|
Евгения Кравчик «Шахиды» из Нацерета
На исходе первой военной недели объектом ракетного обстрела стал
Нацерет – крупнейший арабский город страны. В результате прямого
попадания реактивного снаряда были убиты 3-летий Ревья Саллах и его
7-летний брат Махмуд
Выехав на другое утро в северном направлении, избираю кратчайший
путь - шоссе Вади-Ара. Приблизившись к Умм Эль-Фахму, обращаю
внимание на обилие знамен. Красно-черно-зеленые - палестинские.
Зеленые - хамасовские. И ни одного бело-голубого...
На развилке (Афула - направо, Нацерет и Тверия - налево) движение
иссякает. Трудно поверить, что всего за неделю страна поделилась на
две неравные (пока) части. Где-то в 30-ти километрах за моей спиной
жизнь течет своим чередом: люди просыпаются по звонку будильника,
смотрят за утренним кофе прямые трансляции с передовой и
отправляются на работу. В зоне ракетных обстрелов, где я сейчас
нахожусь, народ просыпается среди ночи от воя сирены, причем совсем
не обязательно у себя дома: «крайний» север вот уже девятый день не
вылезает из убежищ и подвалов, а «средний» опасливо прижимается к
стенам домов.
Вчера невидимая граница между жизнью и смертью прорезала цветущую
Изреэльскую долину: война вторглась в высящийся на холме Нацерет.
Сирена - не роскошь
Въехав в город, впервые за много лет застаю его заторможенным и
почти безлюдным. Лавки и магазины открыты, но покупателей не
видать. Добравшись до причудливой громадины нового здания суда,
резко сворачиваю влево, чтобы попасть в нужный мне квартал.
Из расположенного у дороги гаража доносятся возбужденные голоса.
Притормозив и войдя внутрь, застаю типичную для военных будней
картину: четверо взрослых и мальчик лет шести прильнули к экрану
телевизора.
- Ливанский телеканал! - сообщает один из перевозбужденных зрителей.
- Тише, не мешай! - прерывает его другой...
- Как вам работается? - начинаю я издалека.
- Нет работы! - восклицает Райх Риш, владелец гаража и магазина
автопринадлежностей. - Десятый день не отходим от экрана
телевизора. Впрочем, в последние полтора месяца экономический
кризис усугубился - клиентов совсем не стало. А тут еще и война.
37-летний Райх Риш женат, отец четверых детей. Гараж он держит 15
лет.
Два месяца назад было у меня двое наемных рабочих, но в последние
дни пришлось их уволить: даже машины ремонтировать народ перестал,
- жалуется он, прижимая к себе 6-летнего сына Басама (на иврите
мальчик, подобно большинству своих ровесников из Нацерета, не
понимает ни слова).
- Где застал вас обстрел? - спрашиваю я Райха.
- В гараже... - мрачнеет он. - Я сходу сообразил: ракета! И взобрался
на крышу, чтобы посмотреть, куда она упала. Вижу столб огня, облако
черного дыма, причем не где-нибудь, а в Нацерете, в нескольких
сотнях метров отсюда. Я быстренько отвел детей домой, а сам побежал
смотреть. Оказалось, «катюша» угодила в расположенное неподалеку
здание гаража «Мазды». Полдома снесло. Бардак страшный... А тут еще
нам сказали, что в северной части города тоже был взрыв, есть
жертвы...
Райх вскакивает, чтобы показать снятый с помощью продвинутого
мобильника документальный фильм. В беседу тем временем вступает
37-летний Усама.
- Мы в тот момент были на похоронах, - рассказывает он. - Как
услышали взрыв, бросили носилки с телом покойной и разбежались, кто
куда. Люди кричали: «Это близко - в тридцати-сорока метрах отсюда,
около отделения больничной кассы «Леумит»!» Дети (их у меня
четверо) до сих пор в шоке: они играли в расположенном неподалеку
от гаража школьном дворе. Взрывной волной туда забросило частицы
металла. Обе девочки (8-летняя и 6-летняя) всю ночь не спали и
приставали с вопросом: «Что такое ракета?»
32-летний Салиб Васат тоже неспокоен.
- Я частенько бываю на автозаправочной станции по соседству с гаражом
«Мазды», - говорит он. - А вчера отправился на похороны, но дойти
не успел: упала ракета и в направлении процессии полетели
осколки...
Черно-белое кино
В беседу вступает Важди Ауда - известный в городе человек. Работает
он электриком, много лет увлекается документальной киносъемкой.
Властные структуры Израиля и господствующий здесь режим постоянно
настроены на войну, - размышляет он. - Самооборона? Чушь! Просто
евреи ненавидят арабов - это ими и движет. На днях на территориях
убили целую семью - десять детей. Что же это за «самооборона»
такая? Знаете, как восприняли в Нацерете ракетные обстрелы? 70
процентов населения убеждено, что всему виной - Израиль. На мой
взгляд, евреям на этой земле делать нечего. Мы, жители Нацерета -
арабы, то есть - палестинцы. Нет у нас с арабскими государствами
никаких разногласий. Мы к своим братьям относимся замечательно, они
отвечают нам взаимным уважением. Лично я никогда бы не ввел войска
в Ливан. И в Иорданию не ввел бы, и в другие арабские страны. В
израильских тюрьмах содержится несколько сот палестинских
заключенных? Нужно их освободить! Половина зэков - невинные люди.
Арестовали их просто так, потому что живут на территориях. Чего от
них хотят? За что мучают?
Важди терпеливо, как учитель в школе, объясняет: арабская
ментальность принципиально отличается от еврейской:
У арабов говорят: я убью того, что посмел убить моего брата. Но не
потому, что такой у меня каприз, а оттого, что с такой психологией
я родился. Всякий раз, когда начинаются разговоры о мире, Израиль
совершает нечто такое, что весь процесс возвращается назад. Вначале
с восторгом отзывались о Махмуде Аббасе, но сейчас его уже знать не
хотят. Точно так же «кинули» и Арафата. Чего же вам надо?
Сформулируйте наконец-то!
С другой стороны, сейчас все мы оказались в одной лодке: выпущенные
«Хизбаллой» ракеты не «отличают» еврейскую Нагарию от арабского
Нацерета, - вставляю я.
Важди категорически не согласен:
- Мы, арабы, погрязли отнюдь не в ливанском болоте, а в израильском,
- возражает он. - Но нам выбраться из этого болота гораздо проще,
чем вам. Нет у нас никаких счетов с арабскими государствами. Перед
нами стоит совершенно иная проблема: когда мы пытаемся сблизиться с
израильским народом, тот знать нас не хочет. Вот вы, например,
приехали из России. И сразу получили все льготы по полной
программе: дом, деньги, работу. А мы до сих пор барахтаемся в том
же болоте, в котором были всегда. Возьмем, к примеру, Нацерет.
Город древнейший, существует более двух тысяч лет. А когда был
основан соседский Нацрат-Илит?
- Около пятидесяти лет назад! - отвечают хором заинтригованные нашим
диалогом слушатели.
Верно! Чтобы построить этот город, у арабов отняли их исконные
земли. Почему? Ведь нас в Нацерете - 70 тысяч душ, земли на всех не
хватает! Несмотря на это, город со всех сторон теснят «границами»:
справа - кибуц, слева - Мигдаль ха-Эмек... К тому же нам запрещают
строить пятиэтажные дома.
На каком основании?
Никаких членораздельных объяснений на этот счет никто не дает: для
арабов в Израиле изобретены особые законы, - иронизирует Важди
Ауда. – Нет, я отнюдь не против, чтобы из-за границы сюда, подобно
вам, приезжали евреи. Мы готовы жить с ними вместе. Но попробуйте
добиться, чтобы в Израиль на постоянное жительство впустили кого-то
из арабов! Поймите меня правильно: лично я никогда не возьму в руки
оружие, чтобы бороться с господствующим здесь режимом. Но в обмен
на законопослушание я требую, чтобы мне гарантировали равные с
евреями права. Евреев всех стран мира принимают в Израиле на том
основании, что их истребили в Катастрофу. А наши братья по крови
были истреблены во время резни в Сабре и Шатиле. И МЫ
солидаризируемся со СВОИМИ жертвами. Представьте, что мой дядя
живет в Ливане. Чего же вы от меня ожидаете? Чтобы я взял ружье и
дядю застрелил?!
- У вас действительно есть родственники в Ливане? - переспрашиваю я.
Да, - отвечает Важди, - и дядя, и двоюродный брат. Пока с ними,
хвала аллаху, всё в порядке. Как бы там ни было, ни я, ни кто-либо
из жителей Нацерета не вправе обратиться в Генштаб и просить: не
стреляйте, пожалуйста, по такой-то цели, потому что там живет мой
дядя. Ведь как Израиль бомбит территорию Ливана? Наощупь, вслепую.
Я даже допускаю мысль, что кое-кто из ливанцев, сотрудничающих с
израильской разведкой, сводит счеты со своими личными врагами,
подсказывая, по каким целям якобы надо стрелять.
Недавно в Южном Ливане было выявлено 25 человек, которые
сотрудничают с Израилем, - вставляет Салиб Васат свое веское слово.
- К тому же если Израиль якобы воюет с «Хизбалллой», на каком
основании он убивает в Ливане мирных граждан, в том числе и детей?
- У вас тоже есть там родственники? - спрашиваю я.
- Нет, мои родные в Сирии, - отвечает Салиб.
Важди разъясняет:
Нет ничего удивительного, что практически каждый из нас имеет
родных либо в Сирии, либо в Ливане, либо в Иордании: в 1948 году,
когда арабов отсюда выгнали и землю у них отобрали, беженцы
поселились в соседних странах...
«Политинформация» прерывается на полуслове: сотрудники гаража
усилили звук. На экране (ливанский телеканал!) - сопровождаемые
разъяснениями диктора кадры бомбежки одного из предместий Бейрута.
Трудно поверить, что всего 12 часов назад в нескольких стах метрах
от того места, где смотрят сейчас прямую трансляцию, взорвался
выпущенный «Хизбаллой» реактивный снаряд.
- Мы говорили о правах израильских арабов, - оживляется хозяин
гаража. -По-моему, самый яркий пример нашего бесправия - отсутствие
в Нацерете бомбоубежищ (о том, что нет их в Цфате и остро не
хватает даже в «упакованной» Хайфе, моим собеседникам, видимо,
неизвестно - Е.К.). Правда, в здании школы, которая
находится рядом с разрушенным гаражом, имеется подвал, но ключей от
входной двери в критический момент не нашли. Не действует в городе
и сирена...
Важди Ауда вспоминает:
- Во время войны в Заливе в Нацерет приехали представители
командования тыловых частей, чтобы разъяснить населению, как вести
себя при воздушной тревоге. «Спускайтесь в убежища», - сказал один
из офицеров. Мы в ответ рассмеялись: «Нет здесь никаких убежищ!» -
«Мы позаботимся о том, чтобы они были построены». Вот уже 15 лет
ЦАХАЛ продолжает об этом «заботиться», однако никаких убежищ в
городе нет и поныне... Знаете, что является главной проблемой
тель-авивских евреев? Они прислушиваются только к самим себе. И
только о себе заботятся. Понять нас они не желают и не могут.
Важди приводит такой случай:
- Прошла однажды в Нацерете демонстрация, участники которой несли
портреты шейха Ахмеда Ясина. Что написали об этом на другое утро в
одной из ведущих газет? «Нацерет превращается в Газу»! Это
отпугнуло израильтян, они прекратили посещать наш город. Если
раньше, много лет назад все только и делали, что ездили в Нацерет
за покупками или в рыбный ресторан, то сейчас даже жители соседнего
Нацрат-Илита стараются появляться здесь как можно реже. Прежде
экономика города зижделась на туризме - в последние годы многие
бизнесмены обанкротились...
Вначале - Тверия
В муниципалитет, расположенный в христианском квартале Нацерета, я
отправляюсь в сопровождении Важди. Загрузив в багажник увесистую
сумку с кинокамерой, он тезисно излагает историю своей хамулы.
Предки мои из деревни Балад Эль-Шейх - той самой, где похоронен
Аз-Ад-Дин Эль-Касам, - говорит он с нескрываемой гордостью.
- И когда родители поселились в Нацерете?
- В 1948 году. Всего треть населения города - прямые потомки тех, кто
проживал здесь ранее. Остальные две третьих - дети, внуки и
правнуки палестинских беженцев.
Около канцелярии мэра топчется мужчина с забинтованной рукой.
Накануне 36-летний Эдуан Краим был ранен осколками стекла.
- Страшно было смотреть на перепуганных стариков, живущих в
соседнем с гаражом доме, - рассказывает он. - После падения ракеты
в их квартире вспыхнул пожар. Я пострадавших вытащил, вызвал
«скорую». Вместе с другими был доставлен в афульскую больницу.
- Вы впервые стали свидетелем ракетного обстрела?
- В том-то и дело, что нет, - вздыхает Эдуан Краим. - Пять дней
назад, в выходные, мы с женой и детьми поехали в Тверию -
родственников проведать. Прогуливаемся в самом центре города, в
районе полицейского участка. И вдруг как бабахнет! Впервые в жизни
я слышал свист и шипение, от которых кровь стынет в жилах. Ракета
разорвалась метрах в ста от нас. То был первый обстрел Тверии.
Стреляли залпом - выпустили по городу шесть «катюш». Страху мы
натерпелись!.. Когда выехали из города и я оглянулся, мне дурно
стало: в нескольких местах над Тверией поднимались столбы огня и
черного дыма. Жена до сих пор в шоке. 9-летняя дочка три ночи не
может заснуть. Как услышит шум мотора боевого самолета, бледнеет. В
два-три часа ночи тормошит меня: «Папа, что это?» Я ей: «Успокойся,
Хибат, это самолеты ВВС, которые летят в Ливан». - «Включи,
пожалуйста, телевизор. Кажется, опять что-то случилось»... Пришлось
позвонить в социальный отдел и попросить для девочки направление к
психологу...
Эдуан Краим - сотрудник муниципалитета, координатор городского
клуба для подростков.
- Взрывной волной в зданиях клуба и школы выбило все стекла, -
говорит он. - Да и в Ливане разруха, повреждены объекты
инфраструктуры, убиты люди. Война несет горе и нам, и ливанцам...
Больше всех страдают дети. В Нацерете после обстрела у многих
школьников началось ночное недержание мочи. Дурной признак...
По лестнице энергично поднимается генеральный директор
муниципалитета Раджи Мансур.
- Только что посетил семью, потерявшую двоих детей, - сообщает он.
- Мы надеемся, что правительство немедленно прекратит эту
бессмысленную войну. Кроме трагедий и разрухи, ничего она никому не
принесет - об этом свидетельствует весь опыт прошлого.
В эпицентре
Из муниципалитета отправляюсь в Сафафри - северный квартал
Нацерета. Там накануне прямым попаданием реактивного снаряда было
убито двое братьев - 3-летний Ревья и 7-летний Махмуд Саллах.
Архитектура отдаленного от центра района скорее напоминает
деревенскую, чем городскую: узкие улочки... Загоны для содержания
овец... Над одной из каменных вилл реет стяг ХАМАСа.
Спустившись по крутому склону, вклиниваюсь в группу женщин: в руках
у каждой - увесистый поднос со съестным. Традиция запрещает
готовить обеды в доме покойника. В дни панихиды мужчины и женщины
находятся в разных помещениях. И на мужской половине мне,
естественно, появляться нельзя.
Вслед за соседками вхожу в сумрачный подъезд и поднимаюсь по крутым
каменным ступеням на третий этаж. В просторном зале в окружении
близких полулежит на диване 40-летняя мать погибших.
- Простите, кто вы? - спрашивает меня в дверях одна из родственниц.
Журналист русскоязычной газеты.
- Что ж... Проходите...
Женщины расступаются. Не успев сообразить, как следует себя
повести, чтобы не задеть и не оскорбить религиозные чувства
присутствующих, я в мгновение ока оказываюсь рядом с осиротевшей
матерью. Нависает напряженная тишина. Теперь уже все взгляды
мусульманок прикованы к единственной среди них светской еврейке.
Значит, и вести себя надобно в полном соответствии с собственной
национальной традицией.
- Все мы - весь народ! - скорбим вместе с вами.
- Шукра (спасибо)...
По лицу женщины текут слезы. Кто-то из родственниц уступает мне
низенькую табуретку. Другая снимает с полки фотографии убитых
мальчиков.
Посмотрите, какие у Ревии глаза... А вот наш Махмуд - красавец,
всеобщий любимец... Горе-то какое!.. Было у нас пятеро детей и три
девочки (детьми мусульмане называют только мальчиков -
Е.К.). Осталось - трое.
- Выйдем на балкон, - предлагает Рауйя Джамаль. - Отсюда виден наш
дом. Рядом с ним и упала ракета...
Пока мы с Рауйей топчемся на узком балконе (взрывной волной стекла
выбило практически во всех домах, расположенных в 50-100 метрах от
эпицентра), женщины в салоне приступают к скромной трапезе.
- Сходим к вам? - спрашиваю Рауйю.
- Пойдемте. Да и мне пора: дома меня ждет трое детей...
Спускаемся по лестнице, выходим из подъезда.
- Вчера в отцовском доме собралось человек тридцать - вся хамула, -
говорит Рауйа. – Семейная традиция: каждую неделю по средам мы
обедаем все вместе - братья, сестры, дети... В пять часов вечера мы
с женщинами суетились на кухне - заканчивали последние
приготовления. Часть детей находилась в доме, часть - во дворе, а
Махмуд с Ревией играли на улице. Внезапно раздался взрыв такой
силы, что нас оглушило. Со всех сторон посыпалось битое стекло.
Сорвало с петель двери, карнизы с занавесками. В кухню вбежал,
размазывая кровь по футболке, мой семилетний сын: «Мама, мама,
двоюродному брату в живот угодила железяка. Он сгорел, он мертв,
мертв...»
Рауйя, не помня себя, вызвала «скорую» и поехала со своим сыном в
афульскую больницу «Ха-Эмек».
Забинтовали ребенку руку, успокоили, как могли, - рассказывает она.
- А потом отправили к психиатру: от шока мальчик лишился дара
речи... В тот момент, когда рядом с родительским домом разорвалась
ракета, сын стоял на втором этаже у окна и смотрел вниз - туда, где
играли Махмуд с Ревией. Обоих убило на глазах у моего мальчика. Для
семилетнего ребенка - страшная травма.
У калиток нескольких домов, мимо которых мы проходим, стоят
ребятишки с повязками: у пацана перебинтована рука, у девочки -
голова...
Один из пострадавших, 6-летний Халед, доверчиво тянется тонкой
ручонкой к моей фотокамере.
- Больно, детка?
Халед не понимает, чего я от него хочу. Не владеет ивритом и
26-летняя мама мальчика.
- Это - наша родственница и соседка, - объясняет Рауйа. - Осколками
битого стекла ранило не только Халеда, но и ее полуторагодовалую
дочку...
А вот и дом, рядом с которым накануне разразилась не поддающаяся
осмыслению трагедия. Скрежещет под ногами битое стекло. Вслед за
Рауйей поднимаюсь на второй этаж.
В салоне в полном одиночестве сидит бабушка, потерявшая двух
внуков. На журнальном столике - поднос с горкой осколков и
металлических шариков. Ими «начинены» боеголовки реактивных
снарядов. Взрывная волна превращает в пули эти безобидные, на
первый взгляд, частицы металла.
Вон где стоял в момент взрыва мой сын. - Рауйа указывает в сторону
узенькой лоджии (пол усыпан битым стеклом). - Не выходите на
балкон, опасно: он может обвалиться.
В одной из спален уцелели только стены: снесло и окна, и дверь,
повреждена мебель. Топчутся посередине комнаты растерянные
дошколята. С опаской притрагиваются к содранным вместе с карнизом
занавескам: а вдруг снова раздастся взрыв?!
Сколько снарядов выпустили уже по Израилю боевики «Хизбаллы»? Более
восьмисот? Или - порядка тысячи? И сколько из них взорвалось не на
просторах кибуцных полей, а в жилых домах? Десяток? Или - сотня?!
Статистика - запрограммированная обезличка. Тому, кто ни разу не
стоял на пепелище, вдыхая прожженный огнем, пропитанный дымом и
паленой кровью смрад, реактивный снаряд кажется такой же
абстракцией, как визжащая на экране телевизора сирена. В эпицентре
взрыва многократно виденное «кино» обретает не просто конкретные,
осязаемые очертания - оно подавляет разум и умертвляет эмоцию. С
середины 90-х, постоянно выезжая на места совершенных «исламикадзе»
терактов, я называю это жуткое, ни с чем не сравнимое ощущение
духом смерти.
Вот и у малышей семейства Саллах всего за сутки выработался новый
условный рефлекс: чтобы тебя не размазало по асфальту, как Ревию и
Махмуда, нужно держаться подальше от залитой солнечным светом
улицы. Опасно приближаться к окнам, выходящим на северную (взрослые
предупредили!) сторону: оттуда может накатить дьявольский огненный
шар, после чего под домом на асфальте окажутся чьи-то изуродованные
тела...
Больше всего отпугивает малышей асфальт с выделяющейся на буднично
сером фоне свежей черной «заплатой». Вчера это место было окрашено
цветом бурой крови, вскипевшей в огне...
Ребенок - в какой бы семье ни родился и где бы ни жил - безмерно
далек от проблем, волнующих взрослых. Для него политические
разборки - пустой звук. В ушах малышей квартала Сафафри все еще
стоит пронзительный свист, адский грохот и нечеловеческие вопли
насмерть перепуганных матерей. По словам Рауйи, сразу после
ракетной атаки мать погибших мальчиков неслась по улице, как
умалишенная, выкрикивая имена двоих сыновей и тщетно пытаясь до них
докричаться...
- В этой комнате вчера после пяти часов легла переходнуть моя
младшая сестра, - голос Рауйи возвращает меня к действительности. -
Девушке 19 лет, собирается замуж. До сих пор в шоке...
Фотографироваться миловидная обитательница полуразрушенной комнаты
категорически отказывается: религиозная традиция велит
мусульманской девушке быть скромной и держаться в тени...
Семья у нас образованная, интеллектуальная, почти все взрослые
владеют ивритом, - объясняет тем временем Рауйа. - Мой брат учится
в Хайфском университете, я - дипломированный бухгалтер, сестра -
экономист...
Одна из уцелевших стен комнаты увешана дипломами.
Мама тоже имеет образование, - продолжает Рауйа. - Отец - уважаемый
в городе человек. Всю жизнь родители без устали работали, чтобы
построить этот дом. А остались - у разбитого корыта.
Спускаемся во двор. Окружающие его бетонные стены изрешечены теми
самыми частицами металла, которые при взрыве превращаются в пули.
На нижнем, подвальном этаже зияет черная дыра. Сюда вонзился ствол
реактивного снаряда («Вечером полицейские увезли его на
экспертизу», - объясняют женщины).
- А в этом помещении был склад... - Рауйа указывает на сорванную
дверь.
Оказавшись на круто сбегающей вниз улице, замечаю элегантную даму в
джинсах и бронежилете.
- Корреспондент итальянской телекомпании, - шепчет Рауйа. - Вот
здесь, на этом месте и были убиты мои племянники. Один из мальчиков
погиб на месте - мой сын нашел на асфальте его сандалию. А другой
обгорел, но, кажется, был еще жив, однако «скорая» приехала только
через час. Возможно, если бы медики появились быстрее, мальчика
удалось бы спасти...
- Как сообщили матери о гибели детей?
- Ее попросили посчитать, все ли на месте. Выяснилось, что двоих не
хватает. Вот она и бросилась сюда, как ошпаренная. Когда прибежала,
одно из тел признала сразу, а другое - нет: оно полностью обгорело,
кожу с лица снесло частицами металла...
Мое внимание привлекает дом на противоположной стороне узкой
улочки. Здесь живут ближайшие родственники Саллахов. Оказавшись в
гараже, вижу автомобиль с выбитыми стеклами.
- Я в момент взрыва находился в доме, - говорит Салим Таялха (на
руках - полуторагодовалая малышка с забинтованными ручонками). -
Не стесняйтесь, заходите!
Дом Таялхи пострадал ничуть не меньше, чем жилище Саллахов: даже во
внутренних, «тыловых» комнатах снесло рамы и двери, выбило стекла.
- Я - серебряных дел мастер, - говорит младший брат Салима. - В мою
комнату войти невозможно, разве что компьютер уцелел. И на том
спасибо - он необходим для работы.
Один из четырех живущих в доме братьев, Мухаммед, в момент атаки
сидел на диване под окном.
- Как только услышал свист, распластался и прикрыл голову, - говорит
он. - Это и спасло мне жизнь...
Хвала аллаху, что наша семья не успела спуститься во двор и сесть
за стол, чтобы приступить к традиционной трапезе, - говорит Рауйя
Джамаль. - Упади «катюша» несколькими минутами позже, никого из нас
не осталось бы в живых...
- Мы все - палестинцы?
Вечером того же дня в интервью 10-му телеканалу отец убитых
мальчиков сказал буквально следующее: «В смерти своих сыновей я
обвиняю правительство Израиля».
- Но ведь ракету по Нацерету выпустили боевики «Хизбаллы»? - удивился
корреспондент.
- Виноват в случившемся - Ольмерт! – произнес Саллах твердо.
На другой же день в обстоятельном интервью корреспонденту
телекомпании «Эль Джазира» шейх Хасан Насралла попросил у Саллахов
прощения за гибель двух сыновей.
«Я знаю, что одних извинений недостаточно, - подчеркнул главарь
«Хизбаллы». - Мы считаем вас «шахидами», принесшими себя в жертву
во имя Фаластын. В войну подобные вещи иногда случаются. Хочу
передать вам соболезнования и еще раз попросить прощения».
Тем временем депутат кнессета Ибрахим Царцур, председатель партии
РААМ-ТААЛ и лидер Исламского движения, обвинил правительство
Израиля в преднамеренном убийстве невинных граждан Ливана и
потребовал создать всемирный арабо-исламский фронт, который
«действовал бы во всех сферах и по всем направлениям». По случаю
парламентских каникул высказался Царцур не с трибуны кнессета, в
чате популярного сайта «Ислам он-лайн».
На исходе минувшей субботы в Тель-Авиве на площади Рабина активисты
компартии «ХАДАШ» и движения «Гуш шалом» провели демонстрацию
протеста против убийства мирных ливанских граждан.
Фото автора. На снимках:
Двоих сыновей мать недосчиталась...
Отверстие, пробитое в стене дома стволом реактивного снаряда
Ракета не отличает еврейскую Нагарию от арабского Нацерета
"Новости недели", 27.07.2006
Другие статьи о войне "размежевания"
Другие статьи о терактах
|
| |
Статьи
Фотографии
Ссылки
Наши авторы
Музы не молчат
Библиотека
Архив
Наши линки
Для печати
Наш e-mail
|
|