Ася Энтова

Сосна-первопроходец и смешанный лес

Пожар на Кармеле потушен, жертвы оплаканы. Как всегда трагедию пытаются осмыслить в сиюминутных актуалиях, каждый по своему вкусу. Ультралевые находят в ней причину вновь поднять на щит борьбу с религиозными и во всех грехах обвиняют сефардскую партию ШАС и ее главу Эли Ишая - министра внутренних дел, отвечающего за пожарную службу. Страховые кампании озабочены тем, чтобы на них не свалилось чрезмерное бремя выплат, и поэтому они совершенно справедливо указывают на то, что трудно говорить о случайном возгорании в пяти местах сразу. Страховые фирмы обязаны выплачивать деньги только за несчастные случаи, но не за преднамеренные поджоги, как у нас их называют, "на националистической почве". За это, как и за другой ущерб от вражеских действий, отвечает государство.

Интересующиеся внешней политикой скрупулезно подсчитывают зарубежную помощь: кто откликнулся, сколько прислал и насколько быстро. А любители природы обсуждают горючие свойства сосновых лесов. Как известно сосна легче других растений приживается на наших высохших каменистых холмах. Растет она довольно быстро, нуждается в большом количестве солнца и создает полузатененный подлесок, благоприятный для развития других, менее приспособленных к росту под палящим солнцем деревьев. В наших реалиях большое достоинство сосны состоит еще и в том, что ее саженцы (в отличие от саженцев лиственных деревьев) могут пережить нашествие коз, которых арабские пастухи пасут везде, не обременяя себя соблюдением законов о заповедниках и парках. Недостатки обычной сосны очевидны: живет относительно недолго, лет 40, от силы - 50 и при сухой погоде легко загорается от случайного огня. Но в процессе освоения запущенных пустошей сосна выступает как первопроходец - вслед за ней можно высаживать лиственные и возвращать унылый пейзаж к тому буйному разнообразию лесов, которые покрывали наши холмы две и три тысячи лет назад.

Западные склоны гор Иудеи и Самарии, почти вся Галилея и обширные части приморской низины в древности были покрыты густыми лесами. Леса Эрец Исраэль неоднократно упоминаются в ТАНАХЕ, а так же в греческой и римской литературе, когда эти империи распространились и на Землю Обетованную. Античные завоеватели, проложившие здесь многочисленные, сохранившиеся даже по сей день дороги, постоянно жаловались на трудности борьбы с местными партизанами, укрывающимися в густых лесах.

Высоких деревьев здесь никогда не было. Здешний дуб не сравнится с его европейским братом, да и распространенные здесь стручковые деревья и фисташки редко достигают значительной высоты. Иерусалимские сосны тоже не являются гигантами. Высоких корабельных сосен на Земле Обетованной не росло никогда. Как известно, для строительства Храма использовали импортированную древесину - присланные царем Хирамом ливанские кедры. С разрушением Храма и изгнанием евреев изменилась и природа Обетованной Земли: "С тех пор, как был разрушен Храм, нет дня без проклятия; росы, опускаясь, не приносят благословения, потерян вкус плодов" (Сота 48 Б). В ходе войн леса и сады вырубались и гибли от случайного огня. Последний удар им был нанесен уже в 19 веке при турецком владычестве: уцелевшие деревья пошли на шпалы строящейся железной дороги. "Горы ее бесплодны и некрасивы, - писал Марк Твен, посетивший Палестину в 1867 году. - Долины - это неприглядные пустыни с чахлой растительностью…"

Деревья, и особенно неплодовые, вроде сосны, начали возвращаться в Землю Обетованную вместе с возвращением ее древних обитателей, участников Завета. Арабы, не видя в этом смысла, как правило, не сажали неплодовые деревья, и до сих пор сосновые рощицы воспринимаются ими как непроизводительно занятая земля - ни распахать и засеять, ни скот выпасти. Единственное исключение - холмы с могильниками, принадлежащими по преданию святым шейхам - там по традиции нельзя ни пасти скот, ни разводить огонь, поэтому там сохранились небольшие естественные рощицы. Критический взгляд сынов пустыни на леса усвоили и всевозможные недруги, упрекающие евреев в том, что они не живут в гармонии с природой, завозят новые, невиданные здесь ранее виды растений и меняют экологию. Попробуй-ка ее не меняй - вырубленная, выжженная и вытоптанная Земля Израиля начала 20 века была не в силах прокормить стремительно возрастающее оседлое население. Некий шут, чей литературный псевдоним можно перевести как "укроп", совмещая выгоду и удовольствие от поношения собственного народа, посвятил целую книгу сосновому экологическому греху евреев, вернувшихся домой из европейского галута.

Родившихся в Израиле принято сравнивать с кактусом-саброй, а вот первопроходцев-халуцим я бы сравнила с сосной. Так же, как и сосны, они первыми осваивали голые раскаленные на солнце склоны, цепляясь за них и создавая микроклимат, способствующий появлению других, менее героических, но более устойчивых образований. Сельскохозяйственная обработка земли шла параллельно с лесопосадками. В заболоченных низинах сажали эвкалипты, на горных склонах хвойные деревья - в основном иерусалимскую сосну (известную в других странах под именем "сосны алепской"). Ко времени создания государства все деревья Страны можно было пересчитать, но счет уже шел на миллионы. Один только созданный в первом году прошлого века Еврейский национальный фонд (на иврите Керен Каемет Ле Исраэль - ККЛ) посадил к сегодняшнему дню более 200 млн. деревьев. Этот фонд, в основном определяющий стратегию лесопосадок, придерживался очень консервативной политики, изменившейся только недавно. Вместо того, чтобы в тени подросших сосен культивировать лиственные и воссоздавать прежние смешанные леса, ККЛ продолжал сажать одну только сосну, которая хорошо себя зарекомендовала и которой к тому же лично симпатизировал бывший руководитель этой организации. Не одно поколение насаженных сосен вырастало, давало подлесок, способный послужить питомником разнообразию как местной древнейшей флоры, так и новым видам растений. Но отживая свой краткий век, сосны падали на землю, так и не увидевшую иного. Ветру неоткуда было принести давно умершие в ней прежние семена, а человек не желал дать земле выбор. Глава еврейского ишува, а потом государства Бен-Гуриона так же сделал основную ставку на монокультуру. Социалистический сионизм - он один насаждался, получал все ресурсы и все внимание. Всех евреев меряли единственной меркой и всех выстраивали по одному своему образцу. Все остальные его разновидности, вроде сионизма ревизионистского или сионизма религиозного, не допускались в искусственно однородные государственные заповедники. Где теперь их социализм и их сионизм? Не в таком ли пламени, как то, что пугало нас недавно на Кармеле, сгорают сегодня остатки того устарелого и надоевшего сионизма, что готов был укоренить только один специфический вид из нашего многообразного наследия и не желал делить свою власть над землей ни с какими другими "дубами" и "фисташками"?

Что с того, что религиозные еврейские общины жили здесь задолго до первой алии, что евреи, выходцы из передней Азии занимались ремеслами и торговлей, что ревизионисты селились в городах и налаживали промышленность, а сельскохозяйственные поселения под покровительством Ротшильда развивались задолго до кибуцев? Их вклад в развитие страны находится в тени. В народном сознании твердо засел стереотип: государство построили исключительно сионисты-социалисты. Действительно, власть была у социалистов, а историю пишут победители. Начальство считало: то, что сработало вначале, нужно повторять вновь и вновь, не задумываясь, не затрачивая сил на поиск и эксперимент. Тот, кто первым получил власть над страной, хотел видеть в ней одну только собственную поросль. Первопроходческие качества выветривались за ненадобностью, и то, что должно было служить только средством для создания гармонии живого многообразия, становилось препятствием естественного развития и даже угрозой для страны. Срок жизни социализма длиннее, чем у сосен, но и ему давно пришел конец. Правящий сионизм, достигший и потому утративший цель строительства и укрепления государства, превратился в сухостой. Начальство было озабочено только тем, чтоб удержаться у власти да освоением средств.

Достаточно было только одной спички - и процесс стал необратим, неуправляем и смертельно опасен. Террор запылал как лесной пожар, принося все новые и новые жертвы. Огню скармливали все новые территории, не умея бороться с опасностью иначе как отступлением. Что ж, это тоже метод - там, где нет лесов, нет и лесных пожаров, там, где нет евреев - нет и еврейских погромов!

Огненный шквал, слизнувший Гуш Катиф, не смог уничтожить все разнообразные побеги нового поселенческого сионизма, продолжающего высаживать дубы и кедры на склонах иудейских холмов. Есть и другие живые побеги, пробивающиеся сквозь толщу сухостоя. К ним безусловно относятся, например, некоторые течения религиозного сионизма, глубоко связанного с Учением, или светский сионизм репатриантов из СССР-СНГ, многие из которых до своего прибытия в Израиль (а зачастую и после) знали о древних традициях лишь понаслышке. Смогут ли все они объединиться в органичное целое, где как в лесу, один вид не вытесняет другой, а живет с ним в симбиозе и поддерживается естественный баланс развития? В таком лесу нет антагонистической борьбы за место под солнцем, потому что кто-то из многообразных растений любит и тень. В нем на смену засохшим стволам поднимается новая поросль, и даже пожар здесь бессилен - он не уничтожает все живое, а только освобождает место для обновления. Новая стратегия развития лесов делает ставку на постепенный переход к разнообразию. Раньше или позже такой подход распространится и на другие области.

"Лехаим", 12.2010

Другие статьи Аси Энтовой

Hosting by