|
25 мая исполнилось ровно 20 лет со времени одностороннего выхода ЦАХАЛа с территории Южного Ливана, инициированного тогдашним премьер-министром Эхудом Бараком.
Несмотря на годы, спор о том, насколько целесообразным и необходимым был такой шаг; было ли это продуманное отступление или паническое бегство; как следует оценивать военные и политические последствия выхода из Ливана и т.д., ведутся до сих пор.
На фоне своеобразного юбилея в социальных сетях и различных израильских СМИ появилось множество статей и интервью с непосредственными участниками тех событий.
Одним из самых интересных из этих материалов стало опубликованное в «Маариве» интервью известного историка д-ра Ури Мильштейна с экс-премьер-министром Эхудом Бараком, в котором тот подробно рассказывает, как планировалась и осуществлялась операция по выводу израильской армии из Зоны безопасности.
Сегодня мы предлагаем вам пересказ основных моментов беседы Эхуда Барака и Ури Мильштейна, а также краткий обзор мнений бывших высокопоставленных офицеров ЦАХАЛа о военно-политических последствиях этого шага.
Уйти нельзя остаться
…Когда Ури Мильштейн спросил Эхуда Барака, почему ЦАХАЛ не вышел из Ливана сразу после окончания операции «Мир Галилее», тот напомнил, что в голове тогдашнего министра обороны Ариэля Шарона крутилась в 1982 году многоходовая военно-политическая комбинация.
Идея ее заключалась в том, что Израиль приводит в Южном Ливане к власти христиан во главе с Баширом Жемайлом, а затем вместе с ним изгоняет засевших в Ливане палестинцев на территорию Иордании.
Те, оказавшись там, свергают королевский режим, после чего Израиль объявляет, что Иордания де-факто стала палестинским государством.
А это, в свою очередь, означало, что израильско-палестинский конфликт можно считать разрешенным.
Но, как известно, Башир Жемайль был убит, затем грянули события в Сабре и Шатиле, сильно осложнившие положение Израиля на международной арене, и стало ясно, что из Бейрута надо уходить. Да и вообще в Ливане, похоже, Израилю делать было нечего.
Отвод армии к израильской границе действительно начался, но к тому времени Менахема Бегина на посту премьера сменил Ицхак Шамир, министром обороны стал Ицхак Рабин. Ни тот, ни другой, ни кто-либо в генштабе ЦАХАЛе не решились взять на себя ответственность за полное отступление Израиля к международной границе, опасаясь как возобновления обстрелов Севера страны, так и критики со стороны политических оппонентов.
Отступать было решено поэтапно, что, по мнению Барака, означало резать собаке хвост кусочек за кусочком, и это, с его точки зрения, был наихудший вариант.
Так к 1985 году ЦАХАЛ отступил к реке Литани, где он однажды уже стоял в 1978-м, и здесь было решено создать Зону безопасности, а заодно возродить Армию Южного Ливана (ЦАДАЛ) во главе с генералом Антуаном Лахатом.
На тот момент Эхуд Барак возглавлял военную разведку (АМАН), и был убежден, что создание Зоны безопасности – глубоко ошибочное решение.
«Я понимал, - говорит Барак, - что очень скоро наше нахождение в Ливане превратиться в войну на истощение, которую я хорошо помнил по службе в Синае и знал, что ничего хуже быть не может. Речь шла о создании второй линии Бар-Лева. Нам придется заниматься защитой своих позиций, охранять колонны с продовольствием и техникой и реагировать на теракты, а ракеты в сторону Израиля будут тем временем лететь через наши головы. Таким образом, никакой пользы безопасности Израиля это не принесет. Вместо защиты собственной страны мы будем защищать пресловутую Зону безопасности».
Барак попытался убедить в справедливости своей точки зрения командующего Северным округом Ури Ора, но не нашел понимания с его стороны. Затем он последовательно встречался с глазу на глаз с начальником генштаба Моше Леви, министром обороны Ицхаком Рабиным и премьер-министром Ицхаком Шамиром, но ни один из них не внял его словам о том, что оставаться на территории Ливана бессмысленно. И в результате ЦАХАЛ окончательно увяз в Ливанском болоте.
Молчание генералов
…И все же постепенно в сознании генералов и политиков начинало что-то меняться.
Многим из них становилось ясно, что нахождение в Ливане излишне, оттуда надо выходить. Но вопрос заключался в том, как это сделать, чтобы избежать обострения ситуации на северной границе и обеспечить прекращение ракетных обстрелов – из-за этих обстрелов жителям Кирьят-Шмоны и окрестных населенных пунктов приходилось немало ночей, а порой и дней в году проводить в бомбоубежищах.
В ходе предвыборной кампании 1992 году Ицхак Рабин пообещал, что принесет Израилю мир с Сирией и палестинцами, и после победы на выборах стал искать пути для выполнения этих обещаний.
Поначалу основным он считал именно сирийское направление. К тому времени, утверждает Эхуд Барак, Рабин уже созрел для того, чтобы вывести ЦАХАЛ из Ливана, но считал, что это надо будет сделать после подписания мирного договора с Сирией и в рамках данного договора.
И это было логично: именно Сирия стояла за непрестанными терактами и атаками «Хизбаллы» на позиции Израиля с целью «выпускать сионистам кровь по каплям. Именно она создала и финансировала инфраструктуру террора в Ливане.
В случае заключения мирного договора шиитские террористические организации лишились бы финансирования и поневоле свернули бы свою деятельность против Израиля.
Так, во всяком случае, считает Эхуд Барак. И так считал Ицхак Рабин.
Проблема заключалась в том, что прямые переговоры с сирийцами были невозможны, но американцы вполне могли сыграть роль посредников.
По предложению Эхуда Барака, Ицхак Рабин выложил госсекретарю США Кристоферу Уоррену максимальный размер тех уступок, на которые готов пойти Израиль ради заключения мира.
Уоррен должен был передать Асаду, что готов поговорить с Рабиным об уступках, в том числе и весьма существенных. Более того – выступить своего рода гарантом того, что Израиль проявит гибкость, но ни в коем случае не давать каких-либо обязательств и не упоминать о разговоре с Рабиным.
Однако во время встречи Кристофер Уоррен просто выложил перед Хафезом Асадом все карты на стол, и заявил, что говорит от имени Ицхака Рабина.
Рабин, узнав об этом, вспылил. Ни о какой тайной встрече между ним и Асадом теперь не могло быть и речи, и надо было продолжать поиски обходных путей для контактов с сирийцами.
В 1993 году посол Израиля в США Итамар Рабинович и военный секретарь Рабина Дани Ятом встретились в одном из вашингтонских отелей с одним из самых близких Асаду людей - начальником генштаба сирийской армии Хикми Шихаби.
Затем последовала встреча с послом Сирии в США Валидом Муаллемом, а в следующих встречах с Шихаби и Муалемом участвовал уже и Амнон Липкин-Шахак, сменивший Барака на посту начальника генштаба. И когда сирийцы вроде бы стали проявлять заинтересованность в достижении договоренности, было окончательно решено «не трогать» ливанскую проблему до того, пока не произойдет прорыв на переговорах по будущему статусу Голанских высот.
Но прорыва, как известно, так и не произошло, и причин тому было множество.
Главной, разумеется, стало то, что, хотя Ицхак Рабин был готов пойти на очень большие уступки, включая передачу Сирии значительной части Голан, Асад все равно хотел большего.
В 1994 году Ицхак Рабин, как известно, был убит.
На выборах 1996 года одержал победу Биньямин Нетаниягу, и ставший во главе партии «Авода» Эхуд Барак сосредоточился на том, чтобы любой ценой вырвать у Нетаниягу руль управления государством. Но одновременно он продолжал вынашивать планы выхода из Ливана, о чем прозрачно намекнул в своей знаменитой речи о «молчании ягнят» в мае 1998 года.
«Думал ли кто-нибудь из нас, думал ли Менахем Бегин, что и спустя 15 лет после операции «Мир Галилее» мы будем продолжать терять наших ребят в ливанском болоте?! Хватит разговоров, хватит отговорок, хватит этого молчания ягнят. Пришло время действовать!» - заявил тогда Барак.
К этому времени уже была создана ратовавшая за немедленный выход из Ливана организация «Четыре матери», которая активно поддерживалась всеми существующими на тот момент СМИ и готовила общественное мнение к легитимности и к необходимости такого шага.
Одержав в 1999 году победу на выборах, Эхуд Барак провозгласил, что считает себя обязанным завершить то, что не успел Рабин – добиться окончательного урегулирования конфликта с палестинцами и мира с Сирией.
К этому времени он уже твердо решил, что независимо от того, насколько преуспеет на этих направлениях, он в любом случае выведет ЦАХАЛ из Ливана – с договором или без него.
«Когда я принимал это решение, - рассказывает Эхуд Барак, - то вспоминал, как в 1982 году, будучи молодым генералом, встречался с резервистами в Ливане.
Они говорили, что готовы выполнить любое задание, но им не дает покоя мысль о детях, которые лежат в колыбелях – как они будут расти без них. И вот сейчас в Южном Ливане гибли те самые дети, которые тогда лежали в колыбелях, а между тем в нашем дальнейшем пребывании там не было никакой логики! Никакого смысла!».
Все решает премьер
…Сегодня уже мало кто помнит, что в 1999 году сторонники левого лагеря шли на выборы под лозунгом «Только не ШАС!».
Однако после победы над Нетаниягу Барак оказался перед непростой дилеммой.
С одной стороны, он мог создать широкое «либеральное правительство национального единства» с «Ликудом» во главе которого стоял Ариэль Шарон. Но это означало похоронить планы на достижение мира, и в итоге Барак решил, что «продолжение дела Рабина» важнее обещанной им до выборов «светской революции».
Так было создано узкое правительство с «Мерец» на левом и с ШАС на правом флангах, а о пресловутой и совершенно нереальной «светской революции» решено забыть.
Вскоре после вступления в должность Барак встретился с начальником генштаба Шаулем Мофазом, и тот прямо спросил, что новоиспеченный премьер думает по поводу ситуации в Ливане?
Барак ответил, что намерен в любом случае вывести ЦАХАЛ из Ливана до июля 2000-года – так впервые была названа ориентировочная дата отступления.
Мофазу, надо заметить, эта идея не понравилась. Он попробовал возразить, но вскоре понял, что Барак уже принял решение, оно станет решение правительства, а его дело - это решение выполнять.
Затем на заседании генштаба выяснилось, что эта идея не нравится также командующему Северного округа Габи Ашкенази, начальнику военной разведки Амосу Малке и многим другим генералам.
Но Эхуд Барак остался непреклонен – он дал указание начать разработку плана по выходу ЦАХАЛа из Ливана на основе договоренности с правительствами Ливана и Сирии. 24 декабря 1999 года ему был представлен первый вариант такого плана, получившего название «Офик хадаш» («Новый горизонт»).
К тому времени все еще была надежда на достижение соглашения с Сирией.
«В значительной степени успех переговоров с сирийцами был обусловлен тем, удастся ли их сохранить в тайне, - рассказывает Эхуд Барак. – Любой, в том числе и диктаторский режим дорожит мнением о себе народа, и сирийское руководство ни в коем случае не хотело, чтобы его граждане узнали о контактах с «сионистским врагом» до того, как будут достигнуты результаты.
В ходе разговора с Мадлен Олбрайт и Биллом Клинтоном было решено, что переговоры пройдут в глубочайшей тайне в Шепердстоуне – идиллической деревне на берегу реки, в которой насчитывается всего 800 жителей.
Но когда мы прибыли в Шепердстоун, выяснилось, что все местные кафе и ресторанчики забиты журналистами, прибывшими со всего мира. Как произошла утечка информации, до сих пор неизвестно, да это уже и не важно.
После того, как на следующий день журналист Акива Новик опубликовал подробности нашей встречи с сирийцами, стало ясно, что все сорвалось».
Дальше события развивались стремительно.
7 февраля Эхуд Барак отдал указание начальнику генштаба Шаулю Мофазу подготовить план выхода ЦАХАЛа из Ливана в одностороннем порядке, без соглашения с какой-либо стороной. Мофаз скрипнул зубами, но план представил, после чего 27 февраля началось его бурное обсуждение в правительстве, продолжавшееся до 7 марта.
Одним из самых непримиримых противников плана оказался начальник военной разведки Амос Малка, выступивший и в комиссии по иностранным делам и обороне, и на заседании правительства, и вдобавок направивший Эхуду Бараку соответствующую докладную.
Но в итоге решение было принято, и пришло время огласить его в Генштабе. Атмосфера на заседании была напряженной, если не сказать больше. Барак почувствовал, что он со своим мнением находится почти в полном одиночестве.
«Я понимаю ваши сомнения, - сказал он генералам. – Мы рискуем. Но ничто в мире не достигается без риска. Давайте просто попробуем свести его к минимуму».
Закончилось совещание в Генштабе тем, что Шауль Мофаз отдал приказ командующему Северным округом начать постепенную эвакуацию тяжелой техники и ценного имущества с 13 форпостов ЦАХАЛа в Южном Ливане.
Причем все это должно было осуществляться в глубочайшей тайне, чтобы отступление было внезапным, и «Хизбалла» не могла бы его использовать в свою пользу. В качестве даты выхода из Ливана было названо 7 июля.
Последний шанс
26 марта на несколько часов появился призрачный шанс на достижения соглашения с Сирией. В этот день Билл Клинтон встретился в Женеве с Хафезом Асадом.
Клинтон был после визита в Индию, у него был сильный понос и его тошнило, но к моменту встречи относительно молодой президент сумел собраться. Однако у Асада в те дни была уже последняя стадия рака крови, он сидел на сильнодействующих обезболивающих препаратах, и временами отключался от реальности.
«Я хочу знать, получу ли я сполна всю мою землю», - сказал Асад Клинтону в первые минуты встречи.
«Вы ее получите, но не совсем так, как хотите. Я как раз принес с собой карты», - сказал Клинтон, но видимо Асада такой вариант не заинтересовал.
Клинтон взглянул на сирийского диктатора и понял, что тот «в отключке». Через пару минут Асад пришел в сознание, но после этого беседа продолжалась недолго, исключительно из вежливости, и Клинтон попрощался.
В тот день Эхуд Барак окончательно попрощался с надеждой договориться с сирийцами в ближайшем будущем, и дал указание ускорить подготовку к одностороннему выходу из Ливана. Одновременно он направил двух опытных дипломатов, мастеров тайных миссий Рубика Эрлиха и Ури Лубрани в Нью-Йорк, чтобы они известили генсека ООН Кофи Аннана о планах Израиля выполнить 425-ую резолюцию СБ ООН по Ливану и заручились бы поддержкой ООН, которая хотя бы немного сдерживала «Хизбаллу» и дала бы легитимацию Израилю на ответные удары.
Перед встречей с Кофи Аннаном и группой его советников по Ближнему Востоку Лубрани и Эрлих встретились с американцами с тем, чтобы ознакомить их с историей вопроса, показать подготовленный Израилем отчет и карты.
Было крайне важно заручиться поддержкой Белого Дома, когда дело дойдет до обсуждения конкретных контуров отступления.
Самыми проблемными точками при проведении будущей ливано-израильской границы были Хар-Дов (Медвежья гора) и деревня Аджар, которые, примыкая к Ливану, были взяты Израилем Сирии и, по логике вещей, должны были быть ей и возвращены.
Окончательная дата выхода должна была быть определена с учетом той даты, когда закончится разметка границы и эксперты ООН подтвердят, что она соответствует картам 1948 года и 425-й резолюции.
Теперь оставался вопрос что делать с ЦАДАЛом, занимавшим 30 форпостов, на которых было различное, в том числе и тяжелое вооружение.
Вместе с тем было ясно, что без ЦАХАЛа бойцы этой армии не выстоят ни одного дня. Не удивительно, что сообщение о решении Барака повергло Антуана Лахата в состояние шока, и они восприняли это как предательство.
«Что ж, тогда мы будем драться, как когда-то ваши прадеды в Масаде и погибнем той же смертью», - сказал один из командиров ЦАДАЛа, и эти слова очень не понравились Шаулю Мофазу.
Но к тому времени уже было разработано несколько путей решения проблемы.
Во-первых, через посредников велись переговоры с правительством Ливана о предоставлении всем бойцам ЦАДАЛа амнистии в случае, если они сложат оружие.
Во-вторых, Израиль был готов предоставить им убежище на своей территории. В- третьих, такое убежище готовы были предоставить несколько третьих стран.
Сам генерал Лахат, как известно, выбрал последний вариант и переехал в Париж. Но еще до его отъезда известие о намерении Израиля выйти из Ливана в одностороннем порядке облетело всех бойцов ЦАДАЛа, и, видимо, от кого-то из них стало известно и «Хизбалле».
Мы уходим, уходим, уходим…
11 мая начальник Северного округа попросил разрешения в рамках плана выхода передать в течение недели в руки ЦАДАЛа форпосты Тайба и Ротем.
Барак и Мофаз дали на это добро, но Барак попросил держать его постоянно в курсе того, что происходит, поскольку Тайба была расположена совсем рядом с границей, совсем недалеко от Метулы.
Но тут неожиданно против Эхуда Барака выступил его военный секретарь Гади Айзенкот. Он был категорически против передачи форпостов в руки ЦАДАЛа, утверждая, что в прошлом уже не раз было, когда они сдавали форпосты террористам без боя, а ЦАХАЛу потом приходилось их отбивать; иногда и с потерями.
Тем не менее, премьер (и он же министр обороны) в итоге предоставил офицерам самим решать, в каком порядке проводить эвакуацию форпостов, и 14 мая был начат вывоз тяжелого оружия и оборудования из Тайбы.
В тот же день этот форпост был передан в руки ЦАДАЛа, еще через день состоялась передача Ротема.
А 18 мая Шауль Мофаз неожиданно обратился к Эхуду Бараку с просьбой… ускорить вывод ЦАХАЛа, так как он интуитивно чувствовал, что на форпостах ЦАДАЛа происходит «что-то не то».
Однако Барак не был готов отдать распоряжение о выходе из Ливана прежде, чем закончится разметка границы, отчет об этом будет представлен Кофи Аннану, а тот официально ознакомит СБ ООН с израильской инициативой.
Между теми, интуиция не подвела Мофаза: 20 мая бойцы ЦАДАЛа самовольно, без всякого согласования с израильскими союзниками, оставили форпост в Кантаре.
А генерал Габи Ашкенази, который изначально был активным противником одностороннего выхода, ничего не сделал для того, чтобы как-то заполнить образовавшуюся пустоту – возможно, именно для того, чтобы показать Бараку, чем может обернуться его план.
21 мая в соседней с Кантарой деревне проходили многолюдные похороны, на которые прибыло и множество боевиков «Хизбаллы». То ли они уже знали, что Кантара безлюдна, то ли узнали об этом на похоронах, но с кладбища они направились к форпосту и заняли его, завладев всем брошенным там оружием и оборудованием.
Потеря столь важного форпоста создавала принципиально новую ситуацию на местности, и все понимали, что это – только начало.
22 мая Айзенкот передал Бараку, что Мофаз просит с ним о срочной встрече.
Два начальника генштаба – бывший и действующий - встретились на хорошо знакомой обоим ливанской границе.
- Происходит то, чего я больше всего опасался. Они самовольно оставляют форпосты. Тайбе и Ротем уже тоже в руках «Хизбаллы»! Надо либо быстрее выходить, либо отбивать форпосты назад, - сказал Мофаз.
О том, чтобы отбивать посты речи быть не могло: за это пришлось бы заплатить слишком большой кровью. Барак взглянул на часы: до того момента, когда генсек ООН начнет рассылать членам этой организации официальное заявление о том, что Израиль выполнил резолюцию ООН и отошел к признанным международным границам, оставалось еще несколько часов. А, кроме того, еще надо было заручиться поддержкой кабинета по вопросам безопасности!
Заседание кабинета состоялось 23 мая, и перед его началом все участники подписали обязательство сохранять содержание обсуждения в тайне.
В ночь с 23 на 24 мая командиры форпостов в Южном Ливане получили сообщение о том, что на следующий день они должны покинуть Ливан.
Таким образом, на все сборы у бойцов форпостов были только сутки. 25 мая все израильские военнослужащие покинули территорию Ливана, выходя в такой спешке, что оставил на форпостах часть собственного оборудования и танки, которые ЦАХАЛ в свое время передал ЦАДАЛу.
Спустя короткое время все форпосты были заняты боевиками «Хизбаллы», которые устроили на их территории праздник с пальбой в воздух.
16 июня 2000 года Совет Безопасности ООН пришел к выводу, что Израиль действительно отозвал свои войска из Ливана в соответствии с резолюцией 425.
Что это было? Чья победа?
Когда 21 мая руководству ПА стало известно о планах Израиля выйти из Ливана в одностороннем порядке, глава Палестинского законодательного собрания Абу Ала встретился с одним из инициаторов Норвежских соглашений депутатом Ури Савиром («Авода»).
- Вы допускаете страшную ошибку! – сказал Абу Ала. – Дело заключается не в том, что вы выходите, а в том, как вы выйдете. Если без соглашения, то простые люди у нас скажут: «Наши лидеры подписали с Израилем соглашение, по которому палестинцы убивают палестинцев ради безопасности Израиля, и в итоге получили жалкие крохи земли под свой контроль. А вот «Хизбалла» убивала израильских солдат, и в итоге Израиль полностью отступил из Ливана. То есть простой палестинец сделает из этого однозначный вывод: надо убивать израильтян, и тогда мы получим всю нашу землю. Короче, вы провоцируете новую волну насилия…
Савир передал Эхуду Бараку содержание этой беседы, но тот решил проигнорировать предупреждение Абу Аллы.
В день, когда начался вывод ЦАХАЛа из Ливана начальник генштаба Шауль Мофаз встретился с руководителем палестинских служб безопасности Мухаммедом Дахланом.
- Я хочу вас предупредить: если вы думаете, что мы стали слабее, то вы ошибаетесь. На любую вспышку насилия мы ответим необычайно жестко! – заявил Мофаз в начале встречи.
- Вы нам угрожаете, чтобы утешить себя за ваше позорное бегство из Ливана? – с улыбкой спросил в ответ Дахлан.
Но главное событие тех дней произошло 26 мая – после того, как «Хизбалла» заняла «столицу ЦАДАЛа» Бинат-Джабейл. Сразу после этого ее лидер Хасан Насралла обратился к Израилю, миру и – в заключительной части речи – к палестинцам.
«Мы посвящаем нашу победу братьям-палестинцам, - сказал Насралла. – Отсюда, из освобожденного Бинат-Джабейла, я обращаюсь к отчаявшемуся палестинскому народу. Вы обязаны встать с колен и взять свою судьбу в свои руки.
Вы можете получить свою землю назад только силой!
Вы должны идти только тем путем, которым шел Аз- ад-дин аль-Касам! Путем Фатхи Шкаки и Ихье Аяша! Нельзя получить назад землю, ожидая милости от сионистов – одной деревни там, одной улочки в другом месте...
Да, народ Палестины! Единственный путь к вашей свободе – это путь вооруженного сопротивления! И тогда евреи вернутся туда, откуда они прибыли – в Россию или Эфиопию.
При этом, чтобы освободить свою землю вам не нужны танки, пушки и ракеты. Вы должны пойти по пути шахидов, которые пожертвовали жизнью и лично атаковали сионистов, загоняя их в угол. Они уже давно не так сильны и уверены в себе, как когда-то. Из Ливана они убежали, как крысы!».
Арафат и лидеры ФАТХа слушали эту речь Насраллы, кипя от возмущения. Они понимали, что каждое ее слово направлено прежде всего против них; против того, что они говорили последние годы: что силой победить Израиль не получается, и надо признать его как данность и пытаться с ним договориться.
Проведенные на следующий день опросы показали, что большинство палестинских арабов снова поддерживает террор и вооруженное сопротивление Израилю (и таким они остаются и по сей день). Впереди были переговоры в Кемп-Дэвиде и в Тайбе, но вторая интифада с этого момента была практически неотвратима.
В паутине мнений
Сегодня уже мало кто помнит, что выходу ЦАХАла из Ливана предшествовала массированная пропагандистская обработка населения.
Так, в интервью газете «Русский израильтянин» Йоси Бейлин уверял читателей, что вывод ЦАХАЛа их Ливана не только не подвергнет опасности спокойствие наших границ, но и принесет на них мир. «Хизбалла», по его версии, превратиться из террористической организации в обычную политическую партию и займется внутренними проблемами Ливана.
Почти то же говорили тогда и другие политики левого лагеря. Они напоминали, что за 15 пребывания в Ливане Израиль потерял 559 своих сыновей и обещали, что больше таких потерь не будет.
Менее, чем через полгода стало ясно, что эти прогнозы оказались несбыточными: 7 октября 2000 года «Хизбалла» атаковала и похитила трое израильских солдат, патрулировавших ливанскую границу. Тела похищенных солдат были возвращены в Израиль в обмен на 450 ливанских заключенных, содержавшихся в израильских тюрьмах, в январе 2004 года.
Затем было еще множество случаев спорадических обстрелов израильской территории, диверсий и терактов, и наконец в июле 2006 года после инцидента аналогичного тому, что произошел в 2000 году, началась Вторая Ливанская война, унесшая жизни 121 военнослужащего ЦАХАЛа и 44 мирных жителей, и при этом около 5000 военных и гражданских лиц получили ранения различной степени тяжести.
И если до 2000 года «Хизбалла» располагала не более 7000 ракет ближней дальности, то в 2019 у нее уже насчитывалось 16 000 ракет, покрывающих всю территорию Израиля.
А также сверхсовременное вооружение из России и Ирана, позволяющее ей эффективно противостоять ЦАХАЛу в ходе прямого столкновения.
Сам Эхуд Барак убежден, что, хотя при выходе из Ливана, возможно, имели место тактические ошибки, в целом этот шаг принес Израилю немалые стратегические выгоды. Во-первых, он лишил легитимации террор «Хизбаллы» (которая формально возникла как реакция на оккупацию Ливана Израилем) в глазах так называемой «международной общественности». Во-вторых, избавил ЦАХАЛ от необходимости держать немалые силы на Северном фронте и ждал возможность сократить бюджет министерства обороны. К примеру, трудно сказать, не будь этого выхода из Ливана не открыла бы «Хизбалла» второй фронт в дни второй интифады, и тогда Израиль вряд ли смог бы провести покончившую с этой интифадой операцию «Железная стена».
Но оппоненты Барака на это замечают, что вторая интифада в значительной степени была вдохновлена «победой» «Хизбаллы» над ЦАХАЛом, и не будь «бегства» из Ливана, возможно, ее вообще бы не было.
«Я думаю, что, принимая это решение, премьер Эхуд Барак исходил из того, что израильское общество больше не приемлет потерь в Ливане. Но при этом все надеялись, что с выходом ЦАХАЛа закончится и ливанская сага. На деле вышло, что «Хизбалла» из относительно небольшой террористической организации, с которой мы успешно справлялись, превратилась в мощную военную силу. Нам долго удавалось поддерживать ее существование «на малом огне» - как сегодня это происходит с Хамасом в Иудее и Шомроне. Но стоило нам уйти из Ливана и сектора Газы, как этот малый огонь разгорелся до силы, способной угрожать все нашей территории.
Это не значит, что мы должны были непременно там оставаться, но нам не стоит, по меньшей мере, обманывать самих себя. Мы должны помнить, что в любое место, из которого мы уходим, непременно входит Иран», - сказал, поводя итоги 20-летию выхода из Ливана теперь уже бывший министр обороны Нафтали Беннет.
Схожей позиции придерживается и бригадный генерал в отставке Галь Гирш, воевавший в свое время в Зоне безопасности и оказавшийся со своей бригадой на «Галилейском пальце» в дни Второй Ливанской войны. «Я бы не стал называть это «ливанским болотом», - говорит он. – все эти годы вели необходимую и справедливую войну с коварным и жестоким врагом, ставящим своей целью дестабилизацию ситуации в регионе. Сегодня, в 2020 году, многие понимают, что именно резкое усиление «Хизбаллы» не дает нам нанести удар по ядерным объектам Ирана – из опасений, что это немедленно приведет к острой конфронтации с этой армией террористов, способных из-за нашего попустительства обстреливать теперь любую точку в Израиле».
Бывший зам. начальника Генштаба генерал Яир Наве также не уверен, что вторая интифада была бы столь мощной, если бы не одностороннее отступление из Ливана.
«Но самое опасное в этом прецеденте, - говорит Наве, - заключалось в том, что он изменил концепцию.
Если до этого мы были убеждены, что с террористами не ведут переговоров и их следует уничтожать на их же территории, то теперь стало считаться предпочтительным пойти на какие-то односторонние шаги или договориться с террористами через посредников, а затем отвечать им с нашей территории.
В итоге это усилило террористов и ослабило сдерживающую силу ЦАХАЛа».
Генерал в отставке Аарон Зеэви-Фаркаш настроен еще более пессимистично – с его точки зрения односторонний уход из Ливана изменил стратегический баланс сил в регионе, причем не в пользу Израиля.
«Теперь, - сказал Зеэви-Фаркаш в интервью газете «Макор ришон», - если, не дай Бог, нас втянут в новую военную кампанию, то это уже будет не «Третья Ливанская война», а «Первая Северная война», в которой нам придется противостоять не только многократно усилившейся «Хизбалле», но и с Сирией и Ираном. Это может произойти уже в 2021 году. Или даже уже в конце 2020 года».
Но другие отставные генералы сходятся во мнении, что в выводе ЦАХАЛа из Ливана были как свои «плюсы», так и свои «минусы», и даже спустя 20 лет все еще трудно сказать, чего больше. На самом деле это ничтожный срок для истории – двадцать лет. И в то же время для любого человека это огромный кусок жизни…
ФБ Петра Люкимсона, "Новости недели", 5.2020