Игорь Ефимов
Демократия
"Эксперт"
Когда умелый янки из Хартфорда, что в штате Коннектикут, оказался в
государстве короля Артура, он научил тамошних жителей множеству полезных
вещей: ездить на велосипеде, изготавливать ружья и пистолеты, посылать
телеграммы, говорить по телефону. И лишь одну сугубо американскую вещь он
не пытался навязать им: демократический способ правления. Видимо,
чувствовал, что ни рыцари, ни сам король Артур, ни злой чародей Мерлин, ни
добрый поваренок Кларенс не смогут оценить по достоинству это политическое
устройство. Сто лет спустя все изменилось. Куда бы ни занесла судьба
сегодняшнего американца, в какой бы отдаленной стране он ни оказался, с
какими бы диковинными порядками и суровыми законами ни столкнулся, он через
пять минут готов спросить: "У вас уже введена демократия? Нет? А
почему? Это ведь такой замечательный политический строй. И очень нехитрый. Как
говорится, элементарный. Хотите, я вас научу?"
Аргументы
Демократию будут навязывать народам, незнающим еще колеса. Если
какой-то американский политический деятель посмеет вслух сказать, что не
всякий народ и не на каждом этапе своего развития способен ввести такой
сложный способ правления, его политическая карьера будет кончена. Демократия
- это святое. Это венец творения. Гегель думал, что история нашла свое блистательное
завершение в прусской монархии. Сегодня японский философ Фукуяма объяснил
нам, что история закончилась демократией. Нет нужды искать дальше. Идеальное
политическое устройство найдено. Каждый народ может взять его и ввинтить у
себя, как электрическую лампочку. А то, что кровавые политические раздоры
продолжают бушевать в десятках государств, объявлявших себя
демократическими, это случайные отголоски прошлого, происки злых
властолюбцев, результат невежества и неосведомленности. Чем же так хороша демократия?
Она хороша тем, что обеспечивает максимальную свободу граждан, объясняют
американским школьникам. А максимальная свобода - это то, к чему страстно
стремится каждый человек. А значит, цель государства - обеспечить свободу
своих граждан во всех сферах их жизни и деятельности.
Контраргументы
Когда доводится беседовать с американским поклонником демократии, порой
не знаешь, с какого "нет" начинать.
Нет, свобода не является главной задачей государства. Как главная
задача дома - давать надежное укрытие его обитателям, иметь прочные стены и
крышу, так и первоочередная задача государства - защищать граждан от
внешнего врага и друг от друга. Еще Гоббс в XVII веке объяснил в своем "Левиафане", что государство
начинается как раз с отказа от безграничной свободы, Оно вырастает из
негласного договора между всеми гражданами, суть которого: каждый житель
государства отказывается от своей естественной свободы - защищать себя от
другого человека - и передоверяет свою защиту государству. И если
государство, слишком увлекаясь фетишем свободы, утрачивает способность
защищать своих граждан от получивших вожделенную свободу злодеев, воров и
разбойников, оно рушится, как дом, спроектированный на непомерную, не
соответствующую качеству строительных материалов высоту.
Нет, большинство не бывает и не может быть Правым всегда и
во всем. Интерес большинства в огромной степени сосредоточен
на сегодняшнем дне, в лучшем случае на том, что будет два-три года спустя. Большинство
нуждается в прозорливом меньшинстве, которое способно рассчитывать жизнь
страны на много лет вперед. Нужен был библейский Иосиф, чтобы уговорить
египетского фараона запасать хлеб в житницах в течение семи
"тучных" лет в ожидании прихода семи "тощих". И одна из
задач государства охранять это дальновидное меньшинство от раздражения и
недовольства большинства. Если бы у египтян в те времена было всеобщее
избирательное право, Иосифу бы крепко досталось за его мудрые советы. Нет,
самые превосходные писаные законы и конституции не являются гарантией
устойчивой демократии. Никакие напечатанные на бумаге слова не могут
заменить нравственный закон, живущий в сердцах людей. А если этот закон
ослабел или был разрушен долгим беззаконием, творившимся в стране,
понадобятся годы и десятилетия, чтобы он мог окрепнуть и стать тем
невидимым раствором, который скрепляет разрозненные камни государственной
постройки в единое целое. Это прекрасно понимал еще Адам Смит, когда писал,
что процветание и могущество Англии в XVIII веке в огромной степени вырастало "не из хваленого законодательства",
а из чувства чести рядовых английских сквайров, чьи арендаторы не боялись
строить необходимые здания и улучшать арендуемую землю, потому что были
уверены: нравственное чувство землевладельца не позволит ему
воспользоваться этим улучшением участка и прогнать фермера, вложившего в
него свой труд и деньги. Нет, вливание денег в развивающуюся страну не
является спасительной панацеей для укрепления ее экономики. Чаще всего оно
оборачивается такой же нелепостью, как вливание крови в тело человека,
сосуды которого забиты тромбами. Как телу не нужно больше пяти-шести литров
крови, так и государству не нужен избыток денег Необходимо рассасывать
тромбы, то есть облегчать финансовый оборот, поддерживать все формы кредита
и безналичного расчета, а не душить предпринимателя непомерными налогами. Даже
прямая продовольственная помощь со стороны может оказаться губительной. Когда
западные страны пытались помочь Сомали, тысячи тонн ввозимого
продовольствия очень скоро оказались в руках спекулянтов, они выбросили его
на рынок по бросовым ценам и за одно лето разорили сомалийских фермеров,
которые на следующий год уже не смогли произвести хотя бы то количество
продовольствия, которое они производили раньше.
Нет, демократия не является изобретением XIX-XX веков. Уже Аристотель, анализируя политические образования,
существовавшие в его время, разбивает их на три возможные формы: правление
одного, правление меньшинства и правление большинства. И все три формы
могут, по его выражению, "уклоняться от правильного". Это
уклонение происходит тогда, когда правящая группа ставит свой собственный
интерес выше интересов государства. В этом случае монархия, правление
одного, вырождается в тиранию; аристократия, правление меньшинства, - в
олигархию; республика, правление большинства, - в демократию (увы,
Аристотель употреблял этот термин в отрицательном смысле). А Монтескье в XVIII веке подробно описал, как демократия разрушается: "Принцип
демократии разлагается не только тогда, когда он доводится до крайности и
каждый хочет быть равным тем, кого он избрал в правители".
Нет, максимальная свобода вовсе не является благом для всех граждан. Она
дает возможность талантливым, энергичным и одаренным добиваться жизненного
успеха, обгонять менее одаренное большинство, занимать руководящие посты в
политике, экономике, культуре. Что за радость для посредственного
большинства сознавать себя навсегда отделенным от верхних ступеней
социальной пирамиды? И если в какой-то стране сохраняется возможность
свободного состязания между людьми разных талантов, это свидетельствует
лишь о том, что большинство способно подавлять в себе голос зависти и
признает, что уступить место более способному - дело достойное.
Результат
В годы "холодной войны" лидерам третьего мира нелегко было
выбирать между двумя возможными кормильцами - Соединенными Штатами и СССР. Шатнешься
на сторону Советов - и кончишь там же, где индонезийские генералы,
афганские партийцы, гренадский Бишоп. Шатнешься на сторону Америки - она
потребует введения демократических послаблений, свободных выборов, и
полетишь ты вверх тормашками вслед за никарагуанским Сомосой, иранским
шахом, филиппинским Маркосом. Кастро, например, придя к власти, поначалу
изображал из себя пламенного демократа, разъезжал по Америке и зачаровывал
своими речами университетских либералов. Но как он мог допустить свободные
выборы на Кубе? Какие у него были бы шансы остаться у власти и вообще
уцелеть среди латиноамериканских политических страстей? Поневоле ему
пришлось искать поддержку у далекой Москвы. Но американские идолопоклонники
демократии и сегодня не признают; что это они своими невыполнимыми
требованиями немедленной демократизации Кубы толкнули эту страну, так же,
как десятки других развивающихся стран, в объятия коммунизма. Нет; считают
они, демократия - идеальное политическое устройство, и мы будем вводить его
всюду любой ценой.
Цена, платимая народами, на которых ставят преждевременные
демократические эксперименты, высока и кровава. Межплеменная и
межрелигиозная вражда, таившаяся под гнетом сильной центральной власти,
начинает полыхать неудержимо, как лесной пожар. В Индии резня между
мусульманами и индуистами, начавшаяся сразу же после ухода англичан, унесла
миллионы жизней. Ангола, Уганда, Зимбабве, Шри-Ланка, Эфиопия, Судан,
Руанда и десятки других стран, в которых бывшие колониальные власти, уходя,
пытались насадить демократию, заплатили за это гражданскими войнами,
террором, возникновением кровавых диктатур.
Во всех этих печальных примерах разгоравшаяся вражда оставалась все же
в значительной мере междоусобной. Но в нынешнем году мы увидели что-то
небывалое. Объединенные силы Запада заявили независимому государству, что
они считают прогресс демократии в нем недостаточным, Они потребовали от
Югославии проведения референдума в Косове. Учитывая тог факт, что 90%
населения этой области были этническими албанцами, референдум означал
отделение Косова от Югославии. То есть от страны потребовали просто так
отдать пятую часть своей территории. Требование мало чем отличалось от
требований Гитлера к Чехословакии в отношении судетских немцев. Даже если
бы на месте Милошевича был какой-нибудь гуманный и разумный лидер, он не
мог бы принять подобный ультиматум. Милошевича можно объявить военным
преступником, можно судить за кровь и страдания сотен тысяч людей, можно
объявить виновным, посадить за решетку, повесить во дворе нюренбергской
тюрьмы. Но это не изменит сути дела: не он развязал в очередной раз вековую
вражду, не он зажег пожар. Зажгли его страстные поклонники демократии,
вооруженные новейшими бомбами, ракетами, авианосцами, истребителями. Зверские
бомбежки беззащитной Югославии не могли достигнуть ни одной из тех целей,
которые якобы ставил перед собой демократический Запад. Они не могли
остановить резню, начатую сербскими националистами на территории Косова. Они
не могли лишить власти элодея Милошевича. Они не могли способствовать
демократизации Югославии. И главное, они не могли способствовать созданию
независимого и демократического государства на территории Косова, ибо
албанцы, живущие на этой территории не имеют никакого опыта политического
самоуправления, не имеют независимой хозяйствено-экономической структуры,
не имеют уверенности в том, что полные ненависти сербы не вернутся в эти
края немедленно после ухода войск ООН. Единственный результат этой
беспрецедентной агрессии против независимого государства, ничем не
нарушившего нормы международного права, сводится к тому, что немедленно
подняли головы радикалы-сепаратисты во всем мире. Бомбы еще падали на
Белград, когда возобновили военные действия против индонезийских войск
сепаратисты Восточного Тимора. Застопорился мирный процесс в Северной
Ирландии. И возможно, не без оглядки на Косово снова подняли голову борцы
за самостийную Чечню. "Посмотрите, чего добились албанцы! Могущественный
Запад бомбит их вековых врагов. Нельзя упускать такой момент!"
Международное право - детище XX века. Это еще
младенец в колыбели. И бомбежки Югославии нанесли ему тяжелейшую рану. Борясь
с "варварством", гуманный Запад загнал себя в моральный и
политический тупик. Что мы будем теперь делать с курдами Турции, тамилами
Шри-Ланки, сикхами Индии, индейцами Мексики, палестинцами Израиля? Бомбить
Анкару, Коломбо, Дели, Мехико, Иерусалим?
Против
простоты
Когда пытаешься задуматься над
тем, как цивилизованные страны могли оказаться в таком тупике, каким
образом естественное восхищение демократией могло перерасти в слепое
идолопоклонство, поневоле приходишь к убеждению, что тут должны крыться
какие-то необычайно сильные эмоциональные пружины. И думается, что главные
из этих пружин - лень ума и сентиментальная сострадательность. Когда
цивилизованный западный человек видит голод, бедность, нищету, жестокость в
развивающихся странах, естественный импульс сострадания толкает его к
порыву: мы должны что-то сделать! Политический деятель, который попытался
бы в ответ на этот порыв начать рассказывать историю данной страны,
объяснять ее этнические, религиозные, социальные особенности, перечислять
все трудности, которые надо будет преодолеть для оказания ей действенной
помощи, не будет пользоваться большой популярностью. Зато политический
демагог, заявляющий, что введение демократии за два-три года избавит
население страны от страданий, будет встречен на ура. Марксисты уверяли
весь мир, что социализм есть единственный возможный путь для развивающегося
человечества. Идолопоклонники демократии уверяют, что единственный
возможный путь - демократия. Но и та и другая догма обретает свою силу
главным образом за счет своей простоты. Человеку предлагается универсальная
идейно-политическая отмычка - и он счастлив ухватиться за нее, потому что
теперь можно ни во что не вникать, ничего не изучать, ни с чем не
считаться. Как Буратино, нашедший золотой ключик, он верит, что теперь
заветные двери будут открываться перед ним. И именно такой человек при
опросах общественного мнения в западных странах составлял те 30 - 40%,
которые высказывались за продолжение бомбардировок Югославии. Ну а когда
несчастные, чудом уцелевшие люди с наступлением зимы начнут умирать в
разоренной стране, наш демократический Буратино станет искать злых
Карабасов-Барабасов, которые и на этот раз не дали демократическому ключику
открыть заветную дверь. Серьезный и убежденный сторонник демократии знает;
что этот политический строй вырастает в результате напряженных духовных
усилий и поисков всего народа, что доступен он лишь народу, обладающему
политической и нравственной зрелостью, что путь этот долог: что в древних
Афинах от законов Солона до учреждения правления большинства прошло около
ста лет; в Древнем Риме от свержения царей до республики - еще больше; от
Английской революции XVII века до создания Соединенных
Штатов - полтора века; от Французской революции до Французской Республики
-80 лет И что в индустриально-электронную эру этот процесс не будет идти
быстрее, потому что природа человека осталась неизменной. Защитник
ценностей, лежащих в основе демократического строя, знает, что у демократии
всегда было и будет много врагов, и готов бороться с ними. Хотелось бы
только, чтобы он пристальнее вгляделся в феномен, возникший в результате
конца "холодной войны": сегодня открытые враги демократии -
коммунисты, нацисты, религиозные фанатики - представляют меньшую опасность,
чем идолопоклонники демократии, приравнивающие ее к одному из удобных,
легкодоступных изобретений индустриальной эры. Ибо именно они толкают
созревающие страны на поспешные и обреченные на неудачу политические и
социальные эксперименты, которые дискредитируют демократические ценности в
глазах измученных, потерявших надежду людей.
К списку статей
|
