Ася Энтова

Храмовая гора и Стена Плача в восприятии светских израильтян

Светским людям национальные символы требуются больше, чем людям, соблюдающим религиозные традиции. Верующий еврей обращается к невидимому и вездесущему Творцу и может унести с собой родину в изгнание в свитке Торы. Религиозные евреи, называли Вильнюс "литовским Иерусалимом" и мечтали о "Иерусалиме небесном". Сионисты, наоборот, потребовали овладения землей, настоящим географическим Сионом. Зримые символы, дающие устойчивое чувства принадлежности: флаг и гимн, празднование Дня Независимости и дня павших, историко-археологические памятники и музеи.

  Храмовая гора, как национальный символ, означала бы для светских людей духовный подъем, гордость, строительство еврейской самобытности.  Наоборот Стена Плача символизирует не цель и свободу, а то, от чего мы бежали - слезы и гонения, исторически обрушившиеся на еврейский народ.

При слове "гора" глаза сами поднимаются вверх, в нем присутствует ощущение значительности и мощи. В сочетании с ним слово "храм" ассоциируется у светских людей в первую очередь с царем Соломона (Храмом Соломона называли христиане сооружение, известное нам под именем мечеть Эль-Акса ). От Соломона ассоциации переходят к древнему израильскому царству, которое под его властью достигло максимальных территориальных завоеваний, богатства и силы. Храмовая гора могла бы служить символом еврейского строительства и политической власти. Находящиеся на ней сооружения (мечеть Омара и Эль-Акса ) должны были бы стать не действующими мечетями, а памятниками непрерывной истории еврейской общины Иерусалима, пережившей власть римлян и византийцев, крестоносцев, арабов и турок.

Но этого не произошло, и сегодняшнее состояние Храмовой горы служит лишь символом разрушения и варварства. Поднимаясь туда в последние годы, я с грустью наблюдаю, как разрушительно ведет ВАКФ здесь свои строительные работы, и как отброшенные ценнейшие археологические артефакты смешиваются с грудами строительного мусора. Израильским археологам разрешается только присутствовать при раскопках, но не вмешиваться в их ход. Историки и археологи всего мира выражают возмущение последовательным разрушением одной из самых древних исторических реликвий. И все это, увы, происходит под властью нашего, еврейского государства…

В отличии от Храмовой горы, Стена Плача (как и другой национальный символ – музей Катастрофы) ассоциируется не с активностью, а с пассивностью, не с возвышением, а с унижением. Она объединяет евреев не для деятельности, а из-за претерпевания общей судьбы, унижений и опасностей. Получается, что нас сохраняет не наша самобытность, а внешние гонения. Как будто мы находимся здесь не для воплощения уникальных национальных задач, а лишь по праву бедных и гонимых, ищущих убежища. Нас приглашают оплакивать былое величие, но не нарушать запрет завоевателей, определивших нам место у подножья. Стена Плача и музей Катастрофы остаются по своему восприятию чисто галутными, страдательными символами и даже не приглашают к паломничеству в Эрец Исраэль (музеи, сохраняющие память о Катастрофе есть и в диаспоре, а в России, например, богатые синагоги строят рядом собственные "стены плача").

В сегодняшнем постмодернистском мире, где идет информационная война, где символы становятся действенным орудием строительства или разрушения, а победу определяет не сила оружия, а сила духа, предпочтение в качестве национального символа Стены Плача, а не Храмовой горы, не в последнюю очередь послужило   причиной нынешних бед, постигших Израиль.