|
Автобус, ворча, прорывал паутину повисшего над шоссе марева, обворачиваясь на бегу лоскутьями мутной белизны, лепившейся к окнам. Исполинские равнины крохотного Государства Израиль раскинулись на зелёных шелках, бесстыдно обнажив бурые, пропаханные тела. Между Реховотом и Ришон ле-Ционом автобус, попав в сеть дорог муниципального ведения, завертелся, старательно отражаясь в стеклах оцепенелых домов, ничем, впрочем, не отличающихся от строений, рассыпанных по всей стране…
О городе Нес-Циона, обернувшемся конечным пунктом нашего путешествия, согласно справочнику 1990 года было известно следующее. "Пл. - 16 тыс.дунамов, нас. - 17,8 тыс.чел. Основание поселения восходит к 1883 г., когда Реувен Лерер, одесский палестинофил, приобрел здесь земельный участок, к которому впоследствии прибавились новые участки, в частности, приобретенные Михаэлем Гальпериным, давшим поселению его нынешнее название по стиху Иеремии (4-6)..."
Первый же вопрос, обращённый к жителям города, предававшимся наблюдению за рыхлой пеной, ползущей по граненым стенкам пивных сосудов, привел пожилых людей в столь сильное возбуждение, что лишь летняя лень помешала им стать провожатыми к месту, посещение которого, по их мнению, входило в обязательную программу. Местом тем был музей, зовущийся в городе - "Бейт-ришоним". Но на воротах его красовался замок, а табличка, привинченная к металлическим прутьям, любезно сообщала номера телефонов, по которым возможно в будние дни заказать экскурсию.
В один из дней столь далёких времён, что даты стёрлись из человеческой памяти, именно здесь, как утверждает легенда, жил чрезвычайно богатый человек, женившийся на заморской принцессе. Принцесса отчаянно тосковала, ибо ее удручал унылый пейзаж: глушь, безлюдье, бескультурье, болота, грязь. Пылкий муж в благородном порыве осчастливить любимую вырыл перед окнами 300 забивших ключами колодцев и посадил 300 кустов алых роз, что моментально напомнило ей о панорамах поры девичества. С тех пор каждое утро принцесса улыбалась избраннику, вносившему в спальню кувшин с серебряной влагой и букет цветов с трепещущими лепестками. Долиной роз (Эмек ха-шошаним) назвали этот край люди… Улица, носящая название Эмек ха-шошаним, намеревалась, скользнув вдоль кафельно-лакированного фасада торгового центра, вернуть нас с фотографом Ильёй Гершбергом, следопытов-неудачников, под козырек автобусной станции. И вернула бы непременно, не задержись мы напротив лавчонки, прельщенные колоритом идишского говора, моментально отнесшего нас к берегам Одессы.
…В числе прочих еврейских детей из Одессы в 8-летнем возрасте был забран в рекруты, согласно указу императора Николая I, и увезен в далёкий батальон царской армии Реувен Песенник. Старшие братья, отыскав ребенка и дав за него положенный выкуп, прервали таким образом, сюжетный ход несложившейся повести о кантонисте. Сироту поселили в бездетной семье Лерер, где он и рос, постигая вместо муштры и наук христианских - еврейскую Книгу, твердя: "Ба-шана ха-баа…"
В 20 лет Реувен женился на девушке из одной из самых богатых одесских семей, и с течением времени Фейга родила Реувену, с юных лет носящему в сердце образ манящей Палестины, 17 детей. 12 из них не дожили до предложенного Провидением дня, изменившего жизнь семьи Лерер.
В Одесской харчевне Реувен услышал, что из Палестины прибыл гость по фамилии Рейслер, не желающий больше жить на земле, к которой стремилась душа пятидесятилетнего Лерера. "Вся семья Рейслера, - говорили в Одесской харчевне, - умерла на той земле от малярии. Зачем же ему туда возвращаться?"
Рейслер был найден немедленно. Безотлагательно Реувен Лерер заключает с ним сделку об обмене своих одесских земель на желанные, находящиеся, как заверил его партнёр, под стенами Иерусалима.
В 1882 году Реувен Лерер со своим старшим сыном Моше прибывает в Эрец-Исраэль и принимается за поиск принадлежащих ему двух тысяч дунамов святой земли. Долгие поиски увели Реувена далеко от Иерусалимских стен и вывели к месту, кем-то когда-то названному Долиной роз…
Хозяин лавчонки, испуганно вжавшейся в щель между домами с табличками "улица Эмек ха-шошаним", услышав вопрос, не знаком ли он с кем-нибудь из жителей Нес-Ционы, готовых рассказать об истории своего города, расправил плечи и, выпрямившись во весь полутораметровый рост, рыцарским жестом пригласил подойти к прилавку. Прилавок, покрытый растресканным пластиком, был давно запылен по причине отсутствия в лавочке света и покупателей. Телефона у нашего нового друга тоже не было. Но зато у него, кроме великолепных подтяжек и роскошной капроновой шляпы в мелкую сеточку цвета растаявшего крем-брюле, был отточенный карандаш и желание оказаться полезным. На голубом листке, призывающем приобретать постельные принадлежности у г-на Фарбера, острым грифелем было выведено: "Тиква Розенман. Улица Ротшильд".
Уточнить адрес не удалось потому, что "Какое такое значение может иметь номер дома, если вы ищете Тикву Розенман? Если вы ищете ту самую Тикву Розенман - а она в Нес-Ционе единственная - так вы ее найдете без всякого номера!"
Ни колодцев, ни роз не нашел Реувен на своей земле. Малярия, болота, глушь, да арабы вокруг. Тем не менее именно в эти края в 1883 году Реувен привез из Одессы детей и шестидесятилетнюю Фейгу, которая через два года подарит ему сына Шимона. Жизнь была тяжела и опасна. Не секрет, что трудна для исполнения заповедь заселять землю Израиля. Реувен выращивал сад, сажал овощи, пробовал освоить пчеловодство. Овощи он обменивал в Яффо на пшеницу и рис, а дорога от дома до Яффского рынка и обратно занимала не меньше трёх дней.
За время одной из таких его отлучек, заболев малярией, скончался Шимон. И Фейга, понимая, что пекло не даст ей возможности дождаться мужа, обернув в простыню детское тельце, пешком отправилась в Ришон ле-Цион, где и похоронила сына. После произошедшей трагедии Лереры оставили дом, решив строить чуть выше, в надежде, что малярия туда не доберется.
Новое место получило название Нахалат-Реувен.
Были распаханы новые земли, снова были посажены овощи, и опять зацвели сады. Но, как в былые одесские времена, загрустил Реувен. Впрочем, не так надолго, поскольку созревший план обещал разрешить назревающие проблемы.
В 1886 году одесские родственники получили письма от Реувена Лерера, сообщающие, что дела его благополучны, земля плодородна. И эту-то вот плодородную почву он готов разделить на участки и продать отважившимся на путешествие братьям не более чем по десять франков за каждый щедро сдобренный потом дунам.
У еврея была семья, у еврея была земля, у еврея была мечта - привести за собой в эту землю других евреев. У еврея была нужда - миньян!
В 1887 году прибывают родственники Реувена из Одессы - шохет, моэль, кузнец, портной, учитель хедера, кузнец… На общем совете они решают построить для начала один общий дом, где все поселятся и разместят свою первую синагогу. Потом - приступить к строительству домов для каждой семьи.
Распластавшись под тяжестью знойного полдня, улица Ротшильд долгое время не обнаруживала никаких признаков жизни. За чередой то тесно, то густо расставленных белых домов проступали пустоши с Бог весть когда успевшей потерять цвет травой да с состарившимися кустарниками.
Первая встречная, немолодая женщина в теплой и, видать, все равно не согревающей кофте, обхватив мою руку сухими холодными пальцами, закивала: "Ах, Тиква? Госпожа Тиква Розенман обучала моего сына. Госпожа Розенман работает в нашем музее, бесплатно. Госпожа Розенман приболела, наверное, я неделю ее не видела. Госпожа Тиква Розенман проживает за поликлиникой в старом доме, из первых…"
Первые - это дома, возведённые в конце прошлого века. Дом семьи шохета, дом семьи моэля, дом семьи учителя хедера… кузница была построена чуть поодаль. В 1889 году кузнец Яловский, испугавшись, что потоки ливня зальют мастерскую, остался там на ночь и был убит арабскими соседями. Это и было, собственно, началом истории еврейского поселения. Реувен Лерер жил до 80 лет. Жена его Фейга - до 116. Старшая дочь Фейги и Реувена, Пнина - до 104. У Пнины, которая вышла замуж за двоюродного брата Баруха Моше, родилось 8 детей, 36 внуков и 35 правнуков…
Расползающаяся кровля, заколоченные ставни - вид не обещал обнаружить живую душу в рассохшихся недрах "дома за поликлиникой". Тем не менее дом, оказалось, имел пристройку. А та - сроднившись с историей, потеряла бы всякий смысл, отними у нее возможность опираться на старую, возведенную век назад стену.
-Я не хочу, не могу переезжать отсюда, - сказала хозяйка, г-жа Розенман. Несомненной красоты женщина, Тиква Розенман, рассказавшая мне историю Нес-Ционы, которой я поделилась с читателем - внучка Пнины, правнучка Фейги и Реувена Лерер… -Кто дал название городу?
-Михаэль Гальперин. Но о нем, - говорит Тиква Розенман, - надо рассказывать отдельно и долго. То, что можно добавить к нашей истории - это факт пожертвования Гальпериным части значительного состояния на приобретение новых земель в Нахалат-Реувен.
Во время праздника, в день возложения первого камня намеченного первым советом ишува строительства, перед поселенцами явился всадник, да, именно, на коне, выхватил меч из ножен, надрезал руку, произнеся: "Если я забуду тебя, Иерусалим…" - и развернул флаг, где золотыми буквами было выведено "Нес Циона".
______________
На этом газетный текст завершился, но сегодня мне захотелось добавить несколько слов о Гальперине, потому что этот еврейский герой, он отчасти, как мне увиделось, из русской литературы. Только не придирайтесь: здесь не разберёшь, где факты, а где легенды. Родился Михаэль Гальперин в богатой и известной семье в Вильно. Отец был владельцем домов, магазинов, фабрик и заодно, как он считал, прямым потомком царя Давида. Учился мальчик, как и положено, в хедере и ешиве. Однако - вот нельзя оставлять детей без правильного присмотра! - проникся идеями социализма и всеобщего равенства. Причем во весь размах ума и души. Так юношей он, получив от отца свою долю денег, принялся отыскивать и выкупать еврейских девушек из публичных домов; а выкупив, он пытался каждую выдать замуж. На отцовские, опять же, деньги Гальперин основал в России кооперативную фабрику по вязке носков, - работали там за высокую плату только еврейские женщины, которые до того трудились за низкую плату на частных предприятиях.
Когда в России процесс перехода - в определенном секторе - к новым отношениям был им более менее налажен, Гальперин приехал в Эрец Исраэль, возмутился увиденным здесь и принялся поднимать на борьбу еврейских сельхозрабочих против администрации Ротшильда. Чтобы борьба приняла более серьезный размах, он основал первый в Палестине рабочий профсоюз. Когда серия стачек переросла в восстание, у барона Ротшильда кончилось терпение, и Гальперин был вынужден, мягко говоря, временно покинуть Палестину. Он пожил ещё какое-то время в России, не прекращая агитационную деятельность, на сей раз там, призывая еврейскую молодежь ехать осваивать еврейские земли. Снова вернулся, вложил наследство в приобретение еврейских земель и развитие поселений, открыл первую еврейскую мыльную фабрику, потом опять уехал в Россию. Там он включился в активную пропаганду идей рабочего сионизма. Потом снова приехал сюда, конечно, отстаивая идеалы "Поалей Цион" (ядра будущей компартии), был среди основателей "Ха-Шомер". Вложил много сил и денег для создания вооруженного «Народного легиона». И снова в дорогу, дальнюю - в Эфиопию к фалашам, пропагандировать и среди них идею возрождения еврейского государства и призвать их на службу в освободительную армию Эрец-Исраэль. Абиссинская милиция арестовала Гальперина, обвинив в шпионаже, а после вмешательства британской миссии в Аддис-Абебе он был выслан из Эфиопии…
Он бы ещё куда-нибудь вложил деньги, силы, энергию, но его собственность в России была конфискована большевиками. Они тоже были за равенство и справедливость. После этого неожиданного удара Михаэль Гальперин до последних дней, уже больным человеком, вынужден был служить в охране различных посёлков ишува. Умер он, в бедности, в цфатской больнице.
Что до семьи, то женат был дважды, и как рассказывают, когда-то горел идеей жениться также и на бедуинской женщине, по крайней мере пропагандировал и такие идеи среди товарищей, во имя выведения «нового типа еврея». Ну…не сложилось.
(Его именем названы мошав Гиват-Михаэль и улица в Тель-Авиве.)
"Вести", 12.5.1994 ФБ