Ася Энтова

О театре и поруганном достоинстве

Случай из жизни

Я не большая поклонница израильского театра. Время от времени, я вспоминаю, что хорошо бы интеллигентно провести вечер и приобщиться к израильской культуре. И, как правило, очередное посещение оборачивается стойким нежеланием вновь идти на подобные эксперименты, которое проходит не раньше, чем через год. Может это и есть пресловутое "ментальное отличие", ведь классика в нашем "Гешере" на меня такого действия не оказывает.

Итак, очередное посещение театра было вызвано тем, что билеты на этот спектакль выдавали журналистам бесплатно. Это само по себе служило тревожным признаком. Впрочем, и в кассе "Габимы" билеты на спектакль "Плевок" стоили всего 39 шекелей. Эх, "не гонялся бы ты, поп, за дешевизной"! Не желая снова "обжигаться на молоке", я сначала прочла краткую аннотацию пьесы "Плевок". В этой современной пьесе известного израильского журналиста Гидона Райхера к счастью не фигурировали ни арабы, ни поселенцы. Не шла в пьесе речь и о религиозных евреях или каких-либо других отдельных группах израильского общества. Автора волновала общечеловеческая проблема униженного достоинства. Как его восстановить? Что должен в этом случае делать современный законопослушный гражданин?

Тема унижения маленького человека достойна интереса, она волновала еще таких великих классиков как Гоголь, Достоевский, Чехов. Из проспекта я узнала, что пьеса получила приз на последнем тель-авивском фестивале "Цав крия" ("В первом прочтении") проводившемся в театре "Цавта". Я решила рискнуть если не своими деньгами, то своим временем.

Увы, главное достоинство пьесы я усмотрела в том, что она была не слишком длинной. Незнакомые мне актеры играли более-менее самих себя - людей, которых мы видим каждый день на улице, в конторе или в магазине. Я не заметила у актеров каких-либо особых талантов, но израильская вспыльчивость и бурная жестикуляция были у них вполне аутентичны. Как говорил Жванецкий про современных актеров: "Хамство и грубость в Сибири как раз получается ничего, а аристократизм в Петербурге не идет пока".

Сюжет пьесы не содержал ни каких-либо откровений, ни катарсиса. Герой пьесы - обычный человек нечаянно "подрезал" на дороге роскошную машину, после чего ее водитель догнал его и плюнул ему в лицо. Каждый из израильских водителей попадал в сходные, но менее острые ситуации на дороге. Из-за невольной неловкости или вовсе без причины многие из нас слышали на дороге в свой адрес обидную брань, сопровождаемую гудками или непристойными жестами. В моем в общем счастливом 23-х летнем опыте езды по израильским дорогам больше всего мне запомнился острый инцидент, произошедший с нами, когда мы всей семьей возвращаясь однажды вечером к себе домой в Карней Шомрон (Западная Самария). Это было тревожное время после отступления израильской армии по "договору Осло", когда приезд арафатовских бандитов в страну вызвал резкий подъем арабского террора в Иудее и Самарии. Чуть ли не каждый день мы читали в новостях о том, как арабы, обогнав на наших дорогах еврейскую машину, открывали по ней огонь. Поэтому муж долго пытался не дать себя обогнать подозрительной машине, а когда она все же обогнала нас и встала поперек дороги, муж вышел из машины с пистолетом, намереваясь защитить свою семью, ведь в полутьме по виду выглянувшего из машины водителя нам было не понятно еврей он или арабский террорист. К счастью, тот оказался евреем и не пожелал спорить о поведении на дороге с вооруженным человеком. Несколько дней после этого мы ходили под впечатлением пережитых опасений. К сожалению, для нескольких наших близких знакомых сходные переживания не закончились так благополучно как для нас и они стали жертвами арабского террора на дорогах. А многие наши друзья сильно пострадали и в обычных ДТП. Все эти мысли приходили ко мне по ходу скучноватой пьесы. Впрочем, речь в ней шла не о ДТП, а о достоинстве. Герой мучается из-за своей растерянности и от того, что побоялся вступить в драку с обидчиком. Он пытается защитить свою честь в суде, но прокуратура не считает инцидент с плевком, но без угроз и насилия, достойным "общественного интереса" и дело закрывают. Герой ждет от суда скорее не воплощения справедливости, а законной мести. И не дождавшись, пытается организовать месть противозаконную. Герой пробует нанять громилу, чтобы тот побил обидчика, но и это ему не удается. Отец его обидчика хочет уладить дело мирно и готов принести извинения, но нашего героя уже не остановить. Его болезненное состояние вызывает семейные ссоры. В конце пьесы герой угрожает пистолетом уже не только обидчику и его отцу, но и своей жене. В этом месте автор предпочел поставить точку, оставив вопрос о чести и мести открытым.

Пьеса заслужила вежливые аплодисменты полупустого зала, к которым без большого энтузиазма присоединилась и я, испытывая облегчение от того, что все закончилось без неприятных сюрпризов про хороших арабов и плохих евреев. Но сюрприз меня все таки ждал.

Неожиданно на сцену поднялся автор пьесы "Плевок" Гидон Райхер, человек, безусловно принадлежащий к израильской элите, "сливкам сливок", как говорят на иврите. Семидесяти семилетний Райхер не только давно преуспевающий и популярный журналист радио и телевидения, который ведет свои авторские передачи, но и, как и многие другие "звезды" СМИ, пробовал себя в политике. В 2008 году он стал вторым номером пенсионерской партии "Гиль", но партия тогда не преодолела электоральный барьер.

Райхер подробно рассказал о том, что его пьеса написана на основании события, которое произошло с ним самим, только это был не плевок, а пощечина. В отличие от своего героя - архитектора, принадлежащего к среднему классу, Райхер при помощи своих связей в юридическом мире (он начинал свою карьеру как судебный обозреватель) через главного прокурора, с которым он знаком, добился суда над своим обидчиком. Обидчик и по пьесе и по жизни принадлежал к семье состоятельного строительного подрядчика. В пьесе подчеркивается, что подрядчик - сефард. Из-за отсутствия свидетелей и доказательств судья Аяла Прокачча оправдала обидчика. Райхер пожаловался зрителям, что несколько лет он носил в себе чувство горькой обиды, пока не написал и не поставил эту пьесу. И только сочувствие зрителей смогло его, наконец, утешить.

В этот момент мое общее сочувствие к "маленькому человеку", довольно схематично очерченному Райхером, сменилось совсем другими чувствами. Истерические выкрики главного героя про достоинство и справедливость не давали достаточной психологической мотивации его поступков. А вот личные жалобы автора пьесы мне были понятны и легко психологически объяснимы. Элитарный журналист получает по морде и от кого? От богатого выскочки из сефардов, на которых ашкеназская элита уже полвека покровительственно смотрит сверху вниз.

Такие как Райхер давно и твердо знают, что страна принадлежит именно им. Им не нужно проявлять силу и лоббировать свои интересы, у них уже есть все возможные преимущества и защищает их самая большая сила - государство. Им нужно только, чтобы никто на их преимущества не посягал. Верно, сам Райхер не прошел в Кнессет, но у "четвертой власти" достаточно сил, чтобы действовать через голову избранников народа и чтобы сами избранники опасались им не угодить. Ну, а если такое случится, то можно, например, путем апелляций в БАГАЦ отменить даже законы Кнессета.

И вот судья Прокачча, принадлежащая к той же элитарной группе (как ее называют на израильском слэнге - "бранже"), судья, которая регулярно оправдывает левых экстремистов и строго наказывает участников ненасильственных "оранжевых" демонстраций, позволяет себе требовать от Райхера доказательств, как будто и так не ей видно, что он - интеллектуал, а этот выскочка-сефард - хулиган? То самое государство, которое "бранжа" рассматривает почти как свою личную вотчину, в лице своих структур - суда и полиции - не бросается немедленно на защиту своей "соли земли". Обидно? Очень обидно!

Кому, как не нам, российским евреям, знать об обидах и унижениях. Но у нас, по-видимому, другая ментальность и чувство чести. Когда мы сталкивались с трудностями абсорбции и наши специалисты не могли работать по специальности, они переживали в первую очередь не за себя, а за страну и ее неиспользуемый потенциал. Мы с вами остро чувствуем, что наша честь задета, когда на Ашдод летят "касамы", когда арабских убийц выпускают на свободу, когда наших солдат бьют на "Мави Мармара" и наше же правительство извиняется перед снарядившей этих бандитов Турцией. Для таких, как Райхер, наоборот, "государство - это я", и пощечина ему - это пощечина для страны. Счастливый человек, он твердо верит в то, что государственное насилие может быть направлено только на его защиту, а не против него, как это происходит, когда полиция издевается над репатриантами или правыми демонстрантами. Мы часто видим, как элита негодует, когда государство не торопится обрушить свою тяжелую длань на их обидчиков, но спокойно смотрит на то, как государство несправедливо подавляет других.

Но, может быть, я отношусь к автору предвзято и Райхер - исключение из правила? Может быть он действительно озабочен тем, чтобы государство служило защитой для всех и каждого, а не только для него и таких, как он?

Тем временем монолог автора сменился диалогом с расходящейся публикой и я решила, проверить свои предположения. Подойдя к Райхеру, я предварила свой вопрос вежливой похвалой:

- Господин Райхер, вы подняли очень важную и интересную проблему защиты чести и достоинства. Я, как и вы, считаю, что оскорбление может нанести большую травму и даже сломать человеку жизнь. Я, как и вы, против того, чтобы решать вопросы с помощью насилия. К сожалению, у нас в стране случается, что невинных людей очень грубо обижают и некому за них заступиться. Не так давно очень жестоко обидели целую группу хороших и законопослушных граждан. И эта обида не исправлена до сегодняшнего дня. - О ком вы говорите? - насторожился Райхер, услышав мой тяжелый русский акцент.

- О тех, кого выбросили из своих домов, чьи поселки и жизнь разрушили восемь лет назад и чья нормальная жизнь не восстановлена до сих пор. Я говорю об изгнанниках Гуш Катифа, может быть, вы и о них напишите пьесу?

- Я? Напишу? - громко рассмеялся мне в лицо автор пьесы о поруганном достоинстве. - У меня другие политические убеждения, чем у тебя!

- Но я не говорю о политике, я говорю об обиженных людях. Они достойны хотя бы вашего сочувствия? - Может, ты объяснишь мне, как можно выселить людей не унижая их достоинства? - саркастически ответил мне человек, претендующий на то, чтобы служить моральным авторитетом. - Нет такого способа, а, следовательно, и писать тут не о чем! Ишь чего захотела, чтоб я писал по ее заказу! Нет, уволь, я пишу только по вдохновению! - добавил он и широко улыбнувшись обвел глазами окружающих, приглашая их вместе посмеяться надо мной - наивной дурочкой.

Я не стала продолжать наш разговор, увы, мои худшие предположения оправдались. Тех, кто называют себя "просвещенными десятью процентами" ("а-асирон а-наор") и "совестью нации" не смущает то, что пресса регулярно обрушивается на репатриантов, на религиозных евреев, на поселенцев и на другие группы, которые они считают "вторым сортом", мешающим им обустраивать страну так, как самим "просвещенным" выгодно и удобно. Это меньшинство прекрасно научилось манипулировать демократией, когда политики, провозглашающие прекрасные предвыборные лозунги, попав в Кнессет, забывают свои обещания избирателям и заискивают перед прессой и судебной системой, от которых зависит их дальнейшая карьера. Что делать, по-видимому, лучших правителей мы еще не заслуживаем.

Мне по-человечески жаль Гидона Райхера. Возможно он не самый плохой журналист, но переплавить свою личную обиду в общечеловеческую боль ему не удалось. Затрудняюсь сказать, чего ему для этого больше недостает - драматургического таланта или элементарного сочувствия другим. Отдохну несколько месяцев и сделаю новую попытку понять современную израильскую культуру.

"Вести", 9.01.2014

Фотография спектакля взята с сайта театра.

Другие статьи Аси Энтовой

Hosting by