Яков Гохберг

Правда о Шароне

Смотрю, слушаю и читаю предвыборные материалы, и складывается странное впечатление. Будто вернулись мы к временам, когда веселый человек Сэмюэль Клеменс редактировал "Сельскохозяйственную газету". К временам, когда спор напоминал дуэль, а дискуссия сводилась к уничижению "противника", поруганию его личности, а не к опровержению его доводов. Мелкие передержки соседствуют с крупной ложью, как бы невзначай допущенные ошибки соседствуют с намеренным искажением фактов. И все это в расчете на то, что читающие, слушающие и смотрящие не сумеют, не успеют, не захотят разбираться. Поверят на слово, воспримут невнятный намек, как очевидный факт и в результате проголосуют так, "как нужно". Вот только кому и зачем нужно? А еще, вместо того, чтобы хвалить своего кандидата, сторонники господина Барака решили поносить конкурента. По какой-то причине это показалось им не то более эффективным, не то более достойным приемом в предвыборной борьбе. Чтобы не быть голословным, приведу несколько примеров. В качестве одного из основных недостатков Шарона постоянно упоминается его возраст. И тут же на место его основного и даже более достойного конкурента предлагается Шимон Перес, который старше его на несколько лет. Несмотря на опубликованное мнение постоянного врача Шарона о вполне нормальном состоянии его здоровья, время от времени в разных изданиях появляются публикации о гипотетических болезнях, которые могут наличествовать в предполагаемых обстоятельствах. Наконец, Шарону приписывают деяния, которых он вовсе не совершал, и тщательно замалчивают то, что он сделал для страны и народа, как успешно воевавший генерал, как государственный деятель. Предусмотрительный и предприимчивый, смотрящий далеко вперед и принимающий соответствующие этому решения. Вот несколько фактов. Шарона обвиняют в том, что по его настоянию наши войска вошли в Ливан и оставались там восемнадцать лет. До тех пор, пока Барак не принял решение об их выводе оттуда и не осуществил эту операцию. Отсюда вывод: позор Шарону, слава Бараку. Все по справедливости: каждому - свое.

Действительно. Все так. Если пренебречь некоторыми подробностями. А вот, если подробностями не пренебрегать, то картина меняется на обратную. Да, Шарон действительно настаивал на вводе наших войск в Ливан. Для чего? Для того, чтобы вышвырнуть оттуда "отморозков" Арафата. Несколько десятков тысяч этих бандитов были вывезены туда из Иордании, где они затеяли государственный переворот, вознамерившись свергнуть короля Хусейна и посадить на его место не то президента, не то основателя новой династии Арафата. Хусейну эта идея пришлась не по вкусу. В результате Арафат со своими штурмовиками оказался в Ливане, где также принялся устанавливать свои порядки.

В стране возник хаос, получивший почти официальное название "ливанизация". Пользуясь этим, банды Арафата нападали на наши северные города и поселки, совершали массовые убийства мирных жителей. Ни бомбежками, ни обстрелом из орудий американского линкора "Миссури" утихомирить бандитов не удавалось. Не было другого выхода кроме войсковой операции. Ее провели, и штурмовики Арафата были вышвырнуты из Ливана. Кто бежал в Сирию, кого вывезли в Тунис. После чего наши войска вместо того, чтобы возвратиться домой, остались в Ливане и оставались там восемнадцать лет. При правительстве Ликуда и при правительстве Аводы. При чем тут Шарон?

Заметим, кстати, что через восемь месяцев после вторжения в Ливан он покинул пост министра обороны. Да если бы и не покинул, решение об образовании "Зоны безопасности" принимал глава государства, а не министр обороны. Не собирались выводить войска из Ливана ни покойный Рабин, ни сменивший его Перес. Шарон, даже если бы очень этого хотел, ничего не мог сделать для вывода наших войск из пресловутой "Зоны безопасности".

Да, мужественное политическое решение о выводе войск из Ливана принял Барак. Но он и должен был его принимать: он был премьер-министром, в наших условиях фактическим главой государства. К сожалению, хорошо, без потерь была осуществлена только военная фаза этой операции. Её осуществил генерал Барак. Все остальное, что реализовывал премьер-министр страны Барак, оставляет желать лучшего.

Были брошены на произвол судьбы наши многолетние союзники - южно-ливанская армия. Ни престижа, ни достоинства нашему государству это не добавило. Скорее - наоборот. Не были подготовлены силы и средства для того, чтобы после вывода войск наглухо закрыть границу с Ливаном. Впрочем, это не сделано до сих пор. Непонятно, каким образом, но до сих пор мы обнаруживаем на своей территории, достаточно далеко от границы, вояжеров из Ливана. Как, когда и зачем они проникают на нашу территорию остается неизвестным, если не принимать всерьез рассказываемые ими байки. А чего стоит похищение трех наших солдат? В нынешних условиях, когда существуют возможности запереть границу наглухо. Так, чтобы не только человек, комар через нее не мог проникнуть на нашу территорию.

Думаю, что необходимые для этого специалисты есть сегодня в нашей армии. И уж точно есть такие среди новых граждан страны, выходцев из бывшего СССР. Подумать об этом, должен был премьер-министр страны - господин Барак. И то, что это не было сделано, свидетельствует о его неготовности к исполнению столь высокой государственной должности.

Готовность Шарона к службе государству Израиль в должности премьер-министра может быть охарактеризована его деятельностью на посту министра строительства в правительстве Ицхака Шамира. С полной уверенностью мы можем утверждать: Шарон был единственным министром, который не на словах, а на деле готовился к приему Большой Алии. Что в первую очередь нужно людям, вернувшимся на историческую родину? Крыша над головой. И Шарон сделал все, что мог и должен был сделать, дабы эту крышу обеспечить.

До начала Большой Алии в Израиле строили в среднем восемнадцать тысяч квартир в год. Шарон не мог допустить, чтобы Алия девяностых, как Алия пятидесятых в ожидании жилья жила в палатках и бараках. В 1990-м году он начал строительство сорока тысяч квартир. Какую бюрократическую инерцию ему пришлось для этого преодолеть, трудно даже представить. Но это было только начало: в 1991-м году он заложил уже восемьдесят тысяч квартир. Те из нас, кто в прежней жизни занимался строительством, хорошо представляют, сколько усилий нужно было приложить, чтобы совершить такой рывок. Учтите также крайне примитивную технологию строительства, господствовавшую тогда в стране. В те годы я написал такую эпиграмму:

Шарон не только вчетверо увеличил объемы строящегося жилья. Он изменил его состав: с учетом потребностей новых репатриантов он начал строить преимущественно трех-четырехкомнатные квартиры взамен пяти-шестикомнатных, которые преимущественно строились до того.

И еще, Шарон купил и установил в разных местах страны "караваны". Так назывались передвижные трехкомнатные домики. Со всеми удобствами, устанавливаемые на фундаментах и подключенные к электроснабжению, воде и канализации. За это Шарон был нещадно руган и унижен людьми, выдававшими себя за экономистов. Главный довод хулителей: за эти деньги можно было построить почти столько же квартир. Не столько, но можно было. Однако где жили бы те сто пятьдесят тысяч новых репатриантов (а возможно и много более того), если бы не было караванов в ожидании квартир, которые построят через несколько лет? Действительность доказала правоту Шарона: на получение каравана новые репатрианты записывались в очередь. А в особо благополучные караванные поселки, проходили конкурсный отбор.

Если бы Шарон оставался на посту министра строительства еще лет пять, сегодня аренда и покупка квартир в нашем Израиле обходилась бы не дороже, чем в Соединенных Штатах, Германии, Франции или Италии.

К сожалению, усилиями наших новых граждан правительство Шамира пало. На смену ему пришло правительство Рабина, и квартир опять стали строить столько, сколько строили раньше. Цены вновь взмыли вверх. Эффект от снижения цен, достигнутый, когда в 1992-м году на рынок вышли первые семьдесят тысяч заложенных Шароном квартир растаял, как дым, - все вернулось на круги своя.

У нас есть единственная возможность исправить допущенную раньше ошибку: проголосовать за Шарона на этих выборах. Если быть откровенным до конца, то нужно сказать: в нынешней ситуации у нас просто нет другого выхода. И нет другого кандидата.

21.01.2001