Александр Казарновский

Нарушить правила игры

На тридцатый день после смерти близкого человека у евреев принято приходить к нему на кладбище. Читают псалмы, читают кадиш, говорят об умершем добрые слова. Старинные обычаи. Среди них нет одного – устраивать во время "азкары" ружейный салют. В этот день салют был. Хотя поминали не солдата, а сугубо гражданскую женщину. Хотя сами стрелявшие не подозревали, что пальба их звучит не просто как учения на армейском стрельбище, чем это по сути и было, а как сопровождение прощальным словам этой женщине – женщине-бойцу. И среди пришедших к ней в этот день были и те, что никогда при жизни ее не встречали, даже не слышали о ней при ее жизни. Пришли не просто проститься, а воздать воинские почести – говорю это без всяких кавычек, без всякой иронии. Потому что под надгробным камнем лежала Елена Босинова – женщина, которая облила себя бензином и подожгла в знак протеста против этнической чистки, проведенной теми, в чьих руках сегодня власть над Эрец Исраэль.

Реакция прессы – осторожная. Совсем не замолчать, так хотя бы... не акцентировать. Реакция израильтян ( в том числе, увы и многих религиозных) – недоумение – "не наши методы" и вообще – "ох уж эти русские", всегда что-нибудь придумают. Реакция "русских"? Она неоднозначна. Те, кто сидя у телевизоров злорадно потирал ручки ("ага, досы, в караванчики вас! Отведаете, каково "олимом" быть!") и даже тех, кто проливал слезы, - возмущение, вызванное подсознательным бунтом совести. Ведь если она права, и в стране произошло что-то ужасное, то неправ я, спокойно сидящий у телевизора. А если я хочу сидеть спокойно и считать себя правым, то она должна быть просто сумасшедшей. "Ну, понятно, за пятьдесят, без мужа! Ненормальная!"

Нормальная. Вполне нормальная. Никакой экзальтации. В записях, которые после нее остались – трезвая оценка собственного поведения, хладнокровные (не побоюсь этого слова) раздумья о том, как себя исправить, как подняться на более высокую духовную ступень. Хотя, пожалуй, верно – по нынешним временам в этом есть нечто ненормальное. Ненормальным было и ее отношение к другим людям – всем всегда и при всех обстоятельствах стремиться помочь. Неспособность поставить рядом со словом "боль" слово "чужая".

Пример, рассказ о котором прозвучал в тот день над ее надгробьем. Встретила в Тель-Авиве плачущую женщину. Расспросила. Оказалось, когда та была в больнице в России, ее навестил якобы представитель Сохнута и предложил пока что вывезти детей в Израиль, где ее они и будут ее ждать. Вывез. Но когда собеседница Елены после длительного лечения приехала в Израиль, никто ее нигде не ждал. "Представитель" оказался совсем "якобы". Елена сбилась с ног, нашла (!) детей этой женщины – они оказались в чужих семьях – и через суд добилась элементарных прав для их матери. Правда ведь ненормальная?

Солженицын называл это кривостоянием – такое положение в обществе, когда нормальное поведение становится из ряда вон выходящим. А Даниэла Вайс, быть может, единственный мужчина в Совете поселений, сказала над ее могилой: "Елена была нормальной. Ненормальное правительство, которое отдает такие приказы."

Это на поверхности. Вопрос, нормальны ли мы, здесь, у могилы стоящие, месяц назад прорывавшиеся в Гуш-Катиф и Санур, перекрывавшие (на полчаса) дороги, послушно дававшие выносить себя из домов и синагог, защелкивать на ногах кандалы и четко соблюдавшие правила игры, навязанные нам Паханом. Он теперь скажет:"Вот видите, как это было больно, с каким сопротивлением пришлось столкнуться!" А Кондолиза ответит (уже ответила): "Ну ничего, не так уж и страшно, теперь продолжим". А мы, полагавшие, что сопротивляемся, оказались статистами. Нарушили правила игры ребята, в течение пяти часов сражавшиеся на крыше кфар-даромской синагоги. Нарушила девушка, пытавшаяся проколоть шины у автобуса, предназначенного для депортации и за это до полусмерти избитая полицией (это нормально – по-нонешнему, резина ценнее человека). Нарушила Елена Босинова, смертью своей показавшая, что вопрос-то стоит о жизни и смерти.

Позднее прозрение тоже прозрение. Нас пока немного, понявших, что правило "я убегаю, ты догоняешь" играет на руку тем, кому плевать на судьбу страны. Время придет - нас будет больше. Мы не будем играть по их правилам.

Лена нарушила их правила, не оставляющие нам шанса на выигрыш. Именно поэтому в этот день на кдумимском кладбище кроме родственников, соседей и друзей Лены, собрались и десятки "русских" участников Сопротивления, не знакомых с ней. После "азкары" продолжили мы в соседнем лесочке разговор о том, что делать дальше, как вести борьбу, выйдя из мерзкой игры, навязанной нам "демократической" кликой. И, словно символизируя собой связь времен, выступил перед нами Элиягу Рипс, человек, в свое время совершивший самосожжение в знак протеста против оккупации коммунистами Чехословакии и чудом спасенный. Тогда бесчеловечный режим тоже кичился "малой кровью" которой ему удалось осуществить свое преступление. Рипс нарушил правила игры. Ян Палах нарушил правила игры. Единицы, встречавшие советские танки с оружием в руках, нарушили правила игры. Нарушила их горстка героев, вышедших на Красную площадь в знак протеста.

Кто знал о них, героях борьбы с советской тиранией? Их имена, как и имена сотен других героев стали широко известны только после «перестройки». Наш сегодняшний Израиль слишком напоминает то мрачное советское время. Наша задача осуществить «перестройку» здесь, у нас дома, говорила Ася Энтова, подруга и соратница Лены, посвятившая памяти о ней интернет-сайт. Перестройку, которая даст возможность таким людям как Лена жить в своей стране, жить, а не умирать.