Григорий Рейхман

Российский историк Геннадий Костырченко: «История – наука точная...»

Как уже сообщалось, в самом конце ушедшего года в Иерусалимском университете в напряженном режиме проходила трехдневная Международная конференция (она впервые транслировалась в «живом времени» в Интернете, что позволило тысячам пользователей по всему миру наблюдать за ее перипетиями. Посвящена она была проблемам советского и постсоветского еврейства и проходила в честь видного израильского ученого-историка профессора Мордехая Альтшулера, организовали ее Институт Современного Еврейства им. Авраама Хармана и Центр Леонида Невзлина по Изучению Российского Восточно-Европейского Еврейства.

В числе наиболее интересных по праву было отмечено выступление известного российского ученого, сотрудника Института российской истории РАН, автора двух монографий «В плену у красного фараона» (М.,1994), «Тайная политика Сталина» М., 2001, 2003) и десятков статей по данной проблематике, доктора истории Геннадия Костырченко. Его доклад был посвящен проблемам становления и развития государственного антисемитизма в СССР в период сталинщины («Черные годы»).

Что побудило русского интеллигента, человека, никоим образом не связанного с еврейством, заняться не просто «еврейской», достаточно болезненной темой межнациональных отношений и продолжать ее исследовать в течение уже более десятка лет? На этот и другие вопросы ученый ответил как в ходе своего доклада, так и в состоявшейся уже после беседе. Наш разговор с ученым шел, главным образом, о страшной эпохе сталинизма, но и не только о ней...

- В сентябре 1992 года Вы впервые посетили Израиль. Именно тогда и возникло желание заняться «еврейской темой», или Вы уже занимались ей?..

- К тому времени я уже начал заниматься этой проблематикой. А идея родилась еще в 1991 году, когда я работал в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и участвовал в подготовке одного из томов новой истории Отечественной войны под руководством военного историка, профессора Дмитрия Волкогонова, будущего автора книг о Ленине и Сталине. Так вот, я, собирая в архиве ЦК материалы по теме наткнулся на целый ряд еще нерассекреченных ранее документов, проливающих свет на политику Сталина в отношении евреев, в том числе, например, знаменитое «крымское» письмо 1944 года, в котором Михоэлс и другие руководители Еврейского Антифашистского комитета ставили перед советским руководством вопрос о создании в Крыму еврейской советской социалистической республики. Все эти документы я копировал. А вдруг пригодятся! И эта тайная надежда оказалась не напрасной.

А вскоре произошли известные события августа 1991 года, ИМЛ как структуру ЦК КПСС закрыли, я перешел на работу в архив, переданный в ведение Государственной архивной службы. Как штатный сотрудник архива, я был в числе первых, кто получал неограниченный доступ к документальным источникам содержащим сведения о политике государственного антисемитизма, который, как известно, в СССР открыто не прокламировался. Поэтому информацию приходилось собирать буквально по крупицам, просматривая сотни, тысячи страниц текста. В это же время стали налаживаться первые научные контакты с Израилем. Именно так в начале 90-х состоялось мое знакомство с профессорами Шимоном Редлихом и Мордехаем Альтшулером, приехавшими в Россию для организации совместных научных проектов с российскими коллегами. Моя благодарность – этим израильским ученым, а также тогдашнему руководителю Института «Яд ва-Шем» Ицхаку Араду, которые оказали всестороннюю помощь мне, историку, делавшему свои первые шаги в изучении прошлого советского еврейства.

В результате этого сотрудничества в 1996 году в России был издан на русском языке сборник документов о Еврейском Антифашистском комитете, который, будучи рожденным инициативой профессора Шимона Редлиха, был довольно высоко оценен специалистами.

Еще раньше, в конце 1994 года, была издана моя первая книга по еврейской проблематике - «В плену у красного фараона». В ней я постарался проинформировать читателей о найденных документах, сделать первичные выводы, и вообще, как сейчас мне кажется, в ней было больше вопросов, чем ответов. А затем я засел за более фундаментальный труд...

- Другими словами, Вы поставили проблему «евреев в зоне государственного антисемитизма»?..

- Не только поставил, но и постарался раскрыть. Что такое сама политика государственного антисемитизма, ее генезис, характерные признаки, проявления – все это так или иначе присутствует в моей новой книге «Тайная политика Сталина», вышедшей летом 2001 года и переизданной с некоторыми уточнениями в 2003 году. О том, что в итоге получилось, мне, как автору говорить не совсем удобно. Тем не менее, не скрою, что было приятно, что мой труд был в целом положительно оценен в печати, а еврейская община, возглавляемая главным раввином России Берлом Лазаром выдвинула меня по одной из номинаций на звание «Человека года - 5762». В публицистике эпохи перестройки было много эмоций, версий, гипотез, сенсационных выводов, откровенных перехлестов. Но со временем стали появляться уже научно обоснованные монографии и стало ясно, что пик публицистики пройден. Настал черед ученых теперь уже на основе фактов и только фактов сказать свое слово, в том числе и по проблемам взаимоотношения сталинского режима и евреев.

- В связи с этим возникает вопрос - любому ли тоталитарному режиму свойственен антисемитизм?..

- Тоталитарный режим – явление минувшего века, атрибут и своего рода парадигма индустриального общества, лишенного демократических институций, производное от политической ситуации, когда государство получает все возможности для полного контроля над обществом. Я вполне согласен с тем утверждением, что государственный антисемитизм, как в СССР, так и в нацистской Германии, был продиктован тоталитарной природой этих режимов, существовавших в этих странах. Однако нельзя упускать из виду, что эти режимы имели не только сходство, но и различия. И главным из последних было то, что в Германии антисемитизм был провозглашен открыто, а в СССР он существовал как тайная тщательно замаскированная политика.

Говоря о политике антисемитизма в СССР как на бытовом, так и на политическом, государственном уровне, необходимо вначале остановиться на причинах, ее породивших. Важнейшая из них, безусловно, коренится в сформировавшемся в полной мере к середине 30-х годов режиме единоличной власти Сталина. И хотя «Большой Террор» 1937-1938 гг.. стал кровавой презентацией этого режима, я не склонен считать погибших в его огне евреев жертвами государственного антисемитизма: тогда они пострадали не из-за своей национальности, а как представители управленческой элиты, партгосноменклатуры Советского Союза. Другая, менее значимая причина связана, на мой взгляд, с субъективным, личностным фактором – отношением самого Сталина к евреям. Многие исследователи явно спекулируют на вопросе – был ли Сталин в душе антисемитом или нет, пытаются представить его в качестве главного. Такая постановка проблемы контрпродуктивна хотя бы уже потому, что дискутировать можно сколько угодно, а к однозначному ответу так и не придти. Тем не менее, мотив личного антисемитизма Сталина нельзя сбрасывать со счетов. Поскольку, когда он стал единоличным властителем в стране, его предпочтения и фобии, проявлявшиеся в ходе единоличного формирования им курса национальной политики, обрели огромную значимость. К концу 30-х годов Сталин провел не слишком заметную, но важную реформу в нацотношениях – я имею ввиду, в первую очередь, Конституцию 1936 года.

Именно она окончательно закрепила в качестве государственной новую национальную доктрину, базировавшуюся на идее построения социализма в одной стране, породившей советский государственный патриотизм, который, в свою очередь, подменил ленинский интернационализм. Эта доктрина, включавшая в себя теорию «старшего брата с ее основополагающим принципом этнической иерархичности советских народов, сводилась к тому, что русские, доминировавшие по занимаемой ими территории и по численности над другими народами СССР и лидировавшие в культурно-историческом и экономическом плане, — призваны исполнить миссию «руководящей силы Советского Союза». Уровнем ниже, согласно этой энтосхеме, должны были находиться украинцы, еще ниже — белорусы, за ними по нисходящей — другие народы, имевшие собственную государственность в виде союзных республик, затем следовали так называемые титульные народы автономных республик и так далее, вплоть до самой нижней ступени этой национальной пирамиды, которую занимали евреи и другие экстерриториальные национальные меньшинства.

По сути восторжествовал великодержавный шовинизм, взятый на вооружение Сталиным во многом под воздействием того, что в глобальном соперничестве трех мировых идеологий — либерализма, коммунизма и национализма — последний в 1930-е годы одерживал одну победу за другой. Именно великорусский шовинизм, наряду с постоянно прогрессировавшей личной юдофобией Сталина, и стал тем питательным бульоном для бацилл официальной юдофобии, которые исподволь стали «размножаться» в советских политических верхах с конца 1930-х годов.

Поражению государственного организма этим системным заболеванием тогда в немалой степени способствовало межгосударственное сближение Советского Союза с нацистской Германией, увенчанное подписанием советско-германского договора о ненападении. Новые антиеврейские национально-кадровые веяния в номенклатурных сферах заявили о себе, в частности, тем, что в аппарате ЦК ВКП (б) сначала прекратились кадровые назначения чиновников еврейского происхождения, а потом тех из них, кто уцелел после «большого террора», стали исподволь устранять оттуда, причем на первых порах по одному, почти незаметно.

Номенклатурной движущей силой новой кадровой политики стала чиновная генерация, состоявшая главным образом из людей, вышедших из социальных низов и приобщившихся к большевизму с середины 1920-х годов (так называемый «ленинский призыв» в партию), в период сильнейшего всплеска в обществе бытового антисемитизма. Эта новая управленческая элита, состоявшая, главным образом, из славян, возобладала вследствие «большого террора» 1937 —1938 годов, хотя и не носившего антисемитской окраски, но устранившего из номенклатурной иерархии немалое количество евреев, как, впрочем, и многих представителей других национальных меньшинств. На обновленную и омоложенную бюрократию диктатор и стал опираться в проведении нового внутриполитического курса, нацеленного на постепенное и методичное устранение «еврейского влияния» на социально-политическую и культурную жизнь общества, и осуществлявшегося, с одной стороны, не только благодаря естественной, но и посредством насаждавшейся сверху ассимиляции евреев, а с другой, — путем наращивания против их элиты административно-репрессивных мер.

В общем, к началу 1940-х годов сталинский антисемитизм, который начиная с середины 1920-х гг. (в ходе борьбы с партийной оппозицией) лишь изредка использовался в тайной агитации против политических соперников в борьбе за власть (партийно-пропагандистский антисемитизм), был окончательно «пересажен» на номенклатурную почву, благодаря чему обрел статус систематической государственной политики.

После войны значительную роль в дальнейшей резкой антисемитизации власти сыграли такие факторы, как холодная война, внутренняя аппаратная борьба за власть. Имели немаловажное значение и моменты субъективного плана. Под воздействием наступившей старости у Сталина заметно обострилась паранойя, ему повсюду стала мерещиться американо-сионистская опасность. Нельзя не учитывать и того обстоятельства, что послевоенный курс Сталина на превращение СССР в великую мировую державу, противостоящую Западу, вызвал глухое неприятие советской интеллигенции либерального толка, имевшей прозападную ментальность. Ее Сталин и обвинил в космополитизме, так как не мог не ощущать ее затаенных симпатий к Западу и скепсиса в отношении его великодержавного курса. Адекватно ответить на глобализационный вызов, брошенный американцами после войны, Сталин так и не смог. Вместо этого он направил свой гнев на евреев, которые ему представлялись неким бродильным веществом, закваской, используемой американцами для получения пригодного для их глобального натиска «человеческого материала».

Антикосмополитическая пропагандистская акция знаменовала собой переход власти к более жесткой административно-силовой парадигме руководства и способствовала укреплению партийно-полицейского тандема в организации и проведении кадровых чисток. Вновь, как в 1930-е годы, пропагандистские кампании партаппарата сопровождались «активными мероприятиями» госбезопасности с последующей фабрикацией политических дел и проведением судебных процессов (теперь, правда, только закрытых).

Расправившись одним махом с еврейской культурой и ее представителями, власти вплотную занялись ассимилированными евреями, которые подозревались ею в «сочувствии» буржуазным националистам. Вот почему перманентные кадровые чистки начинают приобретать с весны 1949 г. все более откровенный антисемитский характер. Ключевую роль в этом сыграло подписанное Сталиным 21 июня 1950 г. секретное постановление политбюро «О мерах по устранению недостатков в деле подбора и воспитания кадров в связи с крупными ошибками, вскрытыми в работе с кадрами в Министерстве автомобильной и тракторной промышленности», которое привнесло в спонтанные до этого антиеврейские гонения в номенклатурной сфере систематичность, универсальность и детальную регламентацию. В него было включено положение, обязывавшее министров и других руководителей ведомств ежегодно представлять в ЦК отчеты о работе с кадрами как в центральных аппаратах управления, так и в подчиненных им организациях. Причем, в эти отчеты должны были наряду с прочими в обязательном порядке заноситься и сведения о национальности вновь принятых и уволенных сотрудников. И самое главное, было устно разъяснено, что особое внимание следует уделять движению кадров еврейского происхождения. По сути это означало легитимацию тотальной антиеврейской чистки управленческого аппарата как атрибута государственной политики национальной безопасности.

Выдавливание евреев из номенклатуры проходило постепенно, чем обеспечивался необходимый при латентном антисемитизме камуфляж, да и видимость стабильности, невозможной при резких кадровых телодвижениях, чреватых серьезными издержками для страны.

Массовые антиеврейские чистки 1949 — 1953 гг. носили универсальный характер, захватив управленческие звенья буквально во всех сферах деятельности ѕ в экономике, науке, искусстве, литературе, здравоохранении, образовании, силовых структурах и т.д. В большинстве случаев конечным результатом гонений становилось увольнение с работы под тем или иным предлогом (от написанного под нажимом заявления об уходе «по собственному желанию» до ссылок на проводимое якобы сокращение штатов и демагогических обвинений в невыполнении служебных обязанностей). При этом настоящая причина увольнения ѕеврейское происхождение сотрудника ѕ официально никогда не называлась. Сверху кампания направлялась посредством устных директив, передаваемых или непосредственно, в ходе персональных инструктажей чиновников кадровых служб и секретарей парткомов в министерствах, ведомствах и руководящих партийных органах, или по телефону.

Помимо понижений в должности или увольнений из тех или иных учреждений или предприятий чистка в некоторых случаях имела и куда более печальные последствия. Когда в дело вмешивались органы МГБ, специализировавшиеся на разоблачении «преступной деятельности» «еврейских буржуазных националистов», она (чистка) сопровождались арестами не в чем неповинных людей и даже вынесением потом некоторым из них смертных приговоров. Наиболее кровавой была расправа, имевшая место в 1950 г. на Московском автомобильном заводе им. Сталина, где тайной полицией было «вскрыто» «сионистское подполье». По так называемому делу ЗИСа было арестовано более 50 человек, 14 из которых потом расстреляли (то есть больше, чем потом казнили по делу ЕАК).

Последняя групповая казнь «еврейских националистов» состоялась 18 сентября 1952 г., когда по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР было расстреляно четверо бывших руководящих сотрудником Кузнецкого металлургического комбината в Сталинске (ныне Новокузнецк Кемеровской области). Всего по моим подсчетам, сделанным в отсутствие официальных данных, по подозрению и обвинению в «еврейском буржуазном национализме» в ходе послевоенной чистки было арестовано в общей сложности от 500 до 1000 человек , из них расстрелян примерно каждый десятый.

Своего апогея антиеврейские чистки достигли в последние месяцы жизни Сталина, когда тот предпринял свою последнюю масштабную политическую провокацию, известную как дело кремлевских врачей. И хотя по обвинению во «вредительском лечении» высокопоставленных советских партийных и государственных деятелей тогда наряду с известными специалистами-медиками еврейского происхождения были взяты под стражу и пытаемы некоторые их не менее именитые русские коллеги, в целом это «дело» носило антисемитский характер. Именно таковым оно было воспринято общественным мнением как в самом Советском Союзе, так и за рубежом.

В те дни инфильтрация антисемитизма в общество происходила так бурно, что принцип постепенности увольнений, соблюдавшийся ранее при антиеврейских чистках был отброшен, руководству некоторых предприятий и учреждений (главным образом, связанных с обеспечением национальной безопасности) сверху было дано указание чуть ли не за сутки уволить всех евреев. Такого размаха антиеврейская вакханалия достигла только потому, что паранойя стоявшего за ней Сталина превратилась к тому времени в настоящую болезнь, спровоцированную не только старческой немощью, но и инстинктивной ставкой диктатора на шовинистический популизм, ставший последней его ударной силой из арсенала средств поддержания режима личной власти. Однако, несмотря на серьезные проблемы с психическим здоровьем, Сталин все же сохранял присутствие здравого смысла, чтобы не поддаться этому губительному соблазну. Вероятно, осознав всю опасность дальнейшего взвинчивания националистической истерии для целостности созданной им многонациональной коммунистической империи, он незадолго до смерти стал свертывать пропагандистскую кампанию вокруг «дела врачей». Таким образом, социальное нагнетание антисемитизма, достигнув своего апогея к двадцатым числам января 1953 г., пошло на убыль. Другим главнейшим сдерживающим фактором послужила угроза развязывания третьей (ядерной) мировой войны: в подготовке к ней СССР явно отставал от США, и Сталин, остерегавшийся внешнеполитических авантюр, отлично это понимал. Раскручиванию спирали репрессивного шовинизма воспрепятствовало и подспудное противодействие высшей бюрократии, значительно окрепшей в послевоенные годы. Та явно не желала, чтобы ее и дальше продолжали отправлять на заклание, теперь уже за якобы потворство сионистской «пятой колонне». Впрочем, само расстроившееся к тому времени здоровье диктатора делало невозможной организацию нового «большого террора». Это был как раз тот случай, когда происшедшая в конце 1930-х трагедия вновь напомнила о себе перевоплотившись в фарс. Все эти обстоятельства не позволили СССР пойти по нацистскому пути «окончательного решения» «еврейского вопроса». Поэтому разговоры о том, что Сталин жаждал и способен был на краю могилы разжечь пожар третьей мировой войны и повторить массовое кровопускание 1937 года, планируя использовать в качестве запала массовую депортацию евреев, не имеют под собой сколько-нибудь веских научных оснований. Словом, у полностью изжившей себя сталинской диктатуры хватило пороху только на истеричную, но вместе с тем устрашающую увертюру. Тем не менее, государственный антисемитизм сохранялся и в последующие годы, почти вплоть до распада СССР, но уже не проявлялся столь репрессивно, как при Сталине...

Российские интеллектуальные круги до сих пор сотрясаются от скандалов, вызванных публикацией в 2001 – 2002 годах новой работы Солженицына «Двести лет вместе», в которой многие узрели антисемитский подтекст. Историк Геннадий Костырченко просто не мог пройти мимо этой книги. Так что же она из себя представляет по Вашему мнению?..

Начнем с того, что Солженицын как писатель сложен и противоречив. Среди российской интеллигенции его двухтомник вызвал ажиотаж, судить об этом могу по целому валу публикаций. Своего пика скандал достиг, когда Марк Дейч в «Московском комсомольце» в сентябре 2003 года опубликовал свою ругательную статью «Бесстыжий классик», в которой речь идет не столько о самой книге, сколько о личности ее автора, точнее о наиболее уязвимых для критики моментах биографии Солженицына, связанных с его пребыванием на фронте, в ГУЛАГе, отношениями с женой, и т.д. На эту статью я отреагировал репликой в «АиФ», заявив, что, как историк, такого подхода не приемлю и предпочитаю, чтобы дискуссия велась на сугубо научной основе.

- Солженицын «споткнулся» на «еврейском вопросе»?..

- Не просто споткнулся, но, видно, что-то себе повредил в результате столкновения с этой болезненной проблемой, и как результат – падение его престижа в общественном мнении.

- Евреи, понятное дело, отнеслись ко всему болезненно. А Вы, ученый, русский интеллигент?...

- Как ни парадоксально, книга Солженицына, хотя и явилась провалом в его творчестве, тем не менее, как мне представляется, она не осложнит русско-еврейского диалога. Напротив, само обращение такогог маститого и авторитетного деятеля, каким несомненно является Солженицын, к еврейской теме, можно считать позитивным моментом, поскольку такое обращение разбудило в обществе широкий интерес к истории непростых русско-еврейских взаимоотношений. Достаточно вспомнить живущего в США журналиста Семена Резника, подготовившего книгу, суть которой – параллельное прочтение книги Солженицына. В отличие от Солженицына, бравшего выписки из энциклопедий и справочной литературы «вторичного» характера, Резник черпал материалы из самих первоисточников, в чем несомненный плюс его исследования. Если говорить о реакции на Солженицына патриотов-почвенников, то они ее в значительной мере... проигнорировали. Я с уверенностью могу сказать, что роли вторых «Протоколов сионских мудрецов» сие творение не сыграет.

- «Тайной политикой Сталина» Вы завершили изучение целого пласта нашей истории. Вы принимаете участие в проекте Российского Фонда «Холокост» по созданию энциклопедии истории Катастрофы на территории СССР. Каковы дальнейшие планы?..

...Выпустить сборник документов 1939 – 1852 годов, который пока условно назвал «Сталин и евреи». Эта книга более чем на 80 процентов будет состоять из ранее не публиковавшихся архивных материалов – документов из архива ФСБ, бывшего Центрального партийного архива и т.д.

- Сегодня в России у власти «команда Путина» - это «силовики», как и в прошлом сам президент. Не сказывается ли это на допуске к архивам, не чувствуете ли Вы, как историк, некоей цензуры, купирования, выхолащивания сути документов, ограничения в самом допуске к информации, тем более, такого плана?..

Трудно судить. Есть некая тенденция, но выводы делать рановато. Я – историк, а не политолог и воздержусь от прогнозирования ситуации и скороспелых оценок, буду осторожен. Развитие событий многофакторно. Я не думаю, что Путин закроет архивы и этим скомпрометирует себя этим в глазах общественного мнения. И тем более, он не будет проводить неблагоприятную политику в отношении российского еврейства.

Просто сегодня российская бюрократия встает на ноги, а в такие периоды всегда наблюдается некое укрепление власти. Для пессимизма, для паники у меня пока нет оснований...

Остается пожелать доктору истории Геннадию Костырченко здоровья и новых книг в Новом году...

«Вести», 4.03.2001

Адрес для отзывов: reikhman@yahoo.com,

Reikhman Gregory, Ha-Baal-Shem Tov street 5/2 , 77391 , Gimel , Ashdod Israel , 053-854989

Архив: Тени Холокоста