Якир Мамлал

Cлучай Рамона

(отрывок из статьи)

В случае Рамона мы имеем, прежде всего, давно совершившийся факт уникальной узурпации полномочий израильским Верховным судом. Практикуемая им интерпретация действующих законов носит столь широкий характер, что бывает порой эффективнее собственно законодательного процесса. Кроме того, Верховный суд постоянно лимитирует исполнительную власть в таких вопросах, которые нигде в мире не становится предметом судебного контроля. Например, контур строительства "защитной стены", имеющей известные шансы превратиться в границу Израиля, многократно корректировался правительством в результате вмешательства БАГАЦа, декларировавшего принцип "пропорционального ущерба" арабским землевладельцам. То же самое - в вопросе о допустимости применения тех или иных видов оружия. "Все подсудно" - включая тактические решения офицера на поле боя.

С определённой (но не очень большой) натяжкой можно сказать, что благодаря БАГАЦу мы обнаружили в один прекрасный день, что у Израиля есть конституция. И уж совсем без натяжки: БАГАЦ, никого не спрашивая, превратил себя в конституционный суд.

Далее, процедура формирования израильского Верховного суда носит очень странный характер. Она была приемлема, пока ВС оставался всего лишь высшей кассационной инстанцией, но стала проблематичной по мере расширения полномочий Верховного суда в ипостаси БАГАЦа - и совсем уж скандальной, когда нам было предложено признать этот "междусобойчик" конституционным судом, с широчайшим правом интерпретации действующих законов. Судей в Израиле назначает специальная Комиссия из 9 членов: президент Верховного суда и ещё два судьи из ВС (как правило, по стажу членства в этом почтенном форуме), два представителя Коллегии адвокатов, министр юстиции и ещё один представитель правительства, два депутата Кнессета (как правило, один от коалиции, другой от оппозиции). Никакой процедуры парламентских слушаний или утверждения судейских кандидатур в ином общественном форуме, действующем на представительской основе, в Израиле не предусмотрено. Аналога такому порядку нет ни в одной стране мира.

Реально судейский истеблишмент пользуется в Комиссии по назначению судей доминантным, чаще всего - определяющим влиянием, поскольку трём судьям ВС бывает просто добиться поддержки ещё двух членов Комиссии. Заседания Комиссии носят закрытый характер, и публике вообще не известно, как принимаются ею конкретные решения. Даже элементарное требование вести протоколы на заседаниях Комиссии вызывает ожесточённое сопротивление Верховного суда. Наконец, в силу неформального принципа seniority, согласно которому новым президентом Верховного суда становится тот из судей, чей стаж в ВС является наибольшим, действующий президент фактически получает право определять, кто станет его преемником. Своевременно назначая самого молодого судью в ВС, он делает его будущим президентом.

Наибольшим, помимо членов ВС, влиянием в Комиссии по назначению судей пользуется министр юстиции. Ему легче сформировать вокруг себя большинство, легче оспорить тот или иной момент, связанный с процедурой работы Комиссии (применимость seniority, степень публичности), но главное, видимо, состоит в том, что он может инициировать эффективный законодательный процесс, результатом которого станет внесение тех или иных изменений в связанное с комиссией законодательство.

За последние десятилетия в Израиле было два министра юстиции, имевших более или менее смелые реформаторские замыслы в отношении судебной системы. Интересно задуматься над тем, что произошло с ними обоими.

Первым был Яаков Неэман, назначенный в 1996 году, с избранием Биньямина Нетаниягу премьер-министром Израиля. За несколько часов до того, как его назначение вступило в силу, журналист Йоав Ицхак обратился в БАГАЦ с иском против назначения Неэмана, утверждая, что тот подал некогда (в качестве адвоката) ложную декларацию в суд. Уже на следующий день юридический советник правительства Михаэль Бен-Яир распорядился о проведении "полицейской проверки" по выдвинутым Й. Ицхаком обвинениям против министра юстиции. Примерно месяц спустя, 8 августа 1996 года, Бен-Яир санкционировал проведение официального расследования, и Неэман был вынужден покинуть свой пост. 15 мая 1997 года он был полностью оправдан, но вернуться в минюст ему уже не довелось. К тому времени там прочно воцарился Цахи Ханегби.

Последний снискал известность широкой публики в качестве "агитатора, горлана, главаря", инициатора и участника многих акций протеста, проводившихся правыми со времён Кемп-Дэвида и до последних дней пребывания у власти Ицхака Рабина. Он сидел с молодёжной группой на водокачке в разрушаемом Ямите (1982), произносил пламенные речи на демонстрациях против "Осло", приволакивал в Кнессет мегафон и даже отключил однажды систему звукоусиления, когда Рабин выступал на каком-то официальном мероприятии. И жнец, и швец, и на дуде игрец, но в роли министра юстиции Цахи Ханегби выглядел несколько странно. Уж больно хулиганистой была его биография. Впрочем, Ханегби быстро преодолел жанровое несоответствие, доказав, что он вылижет задницу БАГАЦу (и левым) так глубоко, как никому ещё до него не удавалось. Проба языка состоялась, когда Ханегби назвал "Зо арцену" террористической организацией. На какие-либо реформы судебной системы он, разумеется, не покушался во весь период своей каденции.

Вслед за ним на посту министра юстиции побывали Йоси Бейлин, Меир Шитрит, Йосеф Лапид и Ципи Ливни. От Лапида, который в качестве журналиста неоднократно критиковал принятую в Израиле систему назначения судей и, если мне не изменяет память, практику "судебного активизма", можно было ожидать какого-то шороху в минюсте. Но странное дело: сделавшись министром юстиции, он объявил себя несгибаемым защитником израильской судебной системы от любых злокозненных посягательств, к числу которых им были отнесены любые попытки реформы. Рыцарь без страха и упрёка.

Эту любезную Аарону Бараку тишь нарушил в 2003 году председатель Комиссии Кнессета по вопросам конституции, законодательства и права Михаэль Эйтан, выступивший с осуждением практики "судебного активизма" и потребовавший изменить порядок назначения судей (нет нужды говорить о том, что этот порядок предложен Израильским институтом демократии в качестве окончательной конституционной нормы). Эйтана удалось нейтрализовать, при активном участии Лапида, бывшего тогда министром юстиции.

Наконец, 4 мая 2006 года, с созданием правительства Ольмерта, министром юстиции стал Хаим Рамон. Какая вожжа попала ему под хвост, не знаю, но сразу же по вступлении в должность он начал подготовку весьма глубокой реформы: изменение Основного закона о принципах законодательства и Закона об этике судебной системы, полное отделение Следственного отдела по делам полицейских от полиции, изменение порядка работы Комиссии по назначению судей. В частности, Рамон выступил против автоматического применения принципа seniority, т.е. внятным образом дал понять, что избранница уходящего президента Верховного суда Дорит Бейниш может и не оказаться его преемницей на этом посту.

Министр разыгрался не на шутку. До заседания Комиссии, которой надлежало утвердить Дорит Бейниш в качестве нового президента ВС, оставались считанные недели, а договориться с Рамоном по-человечески почему-то не удавалось. На интересы высшей судебной инстанции, формируемой по закрытому кастовому принципу и узурпировавшей при этом значительную часть полномочий законодательной и исполнительной власти, было совершено недвусмысленное покушение.

И вот 12 июля, в день начала Второй Ливанской войны, Рамон приходит в канцелярию премьер-министра на заседание правительства. Тут, как чёртик из табакерки, появляется какая-то девушка, офицер ЦАХАЛа, проходящая службу в министерстве главы правительства. Она сообщает Рамону о своём желании сфотографироваться с ним. На опубликованных позже снимках мы видим эту девушку (с затушёванным лицом), прильнувшей к министру юстиции всем своим юным телом. Фотограф выходит из комнаты, министр целует девушку "с проникновением языка", девушка оскорблена в своих лучших чувствах. Такой реакции от министра она никак не ожидала... Вернувшись в кабинет, она рассказывает о нанесённом ей оскорблении действием своему начальнику, и тот говорит, что она ни в коем случае не должна терпеть подобное обращение со стороны Рамона. Жаловаться в полицию, никак не меньше.

Предположить, что столь юная особа была сознательной участницей провокации, достаточно сложно. Но то, что система ухватилась за этот инцидент, очевидно. Сначала непосредственный начальник, сказавшей девушке, что она должна подать жалобу (а девушка такого намерения не имела). Затем глава Следственного управления полиции бригадный генерал Мири Голан уже требует от неё, чтобы она подала жалобу на Рамона, угрожая ей тем, что в противном случае она сама окажется объектом обвинения в клевете со стороны последнего. Девушка закончила службу и уезжает прогуляться по Латинской Америке. Не беда: вслед за ней в Гватемалу вылетает специальная следственная группа израильской полиции. Столь дорогостоящие мероприятия проводятся очень редко и всегда - при наличии необходимости допросить иностранного жителя, а не израильтянина, уехавшего в относительно недолгий отпуск. Но тут - особые обстоятельства.

17 августа юридический советник правительства выносит решение предъявить Рамону официальное обвинение в совершении "порочного действия" в отношении пострадавшей (насильственный поцелуй). Рамон уходит в отставку с поста министра юстиции. Пришедший ему на смену Меир Шитрит тут же заявляет, что госпожа Бейниш будет назначена президентом ВС в силу принципа seniority, без каких-либо пререканий с Аароном Бараком. 14 сентября назначение Бейниш состоялось.

На этом можно было бы и поставить точку, потому что реального интереса вопрос о том, как глубоко проник язык Хаима Рамона в рот прильнувшей к нему девушки, ни для кого интереса не представляет. В суде Рамона могли бы и оправдать (чай не звери какие), но там уж дело пошло своим чередом: "давай подробности", новые нормы пора в стране утверждать для защиты девичьей чести. Да и это... если совсем оправдать, будет очень неприятно снова увидеть Рамона министром юстиции - после всех выкрутасов Мири Голан, полицейского спецтурне в Гватемалу и решения Мени Мазуза. Неуютно как-то.

Может ли всё это быть случайностью? Конечно, может. Конспирологические теории по определению недоказуемы. Но в отличие от дела Кацава, дело Рамона очень похоже на "системный заговор".

Похоже настолько, что возникает вопрос: почему же так наследили? Почему нейтрализовали министра столь одиозным способом, с использованием столь пустякового и крайне сомнительного повода, вызвав у очень многих подозрение в том, что дело тут не чисто? Действительно, закрытые элементы властвования срабатывают, как правило, значительно элегантнее. И мы можем, естественно, предположить одно из двух: а] никакие закрытые элементы тут не сработали (возможная версия: и вообще, в демократических государствах не бывает таких элементов); б] действовать пришлось срочно (уход Барака на пенсию, назначение Бейниш), а при спешке немудрено наследить. Пришлось бить чем попало.

"Живой журнал", 2.02.2007

Другие статьи на тему "демократия и право"

Другие статьи Дова Конторера

Hosting by