ГЛАВА 18
ПИСТОЛЕТ
Сразу же после покушения один из очевидцев, Ноам Кедем, сказал агентству “Рейтер”, что услышал два или три выстрела и потом: “Я увидел Рабина, держащегося за живот. Я не знаю, куда точно его ранило, но он обхватил свое тело и затем рухнул на землю”. Он сказал, что охранники рядом с Рабиным замешкались, а затем последовало еще два выстрела. Несколько других свидетелей, включая полицейского Йоси Смаджа, также слышали пять выстрелов. Согласно их показаниям, Рабин рухнул только после четвертого или пятого выстрела. В интервью, которое Кедем дал журналу “ХаТикшорет” в мае 1997 года, он добавил к своему прежнему рассказу новую деталь: “Я увидел пистолетную обойму на земле и отбросил ее ногой в сторону телохранителей”. Возможно, что в ходе всей той неразберихи один из полицейских или телохранителей выронил обойму. Но возможен и другой вариант. Боаз Гаон, журналист из “Маарива”, прочитавший интервью в “ХаТикшорет”, позвонил мне после этого и сказал: “Странная история. Возможно там был замешан какой-то второй пистолет”.
То же самое утверждает Натан Гефен, и ту же теорию представил в ходе суда адвокат Амира Габи Шахар. Вкратце суть теории в том, что Амир сделал холостой выстрел, а затем настоящий убийца воспользовался образовавшимся замешательством и застрелил Рабина. Этой версии противоречат показания Евгения Фурмана - пациента из приемного покоя госпиталя “Ихилов”, сказавшего репортеру из агентства “Рейтер”: “Его [Рабина] глаза были закрыты, и у него текла кровь из снины и груди”. О ране в грудь свидетельствуют также заявления д-ров Сне и Барабаша и рукописный хирургический протокол, написанный д-ром Гутманом. Но в одежде Рабина не осталось никаких пулевых отверстий спереди. Таким образом, Рабин не мог быть ранен в грудь в ходе неразберихи, творившейся на автомобильной стоянке возле площади Царей Израиля.
Обратимся к отчету, подготовленному Бернардом Шехтером, экспертом из баллистической лаборатории при израильской полиции. Для экспертизы ему был предоставлен комплект оружия и боеприпасов, включая пистолет Амира. В отчете Шехтер жалуется, что, в разрез с принятыми правилами, в переданном ему пистолете Амира в патроннике не было патрона (т.е. находившийся там непосредственно после преступления очередной патрон был вынут оттуда - Прим. перев.). Шехтер сообщает, что в пистолете Амира находилось восемь пуль: “Четыре обычные пули и четыре разрывные с серебристой головкой”.
Рабин был предположительно убит двумя разрывными пулями, а в Рубина попала обычная. Согласно заключению Комиссии Шамгара, Амир вначале выстрелил разрывной пулей в Рабина, затем обычной в Рубина и затем еще одной разрывной снова в Рабина. В своих показаниях на суде Шехтер заявил: “Первые две пули в обойме были разрывные, за ними шла обычная пуля”. Амир возразил против этого, настаивая на том, что Шехтер перепутал порядок пуль.
Разрывные пули с серебристой головкой обычно имеют дополнительную металлическую дробинку на конце - подобная дробинка значительно увеличивает вред, наносимый пулей. Согласно показаниям Амира, он использовал против Рабина самые разрушительные пули, бывшие в его распоряжении. Таким образом, в теле Рабина должны были быть найдены две дробинки. Посмотрим, что говорится об этом в показаниях, данных Бернардом Шехтером на суде 3 марта 1996 года.
Защита: “Вы написали в Вашем отчете, что в теле дробинок не было. Где Вы заказывали исследование по этому вопросу?”
Шехтер: “Исследование было сделано с помощью рентгена. Я попросил, чтобы в теле поискали дробинки. Я не помню точно, когда я просил это, но мне пришлось просить пять раз уже после того, как я увидел боеприпасы [предоставленные для экспертизы] и обнаружил дробинки на четырех других пулях. Поэтому я и попросил патологоанатома д-ра Гисса проверить с помощью рентгена, нет ли в теле дробинок. Он сказал, что проверил дважды, и ничего не нашел”.
На следующий день д-р Гисс дал показания по вопросу о пропавших дробинках: “Кроме двух пуль, изъятых мной из тела покойного, никаких других инородных частиц там не было”. Таким образом, получается, что Амир не использовал против Рабина самые разрушительные пули, бывшие в его распоряжении.
Вскоре после ареста Амира, полиция устроила обыск в доме его родителей, пытаясь найти там оружие и боеприпасы. Они ушли оттуда с пустыми руками. Спустя два дня после этого ШАБАК произвел свой собственный обыск и обнаружил такое количество оружия, что с его помощью можно было бы вооружить целую банду. Оружие было найдено на чердаке над комнатой Хагая, брата Игаля. Хагая обвинили в изготовлении разрывных пуль, которыми был убит Рабин. Впоследствии он был осужден за это судом, но получил относительно легкое наказание (семь лет тюрьмы), поскольку, согласно его собственным показаниям, не знал, что его брат намеревается убить кого-то этими пулями.
Прочие исследователи убийства были исключительно заинтригованы тем фактом, что Шехтер обнаружил в арсенале Хагая два холостых патрона и глушитель. Меня же больше озадачили остальные найденные там вещи. Вот неполный список патронов из арсенала Хагая, пересланных Шехтеру для экспертизы (все боеприпасы - производства фирмы “Винчестер”):
* 5 разрывных пуль с серебристой головкой;
* упаковка с 380 патронами “Automatic Super-X”
Получается какая-то путаница: если на чердаке у Хагая Амира было такое количество разрывных пуль фабричного производства, зачем ему надо было самому выдалбливать полости в обычных пулях, чтобы сделать эти пули разрывными? В пулях, попавших в Рабина, полости (превращающие обычную пулю в разрывную) уже были сделаны самой фирмой “Винчестер”. При этом в теле Рабина не было обнаружено металлических дробинок, которые обычно вмонтированы в головку таких пуль для увеличения воздействия.
Чтобы обойти эти проблемы, в официальной версии было сказано, что Хагай Амир расширил полости в пулях, уже бывших разрывными, и в ходе этого удалил с пуль металлические дробинки. Зачем ему было делать это? Фирма “Винчестер” и без него позаботилась о том, чтобы сделать эти пули максимально эффективными, а удаляя дробинку, он достигал как раз противоположного результата.
Д-р Гисс только увеличил проблему, когда в ходе того же заседания суда он сказал, что вторая из попавших в Рабина пуль была выпущена горизонтально. Амир позднее подтвердил его слова, заявив, что ни в какой момент не опускал дуло своего пистолета. Но Комиссия Шамгара пришла к выводу, что второй раз Амир стрелял сверху, когда распростертый Рабин уже лежал на земле.
Большую часть суда - до тех пор, пока Йорам Рубин не отказался от всех своих прежних показаний, касавшихся его ранения - обвинение опиралось на весьма странные показания офицера полиции Исраэля Габая.
Защита: “Вы припоминаете Ваши показания о том, что Вы видели, как подсудимый опустил дуло пистолета, так что оно оказалось под углом 45 градусов?”
Габай: “Припоминаю. Я не припоминаю, чтобы я заявлял про что-то такое [на допросе] в полиции. Не знаю, почему я не сказал об этом полиции”.
Защита: “Как получилось, что никто из других полицейских не сказал ничего подобного об этом угле?”
Габай: “Спросите у них”.
Защита: “Как так может быть, что спустя три месяца после убийства никто кроме Вас не дал суду показаний о том, что подсудимый держал пистолет под углом 45 градусов?”
Габай: “Я сказал о том, что видел. Что касается других полицейских, спросите их самих”.
Защита: “И Вы имели в виду 45 градусов по направлению к земле”.
Габай: “Да. Пока он держал пистолет в этом положении, на него еще никто не навалился. Бросаясь на него, я видел, как он стоит с пистолетом, направленным под углом 45 градусов к земле. Я не знаю, сколько людей стояло рядом с Рабиным, но никто не прыгнул на него [на Амира], хотя они все были всего лишь в метре от него”.
Защита: “Так Вы говорите, что пистолет в руках обвиняемого был направлен к земле?”
Габай: “Да”.
Так заканчивается первая часть показаний Габая. Противореча дюжине свидетелей, видевших, как на Амира набросились сразу после первого выстрела, Габай настаивает, что никто не трогал Амира и что тот стоял отдельно от остальных, стреляя в Рабина и Рубина, уже упавших на землю. Габай - единственный очевидец убийства, видевший события именно таким образом (если вообще верить его показаниям). Однако его показания в большей степени порождают новые вопросы, чем дают ответы на старые. Наиболее очевидный вопрос состоит в том, почему телохранители не исполнили своих обязанностей и не прыгнули на Амира? Поэтому со временем суд отверг показания Габая и удовлетворился новой версией показаний Рубина, согласно которой Амир действительно стрелял горизонтально.
Перейдем теперь ко второй части показаний Габая. Эти показания проливают свет на многие обстоятельства дела.
Защита: “Вы сказали суду, что Вам было приказано искать гильзы от патронов?”
Габай: “Да. Я нашел 9-миллиметровую гильзу, но командующий [силами полиции] по району велел мне искать гильзы калибра 0.22”.
Защита: “И Вы видели пистолет до того, как занялись поиском гильз”.
Габай: “Как только подсудимый оказался на земле, его пистолет забрал сотрудник подразделения по борьбе с террором. Я видел пистолет”.
Далее он объясняет, что речь идет именно о конкретном полицейском из анти-террористического подразделения полиции. Это обстоятельство будет важным чуть ниже.
Защита: “Но Вы не видели пистолет вблизи?”
Габай: “До того, как я нашел гильзу, я уже мог сказать, что это был за пистолет”.
Защита: “И Вы не могли определить, какие там должны быть гильзы?”
Габай: “Я спросил командующего [силами полиции] по району, с какой стати он велел мне искать гильзы калибра 0.22”.
Защита: “И найденная Вами гильза находилась прямо рядом с машиной премьер-министра”.
Габай: “Да”.
Защита: “И это должна была быть гильза от пистолета, из которого стреляли в премьер-министра?”
Габай: “Я не знал тогда. Я нашел гильзу и держал ее”.
Защита: “Так почему же Вы не спросили командующего по району, зачем он велел Вам искать гильзу калибра 0.22, если Вы уже нашли гильзу другого калибра?”
Габай: “Нет, я не видел пистолета и не знал, какой у него был калибр. Я слышал три выстрела и не знал, полиция это стреляла или телохранители. Я думал - со слов командующего по району - что пистолет, из которого стреляли в премьер-министра, был калибра 0.22”.
Итак, чрезвычайно быстрый разворот на 180 градусов. Вначале Габай видел пистолет, потом он его не видел. Вначале он думал, что гильзы должны быть калибра 9 мм, затем он так не думал. Ясно, что если командующий приказал ему в тот момент искать гильзы калибра 0.22, то на это должны были быть веские причины. Защита попыталась, но так и не сумела, выудить у Габая, что это были за причины. Тогда раздраженный адвокат Амира попробовал следовать другой линии в своих вопросах, но необъяснимым образом не сумел довести дело до конца.
Защита: “Вы спросили командующего, не надо ли Вам также искать и пистолет калибра 0.22?”
Габай: “Я не спрашивал”.
Защита: “Вас предупреждали заранее о подозрениях, что на демонстрации могут произойти беспорядки?”
Габай: “Да, но беспорядки со стороны арабов, а не нападение на премьер-министра со стороны кого-то из толпы”.
Защита: “Вас не информировали о потенциальных подозреваемых в толпе?”
Габай: “Нет”.
Ничего себе полиция! Приятель Амира сказал ему на демонстрации, что Итамар Бен-Гвир - разрекламированный прессой враг Рабина - намеревался убить его в тот вечер. Тот же молодой ликудник сказал Амиру, что он уже сообщил в полицию об угрозах Бен-Гвира. Так почему же полиция не восприняла всерьез эту угрозу? Почему ни Габай, ни, предположительно, все остальные полицейские, не были предупреждены о том, что им следует высматривать в толпе потенциального убийцу, и что им надо задержать Бен-Гвира на месте?
Адвокат Амира попытался вытянуть ответ на этот вопрос из офицера полиции Йоава Газита, который дал следующие замечательные показания.
Защита: “12 ноября, на допросе подсудимого, который Вы вели, всплыло имя Итамара Бен-Гвира“.
Газит: “Мы знаем, кто это такой. Он никак не связан с произошедшим. Игаль связал его с произошедшим, но позднее отказался от своего мнения. Он излагал ШАБАКу всякие теории... Он говорил, что Авишай Равив передал холостые патроны Итамару Бен-Гвиру, и что это было сделано в координации с ШАБАКом...”.
Защита: “Мы располагаем отчетом, согласно которому ШАБАК нес ответственность за [полицейское] расследование. Вы знаете почему?”
Газит: “Не имею никакого представления, но ШАБАК действительно играл ведущую роль в определенные моменты расследования”.
Защита: “Почему ответственность за расследование была возложена на ШАБАК?”
Газит: “Я не тот, кто может вам об этом сказать...”.
Защита: “Как Вы относились к роли ШАБАКа в расследовании?”
Газит: “Я был не восторге от нее”.
В действительности Амир почти никогда не теоретизирует в своих показаниях. Утверждение Амира, что Авишай Равив передал холостые патроны Бен-Гвиру с ведома ШАБАКа, служит крайне редким намеком на то, какие секреты он может хранить. Это первый и единственный раз, когда Амир указывает на связь между Равивом, ШАБАКом, потенциальным убийцей и холостыми патронами.
Суд не допустил расследования таких “второстепенных” вопросов, как приказ полицейского командующего по району искать гильзы калибра 0.22, поскольку Бернард Шехтер засвидетельствовал, что пули, изъятые из тела Рабина патологоанатомом д-ром Гиссом, соответствовали пистолету Амира. Проблема с этим утверждением состоит в том, что д-р Гисс не имел ни малейшего представления о том, что случилось с пулями, после того, как он поместил их в сейф. В суде он признал: “Какой-то полицейский забрал пули, которые я достал из тела Рабина, и на следующий день передал их в полицейскую лабораторию. Я не знаю его имени и я не помню, как он выглядел, но пули были туда переданы”.
Йорам Рубин, телохранитель Рабина, засвидетельствовал однако, что “пули и одежду [Рабина] забрал Юваль Шварц, мой товарищ по работе”. Другими словами, согласно Рубину, пули забрал сотрудник ШАБАКа. Так кто же это был на самом деле - неизвестный полицейский, как говорит д-р Гисс, или сотрудник ШАБАКа, как говорит Рубин?
В действительности, нет никаких записей, четко объясняющих, каким образом пули попали из сейфа в полицейскую лабораторию. Тем самым это вещественное доказательство преступления нельзя рассматривать как надежное - невозможно доказать, что пули, исследовавшиеся в лаборатории, это те же пули, которые Гисс изъял из тела Рабина. Есть и еще одна неразрешимая проблема: д-р Клюгер также заявил в своих показаниях, что он достал пули из тела Рабина. Но оба доктора не могут быть правы одновременно!
Какими бы противоречивыми ни были показания, касающиеся местонахождения и доставки пуль, посмотрим, какова была судьба самого пистолета. Вот показания инспектора полиции Ямина Ицхака, начальника подразделения полиции по борьбе с террором, находившегося на месте демонстрации.
Ицхак: “Я спускался по лестнице за сценой. Я был в двух или трех ступеньках от земли, когда я услышал три выстрела подряд. Я быстро сбежал вниз. Я увидел парня в голубой рубашке, держащего черный пистолет, и прыгнул на него. Между моментом выстрелов и тем, как я обезвредил его, прошло несколько секунд. Я ударил его по руке, потянул его за волосы и прижал его к земле. Затем остальные присоединились ко мне. Пистолет был все еще в его руке”.
Суд: “Начиная с момента физического контакта, не было других выстрелов?”
Ицхак: “После того - нет. Курок пистолета был взведен, и обойма была внутри. Я схватил правую руку подсудимого, зная, что курок взведен. Я выкрутил ему руку и быстро выхватил пистолет у него. Подошел кто-то из Службы [ШАБАКа] и попросил у меня пистолет [Амира]. Я отказался отдать его и началась перепалка о том, кому должен достаться пистолет. Я ухватился за пистолет, блокируя курок большим пальцем. Сотрудник ШАБАКа настаивал, чтобы я отдал ему пистолет, но я сказал “нет”, потому что пистолет не был разряжен. Я был окружен людьми и кричал, чтобы они надели на него [Амира] наручники... После того, как его [Амира] забрали, этот парень из ШАБАКа продолжил приставать ко мне. Я пошел искать командующего и попросил его избавить меня от этого парня. Он [парень] был сотрудник ШАБАКа, но я не знаю его имени. Все это время он пытался заполучить пистолет. После того, как подсудимого прижали к стене, я показал пистолет командующему по району. Я отошел в сторону проверить пистолет. Я вынул патрон из патронника, и он упал на землю, где я уже не мог его видеть. Я попросил полиэтиленовый пакетик, положил в него пистолет, с обоймой внутри него, и засунул это себе в карман штанов спереди. После того, как был проведен обыск территории, я отдал пистолет следователю, младшему инспектору Нафтали“.
Защита: “Как далеко Вы были от подсудимого, когда Вы услышали выстрелы?”
Ицхак: “Как отсюда до стола адвокатов (три метра)”.
Защита: “И подсудимый все еще стоял, когда Вы оказались рядом с ним”.
Ицхак: “Он все еще стоял. Рядом с ним стоял кто-то в серой рубашке или куртке”.
В этом месте чаша терпения Игаля Амира переполнилась, и он энергично включился в допрос Ицхака. Он вытянул вперед свою правую руку - как будто держа в ней пистолет - и попросил Ицхака продемонстрировать, как тот выхватил у него пистолет. Ицхак продемонстрировал все не так, как он говорил в своих показаниях. Вместо того, чтобы тащить Амира за волосы, он ударил Амира по затылку правой рукой и выхватил пистолет левой. Неуклюжесть своих действий он мотивировал тем, что в равной степени владеет обеими руками. Амир взорвался от гнева.
Амир: “Вы сказали, что выхватили у меня пистолет. Я утверждаю, что пистолет упал на землю, и я слышал, как он ударился о землю”.
Ицхак: “Я уверен, что я его выхватил”.
Амир (суду): “Премьер-министра сопровождало двое телохранителей. И Вы говорите, что они не пытались обезвредить меня все то время, что Вы бежали от лестницы. Это звучит дико”.
Ицхак: “Я думаю, расстояние между тем местом, где были телохранители, и тем, где был я... я двигался вниз по лестнице и расстояние уменьшалось... я только помню, что там были другие люди... я выхватил у Вас пистолет, точно. Я ударил Вас, точно. Я знаю, что я делал. Может быть там были и другие люди со мной. Они подбежали, это было делом нескольких секунд... нет, даже меньше. Если кто-то еще и был там, он не позаботился выхватить пистолет. Я сделал это. Я не видел премьер-министра, но я был близко от него. Действительно близко”.
Амир, студент-третьекурсник юридического факультета, сумел полностью смутить Ицхака.
Амир: “Может быть Вы подобрали его с земли, и Вам показалось, что Вы выхватили его у меня?”
Ицхак: “Нет”.
Амир: “Люди прыгнули на меня, потом было еще два выстрела. Куча людей прыгнула на меня одновременно. Я выронил пистолет, чтобы они не пристрелили меня. Я слышал звук его удара о землю”.
Ицхак: “Нет. Я могу вам определенно сказать, что вначале я услышал три выстрела и через несколько секунд, после трех выстрелов, я оказался возле Вас, бросил Вас на землю и выхватил Ваш пистолет”.
Защита: “Вы говорите, что сделали, то что сделали, но, может быть, он действительно вначале выпустил из рук свой пистолет”.
Ицхак: “Я скажу это еще раз: с момента, как я этого парня увидел, прошло лишь несколько секунд до того, как я выхватил у него пистолет”.
Инспектор Ицхак настаивает, что он выхватил пистолет из руки Амира. Он вспоминает этот момент в мельчайших подробностях, включая в свои показания рассказ о том, как он заблокировал курок большим пальцем, разрядил пистолет и отдал его офицеру полиции Нафтали. И все это время один из сотрудников ШАБАКа отчаянно пытался заставить Ицхака отдать пистолет ему. Показания Ицхака вызывают определенные подозрения в отношении отчетов сотрудников ШАБАКа о произошедшем. Ицхак настаивает, что он бежал с места, находившегося в трех метрах от Амира - дело нескольких секунд - а Амир все еще стоял на ногах. Это прямо противоречит всем предыдущим свидетельствам - в частности, показаниям самого Амира. Ицхак сказал, что Амир выстрелил три раза без какого-либо вмешательства со стороны телохранителей Рабина. И он настаивает, что пистолет, выхваченный им у Амира, и был тем пистолетом, из которого стреляли. Почему же ШАБАК так отчаянно хотел, чтобы пистолет не оказался в руках полиции? Если считать, что Ицхак говорил правду, то ответ будет такой: полицейский следователь обнаружил бы, что Амир сделал только один выстрел, и что пули в теле Рабина не соответствуют пистолету Амира.
Сравним показания Ицхака с показаниями других свидетелей.
* В ночь убийства Ади Азулай сообщил в своих показаниях полиции, что он видел, как пистолет упал, и что он нашел его на земле, и что в патроннике был патрон, и что какой-то полицейский забрал пистолет у него.
* Полицейский Ави Коэн сообщил в ту же ночь, что он видел, как пистолет упал, когда на Амира набросились.
* Безымянный полицейский из отделения полиции “Яркон” сообщил в ту же ночь, что он видел, как пистолет упал.
* Полицейский Исраэль Габай из того же отделения полиции сообщил в ходе суда над Амиром, что он видел, как Ямин Ицхак выхватил пистолет из рук Амира.
* Младший инспектор полиции Нафтали засвидетельствовал на суде, что другие полицейские сказали ему, что они выхватили пистолет у Амира. На том же заседании суда он добавил, что на месте преступления были найдены очки и ручные часы, и что их владельцы так и не были обнаружены.
* Сотрудник ШАБАКа Ш** дал показания о том, что сотрудник Б** - Бени Лахав, высокопоставленный офицер ШАБАКа - потребовал пистолет у Ямина Ицхака.
* Сотрудник ШАБАКа А** засвидетельствовал, что видел спор между Б** (Лахавом) и полицейским, державшим пистолет. Лахав хотел получить пистолет, но полицейский не хотел ему его давать. Лахав осмотрел пистолет, проверил патроны и вернул пистолет полицейскому.
* Полицейский Ави Яхав сказал в своих показаниях, что он видел, как полицейский держал пистолет, говоря, что это пистолет Амира.
* Полицейский Моше Эфрон засвидетельствовал, что пистолет был на земле, и полиция подобрала его.
* Полицейский Авраам Коэн изначально заявил в своих показаниях, что пистолет был вынут силой из руки Амира. Затем он взял свои слова назад, заявив, что Амир выронил пистолет. По его словам, в конце концов пистолет попал к инспектору Нафтали.
Итак, результат: два сотрудника ШАБАКа поддержали версию Ямина Ицхака о перепалке между ним и высокопоставленным сотрудником ШАБАКа; согласно показаниям двух полицейских, Ицхак или какой-то другой полицейский силой выхватили пистолет из рук Амира; один из агентов ШАБАКа утверждает, что сам нашел пистолет на земле; четверо полицейских засвидетельствовали, что пистолет упал на землю. Кому из них верить? Возможно, им всем, если там было два пистолета.
Те несколько исследователей, которые подробно изучили свидетельства очевидцев, расходятся во мнениях о том, где были сделаны смертельные выстрелы. Те, кто верят, что Рабина убили в его машине или в госпитале, указывают на следующие обстоятельства:
* дверь машины, закрывшаяся еще до того, как кто-либо предположительно оказался внутри;
* необъяснимо долгая поездка до госпиталя;
* экспертиза, проведенная в полицейской лаборатории и утверждающая, что было сделано два выстрела в спину, в упор или почти в упор;
* сообщение Евгения Фурмана агентству “Рейтер” о том, что он видел Рабина с раной в груди в приемном покое госпиталя “Ихилов”;
* отчеты докторов о ране в грудь.
Другие исследователи подчеркивают, что упомянутые выше многочисленные противоречивые показания полиции и ШАБАКа, дают основания считать, что с большой вероятностью убийство было осуществлено прямо на той же автомобильной стоянке возле места демонстрации при помощи второго пистолета. В будущем может оказаться, что истина состоит в соединении обоих сценариев.