Григорий Домб

Бния¹

Как тяжко пожатье каменной ее десницы...
А.С. Пушкин "Каменный гость"

В Израиле стройка – больше, чем просто стройка.

Это, во-первых, страшилка, которой пугают на ночь детей и новых репатриантов:

- Будешь плохо учиться (учить иврит) – пойдешь на стройку и будешь работать вместе с арабами.

Страшилка быстро превращается в мифический топос – юдоль скорби для выходцев из стран СНГ: «там, где обретаются тени людей», бывших ранее профессорами, замдиректорами по снабжению и просто людьми устроенными как-то особенно замечательно: как бывало в старину и как ныне уже не бывает.

- Помни, кто ты есть: ты оле, ты руси²: учи иврит, не учи – все равно окажешься на стройке – там наше место!

Итак, стройка – это еще как удар барабана в симфоническом оркестре, исполняющем половецкие пляски валькирий: стройка – знак судьбы, голос рока и вообще - ад!

Поскольку – стоит только выглянуть в окно – Израиль поражает масштабами строительства (жилищного, промышленного и черт-его-знает-какого), нельзя отделаться от впечатления, что если стройка - ад, то этот ад в нашей стране повсюду.

Он отделен невидимой, но прочной социальной перегородкой от жизни живых, и надо обладать особыми качествами, чтобы, как Данте, сойти туда и вернуться обратно.

О, читатель! Как Вергилий вел Данте, так и я поведу тебя в краткое путешествие туда и обратно, и пусть будет наш гешефт удачным!

Не бойся, что заблудимся и не вернемся! Главное, не садиться выпивать с малярами и шпахтелистами³ Мариком и Левой, а если уж выпили – не вести задушевных разговоров. Пьют они русскую водку, настоянную на цветах лотоса: отведавший ее и заговоривший о сокровенном утрачивает ощущение реальности жизни: «жизнь моя, иль ты приснилась мне»!

Вкусивший вина и беседы помнит лишь сны о прошлом, но теряет память о настоящем и будущем и вспоминает себя только в Судный день, на все вопросы отвечая: «беседер гамур», «эйн мазаль ба-хаим» и «слиха, адони, од паам какая-то ссука ганва эт а кли!»⁴

Впрочем, этот пассаж о Марике и Леве совершенно необязательный. Пьют они водку. И настояна она на цветах лотоса. И прочее, и прочее, но все не так, как сказано выше, а если и так, то все равно по-другому, а то и наоборот.

С этого идиотского места и можно было бы начать путешествие, но , сделав так, мы бы погрешили против правил письма. Сказано уже выше: «во-первых, это страшилка... ад». Было «во-первых», должно быть «во-вторых». Вот! Во-вторых, скажем мы, сославшись также на расхожее мнение, стройка это рай для непрерывно и жадно обогащающихся злобных кабланов⁵, это клондайк для государственных чиновников, выдающих разные запрещения и разрешения, и это, наконец, суперрай, просто кнопка и электроды для активизации удовольствий непосредствено в головном мозге для депутатов кнессета и министров, имеющих власть (как джинны враждебных нам арабских сказок) создавать, разрушать и снова создавать города.

Нет, не с того, а с этого идиотского места повествования отправишься ты, читатель, со мной в путешествие.

А чтобы ты не сбежал, намекнем, что разговор далее будет очень серьезный, густо настоянный на социологии, анкетах, опросах общественного мнения и прочих цветах везде нынче распространенного растения, известного посвященным под названием «пустоцвета обыкновенного». Что там лотос!..

Просто Бния

Если не топтаться вокруг да около, как мы делали до сих пор, стоит сказать сразу, что, наверное, мало где еще в мире работают так много и так интенсивно, как на израильской стройке. Это главное наблюдение. Рабочий день начинается, как правило, в 7 утра, но ему предшествует еще дорога. Очень часто люди, живущие на Севере или на Юге, ежедневно совершают путь на свое рабочее место в Центр страны и обратно. Иногда дорога занимает 4-5 часов в день. Это, однако, не так типично, как путешествие из Нетании в Кирьят Оно или подобные им, заимающие от 2 до 3 часов в день. В Израиле существует особая «опция», именуемая «подвозкой», когда работодатель на своем, но чаще наемном транспорте собирает рабочих и затем доставляет их на место для трудовых подвигов. Подвозка считается положительной опцией, но я однажды столкнулся со случаем, когда первого рабочего (на Юге) забирали в 2 часа ночи, последнего в Кфар Сабе в 5.30, а рабочий день начинался с 7.30! В большинстве случаев время, проведенное в дороге, не оплачивается, но бывают и счастливые исключения. Впрочем, таковых немного и о подобной удаче – а какая удача живет долго? – вспоминают потом с удовольствием.

Доехали. Начинается рабочий день, который продлится 10 – 12 часов (если не будет «переработок»!).

Т.е. десятичасовой рабочий день – это норма. На строительстве я не встречал меньшего. Разумеется, если проверить бухгалтерскую отчетность, вы не найдете ничего, кроме «восьмерок» - кабланы с уважением относятся к завоеваниям мирового профсоюзного движения: сверхурочную оплату, называемую в просторечии, опять же, «переработками», платят так же часто, как чиновники Гистадрута посещают стройки (почти никогда!).

Рабочий день включает в себя перерывы. Обычно это два перерыва: первый пятнадцатиминутный - кофе и второй – от 30 до 40 минут - обед. На самом деле, конечно, перерывов больше: это незапланированные перекуры, это неофицальный «второй и третий кофе» ближе к концу рабочего дня, это неожиданные разрывы в технологическом процесе (нет инструмента, нет материалов, изменение планов руководителя работ и подобное). Большинство производителей работ и кабланов с пониманием относятся к «сверхурочным перерывам». Это естественный компромисс между конкурирующими сторонами: одна сторона стремиться меньше заплатить, вторая – меньше устать. Так происходит при почасовой оплате. Но несмотря на все компромиссы мекжды трудом и капиталом, после 12 часового рабочего дня только сознание причастности к видуhomo sapience мешает рабочим ползти домой на четвереньках: на стройке завода в Ашкелоне, например, мы 10 часов 20 минут чистого времени бежали с грузом 12-16 килограмм, проделывая с ним разнообразные манипуляции под бдительным оком распорядителя работ. Попробуй читатель проделать то же самое в течение всего месяца августа в атмосфере хорошо насыщенной едкими парами неизвестной этимологии.

При сдельной оплате (так называемый «кабланут») интенсивность и продолжительность трудового дня естественным образом определяет для себя сам рабочий. Борьба с работодателем идет уж на других полях: качество инструмента, материалов, качество выполненных работ и расценки. У некоторых трудоголиков или, чаще, остервеневших от долгов и нищеты людей – я встречал достаточно таких – рабочими являются почти все шабаты, а в будни битва за материальный достаток часто продолжается до 14, а случается, и до 16 часов в сутки. Ничего удивительного: вот совершенно характерная часть обычного объявление о найме на работу в нашем отечестве: «хорошие условия – есть много рабочих часов...» При этом в понятие «хороших условий» почему-то включается минимальная оплата 18 шекелей в час, которая не возрастает в соответствии с законом при переваливании рабочего дня за восьмичасовую отметку. Разумеется, за такие деньги нанимаются работать бедолаги, у которых нет выбора. Я не говорю о нелегалах – это отдельная история. Израиль полон бедолаг легальных. Во-первых, это неспециалисты - люди, не имеющие строительных специальностей – во-вторых, не владеющие в достаточной мере ивритом и не проявляющие разумной осмотрительности и осторожности в решении проблем трудоустройства, наконец, это «отстой» - наркоманы, алкоголики и психически больные люди, находящиеся в начальной стадии падения, когда они еще могут кое-как работать, но их труд уже на самом деле не стоит денег больше государственного минимума. Впрочем, последней группе – асоциальных лиц – есть еще куда падать ниже роли разнорабочего на стройке. Есть еще «опция»: работа (опять же, на «хороших условиях») на заводах с «проживанием и питанием». Проживание – это обычно плохо оборудованный строительный мобильный жилой блок, не подключенный к водопроводу и канализации. У многих наркоманов и алкоголиков разрушенная печень и больные почки. Кондиционер не предусмотрен договором между высокими сторонами, и ночью в битком набитом вагончике приходит в голову мысль, что от запаха потных и нездоровых человеческих тел можно умереть. Мысли приходят и уходят, кто-то умирает, кто-то нет – жизнь битком набита человеческими судьбами, судьбы - смыслами. Остальное – дерьмо! Жилье – дерьмо, питание – тоже. И за дерьмо рачительный Коах Адам вычитает из тощей зарплаты. Оставшегося хватает, чтобы два раза в день уколоться, но, чтобы забыться, надо уже четыре раза! Деньги на третью и четвертую дозы надо украсть, а где? Бродяжничество, агрессия, суицид, больница, тюрьма, снова больница, деградация и, наконец, внеконфессиональное кладбище некой амуты⁶ под названием...

Расставим правильно акценты. Весь этот кошмар существует при том, что в Израиле Человек Дна вовсе не обойден вниманием государственных социальных служб и благотворительных организаций. Везде есть достаточно обустроенные странноприимные дома, столовые, именуемые в народе «шекелевки» (где весь обед «без границ» – за 1 шекель), наконец, достаточное число всякого рода закрытых лечебниц и реабилитационных центров, куда социальные работники обязательно устроят горемыку независимо от возраста, пола, национальности и вероисповедания (но, конечно, после некоторой тягучей паузы, вызванной бюрократическим прохождением бумаг и левантийской безалаберностью). Практически нигде и ни у кого человек с проблемами социальной адаптации не вызовет презрения и пренебрежения. Ни у полномочных чиновников, ни у «людей с улицы». Удивительно, что Израиль, не имеющий, подобно христианским странам, традиции культа юродивых, сумел выработать такую заботливую толерантность к падшим. Бродяга, алкоголик, наркоман могут зайти в любую уличную забегаловку и получить – цдака! – свою теплую булочку и горячий кофе. Более того, я был свидетелем того, как наркоман в состоянии ломки зашел в банк, умоляя о 200 шекелях, которые – не было сомнений – он тут же употребил бы для превращения страданий в краткий миг блаженства. Женщины-посетительницы банка со словами «гам махала каша»⁷ стали прикидывать по скольку скинуться, чтобы спасти несчастного с наименьшими потерями для собственного кошелька. Но как сказочный герой появился банковский менаhель среднего звена с выпрашиваемой наркоманом суммой и – всеобщая радость без границ!.. Да здравствует наш Банк – самый гуманный банк в мире!

Итак, чем ближе мы к Бние, тем мы дальше от социальных обличений. Вопросы возникают не по поводу существования наркомании и бродяжничества (куда деться!), но по поводу некоторых странных особей, которые наживаются на потерянных людях и дают – надеюсь, теперь наполненные для читателя смыслом - объявления: «работа на заводах с проживанием и питанием. Хорошие условия, много рабочих часов».

К черту! На стройке лучше! Правда, лучше.

На стройке несравненно лучше, если вы еще и специалист – «микцои»!

Я не говорю об инженерах со второй или первой степенью. Я просто не знаю, как там у них, «у господ». Те, что мне встречались – славные парни и девочки, даже и те, что казались (или на самом деле были) дураками. Но большего сказать не могу. Здесь речь о каменщиках, бетонщиках, опалубшиках, гевесниках, бульдозеристах, малярах и шпахтелистах и прочая, и прочая и прочая...

Израиль – страна дилетантов, и найти специалиста-строителя очень непросто. Все - репатрианты, все в прошлой жизни были либо далеки от стройки вообще, либо от тех строительных технологий, которые применяются «баарец». Признаваться в том, что чего-то не знаешь и не умеешь – не принято.

- Хочешь получить сносную работу на стройке, - не говори, что ничего не умеешь. Если не умеешь ничего, говори: умею вязать железо (арматурщик). Работа не самая тяжелая, старшим тебя не поставят, а остальному научишься по ходу. – Так меня наставляли матерые строители и были правы. Обрадовавшись, я назвался сварщиком, потому что, служа 30 лет назад в Советской Армии, что-то к чему-то приварил в условиях чрезвычайного проишествия (кажется, это случилось ранним утром 1 января, что и было в те времена ЧП само по себе). Пытаясь уже в Израиле приварить одну железяку неизвестного мне происхождения к другой под заинтересованным взором «менаhеля авода», я проявил чудеса выдержки и героизма: не провалился со стыда под землю, хотя земля определенно не хотела меня носить в этот момент.

- Пойдем, будешь вязать арматуру, - спокойно сказал мне менаhель авода Хаим, задумчиво постучав молотком по сваренному мной кривь-накось, но довольно прочному монстру. – Старшим я тебя не поставлю, а остальному работа сама научит. Проводив меня на новое место, Хаим без видимого проявления эмоций добавил:

- Эти металлы вообще электросваркой сварить нельзя, они не при каких условиях не соединяются. Это знает любой сварщик. Я сразу понял, что ты не сварщик.

- А зачем ты смотрел? – спросил я, собираясь в отместку за свой позор обидеться на Хаима.

- Потому что ты их все-таки сварил, только очень криво!... Нес гадоль! Бээмэт!⁸

Вязать арматуру я и в самом деле выучился, но как раз это и не интересно, потому что речь не обо мне и даже не о профессии арматурщика, а - о Бние!

Большинство строительных специалистов вокруг меня были такого же происхождения, как и я в качестве сварщика, а потом в качестве барзелая (арматурщика). Однако несколько лет, и самозванец становится настоящим профессионалом, если...если не случается что-либо по пути. Случиться может, потому что Израиль – не Канада, и с техникой безопасности тут все, «как у евреев», т.е. странно. Из достижений в этой области можно отметить, что большинство рабочих все-таки носит ботинки со стальными носками и подошвами, а также надевает каски, особенно при приближении инспектора. Это не распространяется на занятых внутренними и отделочными работами: гевесников, маляров, шпахтелистов, плиточников и пр. Веселее всех маляры и шпахтелисты! Их любимая обувь – открытые разбитые тапочки, любимый тип комбинезона – безрукавая майка и короткие штаны до колена и какая-нибудь придурошная шляпа, вся в разноцветных брызгах. На своих лестницах-стремянках они умеют передвигаться, как на ходулях, - кажется, что приплясывают.

Если бы маляры и шпахтелисты были бы маленькими, ну, такими, чтобы помещаться на ладони, - они могли бы стать любимой игрушкой детей.

Почему вдруг представились они человечками из табакерки? Может быть потому, что подруги встреченных нами маляров и шпахтелистов были таиландками: маленькие и – как рассказывали нам – ласковые, веселые и беззащитные. А рассказывали нам про этих женщин вот что…

О, черт, опять не про то. Да речь же о технике безопасности! Здесь два пути: выдать пару леденящих душу историй о том, как мы все упали с лесов (надышались кислотой, отрезали себе пальцы неисправной «болгаркой» - вставьте, что угодно и все будет правдой), или сказать просто и грубо, что никакой такой техники (безопасности) нет, а инспектора есть. Выберем второй вариант и закончим с этим.

Вернемся к специалистам. Специалист получает обычно от 25 до 35 шекелей в час. Работая по 10(!) часов в день, можно довольно сносно жить, не прихватывая еще сверхурочных часов и не нарушая святость Субботы. Но прибавим к этим 10 часам в среднем 2,5 часа на дорогу и 8 часов на сон (кто спит 8 часов в сутки? – о, счастливчики!), 1 час на личную гигиену и отправление естественных нужд, 1 час на все приемы пищи в домашних условиях. На всю остальную жизнь человеку остается 3,5 часа. Если учесть, что люди на работе устают и устают сильно, времени на восстановление физических и психических сил оказывается явно недостаточным. Шабата – одного выходного - не хватает для этого. Учтем, что работа строителя проходит большей частью на «пленэре» и в «летние времена года», когда температура в тени за 40 по цельсию - вовсе не редкость, а уж на солнце!..У людей накапливается усталость, которая через несколько месяцев обязательно проявляется в каком-то из видов девиантного поведения. Это может быть просто прогул, невыход на работу, это может быть запой, драка, но часто бывает кое-что и похуже перечисленного. Если в семье работают оба родителя, то еще одной жертвой становятся дети: ими никто не занимается, они предоставлены детскому саду, школе, улице и природе. Взаимное отчуждение родителей и детей накапливается, как усталость, и прорывается в похожих формах, но – потом и не у нас на глазах... Умные дяди и тети на телевидении надевают очки и токуют о росте насилия в обществе. Им бы сказать пару слов о продолжительности рабочего дня и о том, что в Израиле отпуск по беременности и родам не превышает 3 месяцев! Ребенка отрывают от матери, и о последствиях этой психической травмы могут молчать только наши доморощенные коммунисты с демократическим лицом и вконец оборзевшие феминистки.

Впрочем, я о стройке, а на стройках в Израиле не работают женщины. И это хорошая новость, что бы феминистки не говорили.

Подавляющее большинство работодателей не начисляет ни отпускных, ни оздоровительных денег, положенных рабочим. Точнее, думаю, что начисляют, но не выплачивают. Как это у них так выходит, знают наверное только они сами, да инспекторы министерства труда, да аудиторы, да бухгалтеры, да профсоюзные специалисты, да специалисты Бетуах Леуми, - т.е. не меньше, чем пол-Израиля. И пошли бы они, эти пол-Израиля к черту! Особенно те пол-Израиля, которые командуют профсоюзами. Одна моя знакомая команда строителей с Юга даже направляла гонца в Гистадрут, чтобы влиться в стройные ряды профсоюзного движения.

- Не надо нам таких, - отвечали в Гистадруте.

И то правда! Куда лучше защищать интересы директоров морских портов или чиновников Государственного Банка. Тут не разоришься! И народ приличный: где не Ягуар, там Кадиллак, на худой конец – Мазда 3: ни шума, ни запаха пота, ни асоциального поведения. Одна беда: директора и чиновники ничего строить не умеют, а свое дело с каждым годом делают все хуже и хуже. И совсем хорошо, что главой израильских социалистов – стал глава Гистадрута. У этих социалистов должен быть в точности этот глава! А поскольку бывший глава такого Гстадрута, ставший главой таких социалистов, получил такой пост - пост министра обороны государства Израиль, - возникает поневоле вопрос: во что превращается это государство и достойны ли эти избиратели лучше того, что они имеют? Не успели мы задать вопрос, как разразилась и закончилась Вторая Ливанская война. Спросите меня в связи с этим: в чем приемущество израильской демократии перед советским, к примеру, тоталитаризмом? Отвечаем: в тоталитарном СССР задавать неудобные для системы вопросы было запрещено, а в демократическом Израиле вам это и в голову не придет, потому что все сделают вид, что вопроса не слышали, или что Вы – дурак или, наконец, не будучи президентом, виноваты в атрадушках⁹ сразу к трем грациям (я имею в виду одноименную скульптуру). Охота задавать вопросы проходит сама собой. Таким образом, в свободной стране у вас куда меньше шансов стать узником совести, но гораздо больше – превратиться в послушного или безразличного идиота. Последнее почти гарантирует пристойную жизнь, если, конечно, фортуна не опредилила вас на социальное дно, где даже глупость и\или лицемерие ценятся гораздо дешевле, чем в Кнессете или в Хеврат Хашмаль. Короче, не будем обсуждать всякую дрянь и вернемся к людям труда.

Строителей и людей, чей социальный и правовой статус подобен статусу строителей, в Израиле не так уж и мало. Думается, под миллиончик наберется. Это пестрая общность по профессиональному, этническому и вероисповедному признакам. Это «никайонщицы и никайонщики», мусорщики, шомеры, разнорабочие, дворники, метоплот и почти все-все-все, нанятые через Коах Адамы. Совершенно необязательно, любя все человечество и особенно права человека, считать этих людей своими братьями. Достаточно простого здравого смысла и любви к себе, чтобы задаться вопросом: не слишком ли общество самоуверенно, считая, что может держать такое немалое количество половозрелых граждан и их потомков на положении парий и что ничего при этом никогда не случится.

- О, в нашу каденцию не случится, - быстренько сообразит какой-нибудь шустрый министришка и продолжит свою смертельную борьбу за или против очередного отступления откуда-нибудь куда-нибудь или мира с Сирией, о котором никто в Сирии не просил, но за который почему-то кто-то вдруг может хорошо заплатить! Итнаткуты-иткансуты! Левые-правые-перевернутые! Чтобы опустить Израиль в дерьмо, не надо террора и мировой юдофобии. Достаточно и дальше делать вид, что у Израиля нет других проблем, кроме отношений с арабами и антисемитизма. Вид можно делать и дальше, но кто тогда кроме Насраллы и Ахмадинеджада вылечит нас от приобретенного слабоумия и патологического вранья? И во что обойдется курс лечения?

В конце главы вопрос «на засыпку»: когда некоторые публичные политики справа и слева говорят об «Евгениях и Николаях» как о внутренних врагах Израиля, они говорят это после того, как отработали на стройке или вместо того? После того, как подумали или вместо того?

Все! Афсака¹⁰. Кофе и перекурить!

Однако, заметьте, Израиль строится и хорошеет.

Бния как Вавилонская башня

Здесь смешиваются все языки.

Распространенный предрассудок: на израильских стройка работают одни арабы. Совсем не так, но арабов немало. Они заполняют определенные профессиональные ниши. Например, операторами строительных машин (бульдозеров, подъемников, погрузчиков и пр.) почти исключительно являются арабы. Они могут работать на машинах работодателя, но могут – это довольно распространенное явление – подряжаться на работы со своими машинами уже как индивидуальные предприниматели – «ацмаи». Это могут быть и арабы-христиане, и мусульмане. Часто, особенно на Юге, это не арабы, а бедуины. На Севере – друзы. Для кого-то все эти этнические групы – на одно лицо, но это, конечно, не так для добросовестного наблюдателя.

Есть много причин психологического, социального и экономического характера, почему арабоязычное население Израиля преобладает в категории операторов строительных машин. Для самоутверждения уроженцу здешних мест обязательно нужно чем-то управлять, пусть машиной. Для работы на строительных машинах нужны права, а, значит, курсы, расходы и сравнительно неплохое владение ивритом (тем более необходимое при производственной коммуникации между инженером или менаhелем авода и оператором машины). Чтобы купить даже подержанную машину, нужны солидные средства, которыми не обладают репатрианты и трудовые туристы, ищущие счастья на стройках, но которые могут быть вполне собраны многочисленной арабской, бедуинской или друзской родней. Имея в распоряжении строительную машину, есть шанс найти выгодную халтуру (срочную временную работу) на другой стройке или у индивидуального заказчика. Наконец, трактор или погрузчик – тот же верблюд или конь: душе близко, сердцу радостно (это без тени иронии).

«Лица арабской национальности» часто обладают несколькими строительными специальностями и несколькими ришайонами на разные виды работ: сказывается «укорененность», отлаженные годами и поколениями алгоритмы жизнеустройства. Наверное и среди них, среди говорящих на арабском, есть свои бедолаги, но языковой барьер и установившиеся взаимные предрассудки не позволяют перейти барьер отчужденно-вежливого: Шалом, ма нишма? – и пойти в общении дальше, как это без большого труда происходит между бедуинами, друзами, китайцами, евреями, таиландцами, румынами, русскими и другими бродячими актерами театра труда. Арабы вообще держаться отчужденно и им отвечают тем же. Ходят среди строителей «сипурим»¹¹ об арабской и бедуинской вороватости. Истории слышал, но сам ни разу не был свидетелем или пострадавшим. Однажды только пропала у меня любимая кружка, на которой было написано «хаг самеах». Да и ладно, что там кружка! Однако, нашлась. У пожилого китайца Ли был юбилей: четыре года пребывания в Израиле. Пили китайцы виски, которые купил им их щедрый менагель авода Моше (очень приличный человек: работяга, добряк и бабник). Кружек не хватило, и взяли мою («хаг самеах»!). А потом (виски же!) не могли вспомнить, где брали. Так они ее подвесили к потолку, чтобы была видна. Так и нашлась. Хаг самеах!

С арабами, вернее, одним арабом вышла у меня вот какая история, только раньше, на подходах к Бние.

- Требуются рабочие на мусороуборочную машину, - прочел я в газете. Поскольку двух мусорщиков, гордо стоящих на запятках мусоровоза, я уже как-то видел, пришло мне в голову, что такая работа, ясное дело, по плечу человеку, у которого даже есть нечто общее с Тамерланом – ... хромота...

Я попал в бригаду с двумя арабами: водителем мусоровоза и еще одним, таким же мусорщиком, как я, только более опытным. Первые полчаса мы лихо спрыгивали с запяток, подкатывали мусорные контейнеры к машине и опорожняли их в бездонное чрево мусоровоза, нажимая те или другие рычажки, специально для этого предназначенные. Я катил контейнеры, стоящие слева, мой напарник – справа. Затем мы прыгали на подножки и ехали к следующим контейнерам, спрыгивая то один, то другой, в зависимости от того, с чьей стороны раньше появлялась работа. Все было хорошо, но по прошествии получаса водитель мусоровоза остановил машину, вышел, пристально меня оглядел и сказал обо мне на иврите и в третьем лице:

- Он не сможет работать.

Я не успел спросить почему, потому что молодой араб (а это был гладкий молодой араб лет 30 с умным лицом и выразительными глазами), – мой араб сел в кабину машины и работа продолжилась. Уже через десять минут я понял, почему не смогу работать. Когда контейнеры возникали с моей стороны, водитель останавливал мусоровоз в три раза дальше, чем следовало, а когда я, поставив пустой мусорный бак на место, возвращался, машина не дождавшись, резко трогалась, и мне приходилось бежать и запрыгивать на ходу. Ноги мои умерли совсем минут через 30. Еще 2 часа я жил грезами о том, как бы я избил этого араба, если бы был таким же сильным и храбрым, каким кажусь себе сам, когда размечтаюсь.

После этого я продержался еще два часа, пока ноги не отстегнулись от тела. Видя победу, водитель мусоровоза любезно предложил мне – побежденному - подняться к нему в кабину (надо думать, для триумфа). В кабине он сказал, что у него есть лекарство от боли в ногах и тут же обработал мои ноги дезодоратом, флакон которого – я видел – был только что извлечен из мусорного бака моим напарником. На полочке у лобового стекла лежал американский университетский учебник иврита на английском языке. Живодер оказался человеком достаточно образованным, и мы заговорили.

Мой английский, страдающий дистрофией и судорогами от долгого неупотребления, был под стать его английскому – свежевыученному, а потому еще сырому и неловкому. Поскольку меня больше всего на свете интересует риторика, я подкинул тему: арабо-еврейский конфликт. Не прошло и часа, как, не напрягаясь, мы согласно пришли к выводу, что вражда между нашими народами нужна только «большим людям», а народу простому – таким как он да я – она ни к чему. Еще через полчаса закончилась работа. Мой собеседник потерял ко мне интерес и взгляд его улетел далеко-далеко. Я вывалился из кабины и сел на траву думать.

И чего, скажите, стоят опросы общественного мнения? И мой палач, и я, - мы оба поставили галочки во множестве предпочтений: мы за шалом! И что из это следует? Ни один даже самый опытный и мудрый мусорщик не скажет вам этого, потому что из этого ровно ничего не следует... Вот о чем я думал, вывалившись на траву из кабины мусоровоза отдельно от собственных ног, но с миром (шаломом).

Я думал о том, что «шир ла-шалом»¹² не лечит от поноса. Эта мысль сначала была слабой, потом усилилась и, наконец, превратилась в credo.

Впрочем, мои наблюдения не могут в данном случае иметь никакой обобщающей силы. Подлинный опыт уникален, а поэтому он безразличен для статистики, из него не выжмешь и жалкой индукции!..

Вот и все про арабов. Дурак скажет:

- Это расизм! Об арабах говорилось в этом тексте дважды: один раз никак и один раз плохо. Теперь – ради политкорректности и против расизма – надо привести в пример хороших арабов!

Дурак он и есть дурак! Хорошие арабы! Плохие арабы! На то они и люди, чтобы быть хорошими, быть плохими, быть черт-его-знает-какими и быть, наконец, вне ваших дурацких определений. Добро и Зло есть, но здесь нет о нем разговора, здесь разговор о строительстве! Арабо-израильский конфликт – центральная проблема на строительстве Вавилонской башни современной лево-либеральной цивилизации. А тут и я со своим открытием: «шир ла-шалом не лечит от поноса». И не больше этого. Но и не меньше!

И дальше о нациях на израильской стройке.

Поляка знал тоже всего одного. Приятный парень, да вот: женился по большой любви на здешней еврейке, попал в Израиль, получил временный статус, работал за 18 шекелей в час, хотя работал очень хорошо: умело, быстро и без принуждения. А в зарплату его еще и надули на 200 шекелей. А дома жена не работает и ребенок.

Мой поляк сидел у стенки в тени и, как автомат, повторял через равные промежутки времени:

- Курва его мать! Курва его мать!

Его очки с толстыми линзами (видимо, от близорукости) почему-то не пропускали света, и казалось, что поляк ослеп. Это в самом деле казалось из-за оптического эффекта, а не потому, что мы хотим переплюнуть в человеколюбии Ганса Христиана Андерсена, Федора Достоевского, Махатму Ганди и Шимона Переса вместе взятых.

Сюжет о том, как тебя надули в зарплату, украв рабочий день, два, три, а то – бывало – месяц и более, - этот сюжет является осевым в системе миропорядка Бнии. Нет практически ни одного строительного рабочего в Израиле (кроме автора этих строк), который не рассказывал бы, как его «кинули» при выплате (или, точнее, не-выплате) заработной платы. И это при том, что, как уже гововорилось, положенные людям оздоровительные, отпускные и прочие необъяснимым образом рассасываются в лабиринтах бухгалтерских проводок и правового беспредела, и это в порядке вещей.

Кто объяснит мне, почему в демократической стране нельзя набить негодяям морду, а надо бежать в суд, нанимать адвоката и перепоручать свою честь и достоинство людям с неизвестным количеством и качеством чести и достоинства, да и больше того – некоему мертвому и холодному закону, который-то и знать тебя не хочет, а судит, как мясорубка крутит мясо? А если у мясорубки есть еще и свой интерес, пусть холодный, пусть мясорубкин!?

Нет, не отмахивайтесь от варварского вопроса невежды, неискушенного в ценностях либеральной или еще какой демократии, не заставляйте меня ссылаться на авторитет мировых гениев, во многом искушенных поболее нас с вами, а все-таки задававшихся тем же вопросом. Просто подумайте сами, не бред ли это все, что происходит вокруг нас, но бред респектабельный, насышенный гуманистической риторикой, бред сладенький до тошноты? Что происходит? Мы отдаем наши функции нравственного самоопределения суду, функции самозащиты – полиции и армии, гражданские роли – политикам, ум – ученым, вкус – звездам шоубизнеса. Что остается нам? - Наши демократические права и свободы!.. Расскажите об этом кому-нибудь, но только не людям Бнии... И не говорите ерунды, вроде: если каждый начнет по своему усмотрению бить морды, то... Хуже бывает, когда бъют морды по чьему-то усмотрению, особенно по усмотрению большинства. И фэйс побит, и виноватых нет, и на душе гадко и на главный вопрос всей жизни нет ответа: кто я и какого черта делаю на этом свете?

Говорят, что американскую демократию создал мистер Кольт и именно своим прославленным оружием - кольтом. И ничего себе демократия! Впечатляет, хотя и не очаровывает.

Интересно, кто и каким инструментом делал демократию израильскую?

Про что я? Про то, что мой Збышек или Янек, конечно, мог бы отсудить свои 200 шекелей у своего бессовестного каблана М13, но предпочел сидеть на корточках под злым солнцем июльского Негева и повторять через равные промежутки времени:

- Курва его мать! Курва его мать!

***

А вот другой китаец по имени Ли упал с лесов, сломал руку и ему строго по закону выплатили положенную компенсацию. Теперь Ли служит при грузовом лифте на той же стройке и очень доволен жизнью. В глазах его появилась даже некоторая мечтательность. О чем он мечтает? О падении лифта с небольшой, но достаточной для нового пицуима¹⁴ высоты, или о том, что он уже обеспеченный (для китайской глубинки) человек, и может вернуться на Родину и удачно жениться на красивой, трудолюбивой и добродетельной девушке?

- А-во-д’а ка-ше ба-а-рец’а¹⁵ (оригинальное произношение), - говорит мне печально в ответ на мое «шалом, ма шломха» тот, первый Ли (пивший однажды виски из моей любимой кружки!

- Бе-се-дер’а га-а-мур’а!¹⁶ – отвечает второй Ли, которому повезло упасть с лесов там, где надо и при благоприятных во всех отношениях обстоятельствах.

И я знаю (по одной стройке в Тель-Авиве, где уже меня каблан Гена кинул на 2300 шекелей), - знаю еще одного китайца по прозвищу «Отодавар», который улыбается всегда и при всех обстоятельствах, кроме тех – весьма частых, - когда он громко смеется. На вопрос «Ма нишма» он всегда отвечает жизнерадостно «отодавар¹⁷». Впрочем, и на другие вопросы он отвечает это же.

Так что не все я вижу в черном цвете. И к этому призываю последовавших за мной читателей. В конце-концов, в каком-то смысле мы все бегаем по строительным лесам и каждый из нас может расчитывать однажды на щедрые пицуим!..

А вот теперь я готов ответить на основной вопрос русской философии: работают ли на стройках евреи?

Да! Работают.

Теперь перекур, затем одна развернутая метафора о русских и еще о чем-то таком, что не укладывается в определения, которыми располагает автор.

Русские на Бние

Первыми на Бние появились русские. Еще-то и самой Бнии не было, еще Владимир (Зеев) Жаботинский только собирался бегать в коротких штанишках по Одессе, еще-то умные евреи в пенсне не успели толком придумать сионизм, а странные люди с нездешней мечтой в глазах показались в Палестине. Это были русские и пришли они сюда строить. Что строить? Вряд ли они толком знали, что. Время было такое.

В Европе немец Вагнер всех вдохновил и возбудил оперой «Парцифаль», в которой рыцари круглого стола искали святой Грааль, мужеством и духовным очищением приближая Царство Божие на земле. В России и Парцифаля приняли на ура, и по-своему высказались на означенную тему. Римский-Корсаков написал свой «Град-Китеж», в котором не рыцарь являет собой образец духовного служения, но дева – дева Феврония. Рыцарь ли, дева ли, - но и тут – то же оперное по стилистике устремление к царству Света, которое – так следовало думать - не только по ту, но и по эту сторону жизни.

Римский-Корсаков написал оперу, а разночинцы-народники те опростились, и начали свое служение во имя прихода Света призывами к народному бунту, цареубийством и воспитанием народа. Надо ли удивляться, что романтическая часть наших единокровных братьев, которая не умела петь в опере и в силу воспитания, образования и наклонностей, не желала отпускать длинные волосы, верить в материализм пуще, чем в Машиаха, да носить под поддевкой бомбу и револьвер, - эта часть отправилась (совершенно в духе своего времени), искать град Китеж и заодно – Священный Грааль, а с ними «три рубля, чтобы справить субботу» в далекую Палестину. Они были, конечно, иудейского вероисповедания, или, во всяком случае, не раз повторяли в застолье на Рош а-Шана «На следующий год в Иерусалиме!». Однако же, и до этого почти две тысячи лет, выпивая, произносили эти заветные слова, но без погрома или торговой необходимости с места не трогались, а если и трогались, то не в сторону Палестины, а куда подальше. Должно было возникнуть в душах народов некое метафизическое напряжение, доселе небывалое, чтобы их национальные мифы засветились новым светом и свет этот поманил их и повел туда, куда в обычном состоянии народы идти не отваживаются или не утруждаются.

«Отчего волнуются народы?» (Псалмы, Псалом 2) - Этого мы не знаем.

Мы знаем только, что народы зашевелились, гальванизированные революциями, двинулись и столкнулись в сражениях Первой мировой войны, потом – Второй, той самой, внутри которой произошла Катастрофа.

Многие евреи, уцелевшие в революциях и войнах и избежавшие газовых камер, собрались в Палестине. Поскольку из-за некогда бывшей на Западе моды на Толстого и Достоевского обладание загадочной душой в новейшие времена традиционно приписывается русским, мы назовем этих евреев русскими, нисколько, надеюсь, не огорчив этим ни первых, ни вторых.

О том, что эти евреи собирались построить ни больше ни меньше, как Новый Мир, говорит многое. Чтобы не перечислять все, сошлемся только на один и, притом, единственный, как кажется, пример безусловно удачной попытки: русский еврей Элиэйзер бен Иуда создал разговорный иврит заново и – cлучилось негаданное Чудо Творения! После Бен Иуды на подмостки Бнии могли бы выходить только гениальные актеры, способные на величайшее метафизическое напряжение чуткой души.

Таковы, на мой взгляд, безупречные шпахтелисты Лева и Марик, рав Кук, Давид бен Гурион (в некоторых, но далеко не во всех мизансценах), а так же китаец Отодавар и некоторые другие, о ком здесь то ли будет упомянуто, то ли нет.

Гениев, однако, мало, а строительных подрядчиков (кабланов) много. Проект строительства Еврейского Национального Дома был не хуже других проектов того времени: он никогда и никем не был начертан сколько-нибудь внятно, чтобы можно было проверить его расчетами или, хотя бы, сколько-нибудь строгими рассуждениями. Впрочем, какие расчеты, какой сопромат, когда речь о Граде Китеже!

Главное в этой истории было получить генеральный подряд на строительство. Великий, с одной стороны, и не лишенный ловкости известного сорта, с другой, Давид Бен-Гурион сделал это. Что с того, что гибрид непонятно какого социализма с непонятно какой еврейской идеей ни в каком смысле никому не был понятен? Настроение было хорошим, и при неясности целей сам путь к ним казался ясным в том смысле, что манил. Как всякий великий политик, Давид бен Гурион не стал думать долго – от отправился в путь. По пути он «сделал» конкурентов: правых светских сионистов Менахема Бегина, религиозных сионистов и просто религиозных евреев, - всех, кто не понимал величия социализма и не приходил в экстаз от лозунга: «Коллективный еврейский труд на еврейской земле». «Сделанные» стали субподрядчиками и участниками коалиционных правительств с социалистами во главе (и без социалистов – но с теми же результатами). Дело того стоило: дух захватывало от Проекта! Взять один только лозунг «Никогда больше!» Никогда больше евреи не пойдут, как стадо, на бойню! И в самом деле, - ведь не пошли и сколько лет продержались! Эта Бния выстояла против навалившегося на нее Арабского мира, против Призрака Коммунизма и даже вечные внутренние еврейские распри не могли ее поколебать! Ах, какое было время!

Как все быстро скисло, однако!

Правые и религиозные сионисты говорят, что это оттого, что левые предали или продали великий Проект Сионизма.

Левые, конечно, всегда что-нибудь со временем предают или продают, но в этом случае на них не так много вины, как обычно. Как можно предать или продать метафору?! Можно просто перестать понимать поэтическую речь, выродиться и утратить способность воспринимать магические силовые линии жизни. Можно превратить национальную литературу в скучное назидательное приложение к господствующему политическому катехизису и тоскливо пережевывать экзистенциальные проблемы обездоленных арабов, отставших от паровоза цивилизации харедим, бегущих впереди паравоза геев и лесбиянок, даже не догадываясь при этом, что таким враньем должны заниматься профессора политических наук и журналисты, а художественный язык дан нам Отцом всех языков для прорыва в запредельное.

Можно частью превратить, а частью перефразировать «еврейский труд на еврейской земле» в таиландский и китайский труд на «окупированных территориях».

Можно разучиться мечтать и, взамен, выучиться воровать у соплеменника и добродетельного пришельца, важно надувая при этом щеки и полагая себя Реальными Политиками и Вполне Здравомыслящими Людьми. От этого ни у кого здравомыслия и реализма не прибавляется (разве разум не парадоксален, а реальность линейна?), - от этого только остывает кровь нации, да скука мертвая, да забвение логики, да безудержное вранье, толкуемое как политическое маневрирование.

Ничего левые не предавали, дамы и господа! - они просто скисли вместе со всей нацией – левой, правой и всяко-ориентированной, - вместе со всей нацией, перестав понимать поэзию и искать Странного!..

Отчего скисают народы? – Этого мы не знаем в общем случае, но по поводу народа Израиля кое-что сказать было бы можно. Но не стоит. Не будем выдавать наших стратегических секретов Насралле. Хотя, какие от шейха Насраллы теперь секреты! Но из упрямства не будем.

С тех пор, как нация скисла совсем, – а это несомненно произошло в 80-х годах прошлого (ого!- уже прошлого) века – русские на Бние как-то перевелись. В моду вошли американцы, и израильский бомонд стал стесняться своих русских корней, отчего все представители света и полусвета почему-то разом перестали быть и евреями. По правде сказать, эти люди вообще перестали БЫТЬ, одержимые суетливым провинциальным желанием КАЗАТЬСЯ то совершенными американцами, то полными европейцами, то беззаветными пацифистами, то еще кем-то, на кого в это время мода в тех местах, где денег больше, чем в Израиле, а евреев (на душу населения) – меньше. И Бния быстро перестала быть Великим Проектом. И русскими стали называть не парней из еврейской обороны верхом на ослах, с винтовками за спиной и возвышенными глупостями в головах; не любавичских или брецловских хасидов с горящими глазами и ожиданием Машиаха в сердце, не последователей Элиэзера бен Иуды, спасающих материю от тепловой смерти звуками возрожденной ивритской речи - нет, куда! – русскими теперь зовутся «географические» выходцы из стран СНГ.

И слово «русский» скисло и уже не кошерно на Песах!

Но не дадим себя надуть: на самом деле, в глубине души (если есть глубина, а нет – так на ее, души, тленной оболочке) самый рафинированный и надменный обитатель Северного Тель-Авива несет знание своих русских корней и знание того, что Израиль и его народ обречены быть странными и обречены оставаться «русскими» во веки веков. Это тайное знание оборачивается для израильского бомонда неврозом и он – бомонд - старается «опустить» алию, чтобы убедить самого себя в ее ничтожности и отсутствии родства и с этими евреями, и этими гоями третьего сорта. Вот одна из причин, почему столь человеколюбивые израильские социалисты никак не заболеют проблемой дискриминации людей труда с израильским паспортом. Но не это главная, главная причина – корысть. Только сверхэксплуатация социальных низов может законсервировать еще на некоторое время неэффективную паразитическую экономику Эрец Исраэль, и обеспечить нашим записным гуманистам тот сравнительно высокий уровень жизни, которого они не заслуживают ни в каком смысле. Монополии платят, - в Кнессете голосуют.

Ладно, с левыми все понятно: такой вид живых существ, такая их природа. Но почему религиозные сионисты, не устающие повторять мантры о еврейском народе, несущем свет миру, - почему они и знать не хотят о существовании рядом с ними сотен тысяч людей труда, нуждающихся не в жалких социальных подачках, а (всего лишь!) в справедливости и солидарности? И почему они – наши правые, - как дети, обижаются потом на то, что никому дела нет до проблем, волнующих их самих? Не обижайтесь, друзья! Это у вас что-то неладное со светом.

Все совершается по Книге.

Как быстро скис и опустился Израиль!

Ах, Бния-Бния!..
-------------------------------------------

1 Бния - стройка

2 Оле – репатриант, руси – репатриант из бывшего СССР

3 Шпахтелист – так в Израиле называются шпаклевщики. Спроси меня, почему!...

4 “беседер гамур» - лучше не бывет (ответ на «как дела»), «эйн мазаль ба хаим» - нет счастья в жизни; «слиха, адони, од паам какая-то ссука ганва эт а кли» - прости, господин мой, опять какая-то ссука украла мой инструмент».

5 Каблан – подрядчик на строительстве

6 Амута – некоммерческая организация

7 Гам махала каша – тоже ведь тяжелая болезнь

8 Великое чудо! Правда!

9 Атрада минит (иврит) – сексуальные домогательства.

10 Перерыв

11 Сипурим – истории, но по-еврейски.

12 Шир ла-шалом – Песня о мире (культовая песня израильских поцифистов; текст этой песни был, как утверждается, на груди Ицхака Рабина, когда ее – грудь и песню - пробила пуля религиозного фанатика).

13 Имя каблана утаим, чтобы ненароком не обидеть ни одной матери, родившей коблана.

14 Пицуим – компенсация работнику за то или иное...

ё5 Тяжек труд на этой земле (иврит по-китайски)

16 Лучше не бывает (иврит по-китайски)

17 Ото давар (иврит) – то же самое.

14.11.2006

Другие статьи Г. Домба

К списку фельетонов