Моя статья "Добрыни у Стены плача", опубликованная в "Вестях", вызвала, что называется, большой общественный резонанс. Протестующие письма в редакцию, обличительные статьи в русскоязычных еженедельниках - эта волна народного гнева с головой накрыла "фашиста противоположной направленности", по меткому выражению одного из критиков. А первый всплеск этой волны прозвучал по радио РЭКА в одну из сентябрьских суббот, в передаче Александра Окуня и Игоря Губермана с участием прозаика Дины Рубиной, которая специально по такому случаю написала и прочла вслух сочинение на тему "Камянов плохо пахнет моей бабушке". Должен отметить, что один из авторов передачи позвонил мне за несколько дней до ее выхода в эфир и предложил участвовать в ней, на что я был вынужден ответить отказом, поскольку, будучи ортодоксальным иудеем, сижу в эти вечерние часы за субботним столом. Тогда последовало другое предложение: записать выступление на пленку в будний день, а по радиостанции РЭКА оно будет передано в субботу. Именно так, по словам моего собеседника, поступил некий религиозный участник программы. И этот вариант я отклонил, поскольку с точки зрения Галахи нет никакой разницы между выступлением в шабат в прямом эфире и в записи: в последнем случае еврей способствует нарушению святости этого дня другими евреями - теми, кто будет работать над передачей, и ее слушателями. Через несколько дней после выхода субботней программы в эфир Саша Окунь уж и не знаю, признает ли он теперь за мной право на фамильярное "Саша", но в течение многих лет мы были друзьями - как и с Игорем, и с Диной) позвонил мне и предложил прослушать пленку с ее записью. Давненько не переживал я такого потрясения: если Окунь и Губерман, обсуждая мою статью и с жаром критикуя ее положения, контролировали свои эмоции в оценке личности автора, то инвективы Рубиной, которая, кстати, оказалась тем самым соблюдающим шабат участником субботней программы, так и сочились бешеной ненавистью не к идеям Камянова, а к нему самому. Я стал вспоминать, не изобразил ли, грешным делом, бывшую приятельницу в каком-то из своих произведений в неприглядном виде. А то, знаете, есть в литературе такой жанр: пасквиль-донос, когда писатель, изображая мерзавца или дурака, наделяет этот персонаж чертами реально существующего вполне приличного человека - и за спиной последнего еще долго будет перешептываться в публичных местах читающий люд, показывая на него пальцем: вот, мол, как этого типа протащили в романе! Значит заслуживает!.. Но прозу я не пишу, друзей своих и знакомых в карикатурном виде изображать не привык - и, следовательно, перед Диной чист. Так что мне, выставленному Рубиной к позорному столбу за"ханжескую галиматью", остается только гадать, в чем истинная причина приступа ее ярости. Обвинения, выдвинутые критиками статьи "Добрыни у Стены плача", сводятся к следующему.

А теперь скажите, господа моралисты: на каком основании вы утверждаете, что статья "Добрыни у Стены плача" направлена против всех неевреев в Израиле? Не читайте между строк, читайте сами строки! Где я отрицаю правомочность приезда в страну евреев по отцу или нееврейских жен и мужей? А ну-ка процитируйте! Меня удручает пребывание в Израиле двух категорий людей: приехавших сюда по липовым метрикам (в 1989-1991 годах таких были десятки тысяч) и неевреев, завозимых Сохнутом в страну в соответствии с пунктом о еврейских внуках в Законе о возвращении. Причем представители второй категории, в отличие от входящих в первую, ни в чем не виноваты: они стали жертвами борьбы секулярного израильского истеблишмента с демографической угрозой, исходящей от ортодоксов. Живущие в нашей стране неевреи, прибывшие из бывшего СССР, могут быть замечательными людьми (и некоторые, безусловно, именно таковы), в то время как среди галахически "чистых" израильтян хватает малодостойных типов. Однако последние представляют собой детали задуманной Создателем иррациональной мозаики, в которую вкраплены, с одной стороны, Рамбам и Любавичский ребе, а с другой - Троцкий и Йоси Сарид, в то время как неевреям для того, чтобы стать частью этой общности, необходимо пройти гиюр. Таковы правила предложенной нам игры, соблюдение которых - единственное условие выживания нашего народа. Именно поэтому, как о том уже шла речь в одной из моих недавних статей, я с таким страхом жду двухтысячного года, когда мой сын начнет службу в в ЦАХАЛе: кто окажется рядом с ним? Сможет ли он расчитывать на своих товарищей? Достаточной ли будет их мотивация для противостояния армиям мусульманских стран, солдаты которых верят в Аллаха настолько, что почти поголовно готовы на самопожертвование во имя исполнения Его воли, как они ее понимают? Можно ли ожидать от случайно попавших на Святую землю иммигрантов преданности Израилю, его Богу и Эрец-Исраэль? В свете последних событий, ухудшивших наши позиции перед неизбежной тяжелой войной в регионе, эти вопросы обретают особую актуальность. Ну и последнее. Что касается опубликованного вместе со статьей стихотворения, то те, кому оно не понравилось, могут прочесть мои книги, вышедшие ранее, и найти в них для себя что-то более приемлемое. А не найдут, так хотя бы познакомятся с моим отношением к России и русским - читая сами строки, а не между ними. А по поводу пристрастия к алкоголю, которое я с гордостью, как, кстати, и Игорь Губерман, декларирую - и не без оснований - всю свою жизнь, то поверьте мне: можно пить красиво, как это делаем мы, а можно и уродливо, по-скотски, как это было принято в российских рыгаловках, а сейчас, увы, - и в непосредственной близости от Стены плача, где завивают веревочкой тоску эмигранты всех мастей. А теперь - выпьем же, господа, за благополучие всего человечества! Впрочем, это будет второй мой тост. Первый - за жизнь еврейского народа! Ле-хаим!