Александр Лихтикман

Конструктивное недоверие

Вот он – с подстраховкой идет

Существующие в демократических государствах системы баланса ветвей власти, скопированные и переработанные лучшими израильскими юристами, дали в результате последние редакции Основных законов о правительстве и кнессете. Преимущество получившегося гибрида не в его функциональности и пользе для общества, а в том, что, изучение логики поправок позволяет понять намерения наших законодателей. Если в США цель была уравновесить законодательную, исполнительную и судебную власти, с тем, чтобы ни одна из них не доминировала над остальными, то израильские правоведы решали ряд сугубо специфических местных проблем. Например, зависимость крупных партий от мелких, перманентная угроза коалиционного кризиса, невозможность завершения каденции в срок. Требовалась нормативно-правовая база, затрудняющая падение правительства и роспуск кнессета. В итоге мы получили систему, уравновешивающую не ветви власти между собой, а избирателей – с одной стороны, и кнессет, правительство и БАГАЦ – с другой.

Депутаты кнессета избираются по партийным спискам, но пользуются свободой, как будто их выбрали в одномандатных округах. Главой правительства становится первый номер в крупнейшей партии, но, будучи утвержден в начале каденции, он становится неподконтрольным для партийных институтов, как всенародно избранный глава государства в президентской республике. Хотя, Израиль формально остается парламентской республикой, казус оппозиционного большинства в кнессете не влечет объявления досрочных выборов. Правительству разрешается устанавливать правила игры для самого себя, например, увеличивать оговоренное Основным законом число министров. Раньше вносимые изменения вступали в силу лишь после выборов. Глава правительства имеет право в одностороннем порядке разорвать коалиционный договор, никому не объяснив причины (случай Либермана и Элона). Не запрещается переманивать депутатов от оппозиции – на долгий срок или ради одного голосования. Временный союз главы правительства с политическими противниками не считается предательством интересов избирателей, которые, по мнению законодателей, стремятся только к «стабильности». Если бы по такому же принципу составлялся закон о защите прав потребителя, мы лишились бы возможности возвращать продавцу некачественный товар. Какая разница, работает ли обогреватель? Достаточно того, что он стоит на положенном месте и называется обогревателем.

Авторы Основных законов опирались на три сомнительные аксиомы – «партия, нарушающая свою программу, выполняет волю народа», «любое избранное правительство, легитимно» и «избирателей больше всего не устраивают частые выборы». При таком подходе, парламентская оппозиция становится антинародной группировкой, использующей слабости демократии (то есть, балансы и противовесы) для того, чтобы сократить оговоренный в законе срок правления коалиции. В новой редакции подобные «недостатки» отсутствуют. Например, система сдерживания, благодаря которой, в преждевременную отставку ушли правительства Переса, Нетаниягу и Барака, заменена заведомо нефункциональными правилами. По старым правилам, фракция, покинувшая коалицию, сразу становилась оппозиционной. И голосование по вотуму недоверия имело реальное, а не символическое значение. По новым – свалить правительство может лишь оппозиция единомышленников, выдвигающая альтернативного кандидата на пост премьер-министра. Если этого не происходит, подсчет голосов – не более, чем протокольная формальность.

Угроза недоверия со стороны разрозненной оппозиции уравновешивала исполнительную власть в руках правительства. Абсурдное требование единства мог бы сбалансировать аналогичный запрет правительству на сотрудничество с отдельными оппозиционными партиями и депутатами, но его в законе, конечно, нет. Раньше при утверждении госбюджета главе правительства приходилось ублажать собственных коалиционных партнеров, теперь – оппозицию. В первом случае осуществлялось коллективное руководство партиями более-менее близкими по духу, во втором мы имеем дело со странным торгом, в результате которого правительство становится зависимым от оппозиции. Правительство Шарона падет в марте, если крупнейшую оппозиционную фракцию не удовлетворят темпы осуществления программы демонтажа. Если удовлетворят, Шарон получит еще год власти. Кто же правит государством? Кому нужна такая стабильность?

Действующая система не получает адекватной оценки в том числе и потому, что, теоретически, любая победившая на выборах партия может воспользоваться инструментами неограниченной власти. Но и практика прямых выборов главы правительства, и ее предшественница – классическая парламентская модель, вполне позволяли выполнять волю избирателей. И сегодня достаточно Шарону подчиниться партийной дисциплине, как сама собой образуется прочная коалиция на ближайшие два года. Нынешнее законодательство писалось для того, чтобы правительство меньшинства успело осуществить намеченные планы. Нужно ли уточнять, что в последние годы единственной причиной коалиционных кризисов являются программы уступок террористам?

Либерал под нафталином

Дискуссии об отделении религии от государства ведутся у нас настолько серьезно, что у постороннего может возникнуть ощущение, будто в Израиле действительно существует такая проблема, и есть, что от чего отделять. Как будто мы находимся во времена Вольтера, и церковь (в нашем случае – синагога) владеет обширными земельными угодьями и недвижимостью, хранит в ризницах сокровища, взимает с населения налоги и влияет на принятие государственных решений. Как будто религиозная власть сопоставима со светской, имеет собственные интересы и аппарат для их осуществления. И гвардейцы раввината отлавливают в лесу Бен-Шемен коммандос генерального штаба, грубо нарушающих правительственный указ о кашруте. Вот, в таком мрачном средневековые мы живем, если всерьез воспринять риторику радетелей за «отделение».

Парадокс в том, что, борясь с ручным государственным иудаизмом, израильские вольтерьянцы разрушают границы гетто, определенного для религии Бен-Гурионом. Отец-основатель придумал государственный раввинат, начал платить раввинам зарплату, а право ешиботников на труд обусловил службой в армии. Со временем «резервация» разрослась и приобрела политическое и общественное влияние. Тот факт, что большинство евреев-первоклассников в этом году записалось в религиозные школы, никак не связан с монополией ортодоксального гиюра или дискриминацией женщины в раввинском суде. Отделение религии от государства (то есть упразднение раввинатов – больше ничего-то и не требуется) не остановит количественного и качественного усиления религиозного сектора. Скорее всего, наоборот – поспособствует. Неофициальный иудаизм декретом не запретить.

И именно это больше всего волнует «борцов за отделение», а вовсе не дороговизна содержания религиозных советов и не «религиозное законодательство». На прошлой неделе тель-авивский окружной суд вынес прецедентное решение, распространяющее законы наследования на однополые браки. Тихо, без скандалов, даже демонстрации у зала суда не было. Решался не идеологический, а имущественный вопрос. И никакого религиозного диктата в этой сфере не обнаружилось. «Борцы с мракобесием» пошли бы проторенным путем: подготовили бы законопроект под названием «Легализация гомосексуализма», приурочили бы обсуждение к еврейскому празднику и сорвали бы политический капитал на перепалках с религиозными депутатами. Результатом, в лучшем случае, стал бы компромиссный вариант, оставляющий все, как есть.

Архаичная риторика – единственное легальное средство пропаганды. Партия Шинуй может декларировать себя, как «светское движение». Куда, от кого? Смешно, но не запрещено законом. Но, если в программе напишут открытым текстом: мы ненавидим религиозных и боимся их, партию не допустят к выборам. Потому и приходится клеймить религиозный истеблишмент, подразумевая не только всех религиозных вообще, но саму религиозную идею. Государственные раввинаты можно и оставить – как средство контроля. Целью же видится не мирное сосуществование с религией, о чем говорят на словах, а уменьшение числа религиозных граждан за счет «просвещения». Шинуй, например, выступал против закона Таля, позволяющего ешиботникам трудиться и самим себя содержать. Во-первых, потому что насильственный призыв указывает религиозным на их место. Во-вторых, есть надежда, что в армии ешиботники избавятся от религиозных предрассудков и станут «нормальными гражданами».

Нормальными – значит материалистами «с научным мировоззрением», верящими в прибыльную специальность, в твердый доход, в экономические реформы, в Интернет – как Томи Лапид, а не в нечто непонятное, из-за чего кошерный продукт стоит дороже, чем некошерный. Неприятие этого нечто – явление не новое. Шинуйники были во все времена, и всегда они отставали на шаг. Удивительно, что эта пропахшая нафталином идеология в Израиле представляется прогрессивной, либеральной и получает столь широкое представительство в кнессете.

В заключение приведем отрывок из письма Петра Чаадаева шинуйнику позапрошлого века А. И. Тургеневу: «Ты, по старому обычаю, отличаешь учение церковное от науки. Разделение твое относится к тому времени, когда еще не было известно, что разум наш не все сам изобретает и, что, для того только, чтоб двинуться с места, ему необходимо надобно иметь в себе нечто, им самим не созданное, а именно орудие движения, или, лучше сказать, силу движения. Благодаря новейшей философии в этом, кажется, ни один мыслящий человек более не сомневается: жаль, что не всякий это помнит. Вообще, это ветхое разделение, которое противопоставляет науку религии, вовсе не философское, и, позволь мне также сказать, несколько пахнет 18 столетием, которое любило провозглашать неприступность для ума нашего истин веры, и, таким образом, под притворным уважением к учениям церкви, скрывало свою вражду к ней». Сборник «Статьи и письма», Москва, 1989-й год, издательство «Современник».

«Вести», 25.11.2004

Моше Фейглин Выйти из резервации – в этом суть!

О взаимоотношениях светских и религиозных евреев

Демократия и право

Другие статьи Лихтикмана