Шломо Гальперин

ВМЕСТО МАНИФЕСТА

Все чаше слышаться призывы левого лагеря заменить кандидатуру Барака на Шимона Переса. Поэтому стоит вспомнить , что писал Перес несколько лет назад в своей программной книге "Новый Ближний Восток".

Призрак бродит по Ближнему Востоку, призрак Мира. Так мог бы начинаться манифест израильских сторонников Мира. Но нет такого манифеста, и строительство Мира идёт без чёткого описания его целей. Возникла абсурдная ситуация: широко обсуждаются тактика, успехи и неудачи Мирного процесса, но почти не затрагиваются его задачи. Является ли он политическим реализмом или утопией, спасением или самоубийством, успехом или катастрофой? Все эти вопросы просто не имеют смысла, пока мы не определим цели Мира. Далее я попытаюсь сформулировать эти цели, ненавязчиво вводя кое-какую методологию по ходу дела.

Итак, что же такое Мир? Я различаю три различных понятия:

Лозунг Мира, План Мира и Реальность Мира. С Лозунгом всё просто. Суть его такова: всё хорошее во всех областях станет ещё лучше, а всё плохое исчезнет совсем. Именно Лозунг Мира подразумевается во фразах типа "эпоха мира", "все хотят мира", "это - не настоящий мир" и т.д. Лозунг коммунизма отличался не сильно, и обсуждать тут больше нечего.

С Планом Мира дело обстоит сложнее. Прежде всего, никакого плана или проекта не существует, есть лишь отдельные идеи, причём у разных людей - разные. Царящая здесь неразбериха усугубляется ещё и необходимостью вуалировать эти идеи. Дело в том, что разные сторонники последовательны в различной степени. Если, скажем, кто-то полагает, что Иерусалим ему не нужен, нет никакой причины объявлять об этом: действительность сама убедит менее последовательных в неотвратимости отказа от него, а пока незачем терять сторонников. Излишне добавлять, что от него самого скрывают свои намерения его ещё более последовательные соратники. Процесс этот виден невооружённым глазом: всего три года назад средний избиратель МЕРЕЦа об отдаче Иерусалима не помышлял, а сегодня такое трудно даже вообразить. Строители Мира сами меняются по ходу его развития.

Поэтому если мы хотим понять, где же Мирный процесс остановится, не нужно обращать слишком много внимания на тактические заявления, а следует действовать, как физик: проследить направление движения и найти на нём ближайшую возможную точку равнодействия сил.

Одна из этих сил достаточно очевидна: это арабский национализм. С присутствием инородцев на своей земле арабы, может быть, ещё примирились бы, но еврейскую государственность они уничтожат при первой возможности.

Противовесом этой силе до недавнего времени служил национализм еврейский, с точки зрения которого Эрец Исраэль принадлежит по праву евреям, хотя это право и не может быть полностью реализовано из-за политических ограничений. С арабской точки зрения само существование Израиля является актом агрессии, для еврея же агрессией являются попытки арабов уничтожить его. Но с началом Мирного процесса положение радикально изменилось.

Государство Израиль было создано в своё время еврейским народом в своих целях: осуществить национальные права, защищать евреев, служить им убежищем. После его создания, однако, государственные структуры стали жить своей самостоятельной жизнью, и их интересы более не тождественны интересам еврейского народа. До поры до времени этого различия можно было не замечать, но постепенно сложился новый вид национальной самоидентификации, "израильтянин". Это совсем не то же самое, что еврей. Израильтянин получил у евреев в наследство своё государство, но не скован никакими обязательсвами относительно его предназначения.

Здесь следует немедленно оговориться, что противопоставление евреев и израильтян не личностное, а функциональное, подобно тому, как экономист может противопоставлять производителей и потребителей, хотя речь идёт, собственно, об одних и тех же людях. Например, участие в совместной с арабами политической демонстрации является поступком израильтянина, но если тот же человек помогает в устройстве соседа-оле, то он действует как еврей. Речь пока не идёт о разных народах, но лишь о персональном выборе типа поведения, и только политические движения выражают коллективную волю тех и других в чистом виде.

Невозможно понять Мирный процесс, не уяснив устремлений израильтянина. Его этические ценности делятся на две группы: "естественные", общие для всех людей, такие как хлеб, зрелища и т.д., и вторая группа ценностей, общим качеством которых является отрицание, такие как недопустимость насилия, недопустимость дискриминации и т.д. В этом израильтянин ничем не отличается от европейца. С политическими идеями, порождаемыми этими ценностями, лучше всего знакомиться по программной книге Шимона Переса "Новый Ближний Восток". Человеку свойственно желать невозможного: улучшить систему просвещения и уменьшить налоги, укрепить безопасность и сократить армию. Книга Переса продумана и последовательна, а потому свободна от подобных противоречий.

О чём же пишет автор? Прежде всего заслуживает внимания то, о чём он не пишет: о еврейских национальных правах и устремлениях. Евреев он упоминает в первом лице только в связи с проблемой арабских беженцев, мол, и мы, евреи, тоже были беженцами. Лейтмотив всей книги - бесконечное отстаивание своих правоты и справеливости приводит только к нескончаемым войнам, вместо этого следует заняться решением насущных проблем и жить спокойно. В этом контексте, например, следует рассматривать передачу Иудеи и Самарии Арафату. С точки зрения израильтянина этот шаг довольно естественен, ибо его с этим местом не связывает ничто. Для еврея же это - полный отказ от национальных прав. Невозможно претендовать на исторические права на землю и в то же время добровольно отказываться от её части, подобно тому, как нельзя утверждать, что дом принадлежит семье, и уступать комнату соседу. Можно делить землю, но нельзя поделить принцип, можно терпеть потерю владений, но нельзя претендовать на права, уступая их добровольно.

Вот как Перес видит роль нации: "Издревле общество было предназначено для экономической взаимопомощи и обеспечения личной безопасности... Индивидуальная идентификация также тесно связана с коллективной. Эта связь идентификации и обеспечения безопасности настолько сильна, что общество зачастую требует от человека подвергнуть опасности его собственную жизнь, а иногда он даже делает это добровольно" (с.77-78). Никакого специфического национального существования, наследия, памяти, предназначения автор не упоминает. На мой вкус такое описание больше подходит для банды разбойников. Евреи тут, во всяком случае, ни при чём, если не считать того поразительного явления, когда человек рискует жизнью ради национальных интересов и "даже делает это добровольно". Пересу это явление решительно непонятно, и взрывающих автобусы арабов он считает обманутыми и замороченными.

Поскольку общество существует ради взаимопомощи, лучше объединяться во что-нибудь покрупнее: "Человеческое сообщество расширилось, и только в более широких общественных рамках на региональной или надрегиональной основе оно может обеспечить индивидууму защиту... Придёт день, и самоидентификация человека также будет основана на этой новой реальности... Человечество перешагнёт через национальный период своей истории... в эту весну человечества" (с.78). День этот пока не наступил, но кое-что сделать уже можно: "невозможно установить границы, не определив прежде их характера. Нам нужны 'мягкие' границы... Не бронировать суверенитет на пороге двадцать первого века, но укрепить человеческий фактор,... привести региональную реальность в соответствие с будущей тенденцией всего мира. 'Мягкие' - значит открытые для движения... людей, идей, вещей" (с.148).

Правильно ли Перес угадывает мировые тенденции - нас не интересует. Важно лишь, что никаких самостоятельных этических ценностей, связанных с народом и национальным бытиём, для него не существует. Есть лишь ценности, упомянутые выше: выгода и нежелание "управлять другим народом". Выгода в качестве постоянного фактора давления не годится, ибо слишком переменчива: сегодня нам выгодно отдать одно, завтра нам сделают невыгодным держаться за другое. Уступить в каждый конкретный момент выгоднее.

Впрочем, в свете вышесказанного, слово 'уступка' здесь вообще неуместно. Есть такая притча: у витрины магазина собралась толпа и смотрит, как человек внутри магазина сгружает товары в тележку, отвозит к ближайшей речке и в неё вываливает. Потом делает ещё ходку и ещё одну. "Псих! Ненормальный!" - кричит толпа, и только один умник объясняет: "Псих он или нет - я не знаю. Но одно могу сказать твёрдо: магазин - не его." Мне всегда вспоминается эта притча, когда говорят об уступчивости нынешнего Израиля.

В условиях отказа от еврейских национальных прав и выбора "израильской" идентификации конфликт с арабами теряет какой-либо смысл и может быть объяснён лишь "трудностями преодоления психологического барьера", по выражению Переса. Поскольку исчезает реальное противоречие интересов, содержание своей армии становится бессмысленным и даже вредным: "наличие армии порождает стремление к современному оружию, ... а содержание современной армии - дорогое занятие" (с.79), поэтому "в будущем нам всем придётся всё больше опираться на региональное обеспечение безопасности" (с.75), т.е. общее с арабами. Защищать Израилю больше нечего и не от кого, только психованные фанатики досаждают пока.

Приходится иногда слышать такое соображение: дальше "зелёной черты" Израиль отступить просто не может физически. Так говорят те, кто не постиг ещё всей глубины понятия 'отступление'. За "зелёной чертой" лежит перерождение в арабскую страну. Произойти оно может по-разному: в силу демографических причин, из-за арабской иммиграции, в результате объединения с соседями (Перес пока пишет только об "Иорданско--Палестинско-Израильском экономическом Бенилюксе") или ещё как-нибудь. Способ неважен, важно лишь, что у одной стороны это - дело принципа, а другая хочет лишь, чтобы её поскорее оставили в покое. Вполне характерно сегодня обсуждение вопросов типа: как отреагируют граждане, если однажды начальником Генерального Штаба станет араб? И представляют себе это так: "тот же Верховный Суд, та же эффективная полиция, те же красивые здания, та же демократия, та же служба национального страхования", только на разных должностях - арабы (цитата позаимствована у Сами Михаэля). Для сравнения, никто не пытается вообразить начальника генерального штаба в кипе, зато обсуждается опасность фундаментализма, ибо таковой действительно противоречит ценностям Израильтянина. В связи с этим странно слышать попытки запугать сторонников Мира угрозой уничтожения Израиля. Нашли, чем испугать! Вот если бы удалось доказать, что Мир приведёт к государству Галахи, тут они переполошились бы не на шутку.

Ещё приходится слышать, что сторонники Мира, кроме самых радикальных, не готовы допустить даже мысли о разрешении арабской иммиграции.

Это правда, но к делу отношения не имеющая. Мирный процесс - процесс революционный, меняющий правила игры, её участники либо меняются, либо из игры выбывают. Кому сегодня интересны планы кадетов, когда те совершали Февральскую революцию? Через несколько недель они просто потеряли реальное влияние на события. Изучая официальные цели движений, ничего не поймёшь. Нужно попытаться оценить общественные силы и те принципы, по которым они действуют. В нашем случае это достаточно легко. Создаваемая политическая и военная ситуация делает сегодняшнее отношение планировщиков Мира к арабской иммиграции неинтересным.

Перес известил на днях мир об изменении Палестинской Хартии, отрицавшей право Израиля на существование. Это было очень важно перед выборами. Но почему бы ему на самом деле не потребовать изменить её? Да потому, что существования Мирного Израиля она никогда не отрицала! Хартии нет дела до Израиля, она отрицает сионизм. Евреи определяются ей (как и марксистами) не как народ, но лишь как религия, поэтому национальных прав у них быть не может, а сионизм является агрессией против арабов. Об Израиле Хартия отмечает, что он является орудием сионизма. Это не принципиальное возражение против страны с таким названием, а только констатация факта. Если этот факт утрачивает силу, то исчезает и необходимость изменять Хартию.

Существовало, правда, и другое преткновение: Хартия признаёт вооружённую борьбу единственным методом ликвидации сионизма, но соответствующая поправка была внесена ещё в 1974 году в виде так называемого Поэтапного Плана. Нашлись, однако, такие, что не приняли этой поправки, их называют противниками Мира. Существует известная формула: сторонники Мира против противников Мира. То есть Израильские правые - как бы сообщники ХАМАСа. В этой формуле намного больше правды, чем принято думать, но чтобы это понять, необходимо прежде всего ответить на вопрос: а почему вообще какие-то арабы против Мира? От них же ничего не требуют! Они что, не хотят, чтобы Израиль покинул территории? Чего они добиваются?

Начать нужно с геополитических устремлений современного Запада. Они такие же, как у любой другой сверхимперии: перестроить весь мир по своему образу и подобию. С крушением коммунизма исчез самый могущественный противник этого движения, однако далеко не все в мире этому рады. Во могих отношениях западный стиль жизни - это лучшее, что создано человечеством до сих пор, поэтому многие автоматически считают всё западное лучшим, а чьё-то нежелание следовать западным образцам объяснсют косностью, обманом, происками коррумпированных режимов. Полностью в таком духе выполнена, например, Пересова книга. В действительности не всё, что приносит западнизация хорошо, и не всё должно нравиться людям. Многие арабы просто не хотят этого, и никто их не обманывает. Израиль же является именно форпостом Запада на Ближнем Востоке, и постепенное мирное его заглатывание неизбежно приведёт к усвоению Израильского, т.е. западного стиля жизни новыми хозяевами. Этого-то арабские "экстремисты" и хотят избежать. Конечно, они ненавидят и Израиль и евреев, но враждебный Израиль под боком никак не затрагивает их внутреннего мира. Не желая Израиля, они в состоянии жить рядом с ним. Поэтому Израиль должен быть уничтожен только путём военного вторжения. "Умеренные" же арабы готовы принять западнизм в той или иной степени, поэтому для них нет проблемы с мирным поглощением, главное, чтобы не было сионистского государства. Получается, что позиция "экстремистов" совместима только с Израильскими правыми по формуле "Израиль без Мира", а позиция "умеренных" - только с Израильскими левыми по формуле "Мир без Израиля".

Ещё один аспект, в объяснинии корого многие затрудняются: как получилось, что израильтяне вдруг готовы отказаться от своего еврейства? Может ли такое быть? Находятся теоретики, объясняющие это некоей ненавистью евреев к самим себе. Любят также ссылаться на социалистические убеждения, хотя идеи Мира совпали по времени именно с полным отказом от социалистической идеологии. Некоторые доходят до того, что обвиняют самих основателей государства - партийных предшественников борцов за Мир. А всё объясняется просто. На траурном митинге в театре ГАБИМА в ноябре 1995 года один из ораторов произнёс замечательные слова об израильских правых: мы протянем обвиняющий перст против них всех и будем держать его, пока все они не перейдут на сторону этого перста, а остальные сядут в тюрьму. Эти фраза очень точно описывает то, что произошло в Израиле за последние лет двадцать. До 1974 года основой арабской стратегии уничтожения Израиля была военный конфликт. Но затем наступил поворотный пункт, и арабские страны приняли ряд решений, суть которых сводится к переходу к методам холодной войны.

Война эта - особого рода. На ней мало стреляют, её главные поля сражений находятся на страницах газет, а танками служат учебники истории. Однако политические цели её - те же, что и у войны конвенциональной. Перефразируя Клаузевица, можно сказать, что Мир - это продолжение политики иными средствами. Этим иным средством становится атомизация противника. Личные интересы граждан имеют, как правило, мало общего с интересами национальными, поэтому общество для своего существования навязывает гражданам свои интересы в качестве личных с помощью специальной идеологии. Атака этой идеологии и называется холодной войной, а результатом поражения в ней становится распад общества и подавление его интересов интересами отдельных групп населения.

Определённые религиозные круги, не служащие в армии, оправдывают своё уклонение от службы тем, что танки и самолёты - не единственное оружие, спасавшее евреев, что еврейский народ выжил благодаря оружию иного рода, и кто-то должен обеспечивать и это, иное оружие. Оборонное значение самих кругов, пользующихся этим аргументом, можно поставить под сомнение, но по сути аргумент верный. Чудеса воли и героизма, проявленные Израилем в тяжелейших войнах, на холодной войне просто не нужны. Здесь необходимы совсем другие качества, такие как твёрдое понимание цели, глубокое чувство правоты и осознание осмысленности жертв. Мужество на войне и в застенках НКВД проявлялось далеко не всегда одними и теми же людьми. В нашем случае главной стабилизирующей силой страны стали верующие.

На этой новой войне арабы, как всегда, имеют подавляющий перевес сил. Их много, они богаты, они едины в неприятии сионизма, на их стороне симпатии либералов. Вот далеко не полный список "территорий", захваченных арабами:

- локализация конфликта. Борющиеся стороны уже не евреи и арабы, но евреи и палестинцы, и выходит, что могущественные евреи беспричинно лишают несчастных палестинцев их законных прав.

- двусмысленность понятия прав человека. По отношению к евреям, как и всем прочим людям, под правами человека понимаются права индивидуальные: безопасность, сытость, образование и т.д.

Но у палестинских арабов права человека - права сугубо национальные: государство, ликвидация поселений и т.д. Для сравнения, судетские немцы жаловались на притеснения и требовали защиты их прав, но это не могло сопровождаться претензией на судетско-немецкие национальные права.

- создание истории палестинского народа. В общественном сознании подразумевается, что евреи отвоевали кусок земли у палестинского народа. При передаче земель Арафату употребляется слово 'возврат', хотя во время их захвата о палестинском народе не слышали даже будущие палестинцы. Для сравнения, никому не приходит в голову говорить о 'возврате' курдистана курдам, проживающим там несколько тысяч лет.

Этот список можно продолжать ещё долго. Всё это вошло в учебники и энциклопедии и стало общим местом в средствах массовой информации.

Следует особо подчеркнуть, что идеологическое давление на Израиль порождено арабской военно-политической стратегией, а не какими-либо действиями Израиля, поэтому никакие изменения в его политике не могут облегчить это давление. Лишь полное достижение арабских целей прекратит его. В таких условиях массовый переход на сторону обвинителей и обвинение оставшихся "плохих" евреев более, чем соблазнительно. Подобным образом евреи Германии разделяли немецкое презрение к восточноевропейским евреям, чтобы не разделить участь презираемых. Израильтянин не имеет ничего общего с племенными страстями националистов. Его задача - сблизиться и примириться с врагами евреев, делая это очень осторожно, чтобы по дороге не перерезали. Такая задача похожа на сдачу в плен. Это бывает совсем не легко. Как скрыть от своих? Как убедить противника? В какой момент бросить оружие? Причём в данном случае всё ещё сложнее, поскольку отказаться от потребления еврейской культуры израильтянин не готов.

Подведём краткий итог. В результате сильнейшего идеологического давления произошло качественное снижение еврейской идентификации.

Специфические еврейские национальные задачи оказались чужды государственным структурам. Вместо возврата еврейскому народу статуса субъекта мировой истории, целью этих структур стало обеспечение личных потребностей лиц, проживающих на определённой территории. Своё политическое отражение и инструмент эти изменения нашли в Мирном процессе. Главной заинтересованной в Мире стороной являются, как ни странно, не арабы, а Запад. Во-первых, появляется реальная возможность западнизации Ближнего Востока. Во-вторых, в Палестине так или иначе входят в соприкосновение враждебные силы, предотвратить это Израиль уже не в состоянии. Жестокие столкновения обеспечивают лучший инструмент для иностранного вмешательства. В отношении Иерусалима это, по-видимому, уже происходит. Без открытого конфликта его поделить с арабами невозможно. Есть сведения о правительственных планах подчинить еврейское и арабское самоуправление в городе Ватикану. Например, Марк Халтер, близкий друг Переса, рассказал в интервью еженедельнику "Шиши" (21 августа 1994г.), что в мае 1994 года он передал Папе письмо Переса, обрисовывающее план: "Город останется Израильской столицей, но будет управляться Ватиканом. В Иерусалиме будут Израильский и Палестинский мэры, подчинённые Святому Престолу." Арафат обещал не возражать.

Таков в целом План Мира. Он не секретен, но понимание его затруднено относительной новизной холодных войн. В языке не разработана ещё соответствующая терминология. Мне, например, пришлось написать целую статью, снабжённую объяснениями и примерами, чтобы выразить в общем-то довольно простую мысль.

Теперь перейдём к рассмотрению следующего понятия - Реальности Мира. Здесь мы сразу попадаем в область догадок, ибо точно предсказать будущее невозможно. Неясно даже, удастся ли Мирный процесс. Поэтому я не буду пытаться составить конкретный сценарий, а лишь рассмотрю пару аспектов в предположении, что Мирный процесс пройдёт успешно.

Самый живой, видимо, интерес вызывает вопрос, будут ли газовые камеры. Многие решительно отвергают такую возможность, ссылаясь на то, что арабам это будет уже не нужно. В принципе, аргумент этот правильный, но не единственный. Убеждая в необходимости Мира, его сторонники справедливо указывают на тяжелейшую демографическую проблему, связанную с крупным арабским меньшинством. Но ведь и у арабов будет такая же проблема с крупным еврейским меньшинством, и им придётся её как-то решать. Кроме того, потеряв государственную протекцию, евреи становятся слишком удобной фигурой в политических комбинациях. Например, лучшее средство сплотить правящий клан - совершить крупное совместное преступление. У немцев, между прочим, тоже не было реальных причин уничтожать нас. В психологическом плане арабы вполне готовы к такому повороту. Антисионистская пропаганда в арабских странах является фактически явно выраженной антисемитской, с мотивами, позаимствованными из немецких изданий 30-х годов. Тон в ней задаётся, кстати, Египтом, а не Ираком, скажем. Не забудем и о традиционном уважении к Гитлеру в арабском мире. Немцы, посещающие арабские страны, бывают подчас весьма удивлены, встретив уважение к себе в связи с этим достославным режимом.

В какой степени можно рассчитывать на помощь либерального мира, мы уже знаем. В 1944 году союзники не нашли возможным пожертвовать несколько самолёто-вылетов на бомбардировку лагерей смерти. Геноцид, таким образом, вполне возможен, хотя и не предрешён.

Другой аспект связан с ролью западных стран на Ближнем Востоке. Если их участие достигнет степени фактической колонизации, это даст евреям неплохой шанс выжить физически. Именно такой вариант, очевидно, имел в виду Перес, уподобляя будущий Израиль Сингапуру. Поэтому не лишне понять, как выглядит то, что А.Зиновьев называет "колониальной демократией": "Колонизируемая страна во всех отношениях доводится до такого состояния, что становится неспособной на самостоятельное существование. В военном отношении она демилитаризируется настолько, что ни о каком её сопротивлении и речи быть не может. Вооружённые силы выполняют роль сдерживания протестов населения и подавления возможных бунтов. До жалкого уровня низводится национальная культура. Место её занимает культура, а скорее псевдокультура западнизма. Массам населения предоставляется суррогат демократии в виде распущенности, ослабленного контроля со стороны власти, доступных развлечений, предоставленности самим себе, системы ценностей, избавляющей людей от усилий над собой и моральных ограничений." ("Запад", с.419). Нужно, однако, помнить, что арабский мир будет сопротивляться такому развитию.

В заключение следует отметить, что граждане в основном так или иначе понимают происходящее. "В конце концов все народы живут и умирают, и им на смену приходят другие",- такое отношение к судьбе еврейского народа доводилось автору слышать от разумных сторонников Мира. Судьба нашего народа решится, таким образом, не политикой, не экономикой, и даже не войнами, а тем, осталось ли у него, что сказать человечеству. Кто-то ещё сомневается, что мы - избранный народ?

"Вести", 2.5.1996