Сэмюэл Ф. Хантингтон

Здоровый национализм

Источник: The National Interest #58, Зима 1999/2000

Существует ли такое понятие, как консервативная внешняя политика? Нечто подобное имело место во время холодной войны, но сейчас ответ на этот вопрос представляется отрицательным. Люди, которые считают себя консерваторами и которых считают консерваторами другие, придерживаются самых различных взглядов на роль Соединенных Штатов в мировых делах вообще и по отдельным вопросам внешней политики в частности. Эти различия коренятся в двух течениях консервативной мысли, которые существуют в Америке, - классическом консерватизме и идеологическом консерватизме. В то же время некоторые ключевые положения и ценности разделяются большинством консерваторов, что выделяет их по отношению к либералам и другим неконсерваторам. Это могло бы послужить основой для здорового национализма, который объединит большинство консерваторов, четко отделит консервативную внешнюю политику от ее либеральных альтернатив и будет обладать значительной привлекательностью для основной части американского народа.

Вариации на тему

В современном мире существуют три основные политические идеологии. Либерализм - идеология индивидуализма, свободных рынков, главенства закона, ограниченного правительства и права на жизнь, свободу и собственность - ассоциируется с именами Джона Локка, Адама Смита, Томаса Джефферсона, Иммануила Канта, Джона Стюарта Милля и других европейских и американских мыслителей восемнадцатого и девятнадцатого века. Его основную социальную базу составляют средний класс и буржуазия торговых, индустриальных и индустриализирующихся обществ. Социализм состоит из теорий, которые варьируются от социал-демократического реформизма до умеренного марксизма и радикального, революционного ленинизма и маоизма. Эти теории расходятся в вопросах о возможности социальных изменений демократическими средствами, о роли демократии в социалистическом государстве и о степени государственного контроля за экономикой. Тем не менее, они соглашаются по вопросам существенной роли государства в экономической сфере, экономического равенства, национализации ключевых производств и государственного содействия экономическому благополучию социальной базы социализма - бедноты, пролетариата и крестьянства.

В отличие от либерализма и социализма, классический консерватизм не направлен на реализацию особого представления о лучшем общественном устройстве. Он воплощает общее отношение к порядку и изменениям, охраняя первый и противодействуя последним. Цель консерватизма - "оградить, предохранить и защитить" существующие социальные, экономические и политические институты и культуру. Однако консерваторы могут поддержать умеренные изменения существующего порядка, чтобы предотвратить его падение или революционные изменения. Буржуазный средний класс и социалистический рабочий класс противостоят друг другу, в то время как "настоящей антитезой консерватизма", по выражению редактора этого журнала [The National Interest - прим.пер.], "является не либерализм или социализм, а радикализм, который также лучше всего определять в терминах отношения к изменениям, которое характеризуется некритическим подходом".

Значительное интеллектуальное и политическое консервативное движение появляется только при наличии серьезных угроз существующему порядку. Так как это ответ на специфические угрозы специфическим культурам и институтам, отдельные проявления консерватизма имеют мало общего, а сторонники консерватизма в одно время и в определенном месте могут быть его оппонентами при других обстоятельствах. Консерватизм, таким образом, - это идеология позиции. Эдмунд Берк является одним из его первых сторонников, потому что он сформулировал и последовательно отстаивал консервативные идеи для защиты существующих институтов, где бы они ни находились: традиционных институтов в Индии, монархии во Франции, смешанного правления в Англии, демократии в Америке. Он применял одинаковые аргументы и логику против совершенно разных сил, которые угрожали этим весьма различным системам.

Консерватизм проявлялся как интеллектуальное и политическое движение в разное время в истории Запада: в Европе шестнадцатого и семнадцатого веков - против угрозы, которую растущие абсолютные монархии представляли для средневекового плюрализма; в Англии в конце шестнадцатого века - в ответ на вызов, который распространение пуританства бросало существовавшему церковно-государственному устройству; в Европе конца восемнадцатого века - в ответ на угрозу, которую представляла Французская революция и сопутствующие ей движения; в Европе девятнадцатого века - в ответ на требования политических прав со стороны сначала среднего класса, а потом и рабочего класса.

Наиболее значительным проявлением классического консерватизма в Европе была реакция на Французскую революцию. В результате в Европе консерватизм стал ассоциироваться с аристократией, крупными земельными собственниками и оппозицией, или по крайней мере скептическим отношением к индустриализации и демократии. Как ответ земельной аристократии на либерализм буржуазии и социализм рабочего класса - в большинстве европейских стран он оставался потенциальной силой до двадцатого века. Земельная аристократия и мелкое дворянство теперь практически исчезли в Европе, но элементы этого традиционного консерватизма и его оппозиции либеральному консерватизму и конкурентному капитализму кое-где еще сохранились. Традиционный консерватизм и его современные ответвления доминировали в британской консервативной партии до тэтчеровской революции конца 1970-х.

С другой стороны, в Соединенных Штатах отсутствие аристократии, обилие свободных земель и распространение буржуазного и коммерческого духа свели эту традиционную форму консерватизма к минимальному уровню. Его единственным серьезным проявлением была защита южных "особых институтов", в которой среди прочих участвовали Джон Калхун, Джордж Фитцхью и Джордж Фредерик Адамс. Более "общая" форма консерватизма была представлена в политическом мышлении отцов-основателей - Адамса, Мадисона и особенно Гамильтона - хотя они и были революционерами, которые вели войну за независимость и создали беспрецедентную политическую систему. Во многих отношениях они были и считали себя консерваторами, противостоящими революционным попыткам британского правительства подорвать их свободы и установить контроль над колониями. Они защищали многие консервативные идеи и рассматривались в качестве консерваторов европейскими представителями консерватизма, в том числе Берком и Генцом. Однако, в течение 150-ти лет после обретения независимости серьезных угроз американским институтам не существовало, за единственным значимым исключением в виде рабства на Юге, и классический консерватизм практически исчез из американского политического дискурса.

То, что называют консерватизмом в Америке, имеет существенные отличия. Это - консервативная форма либерализма, которую противопоставляют народному или демократическому либерализму. Для ее названия используются разные термины, от "вигиризма" Луиса Хартца до "рыночного капитализма" проницательного русского аналитика. Однако, наверное, ее лучше обозначить как идеологический консерватизм. Этот консерватизм связывается с распространением торговли и промышленности, капитализма laisser faire, частного предпринимательства и минимальной роли правительства. Исторически он ассоциируется с интересами владельцев собственности, частных предпринимателей и буржуазии и противостоит интересам менее богатых классов. В Европе он известен как либерализм и его сторонники состоят в либеральных партиях. В Америке идеологический консерватизм выразился в гамильтонизме, "новом вигиризме" после гражданской войны и совсем недавно - в неоконсерватизме 1970-х и 1980-х.

Идеологический консерватизм фундаментально отличается от классического. Последний не предлагает никакой утопии и не имеет программы фундаментальных изменений. У идеологического консерватизма есть образ, который следует реализовать, и следовательно, для него, как заметила Гертруда Химмельфарб, "консервативная революция" не является пустым звуком.

Каждое из этих течений консерватизма по-своему относится к либерализму. Традиционный, аристократический консерватизм находился в четкой оппозиции к либерализму, но уступил ему в Европе и не смог оказать сопротивление в Америке. Классический консерватизм противостоял либерализму, когда последний бросал вызов существовавшему порядку, но защищал либеральные ценности и институты, когда они представляли уже существующий порядок и подвергались атаке со стороны других сил. Американский идеологический консерватизм - ближайший родственник американского демократического либерализма, оба они происходят от Джона Локка. Идеологический консерватизм ведет постоянную полемику с демократическим либерализмом, но не может отрицать их общего наследия, не отрицая самого себя.

Холодная война и после

Холодная война создала благоприятные условия для консерваторов и трудности для либералов. Американской нации противостояла супердержава, обладавшая огромными природными ресурсами, громадной, технологически продвинутой оборонной промышленностью, пятимиллионной армией, тысячами ядерных боеголовок, многочисленными союзниками и сателлитами на разных континентах и мессианской и интеллектуально впечатляющей идеологией, к которой обращались политические движения с сотнями миллионов сторонников по всему миру. Америка оказалась в опасности, и естественный консервативный ответ заключался в передаче приоритетов развитию политики, предназначенной остановить эту угрозу. К тому же коммунистическая идеология представляет собой полную противоположность идеологии laisser faire идеологического консерватизма. Таким образом, сплав идеологии и национальных интересов сделал сдерживание Советского Союза и поражение коммунизма основной целью и классического, и идеологического консерватизма, а также большей части американского общества - за исключением нескольких диссидентов-интеллектуалов.

С другой стороны, американские либералы, в целом осознавая зло коммунизма, принижали степень его опасности для американского общества и подчеркивали важность других - либеральных - задач внешней политики, таких как содействие экономическому развитию, сокращение неравенства, уничтожение тирании и защита прав человека. Однако во время холодной войны республиканские и демократические администрации подчиняли эти задачи, которые признавались важными, задаче сдерживания коммунизма. Либеральные цели серьезно ставились только тогда, как в случае с Альянсом за прогресс, когда они признавались способствующими достижению антисоветских целей.

Советская угроза превратила консерваторов в защитников американских либеральных институтов, а американских либералов - в выразителей идей классического консерватизма. Выдающийся консервативный философ (и теолог) периода начала холодной войны Райнхольд Нибур был, по словам типичного либерала Артура Шлезингера-младшего, "отцом всех нас". "Чтобы защитить достижения американского либерализма, - утверждал я в 1957 году, - американским либералам не остается ничего другого, как встать на позиции консерватизма. Именно для них консервативная идеология сохраняет свое значение в сегодняшней Америке". Многие либералы поддержали консервативную антикоммунистическую политику. Другие либералы, однако, были в большей мере озабочены возможностью быть "отрезанными слева", чем защитой американских несовершенных либеральных институтов. Они искали элементы либеральных достижений в советском коммунизме и ставили под сомнение идею существования серьезного конфликта ценностей и интересов между Советским Союзом и свободным миром. В идеологическом смысле традиционные либералы разделились на либералов Генри Уоллока, попутчиков, и полных апологетов, явных или тайных, Советского Союза. Этот процесс имел свою философскую логику. "Почти в каждом случае, - заметил Нибур в 1953 году, - зло коммунизма коренится в заблуждениях, которые разделяются современной либеральной культурой". Некоторых либералов одни заблуждения легко приводили к другим.

Окончание холодной войны сняло необходимость подчинения основных целей либеральной внешней политики требованиям национальной безопасности перед лицом советской угрозы. Освободившись от этой необходимости, либералы теперь могли творить добро в мире. Их цели привлекли широкое внимание и поддержку в СМИ и элитных группах. К тому же положение Соединенных Штатов как единственной супердержавы с превосходством практически во всех компонентах силы, кажется, дало либералам необходимые средства для достижения этих целей. Результатом этого стало "расширение", "гуманитарная интервенция" и "внешняя политика как социальная работа".

Напротив, конец холодной войны привел консерваторов в замешательство. Пока либералы без проблем двигались к достижению долгосрочных либеральных целей, консерваторы не могли толком даже определить консервативные цели. Среди консерваторов практически не было изоляционистов в любом смысле слова, но помимо этого они имели мало общего и занимали самые различные и зачастую противоречивые внешнеполитические позиции, которые варьировались между разными формами интервенционизма, реализма, неореализма, идеализма, национализма, интернационализма, триумфализма, сдерживания, протекционизма и свободной торговли. Отсутствие определяемой основной внешней угрозы для американского общества и институтов, казалось, привело к потере всякого смысла и необходимости классического консерватизма.

Между тем в 1970-е и 1980-е годы возник неоконсерватизм как новейшее воплощение идеологического консерватизма и доминирующая форма консервативного мышления в эти десятилетия. Его интеллектуальным крестным отцом являлся Милтон Фридман, наиболее ярким защитником - Ирвинг Кристол, а политическим воплощением - Рональд Рейган. Как только холодная война завершилась, обнаружились серьезные отличия между неоконсервативными и классическими консервативными взглядами на внешнюю политику, причем неоконсервативные взгляды часто совпадали с либеральными. Распад Советского Союза позволил неоконсерваторам присоединиться к своим идеологическим соратникам в попытке реформировать мир по образу лучшего общества.

Отличия неоконсерватизма и классического консерватизма отразились в опросе консервативных экспертов по вопросам внешней политики и национальной безопасности, связанных с Фондом "Наследие". Чуть более 50% опрошенных назвало себя "консерваторами", и только 20% - "неоконсерваторами". Обе группы отвергли изоляционизм - подавляющим большинством. Неоконсерваторы поддержали распространение прав человека как центральную задачу американской внешней политики и оказание экономической помощи, верили в эффективность экономических санкций, рассматривали миротворческие операции как основную миссию американских военных и не оспаривали продление американского военного присутствия в Боснии. По всем этим вопросам они явно соглашались с большинством либералов и значительно расходились с теми экспертами, которые считали себя просто консерваторами. Иммиграция - еще один принципиальный вопрос для классических и идеологических консерваторов. Неоконсерваторы также в значительно меньшей степени склонны считать, что американские вооруженные силы были чрезмерно сокращены и что военные расходы слишком малы.

Как и либералы, неоконсерваторы хотят использовать американскую мощь для распространения американской мечты в мире. Однако они выделяют несколько другие элементы этой мечты, и эта разница отражается в работе за границей республиканских и демократических сотрудников Национального Фонда за Демократию. Республиканцы отдают приоритет распространению рынков и свободного предпринимательства, демократы - демократии и выборов. Неоконсерваторы рассматривают Соединенные Штаты как глобального полицейского, либералы - как глобального социального работника. Их объединяет, однако, признание за Соединенными Штатами глобальной миссии распространения добра в мире, тогда как классические консерваторы большее значение придают защите благополучия внутри страны. Консерватизм, таким образом, подошел к той точке, где классический консерватизм потерял свой raison d'etre, а неоконсерватизм присоединился к либерализму в деле продвижения "глобального мелиоризма".

Консервативное кредо?

Учитывая эволюцию консерватизма и многообразие взглядов консерваторов на вопросы внешней политики, можно подумать, что люди, которые называют себя консерваторами, просто разделяют предпочтение к этому названию. Однако, возможно, неоконсерваторы и классические консерваторы могут достичь согласия по некоторым исходным установкам и понятиям, совокупность которых отличает их от либералов и других неконсерваторов. Набор основных консервативных принципов не обязательно предполагает четкую позицию по отдельным политическим вопросам, но обеспечивает рамки, в которых консерваторы могут вести дискуссии и рассматривать свои разногласия, так же, как большевики, меньшевики, троцкисты, каутскианцы, бернштейнианцы и другие отстаивали особые позиции в общих рамках марксизма.

Имеют ли что-нибудь общее консерваторы, и если имеют, то что? Клинтон Росситер точно сформулировал этот вопрос в своей работе 1955 года Консерватизм в Америке. Он утверждал, что "Консерватизм" (с большой буквы), который мы называем классическим консерватизмом, и "американский консерватизм", который мы называем идеологическим консерватизмом, расходятся по некоторым ключевым вопросам, но соглашаются по поводу следующих базовых консервативных принципов:

- приоритет свободы перед равенством;

- потенциальная опасность тирании при правлении большинства;

- права человека как нечто скорее заработанное, чем изначально данное;

- важнейшее значение частной собственности для свободы, порядка и прогресса;

- существенная роль религиозного чувства для человека и организованной религии для общества;

- консервативная миссия образования;

- существование незыблемых принципов универсальной справедливости.

В дополнение к этому, полагает Росситер, американские идеологические консерваторы могут с оговорками согласиться с принципами классического консерватизма, касающимися "противоречивой и неизменной природы человека", "естественного неравенства людей", "неизбежности и необходимости социальных классов", "желательности большего разделения власти", "баланса прав и обязанностей, свободы и ответственности", "важности традиционных институтов, ценностей, символов и ритуалов" и "власти, которую отличают достоинство, авторитет, легитимность, справедливость, уважение к конституции и осознание своих пределов".

Это - действительно исчерпывающая формулировка консервативных идей. С учетом современных дискуссий и различий между консерватизмом и либерализмом в Америке, три характерных черты консервативного мышления заслуживают особого внимания: вера в Бога, концепция человеческой природы и служение нации.

Консерватизм, в отличии от либерализма, коренится в религии. Конечно, некоторые либералы являются религиозными людьми, но большинство из них ориентируются на светскую жизнь, считаются атеистами или агностиками. Только некоторые консерваторы, согласно Юму, могут разделять подобные взгляды. К тому же, хотя консерваторы могут активно участвовать или не участвовать в делах церкви, вряд ли можно быть консерватором, не являясь верующим. Так как консерваторы верят в Бога, а американцы в подавляющем большинстве христиане с небольшим, но важным еврейским меньшинством, то Бог для американского консерватизма - это Бог ветхого и нового завета. В современной Америке религиозное движение и консерватизм вместе плечом к плечу выступают против секуляризма, релятивизма и либерализма. Для консерватизма человек отнюдь не мера всех вещей. Существует Бог и высший закон, естественный или божественный, который неподвластен человеку. Отрицая существование Бога и высшего закона, превосходящего возможности человеческой воли, человек начинает путь вниз к моральной анархии и "возможно, поступает правильно". "Если у вас нет Бога (а Он - ревнивый Бог), - заметил Т.С.Элиот в 1940 году, - вы должны оказывать почтение Гитлеру или Сталину". Альтернативный секулярный подход основывается на том, что человек является и мерой, и творцом всех вещей, что индивиды и общества сами определяют для себя, что хорошо и что плохо, и эти определения остаются в силе до тех пор, пока сохраняют свое значение.

Религия является источником консервативной концепции человеческой природы и отношений между людьми. В консервативном понимании человеческие существа способны на любовь, великодушие, героизм и самопожертвование, но также способны и на ненависть, алчность, малодушие, насилие, зависть, высокомерие и одержимость властью. Первородный грех - это реальность, зло присуще человеческой натуре; так как, по словам Мадисона, люди - не ангелы, то правительства (наряду с другими социальными механизмами) необходимы, чтобы контролировать их, и в свою очередь должны находиться под контролем. В консервативной перспективе зло можно смягчить и сдержать, но нельзя уничтожить. Противоположные взгляды основываются на том, что людям изначально присуще добро, а зло является продуктом неправильных институтов и политики. Если люди смогут найти правильные институты и политику, они избавятся от войн, преступности, бедности, неравенства и других пороков.

Консерватизм, таким образом, рассматривает конфликты и даже насильственные конфликты как неизбежное проявление человеческой природы. В группах и обществах существуют реальные конфликты интересов. Они не являются результатом недоразумений, недостоверной информации или недальновидности, а коренятся в человеческой природе, эгоизме и борьбе за богатство, безопасность и власть. Хотя взаимная выгода возможна, почти во всех ситуациях есть победители и побежденные, или по крайней мере те, кто выиграл или проиграл больше, и те, кто выиграл или проиграл меньше. Противоположная позиция состоит в том, что существует естественная гармония между индивидуумами и группами и что конфликты, особенно между государствами, являются результатом недоразумений и непонимания их "настоящих" интересов. Либералы склонны полагать, что обе стороны конфликта одинаково заинтересованы в соглашении и стремятся его достичь. Консерваторы считают, что обе стороны одинаково заинтересованы в победе и стремятся добиться ее. Они живут в мире Гоббса, а не Локка. Либералы полагают, что увеличение взаимодействий между людьми улучшает понимание, согласование и конвергенцию интересов. Консерваторы выражают серьезные сомнения по этому поводу.

Либералы склонны верить, что окончание основного текущего конфликта, каким бы он ни был, означает окончание всех конфликтов, что объясняет их эйфорию в 1918, 1945 и 1989 годах. Консерваторы знают, что завершение одного конфликта создает почву для другого. Они соглашаются с Робином Фоксом в том, что "войны - это не болезнь, которую можно лечить, а часть нормальных человеческих отношений. Они происходят из того, что мы есть, а не из тех неожиданностей, которые с нами случаются время от времени. Они, как религия и проституция, являются основными ответами на основные человеческие страхи и жидания".

Либералы, с другой стороны, считают, что войны - это отклонения, которые могут быть устранены путем распространения диалога между народами, расширения международной торговли, выполнения договоров по контролю за вооружениями, сокращения военных расходов и усиления ООН.

Учитывая природу этого мира, консерваторы ставят преданность стране в один ряд с преданностью Богу. Патриотизм - это, возможно, главная консервативная добродетель. Консерваторы в высшей степени верны своей стране, ее ценностям, культуре и институтам. В отличие от большинства либералов, они рассматривают международные организации не как благо само по себе, а как благо только в той степени, в какой они содействуют дальнейшему благополучию американской нации. Неконсерваторам присуще стремление к принижению роли национальной идентичности в пользу этнической, расовой, половой или других категорий субнациональной идентичности или в пользу наднациональных институтов и идеалов. Консерваторы считают, что внешняя политика должна отвечать национальным интересам, хотя они могут расходиться в вопросе определения этих интересов. Они также противятся вмешательству международных организаций, судов и режимов в дела суверенных государств. Либералы более склонны рассматривать, как Марта Нассбаум, "национальную гордость" как "моральную опасность" - и отдавать предпочтение космополитизму перед патриотизмом. Консерваторы, с другой стороны, соглашаются с Коулриджом в том, что космополитизм, не основанный на национальности, представляет собой "ложный и испорченный плод" и что настоящий патриот отнесется с презрением к "фальшивой идеологии или ошибочной религии, которая будет убеждать его, что космополитизм благородней, чем патриотизм, а человеческая раса - более достойный объект любви, чем народ".

В отличие от консерваторов, либералы склонны ставить под сомнение легитимность государства-нации. С либеральной точки зрения, особые идентичности опасны, потому что создают барьеры и разграничительные линии между "мы" и "они". Либералы предпочитают смотреть вперед, во времена, по выражению Строуба Тэлботта, "когда национальный статус, каким мы его знаем, потеряет значение; [и] все государства признают единую глобальную власть". В схожем ключе Ричард Сеннет разоблачает "зло национальной идентичности", а Эми Гатманн называет "отвратительным" то, что американских студентов "учат, что они прежде всего граждане Соединенных Штатов". Либеральные исследователи, такие как Ричард Рорти и Дэвид Холлинжер, даже находят необходимым упрекать своих единомышленников за очернение патриотизма и предостерегают их от политического консенсуса по этому поводу.

Антинациональные сантименты не ограничиваются либеральными академическими кругами: они также имеют место среди бизнес-элит. Например, в 1996 году Ральф Нейдер выступил с обращением к топ-менеджерам ста крупных американских корпораций, в котором указал на те преимущества, которые они извлекают из нахождения в этой стране, и предложил им выразить поддержку "стране, которая кормит, строит, субсидирует и защищает их" путем открытия ежегодных собраний акционеров торжественной клятвой верности флагу и республике, которые они представляют. Половина компаний не ответила. Одна (Federated Department Stores) ответила положительно; другие, например Ford, ответили отказом под предлогом того, что они - мультинациональные, а не американские корпорации, третьи расценили предложение Нейдера как потенциально опасное. Управляющий Aetna назвал его "противоречащим принципам, на которых основана демократия". В ответе Motorola осуждались его "политические и националистические мотивы". Управляющий Price Costco спрашивал: "Что вы предложите затем..? личную присягу?". Менеджер Kimberly-Clark заявил, что это явилось "темным напоминанием о клятвах верности 1950-х годов". Сравнения патриотизма с маккартизмом могут оказаться привлекательными для некоторых бизнесменов и либералов, но не получат поддержки у американского общества и не должны приниматься консерваторами любого толка.

Здоровый национализм

По всему миру, но особенно в Соединенных Штатах, экономическая глобализация создает возрастающий разрыв между денационализированными элитами и националистическими массами. Набирает силу международный класс бизнесменов, официальных лиц, ученых и журналистов, представители которого постоянно путешествуют, взаимодействуют между собой и отстаивают политику развития торговли, инвестиций и прибылей и распространения либеральной демократии и рыночной экономики. Эти цели, однако, зачастую входят в противоречие с экономическими интересами и культурными установками широких масс в разных обществах. Следствием чего, как предупреждал Кофи Аннан, является националистическая, антилиберальная и популистская реакция на глобализацию. Соединенные Штаты отнюдь не защищены от этих тенденций.

Американское богатство и сила достигли своей вершины, в отличие от национального единства, экономической справедливости и культурной целостности. В широком смысле, американская национальная идентичность стоит перед вызовом мультикультурализма, который подрывает ее снизу, и космополитизма, который размывает ее сверху. Патриотизм не в моде у большой части американской элиты. Возможно, в будущем серьезные внешние угрозы Америке будут исходить от Китая, России, исламского мира или от некой коалиции враждебных стран. Сейчас, однако, принципиальные угрозы американскому единству, культуре и могуществу находятся гораздо ближе. Необходимый ответ для классического консерватизма и неоконсерватизма состоит в совместной поддержке здорового национализма, который должен подтвердить значение некоторых важных истин. Америка - религиозная страна. Патриотизм - это достоинство, универсализм - это не американизм. Национализм - это не изоляционизм.

Эти истины находят отклик у американского народа. Своими обязательствами перед Богом и страной консерваторы отличаются от многих либеральных элит, но выступают заодно с американским народом. Америка в значительной мере была создана по религиозным причинам и на протяжении всей американской истории зарубежные наблюдатели отмечали сильную приверженность вере и активную религиозную практику в качестве отличительных характеристик американского народа. Возможно, сейчас эти характеристики верны, как никогда в прошлом. По всем допустимым оценкам, Америка в силу своей религиозности стоит особняком среди богатых стран. В кросс-национальных опросах американцы также почти всегда оказываются более патриотичными и больше гордятся своей страной, чем представители других наций. Патриотизм и религия являются центральными элементами американской идентичности.

Американское общество, в отличие от многих американских элит, демонстрирует здоровый национализм в своих взглядах на важные вопросы внешней политики. Проведенное в 1998 году Чикагским Советом по международным отношениям исследование общественного мнения по проблемам внешней политики высветило значительные, и во многих отношениях растущие, различия между взглядами общества и внешнеполитической элиты по многим ключевым вопросам. Общество придерживается весьма консервативного образа будущего: 53% считают, что двадцать первый век будет более жестоким, чем двадцатый, - по сравнению с 23% лидеров, 40% из которых считает, что насилия будет меньше. Подавляющее большинство общественности и элиты полагает, что предотвращение распространения ядерного оружия, борьба с терроризмом и поддержание военного превосходства Америки должны быть "очень важными" задачами американской внешней политики. Однако, в значительной большей степени, чем элита, общественность поддерживает снижение потока наркотиков в страну, сокращение нелегальной иммиграции и защиту рабочих мест американцев. 60% представителей общественности и только 36% лидеров считают тарифы необходимыми для защиты некоторых промышленных профессий. Общество также более оппозиционно, чем элиты, настроено по отношению к программам экономического содействия и к военному вмешательству за рубежом. Незначительным большинством общественность поддерживает увеличение военных расходов, в то время как лидеры более значительным большинством высказываются против.

Эти данные говорят о том, что здоровый национализм может быть весьма привлекательным для общества и способен послужить альтернативой более узким изоляционистским подходам, которые также могут получить общественную поддержку. Здоровый национализм является альтернативой для разделяющего мультикультурализма, ксенофобного изоляционизма и универсализма. Это - фундамент, на котором могут объединиться консерваторы для продвижения американских интересов в мире и достижения национального единства в Америке. Перевод Андрея Коноваленко

"Русский журнал", http://www.russ.ru/politics/20011108-hun.html , 11.2001

К списку статей

Hosting by