Владимир (Зеэв) Ханин

Извинился ли Израиль перед Турцией?

Одним из наиболее значительных последствий визита президента США Барака Обамы в Израиль стало объявленное преодоление «острой фазы» конфликта в отношениях Израиля и Турции, который, как казалось еще месяц назад, практически поставил точку в истории многолетнего политического и военно- стратегического партнерства двух стран.

История вопроса

Формальной причиной, по которой отношения между двумя странами почти три года пребывали в практически замороженном состоянии, стала высадка в мае 2010 года израильского спецназа на турецком судне «Мави Мармара» — флагмане так называемой флотилии мира, направлявшейся на прорыв блокады сектора Газа. Блокада сектора Израилем (а также де-факто и Египтом) была установлена после вооруженного захвата власти в Газе боевиками радикальной исламистской группировки ХАМАС, превратившей подконтрольную им территорию в плацдарм для регулярных террористических вылазок против Израиля, прежде всего спорадических ракетно-минометных обстрелов юга страны. Несмотря на это, режим блокады, установленный Израилем, был достаточно мягким и в каком-то смысле условным. Ибо, вопреки враждебным действиям исламских фундаменталистов, не желающих смириться с существованием Израиля ни в каком статусе и никаких границах, еврейское государство продолжало почти бесперебойно снабжать Газу водой, электроэнергией, денежной наличностью, лекарствами, стройматериалами и товарами гуманитарного назначения, а также оказывать жителям сектора медицинские услуги в клиниках страны.

Именно поэтому объявленная цель «флотилии мира» — доставка в Газу гуманитарной помощи, была не более чем прикрытием реальной цели организаторов (международных исламских группировок и ультралевых пропалестинских активистов из Европы) — организации резонансной антиизраильской провокации. Одним из множества подтверждений этой цели был решительный отказ организаторов акции от предложения израильской стороны. А именно, разгрузиться в ближайшем к Газе израильском порту Ашдод, где после проведения досмотра на предмет отсутствия вооружений и комплектующих для производства оружия и боеприпасов весь груз, соответствующий критериям гуманитарной помощи, если таковой действительно найдется (на практике его было мизерное количество), будет гарантированно переправлен в Газу.

В связи с тем, что капитан «Мави Мармара», в отличие от других кораблей, отказался подчиниться требованиям израильских властей и изменить курс, был предпринят штурм. Высадившиеся на борт израильские военнослужащие были атакованы находившимися на судне вооруженными активистами турецкой исламистской организации IHH. Причем члены этой признанной рядом стран Запада в качестве террористической организации, согласно ставшей достоянием гласности информации, изначально ориентировались исключительно на силовой вариант. Боевики IHH ранили нескольких спецназовцев и попытались двух взять в заложники. И только в этот момент бойцы ЦАХАЛа, которых жестко инструктировали, чтобы они до последней возможности избегали нанесения любого физического ущерба участникам «флотилии», были вынуждены открыть огонь на поражение, в результате чего были убиты девять человек. Израильская и международная комиссии, расследовавшие инцидент, сочли действия израильских военных правомерными (видеозаписи, сделанные во время операции на «Мави Мармара», подтвердили, что они действовали в пределах необходимой самообороны), а блокада Газы, согласно заключению экспертов ООН, является легитимной.

Эти выводы представили в весьма невыгодном свете премьер-министра Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, который, согласно документам, обнаруженным на борту «Мави Мармара», оказал прямую поддержку организаторам этой провокации. Поэтому израильское руководство, и в первую очередь премьер- министр Израиля Биньямин Нетаньяху, глава МИДа Авигдор Либерман и министр обороны Эхуд Барак, на протяжении всего прошедшего с этой истории времени категорически отказывалось принять не менее категорические требования Анкары о принесении официальных извинений Турции и снятии блокады с сектора Газа.

Единственное, что израильские лидеры в принципе были готовы сделать, это выразить сожаление о гибели турецких граждан (фактически возложив вину на организаторов данной провокации), а также выплатить компенсации семьям погибших, но не как признание своей вины, а в качестве гуманитарного жеста и, разумеется, не в затребованном турецкой стороной размере. В свою очередь, правительство Турции отозвало своего посла из Тель-Авива, выслав, соответственно, израильского посла из Анкары, а «замороженные» дипотношения все это время поддерживались «представителями интересов» из числа дипломатов низкого ранга.

Понятно, что если бы все дело было в эпизоде с «Мави Мармара», Израиль и Турция, которые, как отмечалось, многие годы были политико- дипломатическими и военно-стратегическими партнерами в регионе Ближнего Востока, нашли бы способ достаточно быстро преодолеть возникшие противоречия. Корни постепенно набирающего темп конфликта между двумя государствами возникли в момент прихода к власти в Турции десять лет назад умеренных исламистов из Партии справедливости и развития Реджепа Эрдогана, предложившего новую внешнеполитическую доктрину страны. Эта доктрина, автором которой считается нынешний министр иностранных дел Турции Ахмет Давутоглу, предполагала постепенный разрыв с восходящими к основателю современной турецкой государственности Кемалю Ататюрку традициями прозападного светского национализма и переход к доктрине «неосманизма».

Эта доктрина рассматривает, вопреки кемалистской идеологии, Турцию не столько как интегральную часть Европы, сколько как наследницу развалившейся в ходе Первой мировой войны Османской империи, где религиозно-исламские элементы идентичности превалировали над этноконфессиональными. Соответственно, новая внешнеполитическая концепция турецкого руководства содержала заявку на политическое доминирование в зоне стран Средиземноморья, ранее находившихся под оттоманской властью, и в этом качестве — на статус одного из главных игроков в арабо-исламском мире и в глобальной политике в целом. А это в свою очередь требовало сворачивания стратегического партнерства с Израилем, на что Эрдоган и Давутоглу пошли тем охотнее, что это соответствовало их личным достаточно радикальным исламистским и во многом антисемитским взглядам и острой неприязни к еврейскому государству.

Соответственно, как справедливо заметил в своей статье в газете «Гаарец» Амос Харель, «ухудшение отношений с Турцией началось задолго до того, как на горизонте показалась турецкая флотилия». С приходом Эрдогана в 2003 году на пост премьер-министра резко усилилась критика со стороны Турции всех действий израильского правительства по борьбе с террором и ужесточилась пропалестинская и антисионистская риторика турецких лидеров, неоднократно пересекавших все мыслимые в международных отношениях «красные линии». (Например, демарш Эрдогана, покинувшего в 2008 году Давосский форум в знак протеста против присутствия на нем президента Израиля Шимона Переса, обилие антисемитских, откровенно подстрекательских сюжетов на поддерживаемых государством телеканалах и в иных турецких СМИ и т.д.) А еще ранее стержневое для двусторонних отношений военное сотрудничество между двумя государствами пошло на спад.

Критическая точка в развитии этих негативных для отношений двух стран тенденций и резком росте геополитических амбиций правительства Эрдогана была пройдена примерно в 2009 году. Тому способствовали, на наш взгляд, четыре обстоятельства. Во-первых, солидный экономический рост и нехарактерная для страны политическая стабильность, что позволило Эрдогану сочетать относительно либеральную экономическую политику с консервативной линией в социальной и религиозной сфере. Во-вторых, разгром кемалистской оппозиции, в первую очередь в военном истеблишменте страны, ранее бывшей среди гарантов светского «европейского» выбора Турции. В- третьих, понимание турецким правительством, что вступление их страны в ЕС, энтузиазм лидеров ведущих стран которого в этом смысле уменьшается по мере укрепления исламистских тенденций в турецком руководстве, является малореальным не только в среднесрочной, но и в долгосрочной перспективе.

И наконец, объявленная президентом США Бараком Обамой концепция перезагрузки отношений с исламским миром, впервые объявленной в его знаменитой речи в Каире, которая среди прочего включала два базовых элемента. А именно, продвижение новой ближневосточной стратегии, предусматривающей «прагматизацию» американо-израильских отношений, включая массированное давление на Израиль, которое должно было вынудить его пойти на кардинальные политические уступки в качестве необходимого условия для начала диалога США с Сирией и Ираном и в поддержке прозападными арабскими режимами американских планов стабилизации в регионе. Причем в дальнейшем Обама предполагал подключить к этой схеме идущих к власти в ряде арабских стран «умеренных» (на фоне их еще более радикальных салафитских конкурентов) «Братьев-мусульман».

Вторым элементом этой новой стратегии был отказ Белого дома от прежней доктрины президента Дж. Буша-младшего, который вел наступательную борьбу с международным исламистским терроризмом и небезосновательно полагал, что корень экстремизма в мусульманских странах кроется в самой структуре местного общества. Из этого сторонники идеологической школы, к которой принадлежал и Дж. Буш-младший, делали вывод о том, что фундаментальное решение проблемы возможно вследствие модернизации арабо-мусульманских обществ по моделям западной либеральной демократии. В отличие от своего предшественника, Барак Обама предлагал этим обществам не западную, а намного более им подходящую, как он полагал, «турецкую» модель, позволяющую сочетать формальный демократический процесс и «исламские ценности», с возможностью включения в эту систему элементов «мягкого» авторитаризма и контролируемой рыночной экономики.

Все это настолько вписывалось в политическое, идеологическое и стратегическое видение режима Эрдогана, что не могло не восприниматься турецкими умеренными исламистами иначе, как подарок судьбы. Выслушав каирскую речь Барака Обамы и переговорив с его эмиссарами, турецкие лидеры пришли к выводу, что принести в жертву партнерство с Израилем ради перспективы лидерства в исламском мире — не только возможный, но и почти беспроигрышный ход. Именно поэтому, начиная с 2009 года, турецкое руководство активизировало линию нагнетания конфликта в отношениях с Израилем, в том числе постаравшись отработать по максимуму пропагандистскую составляющую антиизраильской провокации вокруг «Мави Мармара», к организации которой турки, как отмечалось, были напрямую причастны.

Со своей стороны, израильтяне неоднократно предлагали различные компромиссные варианты, призванные снизить накал страстей или, по крайней мере, сохранять конфликт на контролируемом уровне. При этом и с израильской стороны были установлены некие «красные линии», одной из которых был решительный отказ принести требуемые Анкарой официальные извинения за гибель активистов IHH. Доминирующей позицией израильского истеблишмента было мнение о том, что «если бы мы извинились за “Мармару”, турки нашли бы другой предлог с нами поссориться». В израильском руководстве исходили из того, что даже если в какой-то момент в Анкаре придут к выводу, что поддерживать накал конфликта с Израилем на чересчур высоком огне непродуктивно и его острый период будет пройден, «неоосманский» и, следовательно, антиизраильский выбор Эрдогана, тем не менее, останется его долгосрочной стратегией. Потому в израильском руководстве крепло убеждение в необходимости выстраивания новой региональной политики, которая среди прочего должна предполагать формирование новой модели коллективной безопасности, причем не просто альтернативной прежнему альянсу с Турцией, но и имеющей выраженную антитурецкую направленность.

Основу такого блока мог составить постепенно складывающийся союз Израиля с историческими соперниками Турции — Грецией и Кипром. За время, прошедшее после истории с флотилией «Свободу Газе», премьер-министру Биньямину Нетаньяху, главе МИДа Авигдору Либерману и министру обороны Эхуду Бараку удалось резко повысить уровень сотрудничества трех стран в сфере безопасности, дипломатии и туризма. Помимо оборонных целей, новый альянс, к которому с точки зрения присоединения проявляли интерес Болгария и Румыния, имел важную экономическую составляющую, в первую очередь в плане кооперации усилий в области разработки газовых месторождений Восточного Средиземноморья и транспортировки углеводородов в Европу — также в обход Турции.

Но именно в тот момент, когда казалось, что израильско-турецкий конфликт прошел «точку невозврата» и устраивающего обе стороны решения нет, премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху в присутствии президента США Барака Обамы 22 марта позвонил турецкому премьер-министру и принес искомые официальные извинения Турции в связи с инцидентом с «Мави Мармара». Реджеп Тайип Эрдоган поспешил принять эти извинения, о чем Обама и объявил накануне своего вылета из Израиля, а позднее соответствующую информацию опубликовали пресс-службы Белого дома и канцелярий двух премьер-министров. Представители израильского премьера подчеркнули, что «в ходе беседы было решено вернуться на путь нормализации, включая возвращение послов», а также утверждали, что Турция согласилась «прекратить любое юридическое преследование израильских военных, имеющих прямое или косвенное отношение к событиям мая 2010 года».

Эрдоган в свою очередь сообщил, что будет содействовать быстрейшему преодолению двустороннего конфликта. Причем, как сразу же заметили комментаторы, его заявление хотя и было выдержано в победных тонах, уже содержало кардинальную смену акцентов. Вопреки своей прежней «железобетонной» позиции, турецкая сторона говорила о выплате компенсаций семьям погибших и снятии блокады с сектора Газа как о том, что должно последовать за нормализацией отношений с Израилем, а не как о предварительных условиях этой нормализации.

Причины такого резкого поворота Анкары кроются в провале обеих концепций — и американской «перезагрузки» и турецкой доктрины «неоосманизма», загнавшей Турцию в предизоляционное состояние. Потому не вызывает удивления, что окончательная формула примирения оказалась существенно ближе к компромиссному варианту, еще три года назад представленного израильтянами (и тогда высокомерно отвергнутого Анкарой), чем к изначальной жесткой позиции Турции. Все это мало похоже на «капитуляцию» Нетаньяху, как об этом было объявлено командой турецкого премьер-министра. Единственный успех Эрдогана имел место в пропагандистской сфере, и он сделал максимум, чтобы отработать этот ресурс до конца.

Позиция Израиля

Иными словами, с точки зрения Израиля речь в данном случае шла отнюдь не о «фундаментальной сдаче позиций», а о готовности — или отсутствии таковой — «занять низкий профиль» и дать возможность Эрдогану спасти свой лидерский и политический имидж. Учитывая важность этого фактора и для мировой, и тем более для ближневосточной дипломатии и политики, эта тема имела отнюдь не второстепенное значение. Не удивительно, что мнения по этому поводу в израильском обществе и его истеблишменте разделились.

Помимо «протурецкого лобби» в израильских деловых кругах (позицию которого многократно высказывали в СМИ деятели типа Алона Лиэля, бывшего посла Израиля в Турции, а ныне совладельца ряда компаний, имеющих масштабные бизнес-интересы в этой стране), в израильском руководстве к сторонникам идеи «пренебречь имиджевым ущербом ради практических выгод» относятся и премьер-министр Биньямин Нетаньяху, и новый министр обороны Моше (Буги) Яалон, и часть военной элиты, включая начальника Генштаба ЦАХАЛа Бени Ганца. Один из приближенных к Нетаньяху, Зеэв Элькин, недавно назначенный на пост заместителя министра иностранных дел Израиля (официальным главой МИДа страны сегодня является сам премьер), объясняя этот подход, заявил, что восстановление нормальных отношений с Турцией как со страной, входящей в блок НATO, на фоне возрастающей иранской угрозы и сложной ситуации в Сирии является одним из основных приоритетов израильского правительства.

Примерно тот же аргумент высказал советник премьер-министра по национальной безопасности Яаков Амидрор, который подчеркнул, что решение Биньямина Нетаньяху принести извинения за инцидент на судне «Мави Мармара» является не просто жестом доброй воли, а «реальным шагом к укреплению ситуации в регионе, особенно в свете сирийского кризиса». Показательно, что еще чуть более полугода назад и Амидрор, и Элькин, являвшийся в тот момент председателем правящей парламентской коалиции, явно отражая и тогдашнее видение Нетаньяху, полагали, что тогдашнее решение премьера не приносить извинений Турции является «единственно правильным», ибо необходимо показать, что «ссориться с Израилем невыгодно, и резкие антиизраильские шаги будут иметь высокую цену и очень серьезные последствия». Таким образом, в представлениях этой части израильского политического руководства по данному вопросу за прошедший период произошли существенные подвижки.

Среди сторонников сохранения прежней жесткой линии в отношении Турции лидирует Авигдор Либерман — лидер партии «Наш дом — Израиль», входящей вместе с партией Ликуд в победивший на прошлых выборах блок «Ликуд – НДИ». Либерман, бывший министр иностранных дел Израиля (намеренный вернуться на этот пост после завершения ряда судебно-юридических процедур), ныне возглавляющий комиссию Кнессета по иностранным делам и обороне, назвал извинения перед Турцией грубейшей ошибкой, которая снижает мотивацию бойцов ЦАХАЛа и наносит огромный ущерб стратегическим интересам Израиля в регионе. В своей обширной статье, опубликованной наиболее популярной израильской газетой «Едиот ахронот», Либерман утверждает: «даже если в данный момент какое-то действие представляется как интерес, имеющий дипломатическое и политическое значение, но подрывает основополагающее ощущение справедливости избранного пути и моральное состояние нации, в долгосрочной перспективе нанесенный ущерб намного превосходит сиюминутную выгоду, [создавая ложное ощущение], будто борьба с террористами лишена справедливости».

Близкую позицию выразил и лидер входящей в коалицию партии религиозных сионистов «Еврейский дом» министр экономики и торговли Нафтали Беннет. С его точки зрения, «с момента опубликования официального извинения со стороны Израиля Эрдоган делает все возможное для того, чтобы наша страна пожалела о подобном решении, пока за счет взаимоотношений Израиля с Турцией он грубо сводит личные счеты». По мнению Беннета, Израиль должен дать понять всем, включая турецких лидеров, что «ни одна страна не оказывает Израилю услугу, возобновляя с нами отношения… и Эрдогану стоит понимать, что и в будущем в случае террористических действий, направленных на Израиль, мы отреагируем соответственно».

Важно заметить, что расхождения между платформами Нетаньяху Яалона и Либермана–Беннета лишь в малой степени связаны с различным пониманием степени значимости для Израиля отношений конкретно с Турцией. Более предметный анализ показывает, что для Израиля нормализация отношений с Турцией важна и актуальна, но существенно меньше, чем для Анкары. Израиль, разумеется, заинтересован снять один из очагов внешнеполитической напряженности — пусть не самый проблемный, но все же отвлекающий внимание и ресурсы, наладить минимальное взаимопонимание с Турцией в контексте решения сирийской проблемы, рассеять беспокойство Азербайджана — своего нового важнейшего стратегического партнера в тюркском мире, с тревогой следившего за конфликтом Израиля и Турции, а также вывести на прежний уровень товарооборот между двумя странами (который, впрочем, в последующие два года — после падения в 2010 году — демонстрировал стабильный и внушительный рост, несмотря на конфликт). Но ни одна из этих проблем не создавала фундаментальной угрозы балансу израильской национальной безопасности.

Потому реальные разногласия между сторонниками двух подходов лежат в сфере выбора внешнеполитической региональной стратегии Израиля в целом. Подход Нетаньяху и Яалона, насколько можно судить, исходит из необходимости восстановления, пусть и в усеченном варианте, стратегического партнерства Израиля и Турции как стержня традиционной израильской концепции ориентирования на неарабских союзников в мусульманском мире. Эта концепция в свое время понесла тяжелый урон в связи с выпадением из этой схемы Ирана, в прошлом — близкого союзника Израиля, который перестал им быть после исламской революции в Иране. Поэтому сторонники линии израильского премьера считают критически важным сделать все, чтобы не допустить такого сценария и в Турции. Они полагают, что разрядка напряженности и восстановление союза с Турцией, пусть и в усеченном варианте, может стать фактором победы «умеренной линии» в этой стране и потому является стратегическим интересом Израиля, тем более что такое видение вписывается и в новую ближневосточную стратегию Обамы. Как заявил Яаков Амидрор, «в течение 500 лет между еврейским и турецким народом существовали дружеские отношения, и нет никаких причин, по которым мы не должны были бы вернуться к отношениям хороших друзей и партнеров, чтобы достичь большей безопасности и стабильности на Ближнем Востоке».

«Доктрина Либермана» предполагает иное стратегическое видение, предлагая ориентацию на все «умеренные силы на Ближнем Востоке», даже если они находятся в противостоящих Турции лагерях. Речь в данном случае идет как об упомянутом антитурецком восточносредиземноморско-балканском союзе (Израиль, Греция и Кипр плюс в перспективе Болгария и Румыния), который, по мнению Либермана, следует всемерно укреплять, так и о странах Персидского залива, курдах и умеренных светских элементах в самой Турции.

Именно эти разногласия по поводу оптимальной региональной стратегии Израиля объясняют отношение израильских политиков к нормализации отношений с Турцией в формате, позволившем Эрдогану «сохранить лицо». С точки зрения концепции Нетаниягу, эта плата — разумная и умеренная, с точки зрения сторонников «доктрины Либермана» — чрезмерная и в принципе бессмысленная, лишь подрывающая стратегические позиции и интересы Израиля среди потенциальных союзников на Ближнем Востоке.

Итоги

Впрочем, и тем и другим еще предстоит доказать свою правоту. Сейчас израильский военный и политический истеблишмент един в мнении, что рассчитывать на то, что с Турцией будут налажены прежние теплые отношения, пока не следует.

Неслучайно израильские лидеры полагают, что при любом варианте развития событий Восточное Средиземноморье нуждается в серьезной силе, которая сможет сбалансировать гегемонистские амбиции Турции, и потому не торопятся замораживать деятельность складывающегося стратегического альянса с Грецией и Кипром. В этом Биньямин Нетаньяху и заверил своего греческого коллегу Антониса Самараса, подчеркнув в разговоре, состоявшемся сразу после беседы с Эрдоганом, что нормализация отношений с Турцией не будет осуществлена за счет отношений с Грецией. А система безопасности, как пишет в газете «Маарив» ее обозреватель Амир Раппопорт, «не намерена спешить с поставками Турции новейшей военной технологии, которые были [окончательно] отменены в прошлом году».

Похоже, что до тех пор, пока у власти в Турции находится нынешнее правительство, максимум, на что можно рассчитывать, это «холодный мир» по типу того, который существует между Израилем и арабскими странами — Иорданией и Египтом.

«ИБВ», 8.5.2013

Д-р Владимир (Зеэв) Ханин - сотрудник отделения политологии Университета Бар-Илан, политический комментатор радио «Голос Израиля» и телеканала "Израиль плюс". Занимает должность главного ученого министерства абсорбции.

Другие статьи Зеева Ханина

К списку аналитических статей

Hosting by