Николай Пропирный

Раскрытие еврейства как альтернатива

С известным израильским политологом Зеэвом Ханиным беседует главный редактор «Еврейских Новостей»

Зеэв ХАНИН — доктор философии, преподаватель отделения политических наук и научный сотрудник Центра еврейского образования в диаспоре им. Лукштейна Университета Бар-Илан, член академического состава Иерусалимского центра общественной политики, руководитель программы изучения Израиля в Центре иудаики на русском языке им. Чейза Еврейского университета в Иерусалиме, политический комментатор радио «Голос Израиля» и телеканала «Израиль плюс».

— Сегодня много говорят об арабской «демографической мине», которая угрожает Государству Израиль. Насколько, на ваш взгляд, серьезна эта угроза?

— Угроза не преувеличена, она велика. Одна из проблем заключается в том, что есть известное различие между официальной и неофициальной статистикой и демографией израильского населения. Согласно официальной статистике, в стране сегодня 81% евреев и 19% процентов неевреев. И такое соотношение сохраняется с момента возникновения Государства Израиль. Мы традиционно имеем 80% на 20%, и по этому поводу все традиционно счастливы — мы сохраняем стабильное еврейское большинство. Обычно говорят и о том, что накануне большой алии, в 1989 году, соотношение было такое же. Но ведь с тех пор приехал миллион человек! А соотношение все то же… Значит, чтобы поддерживать этот паритет, помимо естественного прироста еврейского населения мы должны принимать 100 тысяч репатриантов в год. А мы их не имеем.

Кроме того, мы должны иметь в виду, что 80% процентов «еврейского населения» — это, на самом деле 80% неарабского населения. Внутри этих 80% находится довольно много представителей различных этнографических и этносоциальных групп, которые можно причислить к еврейской общине достаточно условно. Нужно учитывать, что за последние годы в Израиль вместе с большой алией приехали, по разным оценкам, от 250 до 300 тысяч репатриантов, которые не являются евреями по Галахе.

Часть из них социологически являются частью еврейской общины, это так называемые социальные евреи, некоторые из них имеют еврейскую идентичность. Но об идентичности, по крайней мере, 200 тысяч могут быть дискуссии. Порядка 100 тысяч — это люди, которые, как говорят на иврите, «сидят на заборе», у них идентичность двойственная. Она не враждебна израильско-еврейской, но и не является, по большому счету, ее частью. А 100 тысяч, по меньшей мере, это просто этнические славяне и представители других этнических групп, которые так себя и ощущают. Они не являются представителями еврейского населения Израиля ни в каком смысле. Они могут быть, например, хорошими израильтянами, но они не ощущают себя при этом израильскими евреями.

Еще есть пока достаточно маргинальная группа, которая относится весьма агрессивно ко всему еврейскому и израильскому, — все эти «славянские союзы», «русские общины» и так далее. У некоторых из них все это не трансформируется ни в какие практические действия, они просто сидят по углам и тихо не любят Израиль и евреев, некоторые тихо уезжают. Но некоторые проявляют себя достаточно громко, например, пытаются блокироваться с израильскими арабами, с ФАТХом, посылают делегации в Рамаллу, призывают голосовать за коммунистическую партию Израиля (которая является арабской), и так далее. Есть и сюжеты смешанных браков между русскими и арабами. Количество их невелико в абсолютных числах, но все же в три-четыре раза выше, чем у коренных израильтян. Вероятно, какая-то часть этих людей растворится либо в арабско-мусульманском, либо в арабско-христианском населении. Это явление, может быть, маргинально, но если не будет решена по большому счету проблема неевреев по Галахе, эти маргинальные явления могут приобрести более угрожающий характер.

— Насколько я знаю, есть еще серьезная демографическая проблема со стремительным ростом числа нелегальных иностранных рабочих…

— Решение о ввозе иностранных рабочих было принято в период первой интифады, когда осуществлялось закрытие территорий. И в качестве компенсации было принято решение ввозить небольшими группами рабочую силу из-за рубежа. Эта проблема усугубилась, когда выяснилось, что в Израиле опережающими темпами идет рост жизненного уровня, и мы получили ту же проблему, что и все европейские страны, когда для израильтян некоторые профессии оказались, говоря литературным языком, непрестижными. Та же проблема, что и в европейских странах, та же проблема, что была в Древнем Риме, когда гражданину было, извините, «западло» строить или собирать урожай. И дело не только в маленькой зарплате, а просто — не принято. Израильтяне, например, решительно отказываются работать в сфере социального обслуживания, на уборке улиц, только сейчас начинают возвращаться в строительную сферу, в сельское хозяйство.

— Но ведь сельское хозяйство всегда было визитной карточкой Израиля!

— Вот только урожай собирают таиландцы, удобрения вносят китайцы, цветы растят филиппинцы. Сельское хозяйство развивается чрезвычайно динамично и успешно, только вот израильтяне там не работают. И вообще мы должны отказаться от иллюзии, что сельское хозяйство является визитной карточкой страны. То есть оно является, но составляет на сегодняшний день всего 5% экспорта. Основной экспорт — это продукция высоких технологий, обработанные алмазы и прочее…

Короче говоря, на сегодняшний день мы имеем примерно 80 тысяч иностранцев, не являющихся гражданами, не являющихся постоянными жителями Израиля и находящихся в стране законно, по рабочим визам. К этому нужно добавить еще примерно 200 тысяч находящихся в Израиле незаконно, то есть с просроченными рабочими визами или никогда их не имевших — въехавших, как туристы.

Это люди, которые живут в Израиле хотя и незаконно, но постоянно, — это не арабы с территорий, которые утром пришли, а вечером ушли. Они не собираются уезжать, и выселить их из страны невозможно. Иммиграционная полиция, которая была создана, чтобы решать эту проблему, решить ее не может. На каждого высланного из страны нелегала приходится примерно пятеро въезжающих. Тот факт, что подобное происходит во всех европейских странах, для Израиля утешение слабое. Но это показатель того, что мы находимся как среднеразвитая страна в той же группе, что и большинство европейских стран, где число безработных примерно соответствует числу иностранных рабочих, которые, в свою очередь, образуют порядка 10% рабочей силы. В любой цивилизованной стране, к каковым относится и Израиль, представить себе полицейскую операцию по высылке четверти миллиона человек невозможно.

— И как быть в этой ситуации?

— Ну, например, мы имеем порядка 110 тысяч иностранных рабочих, живущих в Тель-Авиве. Муниципалитет их просто формализовал.

— Что значит формализовал?!

— Есть три признака того, что та или иная община становится институционализированной. Первый — она так или иначе признается властями. Второй — ее члены имеют семьи. Третий — у нее появляется некая общинная инфраструктура. Всем этим трем категориям общины выходцев из различных стран, именуемые иностранными рабочими, соответствуют. Во-первых, у них есть своя инфраструктура — детские сады, церкви, организации социальной помощи и так далее.

— Благодаря муниципалитету Тель-Авива?

— Который закрывает на это глаза. Во-вторых, у них уже есть семьи — правдами и неправдами они выписывают себе женщин. Если раньше это были, скажем, африканские рабочие и филиппинские любовницы, то теперь создаются семьи, есть быт. Несколько тысяч детей, которые родились в Израиле, являются сабрами, и первый язык у них иврит. И муниципалитет Тель-Авива это как-то формализовал. Они записаны в школы — поскольку по решению Высшего суда справедливости Израиля, если человек и находится в стране незаконно, это не основание не принимать его ребенка в школу или не оказывать ему медицинские услуги. Они застрахованы через Больничную кассу, муниципалитет печатает для них учебники, их прививают от всяких эпидемических заболеваний, поскольку дешевле сделать эти прививки и поставить детей на учет, чем потом бороться с эпидемиями.

Есть старый экономический анекдот о том, что, если ты должен банку две тысячи, это твоя проблема, а если два миллиона — это проблема банка. Здесь то же самое. Пока рабочих-нелегалов было 20 тысяч, это была их проблема, когда их стало четверть миллиона — это уже проблема израильского общества. Стало быть, решение проблемы — дать этим людям формальный статус: сначала постоянное жительство, а потом и гражданство.

— Возвращаясь к проблеме «демографической мины», она заключается в высоком уровне рождаемости в арабском секторе?

— Есть еще большая проблема — это инфильтрация внутрь «зеленой черты» палестинских арабов с территорий, а также выходцев из различных арабских стран. Порядка 100 тысяч арабов в течение последних десяти лет въехали в Израиль по закону о воссоединении семей, вступая в браки с израильскими арабами. Еще порядка 100 тысяч буквально инфильтровались в города с крупным арабским населением внутри «зеленой черты». Причем среди тех, кто получает израильские удостоверениях личности по закону о воссоединении семей, огромное количество египтян, выходцев из Саудовской Аравии, Иордании, Сирии, Ливана, Ирака… То есть Палестинская автономия была попросту огромной трубой, всасывавшей выходцев из разных арабских и мусульманских стран, которые использовали ее как трамплин, чтобы перебраться в Израиль. В массе своей это была не столько целенаправленная политика по демографическому поглощению Израиля, сколько некий найденный полузаконный способ перебраться из неблагополучной страны в благополучную. Но нам от этого не легче.

Что касается рождаемости, то естественный прирост населения в еврейском секторе Израиля намного выше, чем во многих европейских странах, но это не спасает ситуацию. В арабском секторе (мусульманской его части, поскольку в христианской цифры сопоставимы с еврейским сектором) это порядка пяти рождений на женщину, а в еврейском — в среднем 2,7. Причем большая часть приходится на ультраортодоксальный сектор, а в национально-религиозном и светском — 2,1, и это уже на уровне простого воспроизводства.

— Есть ли у Израиля какие-то «резервы», чтобы переломить ситуацию? Что вообще делать со всеми этими проблемами?

— Существуют три традиционных способа. Первый — способствовать повышению рождаемости у желаемой категорий населения. Второй — ограничение въезда нежелательных категорий. Третий — облегчить возможность въезда тем, кого страна желает принять, в нашем случае это означает стимулировать алию.

Тут возникает несколько проблем. Поскольку мы живем в либеральной стране, невозможно стимулировать рождаемость евреев, при этом оставив за бортом арабов — граждан Израиля. Поэтому, если накладывать ограничение, то на всех. В нынешней ситуации этот путь закрыт, во-первых, по политическим причинам, а во-вторых, по экономическим. Сегодня прилагаются усилия к тому, чтобы сократить всякие социальные пособия и выплаты. Вся экономическая программа направлена на то, чтобы снизить налоги, увеличить реальные доходы населения и на основе этого достигнуть нового экономического роста. А экономический рост не приведет к росту рождаемости, поскольку работающее динамичное население Израиля имеет те же социально-демографические реакции, что и народ любой другой европейской страны: чем выше жизненный уровень, тем меньше люди рожают детей. Соответственно, этот путь для нас закрыт, если мы хотим остаться динамичным современным западным государством, а не стать страной третьего мира.

— Что касается алии, то этот ресурс, похоже, тоже исчерпан. Несмотря на победные реляции Еврейского агентства о том, что еще пара десятков репатриантов прибыли в Израиль, сегодня всем понятно, что новой большой алии, — если, конечно, не будет внезапных катаклизмов, — в ближайшее время не предвидится…

— Если взять, скажем, Россию, Украину и Беларусь, то алия из этих постсоветских стран в основном идет из периферийных городов с низким уровнем жизни. И мы опять-таки получаем алию с очень низким еврейским компонентом, и это, в каком-то смысле решая проблему, создает нам новые. Большая концентрация еврейского населения сегодня в крупных городах — Москве, Санкт-Петербурге, Киеве, где жизненный уровень достаточно высок. Но перспективы того, что на несколько лет после репатриации люди будут вынуждены понизить свой социальный статус, общее экономическое положение Израиля, продолжающаяся война и возможность эмиграции в Германию, Канаду и Австралию, на сегодняшний день делают этот ресурс исчерпанным. И для того чтобы эти люди приехали в Израиль, мы должны серьезно и много работать. Это проблема, которая не решится сегодня.

Ситуация первой половины 1990-х годов, когда люди просто ехали в Израиль, бросая все, думаю, уже не повторится, и рассчитывать на массовую эмиграцию из стран СНГ не приходится. Шарон в ответ на все вопросы постоянно говорит: «Мы должны привести миллион репатриантов». А когда ему говорят, что едут не евреи, он отвечает: «Неважно, евреи, не евреи, дай Бог, не арабы»… Но при этом все понимают ограниченность этой возможности. Дальше. Говорить всерьез о массовой репатриации американских евреев не приходится.

— А французских, учитывая рост антисемитизма в этой стране?

— Да, едет большое число французских евреев, но оно несопоставимо ни с потребностями страны, ни с числом тех, кто остается во Франции. Таким образом, резерв алии есть, но с ним нужно работать, а не просто призывать людей собирать чемоданы. Как чеканно сформулировал Щаранский, «еврей должен ехать в Израиль не потому, что в диаспоре плохо, а потому, что в Израиле хорошо». А «в Израиле хорошо» — это не только экономически хорошо, что немаловажно, но и то, что там комфортно психологически. А для этого нужно решить, что делать с израильским обществом вообще.

— И что же, по-вашему, следует делать?

— Раскрыть еврейский коллектив. Задача в том, чтобы не консервировать те социальные группы, которые не являются евреями и не имеют возможности войти в этот коллектив, и решить проблему, не просто дав им всем израильское гражданство, а дав им возможность стать евреями. Решение — это включение этнических неевреев в еврейский коллектив.

— Но для этого должно быть встречное движение.

— Разумеется. Это потребует от общества определенных усилий. Прежде всего, осознания проблемы. И я думаю, что оно есть. Второе — желание включить этих людей в еврейский коллектив. Думаю, что это вполне возможно, поскольку, во-первых, израильтяне — не расисты, во-вторых, в нашей истории такое бывало неоднократно. Вспомнить хотя бы массовый гиюр идумеев в древности. Были дискуссии на тему хорошо это или плохо, но как бы то ни было, среди потомков идумеев был и царь Ирод, но был и рабби Акива. Я думаю, что для современного израильского общества, которое является мультикультуральным, для общества, пережившего эпоху «плавильного котла», со сформировавшейся сильной израильской ивритской культурой, включение десятков тысяч человек не будет тяжелой проблемой. Израильское общество, которое «переварило» миллион репатриантов, многие из которых, будучи евреями по национальности, обладали весьма ослабленной еврейской идентичностью, вполне способно поднять этот новый национальный проект. Просто обществу нужно объяснить, что это сегодня национальный приоритет.

— Но как отнесутся к этому сами люди, которых предполагается включить в «расширенный еврейский коллектив»? Ведь сегодня они могут считать себя израильтянами, но при этом оставаться русскими, украинцами и так далее…

— Это опять-таки вопрос информации и пропаганды, образования и воспитания. Необходимо, чтобы сформировалось убеждение в том, что недостаточно быть просто хорошим израильтянином. Хорошим израильтянином ты становишься, когда ты становишься еще и евреем. Это не расизм, это должно восприниматься как некое понимание того, что еврейская идентичность и гражданство еврейского государства имеют определенную специфику.

Иммигрирующие в Израиль славяне, румыны, даже африканцы — это не столь уж чуждый нам цивилизационный компонент. И вполне реально объяснить этим людям, что по крайней мере два тысячелетия с момента разрушения Второго храма евреи таскали свое государство с собой, как черепаха панцирь, и разработали свою систему натурализации. Гиюр — это, по сути дела, не только переход в иудаизм, это переход в еврейскую национальность. Гиюр означал получение гражданства государства, которого нет, которое растворено в еврейском сообществе.

— И все равно не каждый согласится принять на себя всю тяжесть исполнения еврейского Закона.

— Чтобы человек стал евреем, иного пути, чем гиюр, — нет. Вопрос в том — какой гиюр?

— И в том, как к этому относятся различные слои израильского общества…

— Они видят эту проблему по-разному. Понятно, что для ортодоксального населения гиюр — это просто переход в иудаизм по полной программе, с соблюдением всех требований Закона. В этих условиях гиюр, разумеется, не может быть массовым. Есть иной подход — консервативного и реформистского иудаизма, которые готовы эту ситуацию рассматривать, скажем так, расширительно. Ну и, наконец, в Израиле активно обсуждается проблема гражданского гиюра, когда человек становится евреем в социологическом смысле. Идея светского гиюра заключается в том, что прежде всего те, кто имеет право на израильское гражданство, должны одновременно пройти какую-то форму перехода в еврейство в этническом смысле.

— То есть как в США — чтобы получить гражданство нужно сдать экзамен по языку и истории?

— Условно говоря, речь идет о воспитании некоей формы израильско-еврейского самосознания. Понятно, что религиозная часть населения видит в этом определенную проблему, но некоторые готовы найти решение. Можно говорить о том, чтобы предложить такую форму гиюра, при которой человек не становился бы ортодоксальным евреем, а стал как большинство израильтян — соблюдающим традицию в том или ином виде: делающим сыновьям обрезание, бар-мицву, хупу. Скажем так: признающим этнорелигиозные, этнокультурные еврейские ценности в качестве национальных ценностей. Это совсем немало. Этого, по большому счету, наверное, достаточно. И уж во всяком случае, тут мы имеем предмет для разговора.

Та часть израильского общества, кто не является евреями по Галахе, может быть включена не просто в израильский, но в еврейский коллектив. А если мы пытаемся решить проблему, то и должна быть включена. В условиях противостояния с арабским миром мы не можем себе позволить роскошь иметь внутри государства огромную и растущую часть населения с проблемной национальной идентичностью.

— Хорошо, мы говорим о приехавших в страну по Закону о возвращении неевреях по Галахе, нееврейских мужьях и женах и иностранных рабочих. А как решать проблему с израильскими гражданами «арабской национальности»?

— На них может быть распространено расширительное толкование Закона о возвращении, как он был, например, распространен на самаритян. В Израиле есть несколько сот самаритян, которые оказались под властью Израиля после Шестидневной войны. Большая часть из них жили и живут в Кирьят-Лузе — поселении, которое является кварталом Шхема, часть — в Холоне. Это этносоциально-конфессиональная группа еврейского народа, образовавшаяся в результате смешения остатков израильских племен и пришлого населения, которое ассирийцы переместили в Эрец Исраэль после разрушения Первого храма. У них есть определенное отличие в обряде по сравнению с евреями-раввинистами, есть определенная самостоятельная форма идентичности. То есть в этническом смысле это некоторая категория еврейского народа, в религиозном — некоторая секта. Они свою религию считают еврейской, евреи-раввинисты не считают. Но на них был распространен Закон о возвращении в расширительном своем толковании. В том смысле, что эти люди никогда никуда не уезжали, и, соответственно, никуда физически не вернулись. Но они вернулись к своему народу.

Они получили израильское гражданство. И все попытки Арафата перетянуть их на свою сторону не сработали. Самаритяне очень четко заявили о своей произраильской позиции. Их первосвященник, их общинные лидеры имеют вполне израильскую ориентацию, они массово голосуют за правые партии, служат в армии, являются сионистами и даже подчас правыми экстремистами… Возникает вопрос: нельзя ли тот же принцип применить в отношении арабского населения Израиля, которое является по происхождению еврейским.

— Минуточку!

— Да, именно так. Вот, скажем, жители города Тира четко знают, кто из них является выходцем из Судана, а кто — бедуином. И просто забивают баки израильским левым и европейцам, говоря, что, мол, их прадедушки и прапрадедушки жили в Палестине. Все четко знают, что подавляющее большинство арабского населения Эрец Исраэль является потомками иммигрантов во втором или третьем поколении.

— То есть те палестинские арабы, с которыми встретились в свое время первые еврейские поселенцы, это были кто?

— Это были на 80% те, кого турки привезли из Египта строить железную дорогу из Яффо в Иерусалим. А также инфильтранты и мигранты из различных стран. И среди них была очень небольшая категория так называемого автохтонного арабского населения, большая часть которого представляла собой исламизированных евреев и представителей других семитских групп, которые там жили.

— А Арафат, который относится к клану Хусейни, хотя и родился в Каире, случайно не потомок евреев?

— Нет, его семья — потомки иммигрантов, хотя и довольно давних. А большинство тех, с кем столкнулись представители первой алии, были потомки мигрантов во втором поколении. А когда появились евреи, а с ними инфраструктуры — больницы и так далее, — началась массовая арабская иммиграция. Она приобрела колоссальный характер в период Британского мандата. Англичане очень жестко контролировали иммиграцию евреев, но восточная граница была практически открыта.

Таким образом, у большинства из тех, кто называет себя сегодня палестинскими арабами, папы или в лучшем случае дедушки жили в Сирии, Ливане, Ираке, Египте… При этом, повторю, все четко знают, кто является чьим потомком. И многие из тех, кто живут внутри «зеленой черты», осознают свое происхождение от древнего местного населения. И если бы Израиль придерживался четкой и понятной позиции: кто не с нами, тот — против нас, и не просто обращался к ним с призывом стать лояльными гражданами, а был бы готов раскрыть для них еврейское сообщество, как это было сделано в отношении самаритян, то мы могли бы рассчитывать на «возвращение» немалой части тех, кто сегодня говорит по-арабски и считает себя арабами.

— А как, собственно, эти еврееарабы относятся к Государству Израиль?

— Ситуация очень простая. Опросы начала 1990-х годов показали пять уровней идентичности израильских арабов. Некоторые считали себя просто мусульманами, другие — просто арабами, третья группа — палестинцами, четвертая — израильскими арабами и пятая — просто израильтянами. Причем основная масса считали себя израильскими арабами или израильтянами. После начала процесса Осло и образования Палестинской автономии произошла массовая палестинизация израильских арабов. И сегодня большая часть считают себя арабами-палестинцами.

— И в чем причина?

— Это и массовая инфильтрация, и смешанные браки, но главное — Израиль продемонстрировал себя в качестве слабой стороны, стороны, которая готова уступать. На Ближнем Востоке это не работает. Там принято быть диктующей стороной. И если Израиль проявит себя четко как сильная сторона, которая имеет жесткую конкретную политику по улучшению демографической ситуации, четко заявит, что Израиль есть еврейское государство и государство евреев навсегда, с этой категорией граждан тоже можно будет работать.

Важно осознать правила игры и следовать им. Когда стало понятно, что израильские арабы содействуют террористам и в Израиле пошел процесс их делигитимации, когда впервые встал вопрос о недопущении к выборам арабских партий, люди стали задумываться… А когда Шарон заявил об одностороннем отделении, какая-то часть израильских арабов стала понимать, что так же «односторонне» можно уйти не только из Рамаллы, но и из других мест. И где, и с кем они окажутся в результате? То есть невозможно сегодня заставить израильских арабов мыслить по-европейски, но можно заставить их мыслить в правильном направлении.

— И таким образом появится еще одна возможность для приумножения еврейского народа.

— Именно так. Все, что я сказал, возможно, звучит фантастично, но альтернативы у нас нет.

— А есть ли в Израиле осознание этого не на уровне интеллектуальных игр, хотя и имеющих под собой серьезную основу, а на уровне политической воли?

— Конференции в Университете Бар-Илан, которая проходила год назад и была посвящена этой проблеме, показала огромную заинтересованность правительства. Поиск путей идет, создаются разного рода специальные группы, которые должны проанализировать ситуацию; было несколько заседаний комиссии кнесета по внутренним делам, посвященных этим вопросам. То есть существует осознание того, что есть проблема. Она несколько затушевана сегодня главной проблемой — конфликтом с арабами. Но есть и понимание того, что это две взаимосвязанные проблемы. И как только проблема с палестинскими арабами будет как-то решена или, по крайней мере, стабилизирована, то, о чем мы говорили, станет национальной проблемой номер один.

«Еврейские Новости», 03.2004

Арье Трайнин Подрыв Устоев Еврейского Народа , Открытое письмо д-ру Зеэву Ханину

Hosting by