Хроники Иерусалима. Алек Эпштейн

Деградация парламентской демократии в Израиле

16 января в Израиле незаметно началась… нет, все же «новая эпоха» — это слишком сильно сказано, но ситуация сложилась беспрецедентная. В тот день, собственно, не произошло ничего сверхъестественного: был всего лишь объявлен новый состав правительства. Многие обозреватели всячески одобрили тот факт, что наше правительство стало таким компактным: еще шесть с половиной лет назад только избранный премьером Эхуд Барак убеждал общество, что имеющий конституционный статус Основной закон о правительстве необходимо изменить, ибо с такой сложной страной, как Израиль, восемнадцать министров управиться не смогут: нужно больше. Основной закон был изменен с легкостью неописуемой, после чего к августу 1999 года было сформировано правительство из 24 министров. Первое правительство А. Шарона, сформированное 7 марта 2001 года, включало уже 26 членов. На этом фоне кабинет Э. Ольмерта впечатляет: всего десять министров, что экономит казне миллионы шекелей ежемесячно. Куда как менее заметным оказался иной факт: второй раз в истории Израиля страной руководит однопартийное правительство. Среди десяти членов кабинета нет ни одного — вообще ни одного — представителя каких-либо политических сил, кроме партии Кадима.

Еврейское государство, в котором за всю его историю ни одна из партий не имела большинства в парламенте, из-за чего все правительственные кабинеты были коалиционными, управляется сегодня одной-единственной партией. Причем интересно, что о создании этой «партии власти» было объявлено менее трех месяцев назад, зарегистрирована министерством юстиции она была менее месяца назад. Соответственно, эта партия ни разу не участвовала ни в одной избирательной кампании, а потому, естественно, не получила пока ни одного голоса в свою поддержку в ходе каких бы то ни было выборов куда бы то ни было. Справедливости ради можно заметить, что в эту партию вошли ряд депутатов, избранных в 2003 году в кнесет 16-го созыва от других списков, причем самых разных: правоцентристского Ликуда, левоцентристской партии Труда, блока «Национальное единство» и даже профсоюзной популистской партии «Один народ»… Однако, увы, и этот аргумент выглядит не особенно убедительным: к новой партии власти присоединились лишь 19 депутатов (четверо из которых — Шимон Перес, Далия Ицик, Хаим Рамон и Омри Шарон — в последние недели покинули кнесет), то есть лишь чуть больше 15% парламентского корпуса страны. На сегодняшний день в новой партии, изначально названной «Национальная ответственность», а потом переименованной в Кадима [Вперед], состоят 14 парламентариев, девять из которых занимают посты министров, а еще четверо — заместителей министров. Таким образом, поставлен целый ряд рекордов, которых не знала пятидесятисемилетняя история израильского парламентаризма. Один из них достоин отдельного упоминания: правительство опирается на коалиционную базу, составляющую менее 12% списочного состава кнесета!

Кадима — последнее, что успел сделать на политическом поприще Ариэль Шарон, и автор далек от мысли обвинять в незаконной узурпации власти человека, дважды выигравшего всеобщие выборы. Однако нельзя не отметить, что только первый раз А. Шарон выиграл прямые выборы главы правительства, победив единственного соперника — тогдашнего премьер-министра Э. Барака. Второй раз выборы выиграл не А. Шарон, а возглавлявшаяся им тогда партия Ликуд, большая часть парламентской фракции которой не пошла за А. Шароном в неведомое «вперед». Можно сколько угодно восторгаться нынешними высокими рейтингами партии Кадима в опросах общественного мнения, но как-то всегда и везде считалось, что партия вначале выигрывает выборы и лишь затем формирует правительство. Приведем для сравнения простой пример: каким бы многообещающим вундеркиндом не казался тот или иной абитуриент приемной комиссии, его принимают в вуз и премируют стипендией после того, как он сдаст, как минимум, вступительные экзамены, никак не раньше. В парламентской республике, которой является и Израиль, вступительными экзаменами в правительство являются выборы в кнесет, ибо именно победившая на этих выборах партия и получает мандат на формирование правительства. Израиль в настоящее время примеряет на себя новую модель, неизвестную мировой политологии, по крайней мере в демократических странах: все до одного члены правительства страны представляют одну-единственную партию, которая выборы еще ни разу не выигрывала.

Более того: в связи с тяжелой болезнью премьер-министра фактическим главой исполнительной власти является человек, занявший лишь 32-е место на внутрипартийных выборах в той партии, от которой он прошел в кнесет нынешнего созыва; он же занимает пост министра финансов. Другой важнейший пост — министра обороны — занимает член партии Кадима, не являющийся депутатом. На пост министра иностранных дел была назначена дама, занимавшая только 13-е место в предвыборном списке своей партии. Четвертый самый важный пост в правительстве — пост министра образования и культуры — занял бывший 15-й номер в списке Ликуда. Не говоря об этих достойных людях ничего плохого, одно понять трудно: какое это имеет отношение к парламентской демократии? Ведь при парламентской демократии, тем более при том что в Израиле допускается совмещение работы в парламенте и правительстве, костяк правительства традиционно составляют именно лидеры предвыборного списка победившей партии.

Все, что произошло в израильской политике до и после реализации так называемого плана размежевания, анализировалось не раз и не два, причем с самых разных позиций. Но практически никто не обратил внимания на то, что в стране, по сути, произошел постепенный, абсолютно мирный, но от этого не менее удивительный, государственный переворот. Сегодня страной правит однопартийное правительство, которое никто никогда не выбирал и к которому не причастны 88% депутатского корпуса. Если с конца ноября прошлого года до 4 января еще можно было хоть как-то с натяжкой сказать, что страной руководит лидер партии, победившей на всеобщих выборах, и он, допустим, вправе с этой партией «разойтись» — хотя и таких прецедентов в истории Израиля не было, то с 5 января этим аргументом нельзя воспользоваться: Эхуда Ольмерта на пост главы правительства не выбирал никто. Голосуя за Ликуд, избиратели естественным образом считали, что политическим наследником первого номера партийного списка станет тот, кто стоял в этом списке на втором месте. Этим человеком был Биньямин Нетаниягу, недавно вновь избранный лидером Ликуда.

Не автору решать, хорошо ли было бы для Израиля, если бы потерявшего способность руководить страной А. Шарона сменил нынешний лидер той партии, от которой А. Шарон, собственно, и был избран на премьерский пост. Против Б. Нетаниягу можно найти немало аргументов, они хорошо известны, и их незачем повторять. Однако представляется довольно-таки очевидным, что на сегодняшний день единственный, кто имеет легитимное право возглавить переходное правительство, — это лидер крупнейшей (до сих пор!) фракции в кнесете, имеющей почти вдвое больше депутатов, чем имеет Кадима (на сегодняшний день — 27) — председатель Ликуда Б. Нетаниягу. Не забудем, что после того как прямые выборы премьер-министра были отменены, А. Шарон начал свою вторую каденцию во главе правительства именно как первый номер Ликуда, он не получал от избирателей личного кредита доверия (как получали он и его предшественники в 1996–2001 гг.). В этой связи кажется очевидным, что именно нынешний глава Ликуда, и никто другой, может считаться легитимным преемником вынужденно отошедшего от дел А. Шарона. По крайней мере, до 28 марта.

В начале статьи было написано: «второй раз в истории Израиля страной руководит однопартийное правительство». Когда же был первый раз? — вправе спросить внимательный читатель. Не хотелось предвещать Кадиме бесславное фиаско, но что можно противопоставить историческим фактам? Однопартийное правительство, целиком составленное из членов партии Труда, управляло Израилем только один раз: с 22 декабря 1976 года по 20 июня 1977 года. Премьером был тогда Ицхак Рабин. Это были последние полгода из продолжавшегося несколько десятилетий правления лейбористов: в мае 1977 года они впервые проиграли выборы в кнесет девятого созыва и в следующее правительство, сформированным Менахемом Бегиным, входил лишь один министр от партии Труда — им был Моше Даян. Недавний премьер И. Рабин на долгие годы оказался не у дел; в правительство ему удалось вернуться только через семь лет.

Кандидатам в депутаты кнесета от Кадимы, наслаждающимся столь благоприятными для них на сегодняшний день результатами опросов, все же есть о чем задуматься. Впрочем, один прецедент, какой бы он ни был, еще не формирует непреложную тенденцию… Да и к тому же не будем забывать о том, что пятнадцать лет спустя, в 1992 году, история предоставила И. Рабину вторую попытку. Впрочем, как она проходила и чем закончилось, всем хорошо известно.

Не будем забывать: лидеры, какими бы яркими они ни были, приходят и уходят, а парламентская демократия остается остовом политической системы страны. Кажется, никогда еще этот остов не находился в таком проблематичном состоянии, а потому будущий кнесет, каков бы ни был его состав, может стать едва ли не самым слабым за всю историю Государства Израиль.

Институт Ближнего Востока, 02.2006

Алек Эпштейн - преподаватель кафедры социологии и политологии Открытого университета Израиля, эксперт Института Ближнего Востока.

Другие статьи о демократии и праве

Выборы 2006

К списку статей

д-р Алек Эпштейн

Деградация парламентской демократии в Израиле