный композитор-минималист Филип Гласс, американец в первом поколении, потомок еврейских эмигрантов из Литвы, и религиовед Шалом Гольдман. К Гольдману, незадолго до этого вернувшемуся из поездки в Египет, Гласс обратился за консультацией в работе над либретто еще в начале 80-х.
Однако был еще и третий еврей, выступивший в роли идейного вдохновителя посмертно: в одном из интервью Гольдман рассказывает, что Гласс заинтересовался эпохой и личностью Эхнатона под влиянием “Моисея и монотеизма” З. Фрейда. По мнению Фрейда, идею монотеизма Моисей, египетский жрец-аристократ, позаимствовал уЭхнатона и “творчески доработал”, приспособив для нужд зарождающейся еврейской нации.
По замыслу Гласса “Эхнатон” стал завершающей частью оперной трилогии (на манер “Кольца Нибелунга”), посвященной людям, “силой своего духа переломившие ход истории”. Героями первых двух опер стали Эйнштейн - “человек науки” и политик Махатма Ганди. Религиозный реформатор Эхнатон, “отец монотеизма”, олицетворяет в этой троице духовный поиск.
Музыка к “Эхнатону”, характерная для “минималистического” направления, как и в двух предыдущих частях, весьма далека от классической оперы. По ехидному замечанию одного из критиков, она, как и в остальных частях трилогии, “создана скорее для музыкальных пыток” (одна и та же музыкальная фраза постоянно повторяется с равными промежутками, а действие оперы длится нескольо часов).
Однако, в отличие от опер, посвященных Эйнштейну и Ганди, создатели “Эхнатона” придают огромное значение образам, “картинке”, и текстам. Идея о том, что солнечный диск почитался Эхнатоном как “первое известное нам по-настоящему абстрактное божество”, совершенно очевидно необычайно ценна для Гласса. Постановщики призывают на помощь все доступные им выразительные средства. Образ Эхнатона - подчеркнуто “инопланетный”, странный и одновременно притягательный. Не случайно на роль исполнителей этой партии Гласс выбрал именно контртеноров - обладателей самого необычного, “неземного” из мужских оперных голосов. Для пущего эффекта контртенорам приходится не только наносить сложный театральный грим, но и бриться наголо. Фараон-реформатор появляется перед публикой то в великолепных золотых или пурпурных одеждах, то в стилизованном костюме жреца, то в двойной бело-красной короне, то даже полностью обнаженным.
Почти все арий в опере исполняются на египетском языке (вернее, в условном произношении, принятом в современной египтологии) - это подлинные религиозные тексты. В “Эхнатоне” звучат и другие древние языки: в финале оперы, подбивая народ на бунт, жрец Амона зачитывает по-аккадски письма азиатских вассалов, а после исполнения “Гимна Атону” хор поет на иврите 104-й Псалом.
Чем же личность и эпоха фараона-реформатора так привлекли Фрейда, а вслед за ним - наших современников Гласса и Гольдмана?
Эхнатон (Аменхотеп IV), десятый фараон XVIII-й династии, оставил после себя память прежде всего как религиозный реформатор и вдохновитель новаторского, так называемого Амарнского стиля в египетском изобразительном искусстве. Эхнатон правил 17 лет, начиная с середины 14 в. В последние годы среди египтологов все большую популярность набирает версия о продолжительном совместном правлении Эхнатона и его отца Аменхотепа III (в опере Грасса юношу- Эхнатона коронуют сразу после смерти отца). Молодой фараон постепенно отказывается от поклонения богам традиционного египетского пантеона и вводит культ бога Атона - солнечного диска. Он меняет свое имя с “Аменхотеп” (“Амон доволен”) на “Эхнатон” (“Полезный для Атона”) и строит на восточном берегу Нила новую столицу - Ахетатон (“Горизонт Атона”), куда переезжает вместе с семьей и двором из старой столицы, Фив. На месте Ахетатона находится современное поселение Тель эль-Амарна, в честь которого эпоху Эхнатона и его преемников египтологи назвали Амарнской.
Первыми руины Ахетатона обнаружили наполеоновские солдаты во время знаменитого Египетского похода. На большинстве фресок, рисунков и рельефов, обнаруженных в развалинах дворцов и храмов Ахетатона, фараон и его семья предстают с “инопланетными”, гротескно удлиненными черепами и необычными пропорциями тел. Сам Эхнатон, его мать, царица Тийа, Великая царская жена Нефертити и их маленькие дочери изображены поклоняющимися солнечному диску Атону, лучи которого завершаются человеческими ладонями. Эти “солнечные руки” подносят к носам царя, его жены и матери иероглиф “анх” - символ жизни.
С легкой руки египтологов второй половины 19 - нач. 20 вв. довольно долгое время Эхнатона было принято считать “предтечей монотеизма”, причем монотеизма даже более чистого и беспримесного, чем “монотеизм библейских патриархов”.
”...в восприятии юного фараона Атон совершенно не походил ни на одного из тех старых богов, которым в то время поклонялись в Египте. Атон был практически таким же, каким представляют Бога в современном мире.
...Учение ветхозаветных патриархов признано в качестве непосредственного предшественника христианской доктрины, но культ, созданный Эхнатоном, воспринимается как законченный его прототип.
...для Эхнатона Бог был нематериальным вездесущим и вечным Отцом человечества, проявлявшим себя через солнечный свет. Подобная концепция не имела аналогов во всей предшествующей истории человеческой мысли” - восторженно писал в 1910 году непосредственный участник многих раскопок, египтолог Артур Вейгалл в своей книге “Жизнь и времена Эхнатона”.
По мнению сэра Флиндерса Питри, одного из создателей современной египтологии, Эхнатоном «впервые в мире была создана столь грандиозная теологическая система, ставшая предвестием всех последующих монотеистических культов». В произведениях Фрейда, Т. Манна, Д. Мережковского, знаменитого московского поэта-шестидесятника А. Аронова Эхнатон также предстает идейным борцом с язычеством, кротким, просветленным, иисусоподобным «тихим сердцем» пророком, человеком, намного опередившим свое время. В опере Ф. Гласса одна из ключевых сцен, действие которых происходит в Фиванском храме Амона, показывает Эхнатона разбивающим статуи языческих богов. Он напоминает одновременно ребенка-Авраама из известного мидраша и Иисуса, изгоняющего торговцев из храма.
Так ли выглядел атонизм в реальности? Современные египтологи рисуют совершенно иную картину. В своем капиталь- ном труде «Переворот Амен-хотпа IV», начатом еще в блокадном Ленинграде один из крупнейших и на сегодняшний день специалистов по Амарне, русский египтолог Юрий Яковлевич Перепелкин приводит анализ всех «изменений в обозначениях, словаре и письменности», сделанных Эхнатоном в процессе своей реформы. С помощью этого анализа Перепелкин разработал способ, позволяющий датировать большинство памятников периода правления фараона-реформатора с точностью до нескольких месяцев. С помощью этого метода мы можем понять, как эволюционировали представления Эхнатона о его боге.
Прежде всего Перепелкин прослеживает эволюцию имен, вписанных в картуши - овальные ободки, в которых писали царские имена. Эхнатон первым помещает в картуши не только свои имена (имя собственное и особое тронное имя), но имя бога. Перепелкин называет картуши, в которые вписывалось имя Атона, «солнечными кольцами». С определенного момента полный титул Атона начинает заключаться в два таких «солнечных кольца», подобно именам земного царя.
Со второй половины царствования, Эхнатон именуется не много, не мало, как «богом, творящим людей» (!), а Атон - царем и “божественным отцом” Эхнатона, «ежедневно порождающим его». К изображению солнечного диска-Атона добавляется урей - змея, символ царской власти, помещаемый на головных уборах царей и цариц. «Оставаясь почитанием одной из очеловеченных сил природы - солнца, новое солнцепоклонничество выступало сперва как богопочитание, а впоследствии как царепочитание по отношению к солнцу и его образу на земле. Для правильного понимания этого царепочитания необходимо помнить, что небесный фараон-солнце оставался для солнцепоклонников сверхъестественным существом».
«Невыездной», как многие советские ученые, Перепелкин при всех своих колоссальных познаниях (академик Д. С. Лихачев назвал его «крупнейшим в мире египтологом») и феноменальной интуиции имел в своем распоряжении лишь книги с фотографиями памятников Амарны. Но современные египтологи на основе анализа изображений царской семьи и надписей, обнаруженных в последние годы, идут еще дальше. В последние годы считается доказанным, что Эхнатон пришел к власти не после смерти своего отца Аменхотепа III, а долгое время (от 8 до 12 лет, по разным оценкам) был его соправителем. При этом основы религиозной реформы были заложены еще отцом, а сын долгое время выступал в роли «соавтора». По мнению, например, американского египтолога Р. Джонсона, поддержанного учеником Ю. Я. Перепелкина А. О. Большаковым, Аменхотеп III и его супруга Тийа, родители Эхнатона, переехали в Ахетатон вместе с сыном, где вместе продолжили развивать новое религиозное учение.
Основной целью этого учения было восстановить древний божественный (в буквальном смысле) статус египетских царей, утраченный в эпоху Нового царства, а также противостоять могущественным жрецам верховного бога Амона, конкурировавших с царем за влияние. По мнению Большакова, на первом этапе религиозных преобразований Аменхотепу III, отцу Эхнатона, «удалось вернуть себе статус полноценного божества», после чего события развивались так: «В рамках новой картины мира он (Аменхотеп III - Э. Я. ) сам выступал в роли первобога Атума, а его сын и жена сына Нефертити представлялись порожденными им божествами первого поколения, Шу и Тефнут (богами-близнецами воздуха и влаги); при этом формой его проявления был солнечный диск Атон. Аменхотеп IV пошел дальше отца: став его соправителем, он свел всю картину мира к взаимоотношениям отца-Солнца и сына-царя, а свое имя изменил на Эхнатон (Проявление Атона).
Для того чтобы быть полностью независимым от старой знати и жречества, Эхнатон создал новую столицу Ахетатон (Горизонт Атона, то есть место, где восходит Солнце). Город представлял собой прежде всего культовый центр с многочисленными храмами, в открытых дворах которых царь каждодневно приносил жертвы Атону, изливавшему сверху свой животворный свет, причем, как это ни трудно представить современному человеку, небесное светило было едино с его отцом, обитавшим где-то по соседству””.
Концепция кровного родства царя с солнечным божеством была не нова. Она возникла еще в эпоху строительства Великих пирамид. Согласно ей царица зачинала будущего наследника престола от Ра, бога Солнца, посетившего ее, приняв облик земного супруга. А в эпоху Среднего царства возникла идея о слиянии умершего царя с солнечным диском - Атоном. В повести “Сказание Синухе”, датируемой этой эпохой, говорится, что “бог поднялся к горизонту своему, царь Верхнего и Нижнего Египта... вознесся в небеса (и) воссоединился с солнцем; божественная плоть слилась с создавшим ее”. Атон не считался в ту эпоху самостоятельным божеством, это слово означало всего лишь солнечный диск как таковой, “видимое тело” или “световую энергию” бога Солнца Ра.
В своем докладе “Эхнатон и Нефертити: мировой порядок - дело семейное” на Эрмитажных чтениях памяти Б. Б. Пиотровского в 1998 г. А. О. Большаков говорит, что “Эхнатон соединил эти две концепции, тем самым создав цикличную картину, столь характерную для египетских моделей мира: царь порождается Солнечным Диском и уходит в него же. Эта замкнутость позволила Эхнатону свести движущие силы мироздания к взаимоотношениям царя-солнца и сына-царя, и ликвидировать за ненадобностью культы всех прочих богов (в чем и состоит принципиальная новизна его деятельности”).
Многочисленные изображения так умиляющих нас сегодня семейных сцен (совместные трапезы, игры с детьми, супружеские объятия и поцелуи) с участием Эхнатона, Нефертити и их шестерых маленьких дочерей не были просто данью новой моде. Атон в виде солнца, простирающего свои руки-лучи с зажатыми в них знаками жизни к царю и его супруге в буквальном смысле был членом их семьи, а любовь и гармония, царящие между всеми ее членами, гарантировали и мировую гармонию: “супруги любят не только друг друга, но и бога, а он отвечает взаимностью им - и через них творит благо всему миру”(там же).
Но любовь эта была очень далека от “протохристианской любви ко всему человечеству”, приписываемой Эхнатону А. Вейгаллом и Мережковским. Так же, как и его предшественники, “кроткий” Эхнатон приказывал предать мучительной казни пленных, захваченных во время карательной экспедиции. Известны изображения, на которых Эхнатон и Нефертити стоят во время молитвы своему “отцу-Атону” под балдахином, меж тем как их приближенные страдают на солнцепеке. Один из рельефов изображает Нефертити в ее характерном головном уборе, держащей за волосы плененных врагов (естественно, это - не реальный эпизод из жизни царицы, а лишь символическое изображение, отражающее политическую позицию царской четы).
Семейство Эхнатона, Нефертити, их отца-Солнца и дочерей воспринималось адептами атонизма как семья “сверхчеловеческая”, божественная. И царю, и царице возносились молитвы, как божествам. К Нефертити верующие обращаются с просьбами в надписях, “начертанных по бокам дверей в вельможеских гробницах следом за подобными же обращениями к солнцу и царю” не реже, чем к самому Эхнатону: ”...царицу призывают как подательницу различных благ. В одних случаях раньше, чем высказать просьбу, воздают хвалу, в других — начинают с древнего заклинания, которое египтяне с давних времен обращали к своим богам, поминая умерших… в таких случаях царица занимала место прежних божеств наряду с солнцем и своим супругом» (Перепелкин Ю. Я. Переворот Амен-хотпа IV. Часть I (1967) С. 277).
Вернемся к одному из центральных моментов оперы Ф. Гласса - «Гимну Атону» в исполнении главного героя. В отличие от подавляющего большинства арий, исполняемых по-египетски, этот гимн всегда поют на языке страны, в которой проходят гастроли (чаще всего по-английски), чтобы донести до слушателей смысл этой «декларации атоновского монотеизма». Затем следует хоровое исполнение на иврите 104-го Псалма, общая стилистика и некоторые образы которого совпадают с текстом «Гимна Атону».
Гимн Атону, известный в нескольких вариантах, принадлежал, судя по всему, авторству самого Эхнатона. Стилистически он восходит к значительно более древним египетским религиозным произведениям - «Гимну Амону» и «Текстам саркофагов».
В 104-м Псалме, написанном, естественно, намного позже, чем «Гимн Атону» действительно, довольно много общих с произведением Эхнатона тем. И Всевышний, и Атон определяются в обоих текстах как единственный творец всего сущего. Перечисляются многочисленные творения божества (люди, морские и сухопутные звери и птицы), говорится о смене дня и ночи и о том, что бог заботливо обеспечивает свои создания всем необходимым для жизни.
Однако главное смысловое различие между псалмом и «Гимном» - в разнице подходов к роли божества в жизни человека. Бог-Солнце в «Гимне Атону» заботится лишь о том, чтобы его создания были обеспечены всем необходимым. Установление справедливости, суд над грешниками и вознаграждение праведников в его обязанности не входит, ведь роль справедливого правителя и судии отведена его земному «сыну» Эхнатону. Недаром в последней строфе гимна говорится: «Ты в сердце моем, и нет другого, познавшего тебя, кроме сына твоего Неферхепрура (тронное имя Эхнатона), единственного у Ра, ты даешь сыну своему постигнуть предначертания твои и мощь твою…».
Еврейский же псалом, напротив, заканчивается призывом: «Да исчезнут грешники с земли, и нечестивые - да не будет их более!».
"Я Тора" , 9.2020