|
Леонид Гиршович Запад есть Запад
Я испытываю едва ли не чувство удовлетворения, следя за
ходом военных действий в «карикатурной войне» (она действительно
карикатурна). Возможно, это признание не делает мне чести, но оно
делает заявку на честность. Если политкорректность – палка о двух
концах, то мы имеем дело с другим ее концом. Отношение к
политкорректности в России, прослышавшей об оной с сильным
опозданием, отмечено редкостным единодушием: «Ха. Ха. Ха». Но я-то
уже более тридцати лет наблюдаю это явление с близкого расстояния,
и мне не смешно. Ни ухмыляться, ни иронизировать я не стану.
Политкорректность – это разновидность опрощения, которым
сопровождается покаянное хождение в народ, точнее, в народы – их
много разных, включая и «женский народ» (по выражению Платонова).
Известно, чем обернулось и как осмеивалось хождение угрызаемых
совестью угнетателей к недоуменно презиравшим их угнетенным, –
притом следует помнить, что соотношение тех и других, как в
анекдоте: конь – рябчик; не только количественное, но и
качественное.
По сравнению с народничеством, политкорректность ближе к
епитимье, поскольку есть род ограничения. Например, нельзя называть
вещи своими именами. То есть «своими именами» в рассуждении
кающегося, иначе раскаяние превратилось бы в фикцию: «Ты не смеешь
так говорить или так думать» – обращено может быть лишь к думающему
так или говорящему так. (Симптоматично, что песня Die Gedanken sind
frei в Германии относится к разряду неполиткорректных.)
Однако запрет на высказывание по причинам этического
характера практически невыполним. Заповеди политкорректности не
могут быть кодифицированы уже потому, что им нет числа. Верней, они
– порождение культурно-исторических ситуаций, мир же это
калейдоскоп культур, менталитетов, обычаев, каждый из которых
настаивает на своей исключительности. И если на земле есть что-то
единое, некий общий знаменатель для всех и вся, то это цивилизация.
Она одна для всех, и она – цивилизация европейская (дерзну я
утверждать, при всем своем восхищении Тойнби с его двадцатью
восемью цивилизациями: от Андской до Содомо-Гоморрской).
Но главное даже не в бесчисленности запретов и оглядок, а в
том, что соблюдение одной заповеди автоматически влечет за собой
нарушение других. В предельно политкорректном объявлении о конкурсе
на замещение вакансии должно быть написано: «Предпочтение отдается
исповедующим ислам
многодетным матерям-одиночкам с безграничной инвалидностью». Первое
здесь в безусловной вражде со вторым, что не имеет значения,
поскольку все равно главным условием приема на работу является
полная нетрудоспособность работника.
Хорошо, это reductio ad absurdum. Но я помню замешательство – на
рефлекторном уровне, – когда Англия «вела неоколониальную войну»
против Аргентины, в которой военная хунта тогда же «вела грязную
войну» против своего народа. «Что я должна думать? Что я скажу
детям?» – соседка в растерянности, и вроде бы не дура, просто
такая, как все.
Оттого, что политкорректность непереводима, ей отчаянней всего
сопротивляется язык, родная речь – или, если говорить созвучно
эпохе, спикер национальной культуры. Классический пример –
смысловая перверсия слов «негр» и «черный» («афроамериканцы»,
«афроканадцы» вне обсуждения, их все равно язык не перемелет).
«Негр», еще недавно такой лапушка, вот-вот разделит судьбу слова
«жид», и, наоборот, «черного», почти что «черномазого», пытаются
обелить (о, месть языка!). Сегодня сказать «негр» – как бы и перед
другими неловко: слышится «ниггер», а скажешь «черный» – все еще
неловко перед собою: чувствуешь фальшь. В результате: «Ну, она там
с одним блэком встречалась...»
Что бывает за несоблюдение политкорректности? Именно так нужно
ставить вопрос, поскольку она носит характер
добровольно-принудительный, что-то наподобие субботника или
подписки на заем. Здесь, как в Библии: заповеди политкорректности
неравноценны, в большинстве случаев отказ следовать им чреват
нареканием, но есть среди них одна, нарушить которую тебе не
позволят физически. В этом смысле она, как заповедь «плодитесь и
размножайтесь» – попробуй не соблюсти.
В ходе «карикатурной войны» Европа взялась было публиковать, наряду
с дружескими шаржами на пророка, картинки, «задевающие религиозные
чувства» свои собственные: мол, берите с нас пример, вышучивайте
нашего Христа, как мы вышучиваем вашего. Мы к вам в претензии не
будем. Давайте сообща создадим этакий антипантеон. Когда еще мне
доводилось слышать, что Моисей заблудился в пустыне, вообще же он
вел евреев в Швейцарию? Иисус пошел ко дну, позабыв, что у него
дырявые пятки. И т. д.
Но сильным мира того, то бишь исламского, известно: симметрии здесь
нет. Восемнадцатый век, Просвещение, энциклопедисты, вольнодумство
– словом, все, что является основой современной цивилизации,
сделали европейцев совершенно индифферентными к тому, в чем церковь
усматривала кощунство и за что именем Христа отправляла на костер
тысячами. Походя отмечу: англосаксонский мир, не переживавший столь
бурного романа с французским Просвещением, оказался в меньшей
степени, чем континентальная Европа, затронут нынешним скандалом.
На сей раз американские и английские флаги жгут по причине
«исламской политкорректности» – чего не скажешь о датском,
норвежском или французском флагах. Показательно: Франция, по части
авансов арабам оставившая позади Россию, приютившая у себя некогда
аятоллу Хомейни, – Франция не отдает ни пяди своей культурной
территории. Ибо то, что для других цивилизация, для нее – культура.
Россия Пушкиным тоже бы не поступилась.
В землях благодатного полумесяца сознают, что Запад, иллюстрируя
«Карманное богословие» Гольбаха (в иудео-христианской его части),
великого святотатства для себя не совершает. Все в прошлом. Главная
реликвия Запада сегодня – это Холокост, он святая святых. И
сионистское лобби тут ни при чем. Было даже время, когда в Израиле
о Холокосте предпочитали не вспоминать: позор нации. Один из
аргументов против идиша в тогдашнем идеологическом арсенале
сионизма: на этом языке говорили те, кого, как стадо баранов, гнали
на бойню. Только на процессе Эйхмана стало очевидно: в идейном
плане Холокост неисчерпаем. Тогда-то эти шесть миллионов из
презренных галутных евреев, поплатившихся жизнью за нежелание внять
героической трубе сионизма, превратились в мучеников, чья память
священна.
Холокост – первая заповедь, начертанная на скрижалях
политкорректности. Если не соблюдающий прочих заповедей гражданин
Евросоюза может отделаться, так сказать, общественным порицанием,
образно говоря, «от него отвернутся товарищи», то нарушение
заповеди о Холокосте уже вполне наказуемо: могут уволить с работы,
а могут и срок дать – зависит об обстоятельств дела. Несколько лет
назад один немецкий оркестрант на гастролях в Израиле брякнул
официантке, которая подала ему счет: «Гитлер заплатит». С его
стороны это была неуклюжая шутка, но она стоила ему места: немец,
произносящий такое в Израиле... Да в Германии само имя «Адольф» под
запретом (хотя можно было бы и не запрещать: кому придет в голову
назвать свое чадо «Чертом»).
Или другой случай, памятный всей Германии, поскольку сие
транслировалось по телевидению. В годовщину «хрустальной ночи»
(была круглая дата) на специальном заседании бундестага его
председатель в покаянной речи допустил незначительное отклонение от
канона – в том духе, что, дескать, к несчастью, мы, немцы, были
ослеплены своими успехами. Эти «успехи» оказались для него
роковыми. Не прошло и двух часов, как оратор, заканчивавший свое
выступление уже при пустом зале, подал в отставку. За нечаянно бьют
отчаянно.
Предумышленное оскорбление памяти жертв Холокоста – для чего
достаточно усомниться в массовом уничтожении евреев – уголовно
наказуемо, оно подпадает под действие закона об «освенцимской лжи»
(Auschwitzluege). Этот закон не из тех, что существуют лишь на
бумаге, – он применяется на практике, в чем осужденные, вероятно,
видят давление еврейских кругов. А напрасно. Изначально евреи
отнюдь не принуждали христиан к покаянию – как крепостные не
принуждали к покаянию помещиков, больные – здоровых и т. д. Недаром
революции совершаются теми, против кого они направлены. Но как не
потребовать свою законную виру, когда есть такая возможность – вот
еврейство ею и воспользовалось. Да и поныне пользуется – боюсь, на
свою голову. Я помню трех-четырехлетнего мальчика – ангельское
создание: льняные волосы, голубые глаза, – который сделал для себя
удивительное открытие: оказывается, стоит сказать в магазине «я
еврей», как обязательно получишь что-нибудь вкусненькое. Это
продолжалось до тех пор, пока он не сказал волшебное слово в
греческой лавке...
Делать ставку на чью-то политкорректность соблазнительно, но,
во-первых, рискуешь столкнуться с политкорректностью, обслуживающей
противную сторону, а во-вторых (конечно, правильней было бы первое
и второе здесь поменять местами), это еще и верный путь к
деградации: много ли дала Африке экономическая политкорректность
развитых стран? Вечный статус жертвы приводит раньше или позже к
летальному исходу.
Когда слышишь, что в лице ислама двадцать первый век столкнулся с
каким-нибудь там ...дцатым веком, хочется возразить: «Уже нет».
После Освенцима понятие святотатства вновь актуализировалось в
европейском сознании. Европа склонна отказаться от того важнейшего,
что принесло с собой Просвещение, а именно – от разделения права и
морали. «Я с вами не согласен, но готов умереть за ваше право это
говорить». Благодаря законам об "освенцимской лжи», о "пропаганде
расовой ненависти» и т. п., Запад, по сути дела , оказался в том же
...дцатом веке. О войне анахронизмов – какой-то умник называл это
войной цивилизаций – можно забыть. В царстве мулл теперь с полным
основанием могут сказать: «А у вас негров линчуют», – у нас свой
Мухаммед, у вас свой. (Хотя допускаю, что для этих толп,
сокрушающих датские посольства, все дело в оскорблении племенного
божества. Несмотря на космополитический характер ислама, в этом
допущении нет ничего шокирующего – существует же такая форма
духовной самоидентификации, как «русский, православный», что
естественно вытекает из образа «русского Христа».)
Безумие – развращать других и самому быть развращаемым иллюзорными
выгодами, которые сулит политкорректность, в действительности лишь
способная столкнуть всех лбами. Наоборот! Двигаться надо в
противоположном направлении: Die Gedanken sind frei, «мысли
свободны». Право высказывать их – вот символ веры цивилизованного
человека. Универсальная религия. К этому должно приучать «меньших
братьев», коих и среди аборигенов Запада большинство, – а не идти
на поводу у тех, кто убежден: давать по морде в ответ на сказанное
– «пр-р-ральна».
Залог процветания, быть может, даже спасения человечества –
либерализм экономический – невозможен без либерализма
нравственного. На все возражения, а их очень легко можно себе
представить, замечу лишь, что не карикатуры в «Штюрмере» породили
нацизм, а наоборот. Они были орудием нацизма, который никогда бы не
позволил на карикатуру ответить карикатурой.
«Nota Bene» №14, 05.2006
|
| |
Статьи
Фотографии
Ссылки
Наши авторы
Музы не молчат
Библиотека
Архив
Наши линки
Для печати
Наш e-mail
|
|