|
- А на Песах, - сказала преподавательница ульпана, - желающие могут поехать на
три дня в семью в Иерусалим, на Голаны или в Гуш Катиф.
В Иерусалиме Мирьям за те несколько месяцев, что она прожила в Израиле, уже побывала и не раз. На Голанах побывать, конечно, тоже любопытно.
- А что такое Гуш Катиф? - спросила она соседа по съемной квартире, выходца из Польши.
Сосед долго расписывал красоты природы, кои радовали глаз посетителям этого куста поселений, опоясавшего и пронизавшего сектор Газа, а потом добавил: «А какие там люди!»
Эта фраза решила все. Поехать в место, славящееся не памятниками старины, не шедеврами архитектуры, а ЛЮДЬМИ — как можно от этого отказаться?! Правда, желавших ехать в эту Тьмутаракань было всего человек пятнадцать, даже не набиралось достаточное число пассажиров для спецавтобуса, но... Но надо знать Мирьям! И сегодня, когда она не выходит на улицу без «алихона», кажется, будто у нее где-то внутри мощный мотор, а уж тогда, двадцать пять лет назад, для этой заводилы не составило проблему наполнить экстренно сагитированными учениками ульпана не один, а целых три автобуса, которые и были отправлены в Гуш-Катиф. Там их распределили по семьям, и Мирьям оказалась в поселении Неве Дкалим, в доме рава Азриэля Ариэля.
Все было безумно интересно, все радовало. Вот только не все наша репатриантка с пятимесячным стажем понимала из-за своего несовершенного иврита. И вот, после трапезы, набралась она смелости и попросила перевести ей красивую песню, которые присутствующие так слаженно пели. Песня оказалась псалмом, и, когда рав Азриэль дошел до слов:
«Возврати, Г-сподь изгнанников наших
Как возвращаешь потоки на иссохшуюземлю...»,
Мирьям воскликнула:
- Да ведь я это видела!
И рассказала, как в день, когда совершила алию, она провела в аэропорту Бен Гурион несколько часов, и как каждый час прилетали самолеты с репатриантами, как зал наполнялся и снова опустевал, наполнялся и опустевал.
Вы знаете, я не верю, когда кто-то говорит, что разочаровался в Израиле. Израиль — в нас. Он такой, каким мы его видим, каким мы хотим его видеть. Мирьям увидела самое главное, и поэтому она здесь по большому счету счастлива, несмотря на все ужасы, которые с тех пор пришлось ей пережить. А иные, верой и правдой служившие империи Зла, на протяжении десятилетий стремившейся уничтожить Израиль вместе с его жителями, оказавшись здесь, скрежещут зубами и, имея недостойное прошлое, борются «За достойное будущее».
Так же, как автор этих строк, глядя когда-то на горы Самарии, понял, что они — его судьба, так же Мирьям в тот день почувствовала, что ее судьба — Гуш Катиф с его необычайной яркости цветами, с его бирюзовым морем, с его потрясающими жителями!
- Ну так переезжай к нам в Неве Дкалим! Чего тянуть-то?!
- А ульпан? - робко возразила Мирьям.
- Есть у нас ульпан, - успокоил ее рав.
- А где я жить буду? Я все поселение обошла. Ни одного свободного каравана нет, не говоря уже о квартирах.
- Найдем! - решительно объявил рав Азриэль.
Ничего он, конечно, не нашел, и когда через несколько дней уверовавшая в его всемогущество Мирьям появилась на пороге их дома со всеми своими пожитками, жена рава Ариэля, смущаясь, предложила ей поселиться в рабочем кабинете ее мужа. Кабинет был по размерам сравним с комнатенкой, в которой они с матерью когда-то оказались в эвакуации, но Мирьям была в восторге. За те полгода, что она прожила в доме этих замечательных людей, чувства любви к Родине и к своему народу, переполнявшие ее, получили опору в идеях Торы, с которыми она здесь впервые по-серьезному встретилась. Здесь же овладела она в совершенстве премудростями кашрута.
Когда по соседству освободился караван, она переселилась туда, стала учиться на курсах школьных врачей. Прежде, чем успела окончить, произошло несчастье. Что это было — автокатастрофа или один из многочисленных террактов, замаскированных под дорожную аварию, случавшихся за последнюю четверть века? Скорее всего второе, но полицейские лишь проводили взглядом арабский грузовик, который смел с пути машину, где ехала Мирьям, и, не останавливаясь, умчался в сторону Автономии, и не стали заводить дела, держась от греха подальше. В последний момент Мирьям успела упереться рукой в потолок, что спасло ей жизнь и даже обогатило ее — с тех пор в предплечье, отремонтированном в больнице «Сорока», прописались золото с платиной. В виде скоб.
Жизнь налаживалась. Мирьям работала в Гуш Катифе школьным врачом. Из каравана она переехала в дом, который сначала снимала, а потом и выкупила. Здесь же, как говорится, встретила свою судьбу.
Яакова Фраймана нельзя было назвать слабым человеком. Когда-то он боролся еще в рядах Эцеля. Но вот гибель первой жены в автокатастрофе, казалось, пережить не в силах. С каждым днем становилось все хуже и хуже. Казалось, смерть побеждает. И тут он встретил Мирьям. Далее непонятным оставалось лишь одно — как они до сих пор жили друг без друга.
Я написал, что Мирьям встретила свою судьбу в Гуш Катифе. Но и Гуш Катиф встретил в ней свою судьбу. В песне на слова Юрия Визбора и Дмитрия Сухарева есть очень точные слова:
«...Это город наш с тобою,
Стали мы его судьбою...»
Вот и Мирьям стала одной из десяти тысяч жителей Гуш Катифа, которые стали его судьбою.
В 2005 и эту судьбу и десять тысяч чеовеческих судеб сломали об колено. О жирное колено премьер-министра Шарона. Когда солдаты пришли выселять Мирьям, она сказала, глядя в глаза одному из них: «Я всем вам в бабушки гожусь. Окажись на моем месте твоя собственная бабушка, ты бы ее тоже вышвырнул из дому?» Парень отвел глаза и прошептал: «Нет». «Ах вот вот как, ребята, - обратилась она к солдатам, - значит, я остаюсь без крова только потому, что я НЕ ваша бабушка?» Солдаты заплакали, и Мирьям подумала: «Ну что я, в самом деле, это же дети, над которыми государство издевается так же, как над нами».
Дальше были две недели кошмара. Гостиница «Шаарей Йерушалаим», куда забросили Мирьям вместе с остальными жителями Неве Дкалим, казалась первым кругом ада. До сих пор в ушах Мирьям звучит фраза тамошней начальницы «Будь моя воля, вы и этого бы не получили».
Особенно болезненно там вставал вопрос с едой. Лозунг кухни был: "Продукты не выбрасываются, а съедаются". Дело доходило до того, что - люди видели это своими глазами - недоеденную пищу собирали с тарелок и выкладывали обратно в чаны, а потом – вновь на раздачу! По запаху всегда можно было определить, сколько дней салату. В конце концов, бывшие поселенцы, а ныне "выселенцы", не выдержали и позвонили на санэпидемстанцию. Как уж сработала система оповещения, неизвестно, но в день "неожиданного" приезда комиссии все было свежайшим. Комиссия недостатков не нашла и от всего была в восторге. А еда, которая в изобилии была завезена накануне приезда проверяющих, уже через три дня стала, выражаясь словами Булгакова, второй свежести, а потом изгнанники убедились, что свежесть может быть пятой, десятой и так далее. Но "лопать, что дают" продолжали – ведь своих кухонь у изгнанников не было, равно как и денег — компенсации предстояло еще выбивать..
После длительных переговоров с властями удалось вырваться из этой морилки и перебраться в другие гостиницы. Часть осела в "Иерушалаим Гольд". Здесь условия были сносные, отношение неплохое. Среди обслуживающего персонала оказалось много "русских" репатриантов. Эти, сами хлебнувшие бесправия, по-настоящему сочувствовали. Отношения между людьми в поселенческой среде всегда были теплее, чем где-либо, но после обрушившейся в авусте 2005 катастрофы, сплоченные общим горем, гуш-катифцы стали относиться друг к другу просто с нежностью.
Эта нежность выглядела неким вызовом: ведь по "генеральному плану" властителей одной из задач "размежевания" – не главной ли? – было оторвать людей друг от друга, расселить их по всей стране. А они продолжали друг к другу тянуться.
Они умудрились даже провести в Иерусалиме очередной чемпионат уже не существующего Гуш-Катифа по баскетболу. Кубок получил уже несуществующий Неве-Дкалим. В "Гольде" был маленький праздник. Люди обнимались, поздравляли друг друга. Но радость была, говоря словами А. Галича, «в слезах и корчах». Жить было не на что. Предприятия закрылись, а с компенсациями государство не торопилось. Работы не было.
Зато машканты (ипотечные ссуды) за уже разрушенные (!) дома продолжали сдираться исправно, причем со всеми накрутками.
Особенно остро вставала проблема с детьми. В «Шаарей Йерушалаим» их просто терроризировали. Кусочек жвачки, оброненный ребенком на лестнице, превращался в мировую трагедию. «Вандализм!!» - в ярости кричала начальница.
- В "Гольде" дети, по крайней мере, никого не раздражали. К сожалению, когда гостиница строилась, она не планировалась как ночлежка для многосемейных. Поэтому импровизированный детский садик располагался в бомбоубежище. Двенадцать детишек с утра до вечера сидели при электрическом свете в комнате без окон, за столами. Побегать детям было негде – дворика возле гостиницы не было. В комнатке (четыре на четыре метра) воздух был спертый, вентиляции никакой. Родители обращались за помощью в Общество Защиты Детей, но получили отлуп: ясно было - не те это дети, которых стоит защищать. Пресса, как уже было сказано, тоже онемела, верно, сорвала голос предыдущим летом, пока кричала о преступных поселенческих матерях, что берут детей на демонстрации. У старших после погрома появилась агрессивность. Понемногу они приходили в себя, но травма все равно осталась. А младшие...
Никогда Мирьям не забудет, как гуляла с малышом, сыном ее друзей и какая-то общительная прохожая, разговорившись с ним, начала: «Вот придешь сегодня домой...» «У меня нет дома», - оборвал ее мальчик.
Прожив несколько месяцев в гостинице, Мирьям с мужем получили «каравиллу» в
религиозном мошаве Эйн Цурим. Мирьям называет этот архитектурный проект
«картонвилла». А как еще назвать сооружение, стенку которого можно пальцем проткнуть?
Рузумеется, температура воздуха в подобном помещении летом и зимой мало чем
отличается от той, что на улице. Особенно это ощутимо летом - ведь Эйн Цурим находится к
югу от Кирьят Малахи. Почти пустыня. Опять же не рекомендуется сильно хлопать дверьми —
можно и без такого жилища остаться. Вот в этих условиях, без сомнения, ускоривших его
уход, и закончил свои дни бывший боец ЭЦЕЛя Яаков Фрайман, некогда по призыву Шарона,
автора знаменитого плана «Пяти пальцев», покинувший уютную Пардес Хану, чтобы
создавать Гуш Катиф — заслон на пути террора. Еврей в роли мавра, сделавшего свое дело.
Я был на его похоронах. Мирьям тогда словно окаменела. Потом она годами лечилась от
депрессии. Но в тот день, прощаясь с самым близким, самым любимым человеком, она не
проронила не слезинки. «Разучилась плакать после Размежевания, - говорит она. - Все
остается во мне».
Сейчас у Мирьям есть дом в поселке Ницан. Хороший дом. Очень хороший дом. Уют. Просторные комнаты. Горько, что Яаков не дожил.
А вокруг — дома других гушкатифцев. Не просто построены со вкусом — некоторые смотрятся, как замечательные произведения архитектуры. Улицы широкие, прямые. Красота... Ницан сегодня — город «выселенцев». Та часть, что населена коренными жителями, теперь называется «Старый Ницан». А здесь... здесь можно часами бродить, переходя с улицы Неве Дкалим на улицу Ацмона, с улицы Кфар Даром на улицу Алей Синай, с улицы Мораг на улицу Нецарим... Живые памятники убитым поселениям.
Сказка с хорошим концом? Ах, если бы все было так просто. Достаточно перейти шоссе - и из
«Нового Ницана» попадаешь в район «каравилл». Из рая — обратно в ад.
Откуда взялась расхожая фраза, что «каравиллы» убоги внутри, а снаружи выглядят
шикарно.Ничего отвратительнее, чем эти картонные бараки, я не видел. Они стоят среди
песков, обшарпанные, кособокие. А вокруг веревки с бельем, полуголые дети в пыли возятся.
Но ничего. Главное, цель Шарона достигнута — в Газе нет ХАМАСа, ракеты в нашу сторону
не летят, на земле нашей прочный мир, и во всем мире нас обожают.
Как случилось, что столько изгнанников, годы спустя после получения компенсаций, живут во времянках и, похоже, без всякой перспективы на будущее?
Мне отвечает Маша Зболинская, пресс-секретарь «Юридического форума за Эрец Исраэль», организации, которая в страшные дни Размежевания самоотверженно боролась за права поселенцев.
- В исках, поданных в БАГАЦ, - говорит Маша, - наш ведущий адвокат Йоси Фукс отмечал, что план Размежевания является ударом по закону о правах, согласно которому нельзя переселять человека без его согласия, нельзя ограничивать его свободу передвижения и лишать его свободы заработка. Увы, иск был отклонен и фермеры пострадали необратимо. Очень многие из них так и не смогли создать новые хозяйства на новом месте. В первую очередь это относится к тем, кто находился в предпенсионном возрасте. Эти, «проев» полагающиеся им компенсации, можно сказать, до конца жизни остались без нормального жилья. То же касается и проживавших в Гуш-Катифе новых репатриантов. Единожды уже взяв ссуду на жилье, которое в дни Размежевания обратилось в груду развалин, они остались без языка, без связей, без работы, без денег. Короче - «отходы производства».На что им, спрашивается, жить? На компенсации. А жилье? О жилье можно забыть.
- Ну понятно, БАГАЦ решил, что Размежевание укрепит нашу безопасность, а это важнее сломанных судеб.
- Это был следующий иск, поданный Йоси Фуксом. О вреде, который Размежевание принесет безопасности Израиля. В качестве доказательства он привел официальное мнение бывшего главы аналитического отдела армейской разведки (АМАНа), генерал-майора в запасе Яакова Амидрора.
Он писал: ««Совершая этот поступок, израильское правительство отдает все, не получая взамен ничего, даже обещания от ПА бороться с террором…Вывод ЦАХАЛа из сектора Газа создаст абсурдную ситуацию, при которой ПА станет одним из немногих мест, где террористические организации ХАМАС и ДЖИХАД будут чувствовать себя в безопасности, и все это – под самым носом у израильской армии». Предупреждал он и о будущих ракетных обстрелах территории Израиля. В те времена наши СМИ объявляли подобные прогнозы паранойей.
- Этот иск, - говорю, - судьи БАГАЦа тоже, конечно, отмели?
- Они, - отвечает Маша, - не пригласили ни одного спеца по безопасности. Сегодня эти специалисты говорят: «Мы были против Размежевания, но нас никто не хотел слушать».
- Скажи, а чего-нибуль ваш Юрфорум добился в те дни?
- А как же? Добились того, что получили компенсации жители поселений с неопределенным юридическим статусом. Добились того, что компенсации стали получать все, кто старше трех лет, а не двадцати одного года, как предполагалось вначале. Короче, выбил наш Юрфорум добавочных компенсаций на полтора миллиарда шекелей.
- А что за история произошла с перезахоронениями?
- Юрфорум подал иск через адвоката Минцера в БАГАЦ с требованием построить кладбище для покойных жителей Гуш-Катифа, но отозвал по просьбе жителей - они вроде бы договорились с государством. На деле же, когда началось выселение, оказалось, что никто никаких договоренностей соблюдать не собирается, армия собралась перезахоранивать могилы в разрозненный местах и без договоренности с семьями. Пришлось нам вновь вмешаться, и таки построили кладбище в киббуце Ницаним и все перезахоронения происходили - спасибо гуманной армиии - все-таки по договоренности с выселенцами.
...Посидев на участке Мирьям в беседке мы с ней и Машей вновь отправляемся на прогулку по окрестным улицам, по маленькому Гуш Катифу. «А вот здесь живет одна из моих дочерей», - говорит Мирьям, указывая на красивый дом на пригорке. Я знаю, что своих детей у нее нет, но и то, что — много, много у нее дочерей и сыновей, любящих ее и любимых ею, заботящихся о ней и окруженных ее заботой. Сколько сил приложили власти предержащие, чтобы разметать этих людей по стране, и тем самым сломать их. Ничего не вышло, они снова вместе, они — судьба Гуш Катифа, они ждут своего часа, ждут, когда пропоет труба, и можно будет вновь возрождать Гуш Катиф. Я верю, что они дождутся, как дождались жители другого Гуша — Гуш Эциона. Его в сорок восьмом уничтожили арабы, и дети Гуш Эциона росли в Иерусалиме, матери их водили на холм Наби Даниэль, показывали дуб, растущий перед въездом в разрушенный кибуц Кфар Эцион и говорили: «Вон там ты родился! Там погиб твой отец!» После Шестидневной войны шестьдесят седьмого года вчерашние дети вернулись на освобожденную землю и возродили Гуш Эцион.
Дети... Удивительное дело: как только начали падать "касамы", в Неве-Дкалим стали рождаться близнецы. От того дня, когда впервые в поселение влетел "касам", и до того, когда, неся опустошение, туда вошел "Ясам", вопреки всем законам статистики, в поселении Неве Дкалим родилось семь пар близнецов. Природа еврея, которая выше всех законов природы, сопротивлялась террору.
Сейчас в Ницане через каждые двести метров — детская площадка. Растут дети, ходят по улице Мораг, по улице Неве Дкалим и... и на стенах появляются надписи «Молодежь Неве Дкалим : мы еще вернемся!» Конечно вернутся — ведь они, как и Мирьям — судьба Гуш Катифа!
И тогда
«Что бы ни было вначале,
Утолит он все печали...»
На фото: 1. Неве Дкалим перед разрушением 2. "Каравилла" 3. Мириям и Маша Зболинская
9.2015
