В декабре 1947 г. Ицхак Рабин был назначен командующим так называемой "иерусалимской линией" (иерусалимским шоссе). Это был решающий сектор боев первых четырех месяцев войны, там решался вопрос жизни и смерти будущего государства. И, тем не менее, в этом разделе нашего исследования мы почти не встретимся с Рабиным. Это не случайно, ибо на деле он ограничивался административными функциями. Но мы не могли позволить себе "проскочить" этот период. Во-первых, не зная истории этих первых месяцев войны, невозможно понять дальнейших событий, а во многом и всей истории Израиля. Во-вторых, миф (авторитет) Рабина многослоен. Кроме "личного слоя" в нем присутствует "слой коллективный". Ицхак Рабин как бы впитал в себя и олицетворил в себе славу ПАЛЬМАХа. Поэтому мы должны знать, как на самом деле воевал ПАЛЬМАХ.

"Иерусалимская линия" и бои, описанные в разделе III

1. Гуш-Эцион 14 января
2. Поход 35" 16 января
3. Нэбэ-Даниэль 27-28 марта
4. Хульда 31 марта
5. Кастель 3-9 апреля
6. Дир-Ясин 9-10 апреля

ГЛАВА 15. ПЕРВЫЙ МЕСЯЦ ВОЙНЫ (12.47-01.48)

Ишув не был готов к войне. Лишь в середине ноября Бен-Гурион окончил свой "семинар" (раздел I, пролог), и только тогда можно было начать разрабатывать планы войны и строить вооруженные силы будущего государства. Бен-Гурион понял, что 15 мая (когда официально истечет срок британского мандата) регулярные армии арабских стран вторгнутся в "Палестину", следовательно, к этому времени необходимо создать армию и подготовить ее к будущим боям. Для создания армии (практически "из ничего") требуется относительно спокойная обстановка, поэтому до 15 мая предполагалось по мере возможности избегать эскалации конфликта с местными арабами.

В декабре 1947 г. ишув имел "под ружьем" примерно 3000 пальмахников. Около половины из них были девушки, включенные в состав боевых частей, потому что "боевые части" на самом деле были группами для подготовки новых киббуцев. Первые же действия показали, что девушек (за немногими исключениями) предпочтительнее оставлять в тылу, таким образом, число бойцов сразу же сократилось вдвое. Кроме ПАЛЬМАХа, ишув мог рассчитывать на вспомогательную еврейскую полицию, но ее возможности были ограничены, поскольку она подчинялась английскому командованию. Во всяком случае, ни наличный ПАЛЬМАХ, ни наличная вспомогательная полиция не могли обеспечить необходимого числа бойцов.

В качестве первой меры начали мобилизацию резерва ПАЛЬМАХа (гл.13, прим.5). Но и это не решало проблемы. Тогда начали мобилизацию и ускоренное обучение боеспособного контингента ишува, который, собственно, и составил будущий ЦАХАЛ. Особенно важны были ветераны еврейской бригады, не только потому, что они имели опыт регулярной войны, но и потому, что ПАЛЬМАХ готовил только кадры "полевых бойцов". Инженерные, транспортные, артиллерийские и т.п. части не могли бы быть созданы на базе ПАЛЬМАХа. Ишув не ограничился наличным людским резервом: он искал (и находил) евреев-добровольцев, служивших во время Второй мировой войны в армиях западных стран: США, Канады, Южной Африки, Франции и др. Их звали в "Палестину" участвовать в новой войне, и сотни откликнулись на призыв. Среди них были незаменимые специалисты, в частности, боевые летчики. Этот "резерв" ишува назывался МАХАЛ - "иностранные добровольцы". Кроме того, была "иностранная мобилизация" (ГАХАЛ), так называли евреев, приезжавших из стран Восточной и Центральной Европы. Их число было неизмеримо больше, и предполагалось, что после войны они останутся в Израиле. Непрерывный поток ГАХАЛа шел из лагерей Кипра: англичане освобождали интернированных ранее "незаконных эмигрантов" по 1200 человек в месяц. Проблема была в том, что они, как правило, не знали иврита и не имели военной подготовки. Впрочем, среди них имелось определенное количество "ветеранов" Красной Армии и армии Польши.

Если евреи не были готовы к войне, то арабы были готовы к ней и того меньше (что в итоге и спасло ишув). За три дня до начала войны Лига арабских стран получила доклад своей военной комиссии. Доклад определил основные стратегические линии борьбы и содержал достаточно правильный анализ наличных арабских сил. Смертельный удар евреям должны были нанести регулярные армии после 15 мая. До этого времени следовало помешать ишуву создать "линию обороны", по мере возможности удержать стратегически важные районы, блокировать или даже уничтожить изолированные еврейские поселения и т.п. Борьбу должны были начать местные арабы. Но они не были организованы и не всегда горели желанием воевать. Атмосферу тотальной войны предполагалось разжечь локальными нападениями на евреев, которые вызовут ответные действия, последовательно расширяя круги эскалации и мести. Застрельщиками этого процесса могли быть и просто уголовные элементы - это не меняло конечного результата. При этом комиссия понимала, что местные арабы слабы и не в состоянии противостоять Хагане (арабы, как правило, не выделяли ПАЛЬМАХ отдельно). Более серьезной силой считались "племенные отряды" бедуинов и друзов. Но считалось, что и их не будет достаточно.

Поэтому предполагалось рекрутировать, обучить и внедрить в Палестину полурегулярные соединения добровольцев. Эти три силы должны были вести вооруженную борьбу вплоть до окончания мандата. Только тогда могла вступить в бой ударная арабская сила: регулярные армии Египта, Иордании, Сирии, Ливана и Ирака. Однако при удачном стечении обстоятельств и три первые силы могли бы изменить политическую атмосферу и добиться отмены решения о разделе Палестины.

Добровольцы из Иордании, Сирии и Ирака были сведены в бригаду, называемую "Армией спасения Палестины. Командовал ею Каукджи, один из лучших командиров арабского восстания 1936-39 гг. Тренировалась "Армия спасения" в лагере "Катана" около Дамаска, она получала от Арабской Лиги деньги и оружие, в том числе, и пушки. В январе-апреле "Армия спасения" воевала в Галилее, только в начале мая подразделения Каукджи пришли в окрестности Иерусалима (гл.35).

В районе Иерусалима действовали с января по март силы клана эль-Хусейни, усиленные добровольцами Сирии, Ирака и Иордании (последние включали целые соединения Арабского Легиона), командовал ими Абд эль-Кадер эль-Хусейни, самый талантливый из арабских командиров 1948 г. Как и Каукджи, он имел опыт командования арабскими отрядами в 30-х гг.

План раздела Палестины передавал Иудею арабам. Ишув принял этот план, и этим (официально) оставил Иерусалим на произвол судьбы. Аналогичное положение было и в Галилее. Там, как и в Иерусалиме, решение ООН от 29 ноября было принято со смешанными чувствами. Но было и существенное различие: в Галилее Хагана и руководство готовились к вооруженной борьбе. В Иерусалиме - нет. Это может показаться парадоксом, потому что во всех мыслимых отношениях - историческом, политическом, моральном, стратегическом и демографическом - Иерусалим был важнее Галилеи. Но сионистское руководство исходило из предпосылки, что христианский Запад не согласится на установление еврейского суверенитета над "святыми местами". Из страха перед возможным конфликтом официальные круги ишува не хотели предъявлять "претензий" на Иерусалим. Вместе с тем они полагали (тешили себя надеждой), что арабы рассуждают так же, поэтому Иерусалим якобы останется мирным островом в бурном море конфликта, по крайней море, до полного вывода английских войск.

Но вопреки этим предположениям Война за Независимость началась как раз в Иерусалиме. Сразу же после решения ООН о разделе страны (29 ноября) арабы разгромили торговый центр в конце улицы Яффо в Иерусалиме. В районе Петах-Тиквы (Феджа) арабы напали на автобусы, следовавшие в Иерусалим, и убили несколько пассажиров. Такое быстрое развитие событий застало еврейское командование врасплох, что было уже почти "традицией", хорошо известной по двадцатым и тридцатым годам.

В начале декабря в Иерусалим был послан Йеhошуа Глуберман, один из высших офицеров ишува. Он должен был разобраться в причинах бездействия Хаганы во время погрома в торговом центре и наладить обеспечение еврейского транспорта. По его инициативе на базе тель-авивского резерва был создан 6-й батальон ПАЛЬМАХа (командир Цви Замир). Батальон принял ответственность за дорогу от Баб эль-Вад до города и из города в блокированные поселения периферии. Кроме того, было создано подразделение "фурманов" ("извозчиков"), они должны были патрулировать шоссе. Вначале их было четверо - двое мужчин и две девушки. Патрулировали попарно в такси на участке от Иерусалима до Баб эль-Вад. Оружие - револьвер и гранату - девушки прятали на себе: их не обыскивали английские солдаты. Потом соединение разрослось, к "фурманам" присоединились "заhавим", оба подразделения специализировались на сопровождении конвоев.

7 декабря Глуберман был убит арабами на обратном пути в Тель-Авив (гл.13). Гибель товарища потрясла Центральное командование Хаганы, но не заставила его задуматься, что разработанная Глуберманом система обеспечения транспорта может оказаться неверной. "Система" заключалась в том, что грузовые и легковые машины будут охраняться силами сопровождения. Одиночное движение вскоре было прекращено, по шоссе двигались только колонны, охраняемые пальмахниками (так называемые "конвои"). Каждый такой конвой представлял собой как бы "движущуюся крепость", которая должна была (по идее) отразить нападение арабов. Основу сил сопровождения составляли самодельные броневики. Их "броня" состояла из деревянных досок, обшитых с двух сторон четырехмиллиметровой жестью. Эта "броня" пробивалась даже обыкновенной винтовочной пулей со средней дистанции. В то же время броневики были очень тяжелы и неповоротливы. На подъемах горных дорог их скорость не превышала 15 км/час. С такой же скоростью ехал и весь охраняемый ими конвой, превращаясь в удобную мишень для нападающих. В официальной истории эти броневики именуются "сэндвичами", но бойцы 48-го года давали им менее лестные названия: "смертельная ловушка", "моторизованная могила" и т.п.

Нападения на еврейский транспорт почти идеально отвечали характеру палестинского бойца. Уже в 1925 г. француз Гранкур составил исследование "Война на Ближнем Востоке", где отмечал, что сирийские (и палестинские) арабы, в отличие, например, от марокканских, не любят ходить в атаку, зато они упорны в перестрелках и ведут точную стрельбу с дальних дистанций. Этот вывод полностью подтвердился в 1948 г. Вооружение арабов лучше отвечало тактическим требованиям. Они были вооружены в основном винтовками и ручными пулеметами брэн, тогда как сопровождение конвоев поначалу было вооружено автоматами стэн с очень малой эффективной дальностью. Автоматы считались гордостью ишува, в них видели чуть ли не магическое "оружие будущего", с этим связан полуофициальный "символ войны" - пальмахник со стэном в руке.

Сопровождение конвоев налагало тяжелое моральное бремя на бойцов, не давая им ощущения реальной победы. Конвой за конвоем требовал "налога кровью", и бойцы постепенно начинали видеть себя, в качестве "смертников". Им не часто удавалось увидеть убитого врага, естественная жажда мести за убитых товарищей оставалась неудовлетворенной. Совершенно иным было положение на арабской стороне. Даже прорываясь через арабский огонь, конвои оставляли за собой машины, груженные всяческим добром. Арабы разбирали оставленный груз. В поисках добычи целые деревни стекались к основным транспортным артериям. Даже из Иордании и далекой Саудовской Аравии приходили бедуинские племена. Гибель нападавших не имела большого значения, потому что участие было добровольным, ради добычи. Вместе с тем среди арабов имелся и профессиональный элемент: офицеры армии Сирии, Ирана и Иордании, дезертиры английской армии, а также ветераны вермахта - немцы и боснийские мусульмане.

Так обстояло дело на всех дорогах страны. Но особенно критическим было положение на иерусалимском шоссе. Здесь почти все топографические данные были в пользу арабов. Начиная от Латруна гористая местность давала почти идеальные условия для засад, завалов и т.п. Минимальное снабжение города определялось в 100 тонн груза (около 30 грузовиков) в день, поэтому очередная "порция добычи" была гарантирована арабам. На тяжелых подъемах колонны растягивались, управление было сложно и мало эффективно, фактор внезапности практически отсутствовал. Кроме того, на периферии Иерусалима находились изолированные еврейские поселения: Калия, Нэвэ-Яаков, Атарот и Гуш-Эцион. Они должны были снабжаться из Иерусалима, и все они находились в "блокаде внутри блокады". Особенно трудным было положение четырех поселений Гуш-Эцион.

7 декабря генштаб Хаганы утвердил "Инструкцию к планированию безопасности транспорта". Обеспечение конвоя предлагалось осуществлять следующим образом: "Вооруженный расчет находится на первой и последней машинах конвоя. На каждом грузовике должен быть, по крайней мере, один вооруженный боец. Тендер с шестью бойцами высылается впереди колонны для патрулирования и обеспечения в особо опасных местах. (Можно использовать не только тендер, но и любую другую машину - лучше всего маленькую, которая не будет привлекать внимание). Если удастся достать броневик, то его следует поставить в голове колонны. В опасных местах он остановится и прикроет движение конвоя".

Эта инструкция наглядно иллюстрирует ход мысли еврейского командования, которое еще не поняло, что ему предстоит упорная и длительная борьба. Идея "тендера" могла быть эффективной только самое короткое время. Арабы скоро раскрыли "еврейский патент", и арабские заставы на дорогах проверяли все машины подряд. Арабы действовали группами по несколько сот человек, и экипаж "тендера" был обречен. Большой опасности подвергался и броневик, остановившийся для обеспечения огневого прикрытия. Таким образом, даже поверхностное рассуждение должно было доказать, что предлагаемая инструкцией тактика вскоре приведет к поражениям. В действительности положение было еще хуже. Дороги Палестины были в плохом состоянии, они были очень узки, обочины были размыты обильными в этот год дождями, и машины часто завязали на них. Маневр сил сопровождения вдоль колонны был почти исключен. Практически невозможно было развернуть колонну. В крайних случаях приходилось ехать километры задним ходом. Лишенные скорости и маневра машины превращались в мишени для арабских стрелков.

Можно было предвидеть, что ишуву предстоит тяжелая борьба за коммуникации. Как и все прочие военные задачи, охрана дорог была возложена на ПАЛЬМАХ. Но этот специфический вид военных действий был ему совершенно не знаком. Между тем стратегическое значение дорог было известно уже по опыту "арабского восстания" 1936-1939 гг. Этот опыт наглядно доказал, что контроль над дорогами должен был решить исход войны. Тем более поразительно, что накопленный опыт не был использован, еврейское командование не продумало кампании даже в самых общих чертах. "Мы приступили к делу как новички", - вспоминает Цви Замир. Ответственность за это положение, безусловно, лежит на политическом и военном руководстве ишува конца 40-х гг.

Иерусалимское шоссе ("линия") было разделено на два сектора. К западу (от Баб эль-Вад до Тель-Авива) действовал 5-й батальон (Шауль Яфе), к востоку (до Иерусалима) - 6-й (Цви Замир). Действия Замира и Яфе координировал Ицхак Рабин. Мишаэль Шахам представлял штаб Хаганы. Пальмахники предпочитали выполнять приказы "своего" штаба (именуемого "Советом"). Рабин говорил впоследствии, что он не получал указаний от Шахама и поэтому действовал по собственному усмотрению. Ядин утверждал, что Рабин увиливал от исполнения приказов для того, чтобы сохранить "независимость" ПАЛЬМАХа. Отсутствие четкого централизованного командования на "линии" не предвещало ничего хорошего.

11 декабря, из Иерусалима вышел конвой в Гуш-Эцион: 3 грузовика, цистерна и тендер. В колонне было 26 человек, включая шестерых еврейских полицейских, вооруженных винтовками. Тендер ехал в конце колонны, на нем находился Дани Мас, командир Гуш-Эциона. Когда конвой вышел из города, стало известно, что арабы приготовили засаду, но колонну не удалось вернуть. Шоссе было пусто, только арабский мотоциклист на большой скорости обошел грузовики и умчался вперед. Конвой не имел четкой военной организации, не было связи между машинами. Дани Мас не считался командиром конвоя. Командира вообще не назначили.

На 14-ом километре, за полицейской станцией Бейт-Лехема, арабы открыли автоматический огонь с ближней дистанции. Водитель первой машины был ранен в лицо, грузовик застрял и перекрыл шоссе. Ехавшие в грузовике выскочили на дорогу и приготовились к обороне. Раненые лежали в кювете или между колесами. Командир полицейских приказал открыть огонь.

Яфа Мундлак сидела в тендере, рядом с водителем. Яфа: "Десятки арабов прыгали между скал и вели бой с полицейскими. Водитель сказал мне: "Выпрыгни и найди укрытие". Я выскочила и легла на обочине. Вдруг я увидела, что тендер поехал назад. Его шины были пробиты. Дани, Арик (муж Яфы) и остальные были на тендере. Я поняла, что меня забыли. Я закричала: "Возьмите меня!", - но они не остановились. Я вернулась и спряталась в трубе водовода". Водитель тендера рассказал потом, что кто-то приказал ему вернуться на полицейскую станцию и просить помощи. Он не мог развернуть тендер и ехал задним ходом около двух километров, высунув голову наружу.

Спустя 15 минут появились два британских полицейских на мотоцикле. Они закричали: "Прекратить огонь!" Арабы не послушались приказа. Один полицейский поехал в Бейт-Лехем за помощью, другой занял позицию в кювете. Потом появился британский джип, и арабы прекратили огонь. Бар-Хама, полицейский командир, сел в джип и поехал вместе с солдатами за помощью. Все командиры поехали за помощью. Рядовые остались на поле боя.

Бар-Хама на джипе первым приехал на полицейскую станцию. Дежурный офицер не торопился. Только через двадцать минут он выехал на место инцидента с отделением из десяти полицейских. Яфа Мундлак: "Бой продолжался. Кончились патроны. Арабы вышли на шоссе и прикончили их одного за другим. Там была девушка. Они подняли ее за волосы и выстрелили ей в висок. Каким-то чудом она осталась в живых. Остальных убили".

В качестве мести за "конвой десяти" были изгнаны жители арабской деревеньки Хирбет-Закария (в центре Гуш-Эциона). Это был первый (но отнюдь не последний) случай "трансфера" в Войне за Независимость. Нападение на конвой совершили отряды арабов из Хеврона и Шхема. До них ПАЛЬМАХ не мог "дотянуться". Жители Хирбет-Закария не имели прямого отношения к конвою. С их точки зрения и с точки зрения их соседей и родственников, они были жертвами еврейского насилия. "Трансфер" Хирбет-Закария не остановил эскалации нападений на еврейский транспорт. 12 декабря в автобусе на пути в Тель-Авив погиб Йона Расин, один из самых опытных командиров Хаганы. Несколько операций возмездия были названы его именем. Это было романтично и имело психологическое значение для ишува и для Хаганы. Но сомнительно, чтобы арабы, объекты этих нападений, понимали эту связь, или даже знали, как называются эти операции.

Подчас операции имели характер разведки боем. Давалась общая инструкция: "стремиться к столкновению с противником". Тем не менее, командир 5-го батальона Менахем Русак совершенно справедливо отмечал: "По сути дела противник определял время, условия и тактические приемы боя". Дов Нерек описывает одну из таких операций. "В ходе разведки мы обнаружили пастухов со стадом. Открыли огонь и убили несколько коров. Из пастухов не пострадал никто. Мы были очень недовольны. Мы полагали тогда, что нашей задачей было обеспечивать сообщение по шоссе, а не убивать скот. Однако день за днем мы повторяли такие операции и постепенно привыкли к ним".

Более серьезная операция была проведена на шоссе Латрун-Рамалла, около деревни А-Джиб (Гивон). Шесть бойцов вышли из поселения Атарот после полуночи. У них были два ручных пулемета брэн, стэны и бутылки с зажигательной смесью. Бойцы залегли в кювете и до 6:45 ждали утреннего автобуса. Один боец был переодет арабским полицейским. Он остановил автобус и, угрожая револьвером, "уложил на пол" водителя и четырех пассажиров. По лежащим открыли огонь. Четверых убили на месте, пятый был тяжело ранен. Автобус подожгли бутылкой, полицейский бросил свой "мундир" в огонь. На обратном пути боевую группу обстреляли из деревни Бейтуния (никто не пострадал). Обгоревшие остатки мундира были найдены в автобусе, и еврейская тактика стала известна арабам.

26 декабря около деревни Кастель, на иерусалимском шоссе был обстрелян еврейский конвой, четверо пассажиров были убиты и пятеро ранены. Стало известно, что нападавшие вышли из деревни Бейт-Сурик в 6 км к северу от Иерусалима. Отделение батальона "Мория" (иерусалимская Хагана) тренировалось на базе Маале hа-Хамиша в 3 км от деревни. Отделение под началом командира роты Эфраима Леви вышло на операцию возмездия. Заместителем командира был Яаков Сальман.

Операция началась ночью 27 декабря. Около 7 км прошли по вражеской территории. В 80 метрах от каменных заборов деревни арабы открыли огонь. Вопреки имевшимся сведеньям, в деревне находился довольно большой и неплохо организованный отряд. Прорваться в деревню не удалось. Пытались взорвать крайние дома, но только один из двух зарядов взорвался, не причинив особого вреда. Три араба были убиты, два еврейских бойца ранены, один тяжело. Начали отступать по глубокому вади. Большие силы арабов окружили отступающих. Половина отделения с ранеными ушла в Кирьят-Анавим. Вторая половина осталась прикрывать отступление. Арабы окружили их, впоследствии стало известно, что Абд эль-Кадер со всем своим штабом был в эту ночь в Бейт-Сурик.

Яаков Сальман рассказывает о выходе из окружения: "Мы атаковали противника и забросали его гранатами. Направление отступления было изменено в сторону санатория Арза. Отход продолжался 5 часов. Один расчет задерживал арабов; затем он отступал под огневым прикрытием, и все повторялось снова. Это был бой огнем и маневром. Нам было необходимо пройти через деревню Колония (ныне Мевасерет-Йерушалаим). Мы знали, что арабская самооборона располагается по периферии деревни, и поэтому предпочли не огибать ее, а пройти ее насквозь. Расчет оправдался". В итоге бойцы укрылись в санатории.

12 января 300 арабов напали на конвой, который возвращался из Гуш-Эцион. Двое сопровождающих погибли. В ответ на это нападение 13 января защитники Гуша атаковали арабские машины на шоссе Иерусалим - Хеврон. На следующий день, 14 января Абд эль-Кадер атаковал Гуш-Эцион.