Мири Яникова

Летний лагерь на Холме

(Актуальная сказка)

1.

Полная темнота подступила внезапно, и кто-то в первых рядах шествия зажег факелы. Дети шли молча, внимательно вглядываясь под ноги. Многие взялись за руки.

У Дафны в рюкзаке зазвонил сотовый телефон, она вслепую вытащила его и поднесла к уху.

- Да.

- Вы где? - коротко спросил отец.

- Мы подходим, папа. Наверно, еще минут пять. Как у вас?

- Все в порядке, девочка. Мы не подведем. Будем на связи.

- Хорошо. Пока!

Она спрятала телефон и ухватилась за локоть шедшей рядом Нади.

- Ты чего? Устала? - спросила подруга.

- Да. Скорей бы уж.

Наконец, впереди показались тусклые огни. Мальчики и девочки прибавили шагу, поскальзываясь на мелких камнях.

Их было около ста человек - подростков четырнадцати-семнадцати лет, и они нестройной толпой подходили с востока к группе жилых вагончиков, установленных на вершине холма. Тьма стояла непроглядная, и огни в окнах выглядели долгожданными маяками.

Орна стояла у крайнего домика, и все они прошли мимо нее. Она, как ей казалось, успела вглядеться в каждое лицо. Ее собственные дети пока не дотянули двух-трех лет до подходящего возраста, и она оставила их с бабушкой. Она вздрогнула, вспомнив, как обсуждали на собрании, какой же возраст считать "подходящим". Когда кто-то предложил собрать на Холме детей от десяти лет, она стиснула зубы и молча, как заклинание, твердила про себя: "Нет, нет, нет", - пока не закончились споры и не было принято решение о возрастном ограничении в четырнадцать лет... А что бы она делала, если бы ее мальчики были сейчас здесь?

Нет, ну ясно же, что это совершенно невозможно - здесь не место десяти- и одиннадцатилеткам. Конечно, это было глупое предложение, собрание никак не могло принять такое решение, и оно на самом деле отвергло его... Она успокаивала себя, но при этом понимала, что трагедия все равно слишком близко. Она была близко тогда, на собрании, и ничуть не отдалилась сейчас. Фактически, эти проходящие мимо нее четырнадцатилетние дети представляют собой последний щит, защищающий весь мир - в том числе ее собственных детей - от тьмы и хаоса. И, в общем-то, совершенно неважно, кто именно разместится на эту ночь в жилых вагончиках на холме, а завтра примет битву с силами тьмы. Если им суждена гибель, то она лишь на короткий миг опередит гибель всего мира. Если же они победят, мир будет спасен. Правда, победа может стоить жертв. Поэтому она и вглядывалась внимательно в эти лица. Только бы все обошлось, только бы назавтра, когда стемнеет, все эти ребята, в полном составе, смогли встретить на этом холме своих родителей, чтобы вместе увидеть первый день нового мира...

2.

Дафна с Надей заняли комнату на двоих в крайнем домике. Генератор работал с нагрузкой, и лампочка под потолком то и дело гасла. Ужинали в импровизированной столовой, быстро и молча. Не только не разговаривали, но и старались не смотреть вокруг. Наверно, чтобы не разрыдаться, подумала Дафна. Или чтобы не броситься друг другу в объятия. Тихо и односложно отвечали на звонки по сотовым телефонам. У некоторых девочек, разговаривавших с родителями, дрожал голос, и они старались быстрее прервать беседу, прятали телефоны и принимались за еду. Быстро отставляли тарелки, вставали, убирали за собой и уходили во тьму.

Лагерь, заполненный сотней подростков, заснул довольно рано, хотя сон его был чутким и неглубоким. Орна чувствовала это всей кожей. Конечно, юность берет свое, скорее всего, они все-таки спят, в отличие от небольшого числа взрослых, охраняющих лагерь, а также от их родителей, готовящихся к завтрашней битве у себя дома.

Она закрыла глаза и увидела своих сыновей, сопящих в кроватках. "Мне надо знать только одно: где мы с ними завтра вечером встретимся", - вдруг оформилась нелогичная предсонная мысль в мозгу. И перед самым засыпанием пришло озарение: не важно, чем кончится завтрашняя битва. Все равно где-то там, вверху, ее исход предрешен. "Возможно, мы даже и не поймем, чем она кончилась, - подумала она, и еще успела осознать, погружаясь в сон, что в этой мысли и заключена самая главная истина. Мы уже все сделали. Нам уже все засчитано. Все уже произошло. Единственное, что хотелось бы знать - где мы завтра вечером встретимся?"

3.

Поговорив в последний раз с Дафной, Ицик дал себе слово больше не звонить. Хотя и знал, что нарушит его, и наберет дочкин номер еще неоднократно. Ясно, уже ничем не помочь. Она там, вместе с сыном соседей, вместе со своей подружкой-одноклассницей Надей и с детьми из других семей их деревни. Его дочь оказалась в числе избранных - не потому, что она лучше других, а потому, что он сам выбрал для нее эту судьбу, когда поселился здесь за год до ее рождения. Она избрана потому, что принадлежит к избранной среде. А избранность требует жертв.

Сидя на крыльце, он гнал пустые и изматывающие мысли прочь. Надо было собраться с силами и войти в дом, ведь там была Хана. Его жена, так спокойно - по крайней мере, внешне спокойно - попрощавшаяся несколько часов назад с дочерью. Да и никто из женщин не закатывал истерики, когда дети нестройной толпой вышли в сумерках за ворота деревни и отправились по шоссе в неизвестность - на Холм. Родители постояли у дверей своих домов и молча ушли внутрь - укладывать младших. В домах быстро затихло, хотя Ицик понимал, что почти ни в одном из них не спят.

Телефон в кармане зазвонил. Он судорожно схватился за него и увидел номер Дафны.

- Папа, как вы там?

- Все в порядке, укладываемся спать.

- Папа...

Она замолчала. Он ждал. Наконец, она собралась с силами и продолжила ровным тоном:

- Я хочу сказать, что ты должен проследить, чтобы вы дали нам завтра сделать все, что возможно. Чтобы не подходили к Холму раньше времени. Во всяком случае, не раньше, чем начнется... - ее голос чуть дрогнул. - Ты должен мне обещать. Мне кажется, - вернее, я знаю, - что от этого зависит успех всего. Вы должны дать действовать нам. А мы - мы справимся. Мы сможем. Ты слышишь?

Под конец ее голос задрожал еще заметнее. Ицик быстро прервал ее, чтобы не дать ей понять, что заметил эту дрожь:

- Я обещаю тебе, что мы сделаем все так, как договаривались. Никто не собирается вам мешать.

- Но ты, как начальник штаба обороны деревни, специально проследишь за этим?

- Да, прослежу, - пообещал он.

- Спокойной ночи, - сказала она слишком ровным голосом и, дождавшись его ответных, таких же напряженно-ровных, прощальных слов, отсоединилась.

4.

Наутро лагерь на холме проснулся с первыми лучами зари. Обстановка в синагоге и в столовой была спокойной и деловой, и Давид мог поклясться, что, если бы он не знал о том, что здесь происходит, он и не заметил бы ничего особенного. Обычный лагерь на холме, он участвовал в создании многих из них, и для него это стало текучкой. Все было, как всегда. Ну, разве что, за исключением одной детали - вокруг были совсем молодые лица. Нестройный гул общей молитвы состоял из молодых голосов. Как будто весь мир вдруг в одночасье помолодел, вдруг подумал он. И сразу же пришла следующая мысль - да, собственно, так оно и есть. Мир помолодел. И сегодня вечером этот мир или умрет молодым, или останется жить обновленным.

После завтрака дети собрались на площадке на самой вершине. Они разделились на группы, как и было условлено, и уселись в два кружка на камнях и на земле. Немногочисленные взрослые встали редким кольцом вокруг них, учителя вошли в центр кружков.

Ровно в девять рация Давида ожила. В мгновенно установившейся звенящей тишине все присутствующие услышали донесшийся из нее сквозь треск помех голос Начальника Штаба.

- Давид, это ты?

- Я слушаю, - ответил он и обвел глазами сидящих на земле мальчишек и девчонок. Все до одного смотрели на него.

- Мы находимся в получасе езды от вас, - продолжил Начштаба.

Ну, ничего себе, подумал Давид. Сейчас они удостоятся визита высшего начальства собственной персоной.

- Я хотел бы, чтобы, когда мы прибудем, на Холме не осталось ни одного человека, - продолжал, между тем, Начштаба. - Ты лично за это отвечаешь. Ты слышишь меня? Прием!

- Я слышу тебя, - ответил Давид. - Нас здесь сто двадцать человек, и сто из них - дети. И мы живыми с Холма не уйдем.

Рация молчала минуты три. Конечно, для Начальника Штаба это сюрприз. Битва задумывалась втайне от властей. И сейчас первый их представитель, введенный в курс дела, пытался переварить информацию.

- Давид, я надеюсь, ты шутишь? - наконец, послышался голос из черного радиоаппарата.

- Я не шучу. Передай выше то, что я тебе сказал. Нас здесь сто двадцать человек, из них только двадцать взрослых. Остальные - мальчики и девочки от четырнадцати до семнадцати лет. Если ты способен прийти сюда и дать нам бой, то мы тебя ждем. Если же нет, то оставь нас в покое.

Последняя фраза была "фигурой речи", и все это понимали. Никто не оставит их в покое. В самые ближайшие часы им предстоит битва, и они готовы к ней. Они не льстили себя надеждой, что все обойдется.

- Давид, ты ненормальный, - донеслось из рации. - Если тебе и детям нужно, чтобы вас стаскивали оттуда на руках, мы можем устроить вам этот спектакль. Только имей в виду, что прессы не будет.

- Прессы не будет. Мы ее не звали, а вы и подавно, - ответил Давид. - Будет бой. Приходите, мы вас ждем.

Давид окинул взглядом детей и с тревогой заметил, что у некоторых девочек в глазах стоят слезы. Одна из них промокала глаза платком. Она улыбнулась ему.

- Давид, можно мне позвонить папе? - спросила она, и он вспомнил, что это дочка Ицика, координатора внешнего отряда.

- Да, только быстренько, - разрешил он. - А вообще, лучше бы вам выключить телефоны, чтобы не отвлекаться.

Дафна встала, подошла к нему и протянула свой телефон:

- Позвони ему сам. У тебя же нет с ним связи, только с этими, штабистами, да?

- Да, у нас нет связи с внешним отрядом, но она, вроде, и не нужна, - улыбнулся ей Давид.

- Конечно, не нужна, но ты просто позвони ему и скажи, что я, и все остальные тут, в полном порядке.

Он согласился и взял ее телефон. В меню он нашел надпись "папа" и нажал кнопку.

- Да! - выкрикнул Ицик на том конце "провода".

- Ицик, это Давид. Привет тебе от Дафны, у нас все в порядке, еще пока не началось, - быстро проговорил он, чтобы сразу же успокоить собеседника. - Твоя дочь просила позвонить и сказать, что мы готовы.

- Спасибо, Давид. У нас тоже полный порядок. Мы на месте.

Давид услышал в трубке мерное гудение голосов и понял, что его собеседник находится в синагоге. Значит, действительно на месте. Надо ли ввести его в курс текущих событий? Ладно, лишним не будет.

- Они едут сюда, и с ними Начальник Штаба собственной персоной, - сказал он. - Будут где-то минут через двадцать.

- Хорошо, мы здесь начинаем, - тихим, каким-то глухим голосом ответил Ицик. - Пока!

- Пока! - ответил Давид и отсоединился. Постояв молча пару минут, он разыскал глазами Томера, сына Леи, и поманил его рукой. Мальчик подошел к нему.

- Ты не хочешь позвонить матери? - спросил его Давид.

Томер молча достал телефон и нажал пару кнопок.

- Мама, это я. Нет, пока все тихо. Все в порядке. Учитель хочет с тобой поговорить, - сказал он.

Давид взял у него аппарат.

- Лея, это я. Да, мы в порядке. Я хочу сказать тебе, что они через четверть часа будут здесь. Обзвони, кого успеешь. Просто скажи, что уже начинается.

- Хорошо.

Голос женщины был ровным и твердым. Он уже собрался отсоединиться, но она попросила:

- Дай, пожалуйста, трубку Томеру.

Мальчик взял протянутый ему телефон и услышал слова матери:

- Я желаю тебе и всем нам успеха. Я горжусь, что ты там, на Холме. До свидания.

- До свидания, мама, - пробормотал он.

Лея отсоединилась и, закусив губу, принялась обзванивать подруг. Женщины звонили друг другу, быстро решали, кто с кем соединяется дальше, и информация мигом разошлась по поселками и деревням. К моменту, когда дети и взрослые, находящиеся на Холме, увидели на шоссе приближающуюся колонну джипов, все отряды небольшой армии были готовы. И все ударили одновременно.

5.

Мальчики сидели в кругу и слушали учителя. Томер рассеяно обшаривал глазами пейзаж. Колонна джипов уже минут десять стояла неподвижно примерно в километре от Холма, очевидно, там связывались с вышестоящим начальством. Внезапно он уловил какое-то движение на крыше одного из домов, расположенных возле шоссе. "Нет", - прошептал он, вскакивая.

Давид, проводивший урок, вопросительно посмотрел на него и обернулся, проследив за его взглядом. Дети привстали, взволнованно вглядываясь в даль.

- Там снайперы! - закричало сразу несколько голосов.

Давид тихо выругался и схватил рацию, вызывая Начштаба.

- Да, прием, - донесся сквозь помехи недовольный голос.

- Быстрее, снайперы рядом с вами на крыше, справа! - отчаянно закричал Давид.

Было видно, как солдаты в джипах перегруппировались, и сразу же началась стрельба. Через минуту все смолкло. Давид припал к рации:

- Ну! Что там? Эй!

Сначала слышался только треск, и через бесконечное количество томительных секунд раздался голос Начштаба:

- У нас все целы, мы их уничтожили. - И, после недолгого молчания: - Спасибо, Давид!

Через некоторое время, когда дети успокоились, уроки продолжились, и Томер постарался сосредоточиться на словах учителя. Он знал, что это сейчас - самое главное. Наконец, колонна джипов, к присутствию которой на горизонте все уже как бы привыкли, тронулась в путь и стала приближаться.

Орна, проводившая урок у девочек, внимательно следила за своим голосом, стараясь, чтобы он не дрожал. У половины слушательниц и так глаза на мокром месте, особенно после этого случая со снайперами, которых чудом обнаружили вовремя. Наверняка, если бы мы не увидели их с холма, они успели бы сделать свое черное дело, подумала она. Уж очень удобную мишень представляли собой остановившиеся джипы. Лучше не вспоминать об этом. Сегодня мы заняты другим. Сегодня мы учимся, и мы должны провести этот процесс - процесс учебы - так, как еще никто никогда этого не делал. Сегодня эти мальчики и девочки должны показать всему миру, что означают слова - учить урок. А двое из присутствующих здесь взрослых, Давид и она, Орна, должна превратиться в само понятие - учитель, стать архетипом Учителя. Иначе они проиграют.

Когда первый джип прибыл на вершину холма и остановился рядом с жилыми вагончиками, никто из детей не шелохнулся и не переменил позы. Голоса Давида и Орны, находящихся в середине двух расположившихся на некотором расстоянии друг от друга кружков, вдруг зазвучали звонче. Детям показалось, что голоса их учителей обрели новую силу, как будто бы сама лежащая вокруг них каменистая земля заговорил их устами, излагая свою историю. Это оказалось так захватывающе, что джипы были восприняты просто как досадная помеха, которая может все разрушить.

6.

Начштаба вышел из машины и направился к кругу мальчиков. Давид смолк и посмотрел на него. Дети не шелохнулись. Грузный мужчина, прибывший сюда, чтобы им помешать, вынужден был обходить их, чтобы приблизиться к своему собеседнику.

Он подошел к Давиду и протянул ему бумагу. Тот молча взял и просмотрел ее. Потом вернул. Начштаба стоял и ждал.

- Если ты разрешишь, мы продолжим урок, - сказал ему Давид.

- Ты, конечно, можешь продолжать, но у меня приказ. Сейчас прибудут машины с женщинами-полицейскими, и мы начнем эвакуацию.

Давид помолчал, потом взглянул изподлобья на собеседника и произнес:

- Ты бы лучше передал там выше, чтобы хотя бы женщин сюда не присылали. Здесь сейчас будет жарко.

- Конечно, будет жарко. Вы же не хотите уйти сами - так нам придется вас утаскивать! Не понимаю, зачем тебе это нужно в отсутствии видеокамер.

- Ты не понял меня, - произнес Давид. - Здесь сейчас будет жарко, но мы с тобой будем по одну и ту же сторону баррикад.

Начштаба постоял в раздумье, потом до него дошел смысл сказанного, и он судорожно оглядел окрестные холмы. Не обнаружив ничего особенного и немного успокоившись, он спросил:

- Ты что, знаешь что-нибудь, чего я не знаю? У вас есть информация о готовящихся террактах? Откуда?

- Отсюда, - ответил Давид. И указал собеседнику на книгу, по которой вел урок для мальчиков.

- Что ты несешь? - разозлился начштаба. - Со мной эти штучки не пройдут. Я еще раз советую тебе организованно увести отсюда детей.

- Не выйдет, - сказал Давид и кивнул в сторону кучки джипов, сгруппировавшихся рядом с жилыми вагончиками. Начштаба обернулся туда, куда он указывал, и увидел, что один из офицеров отчаянно машет рацией и кричит, подзывая его. В тот же миг раздались выстрелы.

Орна вскинула руки, как наседка, как будто она могла прикрыть ими всех этих девчонок, сидевших вокруг нее.

- Быстро в дома! - заорал Давид, и еще несколько взрослых, присутствовавших в лагере - инструкторы, охранники, повара - мгновенно выскочили из вагончиков и стали загонять, запихивать детей в столовую.

- Не поможет, - сквозь зубы процедил Давид, пробегая мимо Орны. - Стены-то картонные.

Ну и что, подумала она. Мы что, заранее не знали, что пули проходят сквозь стены этих домиков, как сквозь масло? Что, у нас был другой выход? Нет, не было другого выхода. Ни малейшего.

Выстрелы неслись со всех сторон, по меньшей мере из четырех точек. Солдаты, прибывшие на джипах, и мужчины из лагеря заняли оборону. Орна вбежала в столовую и окинула взглядом встревоженную толпу ребят. Несколько юношей шестнадцати-семнадцати лет направлялись к двери, явно намеревались присоединиться к взрослым.

- Куда же вы без оружия? - остановила она их. - Вы что, забыли, что у нас здесь свой фронт?

Дети расселись за столами, и она стала вести урок, перекрывая своим голосом, в котором вновь появились звенящие ноты, звуки стрельбы, крики и треск рации, доносившиеся снаружи. Частью сознания, которая оставалась свободной, она улавливала суть происходящего там. "У нас раненые!" - кричал один из офицеров, и в ответ кто-то в штабе пытался выяснить, сколько именно раненых. "Я не знаю! - слышалось в ответ, - люди отстреливаются, прячась за камнями, по всему холму!.. Сколько там террористов, тоже не знаю! Стреляют со всех сторон!"

Стало совсем плохо, когда несколько пуль пробили стену столовой, просвистели под потолком и вышли из противоположной стены. Дети прикрыли головы руками, они выглядели совсем беспомощными, и она не знала, что именно она должна сделать, чтобы предотвратить панику. Но поднявшиеся было испуганные крики сразу смолкли. И она продолжала урок.

7.

Бой длился не меньше четырех часов. Он состоял из перестрелки с длинными томительными паузами, во время которых люди гадали, когда и откуда раздастся следующая очередь. Солдаты из подошедшего подкрепления заняли ближайшую враждебную деревню и рассыпались по местности, ища одиноких снайперов. В небе кружили вертолеты, садились и забирали раненых. А стрельба не прекращалась.

Все закончилось с заходом солнца. Армия прочно утвердилась на местности, и можно было подсчитать потери. Убитых не было, пятеро солдат ранено. Никто из детей не задет.

После вечерней молитвы Давид пришел в вагончик, в котором уже полчаса поджидал его Начальник Штаба.

- Садись, - велел тот, как только он вошел.

Давид устроился напротив и выжидательно посмотрел на собеседника.

- Пока я жду приказа о том, что с вами делать дальше, - продолжил Начштаба, - у нас с тобой есть время поговорить. И я хочу, чтобы мы с тобой сейчас, - слышишь, сейчас, не поднимаясь с этого места, - выяснили отношения. Рассказывай.

- Что рассказывать?

- Что за операцию вы сегодня проводили.

- Ты называешь это операцией? Ладно, это определение тоже подойдет.

- Послушай, не придуривайся, пятеро моих солдат находятся сейчас в больнице. Ты и вправду решил, что тебе это мероприятие так сойдет?

- Мероприятие? Мы устроили летний лагерь для детей. Ты это имеешь в виду?

- Не рассказывай сказки. Я говорил с коллегами из штаба. Они слушали телефонные разговоры ваших жен, которые, как заведенные, полчаса в срочном порядке обзванивали друг друга и говорили какие-то непонятные фразы, типа "через четверть часа начинаем". Тебе придется ответить мне, что именно они начали делать через четверть часа.

- Читать псалмы.

- Что??!!

- Что слышал. Они читали псалмы, чтобы помочь нам.

Начальник штаба помолчал, разглядывая собеседника и пытаясь переварить информацию. Наконец, он произнес:

- Ну, хорошо. Они читали псалмы. Они вам помогали. А в чем они вам помогали? Что вы-то делали?

- Мы проводили уроки по Торе. Я для мальчиков, а Орна для девочек.

На этот раз Начштаба молчал еще дольше. В конце концов у него в голове оформился следующий вопрос:

- Тогда объясни мне, чем занимались сегодня отцы этих детей?

- Молились и учили Тору.

- Прости меня, но я не могу сопоставить и упорядочить твою информацию, а главное, не могу сделать из нее выводы. Тогда скажи, за что были ранены мои солдаты?

- Они защищали наш лагерь от снайперов-террористов.

- Это и так ясно. Но если бы не было лагеря, не было бы здесь и снайперов, не так ли?

- Ты не понял.

- Да, я не понял, и ты, наконец, объяснишь мне все! - взвился Начштаба, и Давид ощутил, что он доведен до крайней точки кипения.

- Хорошо, я объясню, а ты послушаешь. Считай, что ты у меня на уроке, идет? - мирно произнес он.

- Давай, объясняй. Давай, учитель, пока мы тут сидим вдвоем, объясняй своим языком. Потому что потом тебе придется подписывать протоколы, а там все будет гораздо менее красиво.

- О'кей, слушай. Известно ли тебе, что мир сотворен на основе схемы, изложенной в этой книге? - и Давид потянул собеседнику школьное издание Торы.

Тот взял и машинально пролистал его. Учитель продолжал:

- Проблема в том, что мир существует только до тех пор, пока он с ней согласуется. Едва начинается крен в сторону, как все летит в тартарары. То же самое происходит, если в течение долгого времени мир стоит на месте, и это место расположено в стороне от дорог, указанных в этой книге. В частности, мы не могли сегодня не подняться на Холм, иначе мир был бы разрушен.

- То есть, ты хочешь сказать, что, когда кто-то начинает делать что-либо, не записанное здесь, так сразу все человечество находится в опасности?

- Это не совсем так. Никто ни в силах сделать ничего, что здесь не записано. Такого просто не существует. Система действует так: человек выбирает для себя начало сюжета, а дальше он в своем выборе не властен. Все закончится так, как данный сюжет заканчивается в Торе. Вот и все.

- Э, прости, тут ты загнул, приятель. Тора, насколько я помню из школьного курса, заканчивается даже раньше, чем кто-либо из ее героев успевает ступить на Обетованную Землю. Ну, ладно, добавим сюда еще Пророков и Писания. Но и там, прости меня, нет ни слова про Вторую Мировую войну, Катастрофу и образование государства...

- А вот тут ты ошибаешься.

- Ну, прости меня, всему должен быть предел!

- Ты ошибаешься, и как только ты поймешь свою ошибку, ты поймешь все. В частности, до тебя дойдет, чем именно занимались сегодня эти дети, их отцы и матери. А понять тебе нужно вот что: история развивается по спирали. Все, что происходит сейчас, уже происходило раньше, и все описано в этой книге, - Давид ласково погладил обложку потрепанного издания Торы, лежащего на столе между ними. - Разница только в том, что мы сейчас находимся на следующем витке. И мы выбрали сюжет и начали сегодня его воплощать. Мы пришли на этот Холм, чтобы заселить свою землю. А над дальнейшими событиями ни мы, ни вы, ни наши враги не властны.

На этот раз Начштаба молчал долго, постукивая пальцами по столу. Наконец, он вглянул в глаза Давида и произнес:

- Ну, хорошо. Теперь, значит, будет завоевание земли, потом царство, потом мы займемся идолопоклонством, а затем придут ассирийцы, греки и римляне и выгонят нас отсюда, и все начнется сначала. На новом витке. Вот и будем утешаться тем, что это происходит на новом витке. Нас не уведут в плен пешком, а выкинут к едрене фене на "Шатлах" на Марс. Так вот, учитель, я не пойму, зачем ради этого были ранены сегодня пятеро моих солдат.

- Ты так до конца и не понял. Время не линейно.

- Чего?

- Время не является прямой линией.

- Ну да, конечно, оно циклично. Я же говорю, не в Персию нас уведут, а на Марс.

- Нет. Нас не уведут на Марс. Потому что мы намерены впредь выбирать только правильные сюжеты. Всегда.

- Э... А что же мы будем делать, когда подойдет время для неправильных?

- А мы опять выберем правильные. Мы просто не будем проигрывать те сюжеты, которые заканчиваются не так, как нам хочется. А как заканчивается каждый конкретный сюжет, нам известно. Ведь мы Народ Книги, который ее осуществляет, и держит этим весь мир. Что мы решим воплотить из нее, то и будет. И с нами, и со всеми остальными.

Начштаба вновь помолчал.

- Ну, хорошо. Ты мне объясни напоследок еще только одну вещь.

- Какую?

- Откуда ты знал заранее, что "будет жарко"?

- А ты разве не понимаешь, что иначе быть не могло? Что именно этим должен был закончиться выбранный и сыгранный нами сюжет? Что, поднявшись на Холм, чтобы учить Тору, мы были готовы к приходу тех, кто захочет погасить этот Свет? Ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду не тебя и не твоих подчиненных.

- Ага. А мне там у вас какая-то роль отведена? Я ведь, как-никак, тоже злодей.

- Твоя роль была основной. Разве ты не понял, что ты и был главным героем сюжета? Границы твоего злодейства определяются действиями злодеев настоящих. Когда мы с тобой невольно объединяем силы, их становится достаточно, чтобы выиграть бой.

- Ну, а если бы нас тут не было? - проворчал Начштаба.

- Если бы вас здесь не было, то не было бы и этого сюжета. Если бы вы не преследовали нас, а были с нами, нам бы не приходилось сегодня отстреливаться от врагов.

- Забавно ты все рассказываешь... Я хочу еще кое-что знать.

- Да?

- Что именно девчонка этого Ицика просила его не делать раньше времени? Мои ребята в штабе слушали их разговор. Она просила отца не вмешиваться, говорила, что они сами справятся. Что она имела в виду?

- Она имела в виду, что эту работу - осуществление начала сюжета - должны были проделать именно дети. Отцы, вмешавшись, могли бы все испортить.

- Не понял. В вашем лагере ведь были и взрослые - учителя там, сторожа...

- Верно. Но именно дети обязаны были здесь выполнить свою функцию, если хочешь, разыграть свою роль.

- И эта роль...

- Все верно, договаривай. Ты уже все понял. Эта роль - изучение Торы. Той самой книги, из которой им предстоит выбирать сюжеты в их жизни.

- Но почему вы не притащили сюда всех ваших мужиков с личным оружием и не устроили большую ешиву, где учились бы и дети, и взрослые, и это было бы все же чуть менее опасно, чем незащищенный детский лагерь на Холме?

- Видишь ли, эти мужики, как ты выражаешься, успели повыбирать в своей жизни довольно много сюжетов, и проиграть их, и получить уроки. Семейные люди практически уже в той или иной степени прожили каждый сюжет из Торы. Очередной их выбор не имеет такой силы, как выбор пятнадцатилетнего мальчишки, только что получившего право и возможность этот выбор сделать. Мы собрали здесь на вершине сотню детей, которые своим первым выбором в жизни запустили заново машину мироздания. Теперь все поменяется.

- Ну, прости меня, в твою последнюю фразу я уж точно не верю. Ничего не поменяется.

- Как это? Уже поменялось. Ты же пришел стаскивать меня и детей с этого холма, не так ли? А вместо этого тебе пришлось сражаться с врагами за этот холм бок о бок со мной.

- Давид, ты заблуждаешься. Завтра у меня в руках будет приказ, и я знаю заранее, что в нем будет сказано. Сюда подбросят женщин-полицейских, и они вместе с моими ребятами вытащат вас отсюда за руки и за ноги. А ты пойдешь под суд, потому что тебе было известно, что этот холм - закрытая военная зона.

- Давай не будем заниматься разгадыванием будущего, - мягко сказал Давид.

...В эту ночь лагерь спал беспробудно. Наутро солдаты установили на вершине сторожевую вышку, и дети с учителями вздохнули свободно.

По прошествии недели подвезли еще несколько вагончиков. Строительство на Холме началось осенью, и через год справили первые новоселья.

07.2003

Другие рассказы Мири Яниковой