|
Михаил БронштейнЗагадка Шарона
Отчетливо помню октябрь 1973 г. Война Судного дня обрушилась на нас
внезапно и страшно. Страшно – потому что мы все верили в абсолютное
превосходство ЦАХАЛа над арабскими армиями, каждой по отдельности и
всеми вместе. И еще мы верили в гениальность генералов Израиля.
Впрочем, на самом деле все было несколько сложнее. Когда я говорю
«мы», я имею в виду себя и своих близких друзей; мы сидели тогда в
Москве и учили иврит. Ситуация как бы обязывала нас быть
«сверхпатриотами», не всегда – по-умному. В частности, рассуждая
теоретически, я теоретически прекрасно понимал, что «линия
Бар-Лева» по всем данным – порядочная глупость, и достаточно
опасная идея. Но мне очень не хотелось думать так – и я уговаривал
сам себя, что они, дескать, все знают лучше меня. До сих пор, т.е.
31 год спустя не могу себе этого простить. Не то чтобы мое знание
хоть что-то могло изменить, но все же обидно обманывать самого
себя.
Кстати, «патриотом» я не перестал быть, но стал несколько более
осторожен в смысле слепой веры, к тому же спустя много лет я не
поленился прочесть материалы комиссии Аграната, расследовавшей ход
войны Судного дня, и теперь мне многое стало понятно. Прежде всего,
я понял – и запомнил это на всю жизнь – что вовсе не ошибки
разведки были причиной трагедии 1973 г. Разведка давала правильные
данные, и даже когда командир Разведуправления Генштаба Эли Зеира
давал эти данным неправильную интерпретацию – это еще не было
катастрофой. Проблема была в том, что политическая элита Израиля
выбрала для себя самую удобную позицию и «застыла» в ней – позиция
состояла в том, мы самые сильные в нашем регионе, нам нет равных, и
поэтому мы можем пойти на любой риск. Данные разведки были точными,
и риск из них был «вычислен» правильно, но было решено – рискнуть.
Потому что мы – сильны.
И мы действительно были сильны, но в «простой» войне. А арабы нашли
нишу «политической войны» и перехитрили нас. Так предсказал еще
великий Монтескье: «лучший способ быть обманутым – считать, что ты
умнее других».
И все же была во всей картине «светлая точка» - Ариэль Шарон. В
1973 г. он командовал дивизией и он форсировал Суэцкий канал – этим
он принес Израилю победу, хотя бы в чисто военном смысле. Нет
сомнения, что Шарон – лучший командир дивизии, который был – пока!
– в Израиле. И все же - не все так просто.
Многие удивляются – что происходит сейчас с Шароном? Для тех кто
мыслит в категориях «простого патриотизма», Шарон - герой и,
следовательно, всегда прав; для таких людей действительно есть
проблема. Я лично надеюсь, что излечился от этой болезни в 1973 г.
И мне не столь уж трудно представить себе, что герой может
ошибаться, или, скажем, стареть и терять со временем чувство
реальности. А люди, хорошо знающие Шарона, давно говорили, что от
него можно ждать многого – в частности, что демократические правила
игры не играют для него никакой роли, и что он не терпит рядом с
собой людей высокого уровня. Нетрудно заметить, что у Шарона на
протяжении всей его политической карьеры было немало
«стратегических идей» - и все они потерпели фиаско. В одном случае
он даже сам признал, что ошибся – когда помогал покойному Бегину
разрушать еврейский анклав на Синайском полуострове. Очень хотелось
верить, что его признание шло из глубины ума и сердца, но стоило бы
обратить внимание, что без этого признания Шарон был бы вынужден
уйти из политики.
Все это так – но есть и еще что-то. Вернемся снова в 1973 г., или
даже еще раньше – в 1967. Победа в Шестидневной войне была
изумительна – но в ней была некая «точка». ЦАХАЛ не преследовал
разбитые арабские армии за черту водных преград – Суэцкого канала
на юге и Иордана на Востоке. Может быть был тут и политичеcкий
расчет, но были и другие соображения и притом весьма простые – у
ЦАХАЛа не было переправочных средств, никто и не предполагал, что
они «понадобятся». С тех пор идея «форсирования» стала «идеей фикс»
в Генштабе Израиля, она подчинила себе все и вся. План будущей
войны был выстроен вокруг одного «центрального маневра» -
молниеносного броска на другой берег канала. Военная мысль вошла в
жесткую схему и из нее уже не вышла. Был разработан проект «моста
на цилиндрических понтонах», генерал Исраэль Таль получил премию за
проект, еще до того, как мост был испытан, и даже построен – Таль и
поныне считается «ведущим стратегом» Израиля, его оценки повлияли
на многое, включая «проект Осло», а между тем, его уникальный мост
– не сработал в реальных условиях – и не мог «сработать». Мост был
абсолютно негибок – он мог двигаться только по прямой, по трассе,
намечаемой еще до войны. Но в реальной войне ситуация редко
развивается по заранее придуманным диспозициям. Так случилось и в
1973 г.
Война началась 6 октября, и с первых же часов стратегия Южного
фронта вращалась вокруг идеи «стремительной переправы», желательно
с помощью «волшебного моста» Таля. Первая попытка – 8 октября –
провалилась. Египтяне оседлали район, известный как «китайская
ферма», и перекрыли огнем трассу «Тиртур» по которой предполагалось
выдвигать мост. Постепенно наращивая силы, египтяне заняли форпост
силами целой дивизии – 16-я дивизия на северном фланге 3-й армии.
Впоследствии «китайская ферма» стоила много крови ЦАХАЛу в жестоких
и беспорядочных боях.
Но это произошло неделю спустя – параллельно переправе,
осуществленной на резиновых лодках и самоходных понтонах. А пока
что 8 октября 87-й разведывательный батальон обнаружил что между
флангами 2-й и 3-й армии имеется брешь – открытое пространство, и в
ночь на 9-е октября Шарон ввел туда свою дивизию (134-я). Идея
по-прежнему состояла в том, чтобы стремительным рывком форсировать
канал – предполагалось, что это автоматически повергнет в панику
всю египетскую армию. В скобках заметим, что канал действительно
был форсирован в этом месте – но неделю спустя.
А пока что события развивались совсем иначе. Идеи, советы и приказы
сменяли друг друга быстро – слишком быстро – и для этого были
причины. Старые концепции и диспозиции уже «дали трещину», но от
них еще не освободились. Сначала командование фронтом довольно
разумно предположило, что форсировать канал имея в тылу
полнокровную и свежую 3-ю армию, мягко говоря рискованно, особенно
имея в виду провал атаки на 2-ю армию. Командование предложило
Шарону 55-ю резервную бригаду парашютистов (4 батальона), которая в
ночном бою должна была очистить от противника район «Китайской
фермы». Шарон возразил, что по его данным район занимает дивизия в
составе 12 тыс. человек при 200-х танках. Командование отменило
атаку парашютистов, а заодно и переправу. Последовала неделя боев,
в которых египтяне значительно ослабли, но одновременно неплохо
укрепились на захваченных плацдармах. На большое наше счастье они
так и не прикрыли разрыв между армиями и неделю спустя Шарон
переправился на африканский берег канала – на резиновых лодках и
самодвижущихся понтонах.
Итак, «идея-фикс» осуществилась вопреки всякой логике – но она не
принесла стратегической победы. Израильские танки устремились
вглубь Египта – навстречу им выдвигались резервы Египта и Ливии, но
тут появились два других фактора – общее истощение ЦАХАЛа и
вмешательство Америки. Америка разыграла двойную карту – она с
одной стороны установила «воздушный мост», снабжая Израиль оружием,
а с другой стороны она выступила как политический спаситель арабов,
преимущественно Египта. Америка уже готовилась «сменить» СССР в
регионе и для этого ей нужно было (1) не допустить грубого
поражения Израиля и (2) не дать ему победить и а дальнейшем
вынуждать его к постоянным уступкам арабам. Впрочем эта политика
считалась нереальной до войны 1973 г., потому что по американским
прогнозам, обоснованным не более чем прогнозы израильские, ЦАХАЛ
должен был разнести арабские армии в пух и прах за 2-3 дня войны.
Это и дает нам «сакральные даты» 8-е и 9-е октября.
Реально все оказалось иначе – 2-я м 3-я армии, хотя и изолированные
и полуокруженные, сохранили свои позиции на «израильском берегу»;
Америка не допустила из уничтожения. В этих условиях прорыв к Каиру
не принес желанных плодов. Следует особо подчеркнуть – весь замысел
был построен на моральной неустойчивости египетской армии, но
египтяне осознали свою слабость и сознательно применились к ней.
Они были готовы к крупным тактическим поражениям – их расчет был на
«политическую победу», и он был правилен.
Но не исключено, что все могло бы быть иначе. Критическая точка
было ночью 9-го октября, когда Шарон без единого выстрела вышел на
берег канала. Но сейчас требовалось не форсировать канал, имея «на
затылке» египетскую бронедивизию – а атаковать ее с тыла. Но
атаковать не силами 4-х батальонов парашютистов, а прибавить к ней
всю мощь танковой дивизии Шарона (180 танков). Сейчас известно, что
фронт египтян был обернут к востоку – тыл не был защищен, т.е. была
реальная возможность разгромить дивизию и принудить 2-ю армию к бою
с «перевернутым фронтом». Свежая дивизия Альберта могла бы
атаковать армию с юга и довершить ее разгром. После этого можно
было покончить и с 3-й армией – с десантом на африканский берег или
без него, смотря по оперативной обстановке. Напомним снова, что
стратегическим ключом являлся не десант и рывок к Каиру, который
автоматически вызывал вмешательство нежелательных сил, а
уничтожение захваченных плацдармов. В некотором смысле – нужно было
«упрямство», а не «блестящие идеи».
Историю невозможно «переиграть», но ее можно и должно изучать. Нет
сомнения, что Шарон не отличался от остальных генералов в том, что
все они оставались в плену «концепции» выработанной заранее, хотя
она уже не соответствовала новым условиям. Это нисколько не меняет
того факта, что как боевой командир он превосходил остальных в
несколько раз. Просто существует разница в «уровнях мышления» -
Шарон отличный тактик, но плохой стратег. И сейчас мы наблюдаем,
как мне кажется, весьма похожую картину.
Кто-то, где-то и когда-то подкинул ему идею «одностороннего
размежевания». Подробностей мы пока не знаем, но кое-что мы все
известно. Стратегия Арафата была ясна – он снова будет обещать и не
выполнять обещаний. Ему все будут прощать, потому что
демократическим политикам нужно «продемонстрировать» успех, а над
Арафатом «не каплет». «Капает» над правительством Шарона, поэтому
он принял «концепцию односторонних действий». Односторонние
действия должны были «угрожать» Арафату, Шарон заявлял, что в
«одностороннем порядке» он даст ему меньше, чем предполагалось по
сценарию «карты дорог». «Если Арафат не идет на переговоры, то он
будет что-то терять» - в этом была логика. Но реальные условия
оказались иными. Америка заявила, что Израиль волен делать, что
хочет, в одностороннем порядке – но только в границах, определенных
ранее. Иными словами – логика Шарона потеряла всякий смысл. Арафату
оставалось только сидеть и ждать пока Израиль не отдаст ему все
сам, взять же Израиль все равно ничего не сможет. Угроза исчезла, а
вместе с ней испарилась и логика стратегии Шарона. Но он уже попал
в плен своей идее – она стала его «идей фикс», в ней он пытается
«утвердить себя» в качестве «лидера первой величины».
Снова и снова мы возвращаемся к той же точке: Шарон – хороший
тактик, но слабый стратег. Он «установлен» на выполнение чужих
идей, но он не сохраняет свободу и гибкость ума для их оценки. Не
очень приятно делать этот вывод, но он – необходим. Отдадим Шарону
должное за то, что он сделал раньше, и не дадим ему вернуться к
ошибкам прошлого.
29.10.2004
Другие статьи о Шароне
проф.Вадим РотенбергИсчезновение загадочной улыбки
|
| |
Статьи
Фотографии
Ссылки
Наши авторы
Музы не молчат
Библиотека
Архив
Наши линки
Для печати
Наш e-mail
|
|