СНОВА В СИОНЕ

Когда в начале 1967 года я взялся за эту книгу, я не мог предполагать, что через несколько месяцев над еврейским народом нависнет угроза новой Катастрофы. Арабы решили стереть Израиль с лица земли. Эту опасность во всей ее серьезности трудно было предвидеть, но еще труднее было представить, что драма развернется на земле Израиля, именно тогда, когда еврейский народ обрел Сион. До сих пор мы теоретизировали, рассматривая исторический опыт Израиля в моменты тяжелых испытаний. Пришел час, когда Бог в Своей милости дал Израилю насладиться плодами победы. Но действительно ли Господь, "прячущийся Бог Израиля", по выражению Ие-шаягу, выступил теперь в роли спасителя? Как мы должны оценивать результаты Шестидневной войны в свете всего вышесказанного? Был ли это один из тех редких случаев, когда Бог, почти так же, как в библейские времена, проявил Свое присутствие в мире?

Я еще раз напоминаю, что начал свою книгу о Катастрофе до израильских военных побед. Если наш анализ судьбы еврейского народа после Освенцима верен, то на него не повлияла Шестидневная война. С другой стороны, если мы ошиблись, то никакие ратные подвиги не могут это изменить. Сами военные успехи не могут быть доказательством Божьего руководства историей, так же, как и крематории не могут свидетельствовать о безразличии Всевышнего. Страдания еще не означают, что народ оставлен Богом, а успехи в делах человеческих не обязательно демонстрируют Божью поддержку. Тем не менее для евреев диаспоры и особенно для евреев Израиля молниеносное развитие событий в мае 1967 года имело метафизическое значение, хотя они и не отдавали себе в этом отчета. Но у всех было, пусть и неосознанное, ощущение, что в эти дни Израиль установил связь с другим измерением. Можно ли это доказать? Нет, факт откровения вообще нельзя доказать, можно только свидетельствовать о том, что оно было, — ведь Бог так и сказал: "Вы — мои свидетели!" Снова слова пророка нашли подтверждение в мировой истории.

Теперь мы должны проанализировать события Шестидневной войны в свете учения иудаизма. Для этого следует вспомнить, каково теологическое значение государства Израиль. Евреи верят в то, что вернутся на землю предков. Пророки, говоря об освобождении народа, всегда видят его в Стране Израиля. Сам Бог обещал вернуть Своих детей в Сион. Неверно было бы интерпретировать эти мессианские надежды как националистические стремления. Ясно, что пророки не то имели в виду. Мессианство — идея мирового масштаба. Машиах принесет мир и справедливость всем народам. Но эти надежды крепко связаны с возвращением сынов Израиля домой.

Там, где Иешаягу говорит, что настанут времена, когда "не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать", он говорит и о том, что "из Сиона выйдет Тора и из Иерусалима — слово Божье"(1). Разумеется, Сион и Иерусалим здесь не универсальные символы, а подлинные исторические места. Всевышний устами пророков говорит о временах, когда мир и братская любовь воцарятся среди народов, когда Его благословение распространится и на Египет, и на Ашшур, и на Израиль(2) . Но все это произойдет только тогда, когда евреи вновь соберутся в стране своих предков. Избавление человечества невозможно без избавления Израиля.

В чем же мессианское значение Эрец-Исраэль? Мудрецы Талмуда писали, что еврей, живущий не на Святой земле, как будто поклоняется идолам. Они связывали Эрец-Исраэль прежде всего даже не с евреями, а с иудаизмом. Часто спрашивают, что, в сущности, обозначает понятие "еврей"? Принадлежность к религиозной или национальной группе? Но иудаизм не может ответить на вопрос, сформулированный таким образом. Термины "религия", "народ", "раса" связаны с традициями западного мира. "Еврей" в иудаизме — не религиозное и не национальное понятие. И все же Израиль — это народ. Нация, сохранившая свою индивидуальность в таких условиях, в каких не выжил бы ни один другой народ. Величайший еврейский мыслитель десятого века Саадия Гаон так определил сущность еврейской нации: "Мы стали народом только благодаря Торе". То есть Тора создала еврейский народ. Израиль — народ Торы. Израиль возник в результате встречи с Богом. Это нация, созданная верой, подчинением воле Всевышнего, выраженной в Торе. Все научные изыскания о происхождении евреев не выходят за рамки антропологии. Исторический же Израиль возник после встречи с Богом, осознав себя как народ Торы. Саадия Гаон в еврейских терминах сформулировал, что такое иудаизм и Израиль. Иудаизм — это религия, создавшая нацию. Израиль — это народ, образованный религией.

Обычно религия не создает нацию. Народы — это биологические, расовые, политические общности. Они принимают какую-то религию, но это происходит более или менее случайно. Благодаря христианству не появилось народа, наоборот, уже существующие народы приняли христианство. То же касается и других мировых религий. Только Израиль Бог предназначил для особой миссии; это народ, который, как говорит Иешаягу, Бог создал для себя(3). Часто религия определяется национальностью, но для еврея принадлежность к его народу определяется религией. Это верно не только исторически. Так обстоят дела и сегодня. Англичанин может принять в Лондоне буддизм, но не превратится от этого в индуса. Китаец, крестившись в Китае, не станет ни немцем, ни французом, ни вообще европейцем. Но если эти люди примут иудаизм и будут жить по его заветам, они действительно станут частью еврейского народа.

Всевышний создал не церковь, а народ, которому суждено было войти в историю с особой миссией. Таким образом, в основе иудаизма лежит идея союза с Богом. Можно сказать, что если в других религиях союзы заключаются между индивидуумом и его богом, в иудаизме завет скрепил отношения между Всевышним и Его народом. Завет, собственно, и создал еврейский народ. Это сильно отличает иудаизм от других религий. Для всех религий самое главное — правильное верование, кредо. В христианстве именно "правильные" убеждения устанавливают нужные взаимоотношения человека и Бога. В иудаизме же главное — поступки. Согласно Хавакуку, не человек спасется благодаря вере, а, скорее, праведник живет по своей вере(4). По Торе, вера должна определять всю жизнь человека. Талмуд обсуждает, что важнее: учение или поступки? И вывод таков: учение важнее, если оно приводит к поступкам. То есть поступок, не освященный верой, неосмыслен, но учение, не приводящее к поступкам, пусто.

Теперь мы можем попытаться понять, почему еврейский народ создан в результате завета с Богом. Иудаизм отличается от других религий тем же, чем поступок отличается от веры, действие, вдохновленное учением, от спасения, обусловленного верой. Убеждения, вера — это личное дело каждого. Кредо всегда принадлежит индивидууму. Поэтому религии не создают народов. Даже если весь народ исповедует одну какую-то религию, отношения возникают между отдельными людьми и их богом. Исторически народ складывается на другом уровне, индивидуальные верования мало влияют на этот процесс. В сущности, чем глубже вера, тем более личный, частный характер она носит. Поступок же невозможен в изоляции. Он всегда как-то связан с другими людьми, задевает их жизнь, выходит на общественную арену. Вера — это дело души, поступок же виден всем. Вера связывает душу человека с Богом, а поступок, вдохновленный верой, связывает человека с его ближним. Вера наполняет душу, поступок — историю. Душа может быть спасена одной верой, миру же нужен raison d'etre (5) поступка. А для свершения поступка необходима группа людей, движимых одной верой и связанных общей целью. Какая это будет группа - зависит от области действия. Например, идея профсоюзов осуществляется в определенной социально-экономической структуре общества. Религия же ищет реализации в морали, политике, экономике - во всех сферах человеческой жизни. Значит, и группа должна быть всеобъемлющей, например, человечество. Но человечество не является исторической общностью. Это идея, идеал. Другая всеобъемлющая группа, которая могла бы подойти для осуществления всеобъемлющего поступка, — народ, самостоятельно контролирующий основные сферы человеческой жизни. Иудаизм требует именно такого всеобъемлющего поступка. Его реализация человечеством — идеал. В реальной же истории его может совершить народ. Поскольку мы говорим здесь об иудаизме, то народом является Израиль. Раз возникла идея завета, волей-неволей пришлось создать народ, чтобы было с кем его заключить.

Но если народ Израиля — инструмент для реализации поступка, то необходима почва, где можно его осуществить. Должно быть место на земле, где избранный народ будет распоряжаться своей судьбой. Индивидуумы могут жить в двух культурах одновременно, но там, где царит одна культура, не может расцвести другая, оставшись при этом аутентичной. Еврей вполне может найти себе место в любом демократическом обществе, но иудаизм останется в изгнании везде, кроме земли Израиля. Вне Эрец-Исраэль иудаизм не может реализоваться полностью. В диаспоре коренные культуры контролируют все сферы жизни, для еврейского поступка там не хватает "сырого материала" В других странах иудаизм в какой-то степени остается книжной наукой, ибо многие важнейшие заповеди нельзя реально исполнять. Вследствие этого еврейские ценности вырождаются и становятся только благими устремлениями, лишенными живого смысла.

В Торе записано, что Моше не дано было права войти в страну обетованную. Услышав Божий приговор, он просил: "Дай мне перейти [Иордан] и увидеть эту прекрасную землю..."(6) Почему Моше так важно было вступить на землю Израиля, спрашивает мидраш. Он хотел исполнить ее заповеди, которые Бог заповедал исполнять только в Эрец-Исраэль. Этот комментарий объясняет теологическое значение земли Израиля. Мудрецы не могли предположить, что любовь Моше к Израилю носила светский характер, была следствием националистических стремлений. Эрец-Исраэль — единственное место наиболее полной реализации Божьего закона.

Таким образом, вне Святой земли Тора как бы не полна. Это ведет к постоянной неудовлетворенности духа в диаспоре. Книжная наука, которую нельзя применить к живым, порой противоречивым проблемам, увядает. Иудаизм теряет гибкость, обрекается на застой. Те евреи, которые пытаются отделить иудаизм от Сиона, Тору от земли Израиля, по сути отказываются и от Эрец-Исраэль и от Торы. Невозможность полностью реализовать заповеди иудаизма порождает духовную трагедию. Евреи сжились с этой трагедией, но такую жизнь нельзя считать нормальной. Отрыв Торы от почвы Эрец-Исраэль выхолащивает самую суть иудаизма, низводит его до уровня прочих религий. От него остаются только молитвы и обряды. Конечно, заповеди общегуманного характера можно исполнять и в диаспоре, но уникальное значение иудаизма, вершащего историю, в галуте теряется. То, что было частью общественного сознания, требовало общественного поступка, стало в изгнании личным кредо, индивидуальным стилем поведения. Произошла не реформация классического наследия, а его деградация. То, что по сути своей было религиозной цивилизацией, превратилось в утешительные молитвы в часы тяжких испытаний. То, что исконно было образом жизни, вытекающим из задачи построения в этом мире царства Божия, стало средством успокоения индивидуума, причем все менее и менее успешным по мере упадка религиозного чувства.

Помимо прочего, попытка оторвать Тору от Эрец-Исраэль приводит к катастрофической переоценке всей еврейской истории. На протяжении веков евреи жили и умирали, глубоко убежденные в том, что будущие поколения увидят возрожденный Си-он. Они терпели муки, зная, что день окончательного расчета еще не настал. В нашу эпоху миллионы евреев шли в газовые камеры, находя единственную поддержку в вере в приход Машиаха. В сущности, еврейское мессианство никогда не было ни политическим, ни националистическим. Это — проявление самой сути иудаизма: вера в неизбежное торжество Божьего замысла, по которому Израиль вернется на Святую землю для полной реализации заповедей. Иудаизм всегда бестрепетно провозглашал вероятность изгнания и неизбежность возвращения домой. Быть евреем означало принимать первое и ожидать второго. Тогда еврейская история приобретала смысл как часть космической драмы избавления. Даже ужасные муки Израиля не пропадали даром — они предвещали приход Машиаха. Это и понятно: только мессианское избавление может оправдать страшные страдания народа. Так проверяется подлинность избавителя: если он спасает только свое поколение и попытается списать трагедию двух тысячелетий изгнания как неприятный эпизод истории, Израиль будет знать, что он - очередной самозванец. Евреи признают только такое спасение, которое избавит всю еврейскую историю от проклятия бессмысленных страданий. Евреи, которые считают, что возвращение в Сион и Иерусалим не является жизненно важным для иудаизма, разрывают цепь еврейской истории. Они отказываются от еврейского мессианства и принижают таким образом страшную драму избавления до уровня "рядовых" несчастий. Получается, что пророки, мудрецы, миллионы простых людей, погибших в надежде на возвращение в Страну Израиля, — все было напрасно. Мессия изменил направление своего пути и остановился в Новом Амстердаме.

Такова неизбежная логика фальсифицированного учения. Если иудаизм превращается в личное кредо, не требующее коллективного выражения, — тогда действительно две тысячи лет галута — это прискорбный эпизод, неудачное стечение обстоятельств. И чем раньше он будет забыт — тем лучше.

Без Сиона иудаизм и еврейская история теряют смысл. Возвращение — это историческое воплощение веры в то, что наш мир должен стать царством Бога. Эта вера имеет основу в иудаизме, однако она могла бы поколебаться, если бы ее не поддерживала реальность существования еврейского народа и факт его возвращения в Сион. По правилам истории, творимой людьми, живучесть еврейского народа — нонсенс; такой "неправильный" народ просто не может существовать. А уж его возвращение в Сион абсолютно абсурдно: это невероятное сосуществление невозможных идей. Похожая идея есть у Камю: человек — абсурдное явление в абсурдной вселенной. Что ж, быть признанным аномальным абсурдной реальностью, которая сама довольно смехотворна, — это даже вдохновляет.

И все же Израиль существует. Это возможно только потому, что история двояка. Она творится человеком и Богом. Поскольку за построение царства Божия на земле ответствен человек, ход истории может трагически искривляться из-за крематориев и лагерей. И все же царство Божие наступит, оно уже грядет! Развитие этих двух исторических процессов и определяет мессианский ход истории. Израиль — единственный народ, включившийся в оба этих процесса. История Израиля — мессианская история. Для евреев история — мессианский путь к установлению царства Бога на земле. Поэтому Израиль прошел через Освенцим, и поэтому вся история Израиля — путь к Сиону.

Сегодня Израиль наконец пришел в Сион. Вполне возможно что большинство евреев не согласится с нашей интерпретацией иудаизма. Однако события Шестидневной войны были восприняты многими евреями как момент мессианской истории. Во всяком случае в Израиле почти все население было убеждено, что "от Господа это было..." (7). По-видимому, близко наблюдавшие за поражением арабских армий не могли расценить события иначе. Военные были не в состоянии дать правдоподобные объяснения. Даже нерелигиозные люди настаивали на том, что без чуда здесь не обошлось. Евреи, которые никогда раньше не молились, испытывали огромное желание обратиться к Богу. И вовсе не в окопах, под обстрелом, где многие перестают быть атеистами, а на чистом воздухе победы. Видавшие виды десантники обнимали холодные камни Западной стены древнего Храма, как обнимают возлюбленных. В стране чувствовалось Божье присутствие.

Освобождение Иерусалима может быть поставлено в один ряд с величайшими событиями библейской истории. Ощущение Божьего присутствия безусловно было усилено неожиданностью молниеносной победы. Великие державы легко могли бы предотвратить столкновение враждующих сторон. Но они пренебрегли своей моральной обязанностью и в глупой болтовне потопили возможность сохранить мир. Хотя лидер арабского лагеря угрожал страшной резней, ясно было, что он мог и отступить. Израиль же вообще принял войну как горькую необходимость, к которой его вынуждали абсурдные обстоятельства. Никто не хотел войны, и она свалилась на нас во всей своей драматической неожиданности. Кризис достиг апогея почти за одну ночь. И вдруг произошел резкий перелом. Израилю в руки свалилась самая дорогая награда за всю его долгую историю. И произошло это в тот момент, когда никто ничего подобного не ожидал. Как сказали бы наши мудрецы, спасение пришло, когда мы забыли о нем. Бог спасает в мгновение ока. Древние пророчества приобрели новый смысл.

И тут мы поняли, что неожиданное чудо было на самом деле долгожданным. То, к чему мы меньше всего были готовы, было как раз самым желанным для нас. К своему удивлению мы обнаружили, что, если мы и забыли об этом умом, то не забыли сердцем. Наши сердца оказались мудрее наших умов. В сердце мы ждали не политических преимуществ и военных побед. На это рассчитывает ум, а он как раз был застигнут врасплох. Но сердце ждало Иерусалима с мессианской мудростью. Хочется выразить это состояние строкой "Песни песней": "Я сплю, но бодрствует сердце мое". Наши мудрецы так поясняют эти слова: "Израиль заснул, ожидая конца изгнания, но сердце его не спит и ждет освобождения". Мы пробудились в мессианский час истории и поняли, что сердца наши все это время не спали. Если мы и забыли о свободе, то о ней помнили стоявшие за нами поколения. Если мы и подчинились истории силы, то вся еврейская история не изменила своего направления. Волей-неволей нам пришлось принять то, что было надеждой веков. И то, что произошло у нас на глазах, подтвердило правду, которую всегда чувствовали наши сердца, правду, которую мы так часто отрицали.

После двух тысяч лет изгнания нашему поколению был дарован Сион. В этой точке мы встретились со всей еврейской историей. Мы как будто бы разговаривали с патриархами, гуляли с царем Давидом, слушали пророков, утешали мучеников. Мидраш рассказывает, что на горе Синай в дни дарования Торы присутствовали все еврейские души: и тех, кто умер, и тех, кому предстояло родиться. Когда мы стояли у отвоеванной Стены плача, с нами были все, кто в веках мечтал об этом событии. Стена хранила в себе память обо всех стенах гетто, тюрем, концентрационных лагерей. Стена свидетельствовала, что изгнание не было "просчетом" Бога. Она давала уверенность, что рано или поздно придет избавление. Как? Не так важны подробности. Главное, что "народ, блуждавший в потемках, увидел великий свет..."(8). И люди испытали такое чувство единения, которое никогда еще не испытывало наше поколение. В эти судьбоносные дни мы действительно были одним народом. Я говорю здесь не о том единстве, которое естественно возникает в моменты угрожающей стране опасности, или о единстве восторга перед общей победой (в Израиле, кстати, не было официального всенародного празднования). Я имею в виду единство духа перед величием мессианского опыта. Ощущение мессианской эры нашло свое выражение в единстве народа. Израиль почувствовал свое всемирное предназначение, и это дало ему новое самоосознание. Возможно, многие не поняли этого так глубоко. И все же это ощущение может стать основой для будущего всего народа.

Разве Машиах уже пришел? Достаточно выглянуть в окно, чтобы убедиться в ошибочности такого предположения. Но мессианская эра настала, и люди с чувствительным сердцем видят, как в результатах человеческой деятельности неожиданно проявляется Божье руководство. Катастрофа унесла целые прославленные общины, и мы знаем, что им больше не возродиться. Пути назад, в прошлое, нет. Но куда мы идем? Раньше нам не хватало уверенности, мы заблудились, потеряли себя. Но разглядев улыбку на лице Бога, мы можем начать сначала. После каждой трагедии иудаизм двигался вперед. Падение Первого Храма привело к созданию синагог, вокруг которых сплотились евреи. После разрушения Второго Храма был записан Талмуд. После Катастрофы евреи вернулись в Сион. Что же это дало современному иудаизму?

Галутному иудаизму не хватало целостности экзистенциальной реальности, в которой мог быть совершен поступок веры. Изгнание постепенно сужало область применения заповедей. Например, в Вавилоне, где обширные территории были густо заселены евреями, им разрешалось жить по законам Торы и под руководством эксиларха (9), власть которого признавалась государством. В средние века, несмотря на гнет, у евреев существовала значительная внутренняя автономия, хотя сфера, где иудаизм мог повлиять на реальную жизнь, весьма сузилась. Возможность совершить еврейский поступок все уменьшалась, но даже в гетто нового времени еврейская жизнь все еще теплилась. Чем меньше евреи были вовлечены в экономику и культуру коренного населения, тем свободнее они были духовно. Когда упали стены гетто, иудаизм стал катастрофически быстро превращаться в обрядовую религию. После уничтожения великих общин Европы возможность творческого развития иудаизма стала проблематичной. В коммунистическом мире еврей попросту лишен еврейской идентификации. А в демократических странах, где на деле существует полная свобода совести, именно эта свобода способствует падению значения иудаизма в жизни еврея. Евреи участвуют во всех областях человеческой деятельности, но происходит это в мире, где невозможен значимый поступок веры. Никогда еще иудаизм не был так лишен живой реальности, как в наши дни. Даже для верующих евреев в галуте иудаизм — их личная забота. Без поддержки истории он обречен на увядание.

Но именно в момент величайшего духовного застоя судьба подарила евреям Сион и Иерусалим. В первый раз после девятнадцати веков постоянного сужения сферы применения заповедей евреям дарована возможность совершить полноценный еврейский поступок. В наши дни вне Страны Израиля иудаизм в основном должен решать проблемы, связанные с вовлечением еврея в нееврейскую культуру и нееврейское общество. Эти проблемы неразрешимы. Иудаизм не может творчески развиваться внутри христианской или атеистической цивилизации. Если бы все евреи продолжали оставаться в диаспоре, будущее иудаизма выглядело бы весьма тревожно. Мы еще не полностью осознаем, что Господь преподнес нам в Сионе. Но теперь трудные проблемы будут ставиться в Сионе, в условиях живой еврейской реальности, для которой и создан иудаизм. Сион — надежда для всех евреев. Поймут ли они это?

Еврей не может обнаружить присутствие Бога в истории других народов и религий. Только история Израиля дает почувствовать руку Всевышнего. Если убрать евреев из истории, необходимость в Боге отпадает. Без Израиля все в мире объяснимо, вполне предсказуемо. Лишь реальность Сиона не укладывается в рамки творимой человеком истории. Только еврей знает, что история (как бы искусно она ни маскировалась под дело человеческих рук) — это мессианский процесс, руководимый Богом.

------------------------------
ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ ШЕСТОЙ
1 Иешаягу, 2: 3, 4.
2 Там же, 19:25.
3 См. там же, 43:21; 44: 2, 21.
4 См. Хавакук, 2:4.
5 Разумное основание, смысл (франц.)*.
6 Дварим, 3:25.
7 Теилим, 118:23.
8 Иешаягу, 9:1.
9 Эксиларх (рош а-гола) - глава еврейской общины в Вавилонии и других странах рассеяния во втором - тринадцатом веках*.

< < К оглавлению < < > > К следующей главе > >

Наши баннеры: