Евгения Кравчик

Стихосражение

Специальный репортаж

30 января, на другой день после теракта в автобусе 19-го маршрута, я стояла в Рехавии, в двух шагах от резиденции главы правительства - на том месте, где сутками раньше было изуверски убито 11 наших соотечественников, а десятки – искалечены. На улице Газы – ни души. Два венка, букетов цветов, поминальные свечи...

За 10 лет, истекшие с момента подписания Норвежских соглашений, ничего подобного на местах терактов я еще не видела: обычно там несколько дней подряд толпятся люди, звучат слова молитвы, развеваются бело-голубые флаги.

Что происходит?

Чтобы получить хотя бы частичный ответ на этот вопрос, я созвонилась с Михаилом Шовманом, одним из членов иерусалимского Клуба политической песни - «русского» интеллектуального андеграунда, сформировавшегося в стране, декларирующей свободу слова одним из основополагающих принципов своего демократического устройства

- Где встретимся? – спросил Шовман с готовностью.

- В Старом городе, - предложила я.

- Подождите нас минут сорок: доктор Евгений Мерзон должен успеть добраться до Иерусалима из Карней-Шомрон.

Первым в прохладе подземелья древнеримского квартала Кардо появился Марк Эпельзафт. Вскоре подъехали Юрий Липманович и Михаил Шовман, затем к нам присоединился Евгений Мерзон. Инженер-программист Лев Судаков, «отец-основатель» сайта клуба, держался в тени, как и полагается профессиональному подпольщику.

- Как вы провели вчерашний день? - спросила я Липмановича.

- Утром сел в машину, включил радио и услышал сообщение о теракте, - говорит он. - В Иерусалиме я живу восемь лет, многого навидался.

Впрочем, впервые Юрий оказался на месте теракта не в столице, а в Тель-Авиве, 19 октября 1994 года, когда около площади Дизенгоф в результате взрыва в автобусе пятого маршрута было убито 22 человека.

- Я тогда служил в армии и мне нужно было утрясти организационные проблемы, - вспоминает он. - На площади Дизенгоф оказался случайно минут через двадцать после взрыва. Полицейские уже успели оцепить эпицентр. Я подошел со стороны улицы Эстер ха-Малка: вокруг – сотни шокированных, кричащих от боли и отчаяния людей. «Это не мир, это – террор!» - скандировала толпа. И еще: «Рабин получил «награду» за уступчивость»... Тогда, в первой половине девяностых, каждый теракт воспринимался крайне остро, болезненно. А как еще можно было реагировать на два подряд теракта в Иерусалиме - в двух автобусах восемнадцатого маршрута, взорвавшихся зимой 1996 года на улице Яффо?.. А потом... Потом, когда взрывы стали «серийными», наступило нечто вроде привыкания. В последнее время на теракты обычно отзываются так: звонят родным и близким, справляются, все ли в порядке. И если на сей раз «пронесло» - люди продолжают заниматься своими делами, как будто ничего не случилось...

- Но ведь «реакция» такого рода страшна. Свидетельствует ли она о том, что у значительной части народа снизился порог чувствительности?

- Наверное, это - естественный процесс, - предполагает Липманович. – К сожалению, наш народ нередко напоминает мне стадо баранов. Ну, предположим, зарезали одного, зато остальные - пока! - уцелели. Вот и славненько!

- Но ведь мы люди, а не бараны!

- Да, но в ситуации полного абсурда некий животный элемент присутствует.

- С другой стороны, даже за период существования государства Израиль наш народ немало пережил....

- Но коллективная память достаточно избирательна: она хранит события давно минувших дней, причем тоже - в достаточно селективном «ассортименте». Ну, подумаешь, в 1993 году, вскоре после подписания «ословских» соглашений, Арафат в своей речи в мечети в Южной Африке грозился стереть Израиль с лица земли, а выступая в Стокгольме заявил, что Организация освобождения Палестины будет вести с «сионистскими оккупантами» борьбу до победного конца... Но кто сегодня помнит те речи и кто задумывается об истинных намерениях «партнеров»?! Каждый нормальный человек мечтает о мире и спокойствии - причем немедленно, сейчас, «ахшав»! А когда тебе чего-то очень хочется, ты поневоле отметаешь факты, разрушающие твою мечту.

Липманович убежден, что волна «ахшавизма» с головой накрыла и нынешнее правительство:

- Арабы стремятся уничтожить Израиль? Значит, надо их задобрить - передать им еще какую-то часть земли, пойти на новые уступки... Например – освободить из израильских тюрем толпу террористов, как это было сделано в день теракта в Иерусалиме, - говорит он. – Главное, чтобы у меня в Савьоне или в Герцлии-питуах было тихо, а тот факт, что на соседней улице взорвался автобус, меня не касается...

Вспоминаю одну из песен Липмановича, впервые услышанную в середине 90-х. Она так и называлась: «Песнь о мирном процессе». Есть в ней и такие слова:

Вам, евреи, хватит Тель-Авива -
В Иерусалиме климат слишком сух.
А из Тель-Авива видно перспективу :
Шаг назад, - и в море плюх !

- На иврите ничего подобного я никогда не слышала...

- Отчего же? - возражает Липманович. - В аналогичном жанре работает, к примеру, Шалом Плиссер.

- В жанре песенного «самиздата»?! По телевидению и по радио он не выступает...

- Увы... К мейнстриму творчество Плиссера никак не отнесешь. Видимо, таковы уж особенности израильской культуры, - предполагает Липманович. – Нам ведь известно, на базе какой идеологии эта культура сформировалась. Если в недалеком прошлом господствующей концепцией считался сионизм, то в последние годы мы живем в обществе победившего постсионизма, что, впрочем, ничего не меняет: до плюрализма и свободы слова нам пока далеко. Распространенные в обществе психологические стереотипы формирует правительство при активной поддержке средств массовой информации. И если человек по сто раз в день слышит слово «шалом» («мир»), он невольно – на уровне подсознания – начинает бредить этим самым «шаломом» и готов ради него в огонь и в... воду!

- Как появилась в Израиле политическая песня?

- В 1994 году мы готовились к выступлению в четвертьфинале КВНа. И я посвятил саркастические куплеты «раису» Арафату. Правда, капитану команды они показались «чернушными» и кое-какие строки были из них выброшены...

Выпускник радиофизического факультета университета, Липманович (35) репатриировался в 1991 году из Дзержинска Нижегородской области. С детства, как и положено вундеркинду, занимался музыкой, окончил школу по классу фортепиано. Играть на гитаре научился самостоятельно («Строил аккорды на семиструнке, сам их конструировал, это было ужасно»).

С интеллектуалами, ставшими впоследствии «боевыми соратниками по еврейскому подполью», Юрий познакомился в студенческом клубе Иерусалима (к тому моменту он уже писал полные горькой сатиры стихи и распевал их на мелодии популярных песен).

Тем не менее, первой своей политической песней-нетто Юрий называет известный многим выходцам из СНГ речитатив «Товарищ Перес», написанный в преддверии выборов 1996 года (строки: «Когда шалом прикажет быть хавером, у нас хавером может стать любой» - сходу стали крылатыми).

- В столичном студенческом клубе я познакомился с Марком Шовманом, сыном Михаила, - вспоминает Липманович. – К февралю 2000 года наше сообщество окончательно оформилось в Клуб политической песни.

Иерусалимский КПП объединяет представителей разных возрастов и профессий, каждый из которых – яркая личность, страстная натура.

Марк Эпельзафт (32) - уроженец Гомеля, в Израиле с 1990 года. Филолог (русский язык и литература), он в последнее время переводит на иврит песни Владимира Высоцкого. Лев Судаков (30) репатриировался из Санкт-Петербурга. Инженер-программист, компьютерный гений, Лев создал и поддерживает сайт клуба – уникальный в своем роде (для двадцать первого века!) «самиздат».

- Как рождаются песни – опишите, пожалуйста, причинно-следственные связи, - прошу я Липмановича.

- В принципе, мы откликаемся на текущие события, - говорит он. - Например, стихотворение «Товарищ Перес» родилось из каламбура, а уж затем зажило самостоятельной жизнью. А дальше пошло и поехало: народу наши куплеты понравились, их поют на пикниках, днях рождений, вечеринках, выпущенные нами диски слушают в автомобилях...

Инакомыслие: «за» и «против»

Нет, полиция, к счастью, членов Клуба политической песни не гоняла. По крайней мере - до сих пор. Зато многие редактора всевозможных СМИ нервно вздрагивают, когда в их присутствии произносят фамилии Липмановича, Эпельзафта или Мерзона.

- После совершенного летом прошлого года теракта, в результате которого в Иерусалиме погибли верующие, нас пригласили на телевидение, - вспоминает Марк Эпельзафт. - Редактор передачи - женщина крайне доброжелательная, к тому же знавшая наши песни. Когда мы приехали в студию, кто-то из сотрудников походя заметил: вы, мол, правые – правее Либермана... Пришлось мне начать свое выступление издалека – со ссылок на Библию. Затем я попытался спеть свою песню о бумажном солдате, а там есть такие слова: «Ведет нас на берег Леты бумажный один солдат, Господь мой Всевышний, где ты! Не дай отступить назад!» Перед началом съемки я пропел эти строки ответственному редактору, и тот сказал: «Хорошо – вы зайдете в кадр, а пока сидите в наушниках». В ходе передачи, однако, я успел произнести всего одну фразу: «А эта песня посвящена авторам преступных мирных соглашений»... После чего сразу пошли титры...

Еще один эпизод: другой телеканал готовит передачу об авторской песне. Приглашают Марка и Юрия.

- Я по наивности признался журналистам, что мы не участвуем ни в каких бардовских тусовках типа фестиваля в Дуговке, - рассказывает Марк. – И нас тут же «забраковали»... Еще один случай: сотрудница ивритского телеканала (кстати, девушка верующая) услышала нас на концерте, который мы давали на доступном ей языке, и решила подготовить передачу. Сняли нас достаточно подробно, проинтерьюировали, а потом звонит нам автор и сообщает: возникла проблема с редактором. Он, понимаете ли, убежден, что наши песни - подстрекательство. Более того: к Юре тут же послали двух журналистов, которые стали задавать ему вопросы относительно убийства Рабина.

- Вопросы касались моей песни, посвященной нынешнему поколению израильтян, - уточняет Липманович. - Приехали ко мне журналисты и стали допрашивать: что я подразумевал, когда писал слова той песни, к чему клонил, на что намекал... Я разъяснил, что в свое время в Советской России был вождь мирового пролетариата по фамилии Ленин. И после того, как он умер, тело его забальзамировали и поместили в Мавзолей, то есть превратили в культовый предмет. В СССР на каждом углу висели плакаты: «Ленин умер, но дело его живет». Опасаюсь, чтобы и с Рабином не произошло что-то в этом роде...

- И вот, - продолжает Эпельзафт, - в эфир выходит передача. Ей предшествует разговорный блок и ведущий заявляет буквально следующее: «А вот это - «русские». С времен коммунистического Кремля в России существует традиция проводить концерты подпольно - в подвалах или в убежищах. Вот и эта группа занимается тем же». Затем показали меня. Я пою очень тихо, практически без звука свой перевод песни Высоцкого «Он не вернулся из боя». Затем показывают Юру, сопровождая кадр примерно таким текстом: «И они еще жалуются на то, что пресса не уделяет им внимание. Правильно! Ведь то, что они исполняют, на грани подстрекательства!» В общем, у зрителя должно было создаться впечатление, что такие песни, как наши, и привели к убийству главы правительства.

- Интервью, которое я дал журналистам, в передачу, естественно, не вошло, - продолжает Липманович. - А когда я позвонил автору и спросил, почему, она ответила: ты повел себя слишком интеллигентно. Я спешил на армейские сборы (служу в артиллерийском батальоне), так что времени на выяснение истинных причин «художеств цензуры» не хватило.

Марк Эпельзафт приводит еще один факт «сотрудничества» КПП с прессой. Показывают по Первому каналу ТВ передачу «Сделано в Израиле».

- Снимали меня для этой передачи в магазине, где я по-русски пел куплет из баллады о Бараке и Либермане, а в нем – такие строчки: «Да, он солдат с ружьем на взводе, он генерал и фаворит. Идет на левых – песнь заводит, на правых – сказку говорит...» Но видели бы вы, в каком «аккуратном», выхолощенном переводе эти строки появились в ивритских титрах!..

- Тем не менее, вас показали.

- Да. Но кадр снабдили комментарием: вот, мол, есть в Израиле бард, который переводит на иврит Высоцкого. И все, ни слова более! Принцип политкорректности соблюдается строжайше и повсеместно - на всех, без исключения, телеканалах. Не дай тебе Бог помянуть Щаранского или кого другого - все твои слова будут вырезаны.

- На иврите, кстати, название нашего клуба звучит весьма минорно и нейтрально: Клуб актуальной песни, - говорит Липманович.

Впрочем, несколько песен, написанных «русскими» интеллектуалами на иврите, не оставляют и тени сомнения в гражданской позиции их авторов. Так что нашего брата-журналиста «нейтральным» названием не проведешь! Ведь если в одной из них упоминается (страшно подумать!) организациях «Четырех матерей», значит, на сцене - «русские фашисты».

- Зато в американской газете «Новое русское слово» наши интервью не кастрировали, - констатируют мои собеседники. - Одна из статей так и называлась: «Гитара против арабского кошмара». И по нью-йоркской радиостанции «Народная волна» мы выступали в прямом эфире, без цензуры и купюр, - вел беседу замечательный журналист Михаил Эдич. В студию звонили десятки радиослушателей, восхищались, благодарили, просили выступить еще...

- В таком случае что вы ощущаете, когда в родном Израиле вас постоянно одергивают и призывают к порядку?

- Да ничего - продолжаем выступать, - говорит Михаил Шовман. - Вот и недавно дали концерт для обитателей квартала Рас Эль-Амуд в Восточном Иерусалиме - Слава Шерензон пригласил. Огромное удовольствие получили, когда пели в двух шагах от Масличной горы!

- Во время Великой Отечественной войны – в целях укрепления морали советского народа - творили такие талантливые поэты, как Константин Симонов, - говорит Евгений Мерзон. - В Израиле вот уже десять лет продолжается война, однако такой патриотичной, боевой, наступательной поэзии, какая существовала в тяжелые времена в России, здесь нет. Вот мы и пытаемся заполнить вакуум своей политической сатирой.

Доктор Евгений Мерзон 11 лет назад репатриировался из Донецка. Сдал экзамен на получение израильской лицензии, работал во многих поселениях Самарии. В настоящее время консультирует больных в Ариэле.

Кроме уже известных нам бардов и исполнителей, в Иерусалимском клубе политической песни выступают Евгений Камбур, Натан Перчиков и другие таланты-подпольщики. Ансамбль, достойный профессиональной сцены, - в другие времена и в другом месте...

Запретный жанр сладок

Концерты Иерусалимского клуба политической песни обычно проходят в весьма и весьма скромных залах. Никакой рекламной шумихи (денег на «пиар» нет), но народ валом валит: запретный плод сладок. Цена билетов - чисто символическая, зато эмоции хлещут через край.

Правда, музыковедам и прочим критикам на празднестве эвфемизмов делать нечего: творчество основателей «крамольного» жанра наверняка начнут анализировать лет этак через 20-30, при условии, что в нашей маленькой, но демократической стране восторжествует свобода слова, а кнессет тридцатого или сорокового созыва отменит, наконец, Указ о чрезвычайном положении 1948 года в целом и, в частности, - его параграф 4 «алеф» - «Подстрекательство». Сегодня же эта статья чуть не 60-летней давности успешно продолжает затыкать рты гражданам, мыслящим иначе, чем велят правящие партии, стоящие у власти правительства и законопослушная «независимая» пресса.

Впрочем, удостоверившись, что свобода слова нам только снится, и сами «подпольщики» стали вести себя намного осмотрительнее, чем каких-нибудь 6-7 лет назад. Например, в ходе нашей встречи в Старом городе мой диктофон задокументировал и такую фразу: «К 80-летию Переса Юра написал новую песню - абсолютно непечатную».

- Тем не менее, несмотря на запреты, жанр политической сатиры продолжает развиваться, - уточнил Марк Эпельзафт, - а происходящие в стране события подсказывают новые - крайне острые - темы. Но «эфир» перед нами пока так и не открыли.

- Да какой же мы андеграунд?! - возмущается Евгений Мерзон. - Напротив, мы - «аль ха-хар» (те, кто стоит на вершине горы), мы - интеллектуальная элита!

- Сказанное тобою и есть первейший признак андеграунда! - успокоили Мерзона товарищи.

- Ничего подобного, - возразил он. – Сейчас, например, мы показываем концерт, посвященный талантливейшему барду Александру Алону, благословенна его память. И у него есть песня, в которой «стихосложение» названо «стихосРАжением». По-моему, очень точно сказано. То, чем мы занимаемся, - это стихосражение: когда начались разговоры об отступлении с Голанских высот, у нас прошел концерт в защиту Голан, как только вознамерились разделить Иерусалим – мы выступили в защиту Иерусалима. Мы постоянно что-то защищаем! Есть у нас и такая песня: «Я не отдам Холон - ни по частям, ни сразу: пусть все вокруг берут, Холон я не отдам».

В последние годы, кроме сайта, появились и записи песен Иерусалимского КПП: барды выпустили два диска. Еще три – записано.

- Одну кассету с записью наших песен я подарил Ариэлю Шарону, - сообщает Евгений Мерзон, член Центра правящего Ликуда. - В 2000 году мы были приглашены в усадьбу Хават Шикмим, и Юра исполнил там «Левый марш».

- Но ведь Шарон понимает по-русски. Как он реагировал?

- Сказал: «Тода раба леха!» («Большое тебе спасибо!»), хотя во время выступления и сидел с абсолютно непроницаемым лицом. Мероприятие предшествовало «праймериз» в Ликуде, и на том этапе Ариэль Шарон был настроен по-боевому. Кстати, и пресса была весьма щедро представлена, даже Аяла Хасон присутствовала... - говорит Мерзон. - А в дни последнего праздника Суккот я снова оказался гостем в сукке главы правительства, но на сей раз уже не пел, а слушал и задавал вопросы, так как приглашен был в качестве редактора русской газеты Ликуда «Голос», чтобы проинтервьюировать главу правительства. Когда беседа подошла к концу, я сказал Шарону, что хочу подарить ему кассету «Фестиваль рыб» с записями новых песен Иерусалимского клуба, и добавил: «Надеюсь, под вашим руководством Израиль не постигнет участь главных героев этой песни и мы не окажемся, как рыбы, в море». Ариэль Шарон поблагодарил и обещал кассету прослушать. Но ни той ночью, ни на другое утро он так и не перезвонил мне, чтобы поделиться впечатлениями...

А если честно, то наши концерты всегда с успехом проходят на территориях - в Кирьят-Арбе, Карней-Шомроне, Бейт-Эле, Ткоа, и многих других поселениях, - говорит Михаил Шовман, инженер-программист, репатриант 1990 года.

Напоследок задаю Евгению Мерзону (по случаю его опоздания на «стрелку») тот самый вопрос, который, собственно, и стал поводом к нашей спонтанной встрече:

- Какие чувства вы испытали в тот день, когда Израиль освободил из тюрем 436 террористов, а в Иерусалиме был совершен чудовищный теракт?

- Меня не оставляло ощущение, что сейчас, наконец, все встанет на свои места, - говорит он. – Взрыв в автобусе девятнадцатого маршрута дал реальный повод для того, чтобы развернуть боевые самолеты и нанести решающий удар по Мукате: ведь к тому моменту было уже доподлинно известно, что трое наших солдат, оказавшихся в лапах «Хизбаллы», мертвы, так что толпу террористов меняют на одного-единственного Тененбаума, чьи заслуги перед страной весьма и весьма сомнительны.

- Когда Израиль принимал переданные из Ливана трупы троих солдат, а в Институте судебно-медицинской экспертизы в Абу-Кабире шло опознание погибших в Иерусалиме, в Бейруте от души веселились: там устроили всенародные торжества по случаю возвращения террористов на родину. И этим все сказано... - подвел черту Юрий Липманович.

Песнь о мирном процессе

Слова Юрия Липмановича,

Музыка: еврейская народная («Школа бальных танцев»)

Товарищ Перес (предвыборная 96)

Слова Юрия Липмановича

Закройте шторы, приспустите флаги,
Тушите свет, сушите сухари.
Позором заклеймили целый лагерь,
А я при этом пребывал внутри.
Ложился спать душой и телом чистый,
Спокойно спал и даже видел сны.
Проснулся же отъявленным фашистом,
Таким же, правда, как и полстраны.

Крикливый голубь, вылетев из хлева,
Высоким упивается постом.
Вокруг меня стоит товарищ слева
И тычет обвиняющим перстом.
Он мне покажет, где зимуют раки.
Я ж не посмею возразить ему, -
Ведь если есть “Шампанское” в ШАБАКе,
То нам свобода слова ни к чему.

Но иногда, на лица невзирая,
Вершит крамола свой круговорот :
Ещё вчера ждал Рабина Израиль,
А нынче всё совсем наоборот.
И, в небесах гоняясь за синицей,
На журавлей развив священный зуд,
Отходим мы к границам Аушвица, -
Авось противогазы нас спасут.

Внезапно сотворив себе кумира,
Стремимся мы на мировой простор.
Нас попросили сесть на поезд мира.
Шалом, товарищ, ми hаба батор ?
И пусть обрыв перед локомотивом,
Но машинисты донесли до нас :
Движенью в пропасть нет альтернативы,
Давай, кондуктор, смело жми на газ.

Вперёд ногами двинем к мирным эрам,
Пусть саксофон сыграет нам отбой.
Когда шалом прикажет быть хавером,
У нас хавером может стать любой.
Товарищ Перес, Вы - большой писатель !
На пыльных полках Ваших книг не счесть.
А я - простой еврейский избиратель.
Мой голос слаб, да не про Вашу честь.

Большой Барак

Слова Юрия Липмановича

Музыка: Т. И С. Никитины («Большой секрет»)

Не секрет, что Израиль дождался кумира, -
Видно, очень хотел перемен.
И теперь на глазах изумлённого мира
Возникает такой феномен.
Как миру подаяние,
Как бездна обаяния,
Как разума сияние
Встаёт, развеяв мрак,
Большой Барак для маленькой,
Для маленькой такой компании,
Для скромной такой компании
Огромный такой Барак.

Ля-ля-ля-ля Барак.
Ля-ля-ля-ля Барак.
Ля-ля-ля-ля ля-ля-ля-ля Барак.

Не секрет, что Барак поражает масштабом
Хода мысли у всех на виду.
Он вступил бы в ХАМАС, если был бы арабом.
А пока что вступил в Аводу.

Под мордоцелование,
Под прессы ликование,
Исход голосования
Осмыслит и дурак, -
Большой Барак для маленькой,
Для маленькой такой компании,
Для тёплой такой компании
Холодный такой Барак.

Му-му-му-му Барак.
Му-му-му-му Барак.
Му-му-му-му му-му-му-му Барак.

Не секрет, что Барак приведёт нас к расцвету,
В трубы мира призывно трубя.
Мы его уважаем и любим за это.
Ведь в Бараке мы видим себя.
Под мозгопромывание,
Бюджетные вливания,
Весь мир до основания
Разрушим только так
И выстроим для маленькой,
Для маленькой такой компании,
С шипучей такой Шампанией
Секретный такой Барак.

Ах, было б только с кем,
Ах, было б только с кем,
Ах, с кем бы только переговорить.

Не секрет то, что время не пятится раком.
Есть финал, а в финале - мораль:
Тот, кто добрый и честный, тот станет Бараком.
Остальных же так искренне жаль.

Под бодрое вещание,
Пустые обещания
Пришла пора прощания.
Кто слушал - молодец!
Итак, настал для маленькой,
Для маленькой такой компании,
Пусть с рифмой такой неправильной,
Но полный такой... Барак.

Ах, был бы тот hэскэм,
Ах, был бы тот hэскэм,
Так было б разве с кем поговорить?
Но мы его сумеем претворить!

На снимках:
Члены Иерусалимского Клуба политической песни в Старом городе

Юрий Липманович, Евгений Мерзон и Марк Эпельзафт: «русское интеллектуальное подполье»

04.02.2002

Другие статьи Евгении Кравчик

Пуримшпиль Иерусалимского Клуба политической песни

К списку репортажей