Дов Конторер

Евангелие от «возлюбленного апостола»

Интерес к «Евангелию от Иуды» в Израиле двойной. Это, во-первых, общий для всего цивилизованного мира интерес к древнему документу, проливающему свет на ключевой период идейной борьбы, сопровождавшей становление христианства в качестве мировой, культурообразующей религии. Текст, отстоящий всего на сто лет от описываемых в нем событий, будоражит воображение, когда речь идет о событиях двухтысячелетней давности - и, тем более, о событиях хрестоматийных, известных в общих чертах большинству человечества из классических христианских источников, отразившихся тысячекратно в литературе и искусстве европейских народов.

Опубликовав английский перевод «Евангелия от Иуды» накануне еврейского Песаха и католической Пасхи, сайт National Geographic добился максимально возможного в данном случае рекламного эффекта, вполне ощутимого и в Израиле, где подробные материалы о коптской находке и ее научном значении вышли на первых страницах крупнейших газет. Дополнительным катализатором общественного интереса к опубликованному тексту стала демонстрация (на телеканале National Geographic) документально-игрового фильма, воспроизводящего драматическую историю папирусного кодекса, в котором сохранилось «Евангелие от Иуды», вместе с другими, уже известными сочинениями александрийских гностиков из собрания Наг Хаммади.

Вторая причина того интереса, который испытывают в Израиле к «Евангелию от Иуды», связана с содержанием данного документа. Евреи, по понятным причинам, не вполне равнодушны к образу евангельского предателя, в котором сфокусированы сильнейшие эмоциональные начала христианского антисемитизма. Само имя Иуды, звучащее неизбежным намеком на «иудеев вообще», стало для христиан символом худшего из преступлений, и евреи на протяжении веков постоянно ощущали на себе зловещее значение этого факта.

В опубликованном гностическом евангелии Иуда является положительным героем, взявшим на себя исполнение мучительной, неблагодарной миссии: помочь Иисусу освободиться от тела, выполнив его сокровенную просьбу: «Человека, который носит меня в себе, ты принесешь в жертву». Текст явным образом подразумевает, что с этой просьбой Иисус обратился именно к Иуде, поскольку тот превзошел прочих его учеников в постижении Истины. Лишь его дух «предстал Иисусу», когда все апостолы сказали о себе «Мы крепки»; лишь ему было дано узреть то, чего не видел прежде ни один человек. Соответственно, переведенный и изданный текст сулит обывательскому сознанию гипотетическую возможность «оправдания Иуды» и, как следствие, пересмотра тех мотивов христианского антисемитизма, которые связаны с личностью отпавшего апостола.

Следует сразу же сказать, что эти надежды слишком наивны. Устоявшаяся религиозная доктрина в очень малой степени зависит от эпиграфических находок любого рода. К тому же здесь речь идет о находке, исходящей из тех кругов, в отношении которых христианство определилось в самый ранний период своей истории, найдя их учение фундаментально враждебным собственным теологическим принципам. Эти принципы, даже и в зачаточном своем состоянии, не подкрепленном позднейшей догматикой вселенских соборов, были достаточно ясны для того, чтобы отвергнуть учение гностиков, противопоставлявшее «истинного и благого бога» злобному «демиургу», несущему ответственность за существование тварного мира.

Наряду со ставшими впоследствии каноническими евангелиями от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, в ранний период существования христианства имели хождение многочисленные повествования о жизни Иисуса, составленные от имени различных новозаветных персонажей (Фомы, Марии, Иакова, Филиппа), а также «Евангелие египтян», «Евангелие евреев», «Евангелие истины». В той же раннехристианской среде существовали сборники «логий», то есть речений Иисуса, считавшиеся в разной степени достоверными. Формирование христианского канона в основном состоялось к концу II века н.э., но в отношении некоторых книг Нового Завета этот процесс продолжался еще двести лет, а полное его завершение относят к концу эпохи вселенских соборов, то есть к VIII веку, когда был окончательно установлен неканонический статус ряда произведений околоновозаветной литературы.

Почти все произведения, обсуждавшиеся участниками вселенских соборов, были написаны по-гречески. Те из них, что не вошли в канон, были вытеснены со временем на интеллектуальную (и географическую) периферию христианского мира. В связи с этим многие произведения околоновозаветной литературы безвозвратно исчезли, но кое-что сохранилось – частью на греческом, частью в переводах на другие языки, включая латинский.

Значительная часть произведений, отвергнутых отцами церкви в эпоху кодификации Нового Завета, была проникнута духом гностицизма. Не утруждая себя попыткой определить гностицизм, я воспользуюсь здесь формулировками Гершома Шолема, мнение которого безусловно является авторитетным в данном контексте:

«Первые гностики, жившие в ранние талмудические времена, проводили различие между тайным благим богом (абсолют), которому должно быть посвящено истинное служение владеющих гнозисом, и творцом этого мира, который есть «бог суда» и дарователь Торы (демиург). Гностики не отрицали того, что Библия является словом Творца, но самого Творца они отвергали, называя Его «Богом Израиля» и вкладывая в эти слова откровенно уничижительный смысл. Согласно гностическому учению, посланцы «истинного бога» приносят Освобождение и отменяют жестокий закон демиурга. «Благой бог» еще не раскрылся, но именно он послал Иисуса и вдохновил гностиков на то, чтобы они «отменили власть еврейского бога». А то, что и евреи, и христиане считают Бога Израиля одновременно Творцом и истинным благим Богом, расценивалось гностиками как величайшая ошибка, которую надлежит устранить из людских сердцец. В последующей истории христианства и его сект этот «метафизический антисемитизм» не раз заявлял о себе, оставаясь, однако, за чертой ортодоксальной церковной доктрины» (из работы «Избавление через грех», 1937 г.).

Следуя подобным представлениям о демиурге, навязывающем бытие тварному миру и утаивающем от человека истинное, освобождающее знание, гностики сделали своими героями всех отрицательных персонажей ТАНАХа – от змея-искусителя до содомитов. Именно в этой связи следует рассматривать «Евангелие от Иуды», распространившее данный принцип уже и на Новый Завет. Симпатии гностиков к Иуде вовсе не отражают меньшей, чем в историческом христианстве, враждебности по отношению к еврейскому народу. Напротив, фундаментальный метафизический антисемитизм, присущий – по крайней мере, потенциально - любой гностической секте, носит гораздо более глубокий характер, чем традиционная для христианства неприязнь к иудеям. Именно он составлял сердцевину неоязыческого мифа, нашедшего брутальное выражение в оккультном нацизме. Евреи, «агенты жизни», всегда являются для гностиков, прославляющих небытие, порождением «другого бога», благословившего этот мир.

Помимо общей для гностицизма тенденции к «перемене знака» у персонажей еврейской Библии и - в меньшей степени - Нового Завета, в данной связи сказалось еще одно обстоятельство. Иуда оказался положительным героем для гностиков в первую очередь потому, что через него совершилась Смерть, понимаемая как освобождение от оков демиурга. Это непосредственным образом следует из опубликованного «Евангелия от Иуды», текст которого в основном соответствует известным христианским свидетельствам о религиозной доктрине гностиков-каинитов, т.е. поклонников Каина.

Важнейшие из этих свидетельств содержатся в сочинениях Иринея Лионского и Тертулиана, посвященных изобличению ересей (оба писали в конце II века н.э.). У Иринея мы находим следующее описание:

«Далее, некоторые еще говорят, что Каин происходит от высшей силы, и признают Исава, род Корея и содомитов в качестве подобных себе. Творец воевал с ними, но никто из них не пострадал, поскольку София сумела сохранить и вернуть себе все то, что принадлежало ей. Все это прекрасно понимал Иуда-предатель, и единственный из апостолов понял истину и совершил таинство предательства, посредством которого, по их словам, все земное отделяется от небесного. Они создали ложную книгу, которая называется Евангелием от Иуды.

Кроме того, я собрал их сочинения, в которых они призывают разрушить творение Утробы (Hystera): именно так они называют ту сущность, которая сотворила этот мир. При этом, как и для карпократиан, спасение, по их мнению, невозможно до тех пор, пока человек лично не испробовал всего. И с каждым греховным и непотребным делом связан некий ангел, который слышит их слова и поощряет к совершению наглого и нечистого акта. Значимость каждого свершенного действа они скрепляют обращением к ангелу: «О, ангел! Я завершаю твою работу. Я довожу ее до конца». Согласно их доктрине, совершенным гнозисом является бесстрашное исполнение таких действий, которые не позволительно даже упоминать» (Irenaeus, Adv. Haer. I 31, 1-2).

С этим свидетельством Иринея связана интересная, но недоказуемая на данном этапе гипотеза о возможном понятийно-лингвистическом соответствии между греческим Hystera гностиков и еврейским ха-Рахаман (Милосердный) – принятым именованием Бога, происходящим от корня рехем («утроба»). Если эта гипотеза соответствует истине, в ней содержится дополнительное указание на враждебность гностиков к еврейскому Богу, одно из имен которого было перетолковано ими в уничижительном смысле.

Почти столь же важным свидетельством о каинитах является следующий фрагмент у Тертулиана: «Они славили Каина за ту силу, которая заключена в нем. Напротив, Авель был произведен низшей силой. Те, кто утверждал это, славили также и Иуду-предателя, поскольку он принес многие блага человеческой расе... «Иуда, - говорят они, - заметив, что Христос собирался отказаться от истины, предал его, чтобы истина не была низвергнута». Другие возражают, говоря: «Поскольку силы этого мира не желали, чтобы Христос страдал, чтобы таким образом люди не получили спасения через его смерть, он предал ради спасения людей». (Tertullian, Adv. Omn. Haer. 2).

Таким образом, о существовании древней секты, почитавшей «Евангелие от Иуды», было известно всегда. Считалось, однако, что этот текст безвозвратно утерян, и лишь с обнаружением в 1945 году большого собрания коптских папирусов в районе Наг Хаммади, на правом берегу Нила, у ученых появилась надежда на то, что «Евангелие от Иуды» все же будет прочитано.

Сенсационные находки в Наг Хаммади обнаружились так же случайно, как и свитки Кумрана два года спустя. Благодаря бедуину, забравшемуся по какой-то нужде в древнюю пещеру, человечеству открылось собрание из двенадцати кодексов, в которых содержится более пятидесяти текстов, общим объемом свыше 1100 страниц. Тринадцатый кодекс Наг Хаммади (кодексами называют, в отличие от свитков, переплетенные в книгу рукописи) пострадал уже в древности, и от него сохранилось всего восемь листов.

Почти все обнаруженные в Наг Хаммади тексты представляют собой религиозные трактаты – раннехристианские, гностические и герметические. Лишь меньшая часть из этих трудов была известна прежде, полностью или частично, на греческом, латинском или коптском языках (например, «Молитва благодарения», «Поучения Секста», «Асклепий», «Премудрость Иисуса Христа», «Блаженный Евгност», «Евангелие египтян», «Евангелие истины», «О происхождении мира», «Апокриф Иоанна» и некоторые другие). Кроме того, в библиотеке Наг Хаммади были найдены фрагменты классических произведений (например, отрывок из «Государства» Платона) и хозяйственные расписки, по которым собрание в целом было отнесено ко второй половине IV века.

Но второй половиной IV века датируется только захоронение библиотеки, связанное, по всей вероятности, с той борьбой против ересей и апокрифических книг, которую санкционировало «Пасхальное послание» Афанасия Великого в 367 году. Вблизи обнаруженной библиотеки в древности находилось греко-римское поселение Хенобоския, известное тем, что там жил основатель общежительного монашества Пахом (292-346 гг.), ученик известного анахорета Паламона. На расстоянии 8,7 км от места обнаружения рукописей находился монастырь, в котором Пахом провел последние годы жизни, и это обстоятельство, вместе с некоторыми деталями изученной переписки из собрания Наг Хаммади, позволяет предположить, что обнаруженная в 1945 году библиотека была собственностью монастыря. Если эта гипотеза, высказанная рядом западных и российских исследователей, соответствует истине, она объясняет, почему с получением послания Афанасия Великого монахи захоронили имевшееся у них собрание апокрифических книг. Что же до датировки обнаруженных в Наг Хаммади трактатов, то они в основном относятся ко II веку и более раннему периоду. При этом считается установленным, что их перевод с греческого языка на коптский был исполнен на рубеже III и IV веков.

Как известно, коптами называют живущих в Египте христиан-монофизитов, которые являются прямыми потомками древних жителей этой страны. Незначительные остатки языческого населения Египта и большинство живших там христиан были исламизированы после арабского завоевания страны в VIIвеке, но часть местной общины монофизитов, отделившейся от византийского православия с проведением т.н. «разбойничьего собора» в Ефесе в 449 году, смогла сохранить свою религию, несмотря на давление мусульманских властей. Со временем исламизированное население Египта смешалось с арабскими завоевателями, тогда как копты остались обособленной этно-конфессиональной группой, насчитывающей сейчас порядка 2 млн членов. Само слово «копт» есть сильно искаженное греческое «египтянин», а коптский язык представляет собой последнюю фазу в развитии древнеегипетского.

Разговорным для коптов давно уже стал арабский язык, но их богослужебная практика, подвергшаяся сильному влиянию ислама, до сих пор совершается на коптском языке, в котором ученые выделяют пять основных диалектов: саидский (литературный язык IV-XI вв.), бохайрский (употребляемый теперь коптами в литургии), субахмимский, ахмимский и файюмский. Рукописи Наг Хаммади делятся в языковом отношении на две основные группы. Их меньшая часть написана на поддиалекте субахмимского, а большинство – на саидском, в котором присутствует значительное число архаизмов.

Наибольшую важность находки Наг Хаммади имеют для изучения гностицизма. До обнаружения коптских папирусов в этом районе сочинения гностиков были известны лишь в небольших фрагментах и по изложению христианских авторов, которые вели энергичную полемику с их религиозной доктриной. После 1945 года основной массив текстов Наг Хаммади, включая фрагменты многих гностических трактатов, был постепенно изучен специалистами и введен в широкий научный обиход. В данной связи можно отметить известные публикации Р. Кассера, М. Краузе и П. Лабиба, Б. Лэйтона, В. Функа, Дж. Мак-Рае, А. Бёхлига, Б. Персона и др., а из изданного по-русски – А.Л. Хосроева «Александрийское христианство: по данным текстов из Наг Хаммади» (1991) и М.Г. Трофимовой «Историко-философские вопросы гностицизма» (1979). Но у «Евангелия от Иуды», обладающего особым значением в данном контексте, сложилась иная судьба.

Кодекс, в котором содержится этот текст (вместе с другими, известными ранее сочинениями - «Первый апокалипсис Иакова», «Послание Петра к Филиппу» и сохранившийся в фрагментах трактат «Аллоген»), впервые обнаружился в начале 70-х годов, хотя в типологическом отношении он явно принадлежит к находкам Наг Хаммади. После долгих перипетий он был приобретен известным коллекционером Ф. Нуссбергер-Чакос, рассчитывавшей продать его за 3 млн долларов - слишком высокую цену даже для раритетов подобного рода. Покупателя не нашлось, и древний кодекс долго пылился в сейфе нью-йоркского банка. Наконец, в 2002 году он был приобретен за один миллион долларов швейцарским фондом, который организовал перевод «Евангелия от Иуды» и его публикацию на сайте и в журнале National Geographic.

После нескольких эпиграфических сенсаций, безжалостно развенчанных в последние годы, вопрос о подлинности опубликованного текста волнует многих. Единственной гарантией здесь является репутация ученых, занимавшихся изучением «Евангелия от Иуды». Группу исследователей возглавлял Рудольф Кассер, издатель многих текстов из собрания Наг Хаммади, который считается в настоящее время лучшим в мире специалистом по коптскому языку и письменности. Вынесенный им и его коллегами вердикт о подлинности документа никто в научном сообществе пока не оспаривает.

Опубликованный текст интересен во многих отношениях и, в частности, тем, что в нем Иисус постоянно смеется или, точнее, насмехается над своими непонятливыми учениками. Ничего подобного мы не находим в канонических евангелиях и в других известных ранее текстах, рисующих образ основоположника христианства. Смех Иисуса часто выглядит как указание на мнимость страданий, уготованных ему в этом мире, что вполне созвучно общему духу гностической доктрины. Но при этом «Евангелие от Иуды» не дает нам ничего нового и существенного именно в тех областях знания и/или эмоционального переживания, с которыми в наибольшей степени связано возбуждение, вызванное публикацией этого документа.

Во-первых, знакомство с «Евангелием от Иуды» нисколько не приближает нас к пониманию того, что и как именно «было на самом деле». Относительная близость текста к описываемым в нем событиям будит воображение, но следует учитывать и то, что сто лет на стадии зарождения принципиально нового цивилизационного феномена – срок огромный (для сравнения читателю можно предложить мысленный эксперимент: вообразить разницу между двумя текстами об Октябрьской революции в России, один из которых написан в 1927 году, а другой – в 1937-ом). «Евангелие от Иуды» не является древнейшим произведением околохристианской литературы; в период предполагаемого появления этого текста, то есть в середине II века н.э., уже было написано большинство книг Нового Завета, включая ставшие каноническими евангелия. Опубликованный документ помогает нам лучше понять характер идейной борьбы, сопутствовавшей становлению христианства, но не природу тех отношений, которые имели место на самом деле – если они имели место на самом деле - между Иудой и Иисусом.

И, во-вторых, возвращаясь к вопросу об особой еврейской ранимости в связи с образом Иуды в христианском сознании, нужно еще раз подчеркнуть, что никакой реабилитации - ни персонально Иуде, ни «иудеям вообще» - коптский папирус не сулит. Было бы странно ждать ее от гностического текста, восхваляющего «таинство предательства» и обещающего предателям наилучшую долю в Царстве Небесном. Однако еврейство, обладая собственной полнотой, в такой «реабилитации» и не нуждается. Изменение существующих в данной связи стереотипов является более христианской, чем еврейской проблемой.

"Вести", 20.04.2006

Другие статьи Дова Конторера

К списку статей

Hosting by