|
1. «Мы, наконец, должны признать, что находимся в состоянии войны»
После убийства Шалома Шерки израильским властям потребовалось целых пять дней пока наконец он был признан жертвой анти-израильского террора. До этого, не смотря на многочисленные доказательства того, что речь идет о террористическом акте, полиция не отрицала вероятности тривиального ДТП.
Рав Ури Шерки, отец Шалома, считает, что это промедление отражает общую проблему государства Израиль. Он говорит:
«Я понимаю, что с точки зрения сегодняшней профессиональной этики совершенное можно признать терактом только если не доказано обратное, – но ведь можно, напротив, исходить из того, чтобы считать совершенное терактом, если не доказано обратное. И если мы находимся в состоянии войны, то второй подход более адекватен. А сегодня мы именно на такой войне – хотя на официальном уровне государство не признает этого. Мы находимся в постоянной войне против ислама и национального арабского стремления к захвату Страны Израиля, которую они называют палестинской.
Конечно, даже и на поле боя может случиться ДТП, но там прежде всего предполагают, что люди погибли в бою. Я не хочу обвинять кого-либо в теракте без специальной вины, – но вопрос о том, какова наша исходная позиция. Здесь нет личной заинтересованности в том, чтобы мой случай был признан терактом, – но дело в том, что наш нынешний стиль ведения подобных дел формирует атмосферу слабости, и именно это транслирование слабости побуждает сторону противника наносить удары. Отрицание того, что мы находимся в состоянии войны, делает нас слабыми. Когда мы не называем вещи своими именами, то и решение проблемы не может быть правильным, – как если бы человека была болезнь сердца, но он при этом получал бы превосходное лечение болезней живота».
Рав Шерки способен посмотреть на свою утрату объективно, как на событие, включенное в общую картину. Мы беседуем с ним в то утро, когда он объяснял на радиостанции Галей Цаhаль, почему он сам не обратился в районный суд в Иерусалиме, чтобы выдвинуть гражданский иск против убийцы: «Я не вижу смысла личного иска. Да, я хочу, чтобы на террориста было возложено самое тяжелое наказание из предусмотренных законом, но не из-за личных претензий к убийце. Обвинение ему должно быть предъявлено от имени всего общества, и это важно для всякого человека, которого заботит справедливость».
Когда интервьюер Нив Рискин спросил рава Шерки, следует ли установить смертную казнь для террористов, то рав Шерки выступил за это, но вновь пояснил:
«Требование смертной казни террористам не проистекает из-за личной боли и страдания нашей семьи. Такая позиция должна быть у каждого человека, стремящегося к справедливости, даже если он лично не пострадал от террора».
Рав Шерки вернулся к словам, высказанным в нашей беседе, несколько минут спустя:
«Меня всегда поражает, что, когда речь заходит об освобождении террористов, – то те, кто подает петицию против их освобождения, это семьи жертв пострадавших от террора. Какая здесь связь? Ведь и по эгоистической логике: даже если я не оказался жертвой террора, освобожденный террорист может нанести удар и мне. Так что я заинтересован действовать против его освобождения, я должен подавать петицию. Это не вопрос эмоций. Мы часто ставим жертв террора в положение «людей с инвалидностью», с которыми надо считаться, – вместо того, чтобы понять, что подобная петиция это моральная необходимость. Наше общество должно исправить этот свой дефект».
Однако в доме семьи Шерки трудно не говорить о личном. Одухотворенное улыбчивое лицо Шалома смотрит с фотографий большого коллажа, сделанного руками его воспитанников в школе Мораша. «Шалом – наш любимый воспитатель», – гласит надпись под прекрасными фотографиями. В ходе разговора на стол кладут стикеры, которые уже успели напечатать воспитанники Шалома из иешивы Бней-Цви. Рядом с фотографиями Шалома написано «Будьте, как Шалом – умножайте добро», «Будьте, как Шалом, слушайте всем сердцем», «Будьте, как Шалом, – сейте свет».
«Эта боль острая и личная, мы переживаем ее вместе с семьей, с друзьями и близкими, – говорит рав Шерки, – Но личное соединилось с общим. Невозможно было не поразиться силе общественной солидарности, проявленной после убийства Шалома, сумевшей преодолеть все разделения».
2. «В крови твоей будешь жить».
Рав Шерки не принимает израильскую культуру утраты:
«Я не уверен, что хочу присоединиться к культуре утраты, существующей в государстве Израиль. Она формирует не всегда здоровую атмосферу. Конечно, есть люди, нуждающиеся в психологической поддержке, и предположим, я один из них, – однако на церемонии, посвященной памяти павших в войнах Израиля и жертв террора на горе Герцля, в которой я принимал участие в День Памяти, я ощущал чрезмерное подчеркивание трагического измерения бедствий. И я считаю, что с еврейской точки зрения это неправильно. В еврействе есть болезненные катастрофы и беды, но само понятие трагедии, отчаяния и непоправимого разрушения – оно не еврейское, оно пришло к нам от греков. Сегодняшнее наше акцентирование трагедии развилось из чувства долга и из сострадания к семьям, утратившим близких, – однако более здоровым было бы концентрироваться на том, чтобы отстраивать вновь, восстанавливать. Еврейский подход гласит «В крови твоей будешь жить» (Йехезкель, 16:6) – и акцент здесь на том, что не смотря на утрату это даст тебе силы жить.
3. Просто молодая пара на иерусалимской улице…
Две недели прошли с той ночи, когда Шалом Шерки и Шира Кляйн стояли на автобусной остановке в Гиват Царфатит. Террорист, житель деревни Анта из Восточного Иерусалима подъехал к перекрестку с юга и остановился на красный свет. Когда светофор переключился на зеленый, он сорвался с места, резко повернул, въехал на тротуар и врезался в двух молодых людей, которых увезли в больницу в тяжелом состоянии. «Шесть с половиной часов мой сын находился между жизнью и смертью, – рассказывает рав Шерки, – Сообщения врачей не вселяли надежд, но они все это время старались спасти его жизнь. Мы удостоились успеть приехать к нему всей семьей и присутствовать во время выхода его души. Я думаю, что, конечно, это было ему утешением».
С Широй и ее родителями они увиделись в первый раз в ту ночь в больнице.
«Мы не были знакомы с ней до этого. «Они встречались, у них были довольно серьезные отношения… В начале этой недели нам сообщили об улучшении состоянии здоровья Ширы. Она находится в сознании, дышит самостоятельно и разговаривает с семьей, однако до полного выздоровления еще далеко. Время от времени мы получаем сообщения от ее семьи и посетителей. Пока не получилось навестить ее, мы не хотим беспокоить семью. Мы передали им, что как только обстоятельства позволят — будем рады видеть ее».
4. Шалом Йохай Шерки
Рав Шерки полагает, что не только Израиль находится в состоянии войны – но это идет мировая война, наличие которой Запад боится признавать: «В войне есть периоды затишья, однако это не значит, что войны нет. Идет мировая война между зонами культур, несущими конкурирующие ценности – между западным либеральным миром и исламом. Здесь, в Стране Израиля, это столкновение ценностей проявляется особенно остро. Даже и то личное событие, которое случилось с нами – часть мирового столкновения культур. Один из посетителей, бывший здесь в дни траура, сказал, что мой сын Шалом представлял собой «ультимативного израильтянина», тип личности, который должен был появиться в Израиле в наши дни. Этот тип личности призван сообщить новую весть человеческой культуре, и не случайно, что варварство поразило именно личность столь возвышенную и благородную. У Шалома она нашла выражение даже и в его имени, означающем «мир», и его характер отражал его имя. Однако неслучайно царь Давид сказал: «Мирен я, но как заговорю – они к войне» (Псалмы 120:7). Мы стремимся к миру, и поэтому ои нападают на нас.
Шалом Йохай был вторым ребенком из семи детей рава Ури и Ронит Шерки. Два слова, постоянно повторявшиеся в рассказах многочисленных друзей о нем, были «радость» и «щедрость»:
«Шалом особенно воспринял высказывание наших мудрецов из трактата Авот: «Принимай всякого человека с радостью». У него был подлинный интерес к каждому человеку. Всегда, когда он видел человека, он спрашивал себя, какая боль есть у него и что я могу дать ему. Каждый, кто знал Шалома, ощущал себя его самым лучшим другом. Он всегда искал, что можно сделать для человека такого, чего еще никто не сделал. Он заботился о людях, о которых никто не заботился в нашем районе, просил, чтобы мы приглашали их на Шабат. Он нашел спонсоров молодому человеку, который находится в хостеле, и взял на себя личную ответственность за него. Когда в Бейт Эле выпал снег и не стало электричества, он организовал завоз обогревателей и еды, сам поехал чтобы доставить их старикам. Обо всем об этом мы узнали только после его смерти».
Шалом родился и вырос в районе Гиват Шауль в Иерусалиме, где проживает его семья. Учился в школе Мораша и в иешиве Бней Цви в Бейт Эле, а потом в иешиве-hесдер в Йерухаме. После службы в армии Шалом продолжил учебу в иешиве-hесдер в Цфате. Тот, кто немного знаком с этими двумя этими иешивами, знает насколько они разные.
«У Шалома было совершенно независимое мышление, – объясняет его отец, – Однажды он сказал мне, что пошел в иешиву в Иерухаме, чтобы научиться стать знатоком Торы, а в иешиву в Цфате, чтобы служить Всевышнему. Когда я рассказал об этом людям, знавшим его, из этих двух иешив, они сказали мне, что в Йерухаме его выделяло служение Богу, а в Цфате он выделялся как ученый…
После завершения учебы в Цфате, Шалом начал работать воспитателем в иешиве Бней Цви, в которой учился в юности. Параллельно он изучал педагогику в колледже Герцог, работал гидом в рамках программы Маса Исраэль, много ходил в походы и учился. Он брал курсы по самым разным предметам, например, курс астрономии и курс выживания в безлюдной местности. В последний Песах, когда мы ходили с ним в поход, мы увидели водоем, образовавшийся в скале. На него упало дерево. Он не мог смотреть на это и привел туда товарищей, чтобы вытащить упавшее дерево и спасти водоем. Шалом усвоил понятие и ценность святости в природе, о котором много говорит рав Кук. Он был глубоко связан со Страной Израиля исходя из высших идеалов. В природе он встречал Всевышнего.
Самостоятельное мышление, открытость различным культурным мирам и способность дружить с огромным количеством людей Шалом впитал в родном доме. Его мать, Ронит Шерки – доктор биологии, занимается научными исследованиями и политической деятельностью. Отец, р.Ури Шерки родился в Алжире в 1959 году, рос во Франции, совершил алию в возрасте 13 лет. Учил Тору в иешиве Мерказ hа-Рав, у рава Цви Иегуды Кука и его учеников, учился у рава Иегуды Леона Ашкенази (Маниту) и у рава Шломо Биньямина Ашлага. Он возглавляет израильское отделение в Махон Меир, а также «Центр Меира по изучению иудаизма на французском языке» (CMEJ), служит равом общины Байт Иеhуда в Кирьят Моше и проводит более десяти уроков в неделю в самых разнообразных общинах в Иерусалиме, Тель Авиве и Раанане. Большая часть его уроков транслируется на канале Меир.
5. Брит Олам, Всемирный Центр для Бней Ноах
Однако если попросить рава Шерки выбрать одну самую важную из всех его должностей, он назовет должность руководителя Брит Олам, Всемирного Центра для Бней Ноах. Этот Центр, который был создан из-за необходимости ответить на многочисленные просьбы народов мира, Бней Ноах, нуждающихся в наставлении раввинов, и для того чтобы укрепить занятия универсальной вестью иудаизма.
Я занимаюсь универсальным также, как и Тора, – объясняет он. – У некоторых людей есть предубеждение по отношению к этой теме. Они говорят: «вначале позаботься о бедняках твоего города» – забывая при этом, что евреи часто отдаляются от иудаизма именно потому, что не находят в нем универсальной вести. Это не вопрос «или- или», не вопрос о том, что важнее, забота о других или забота о своем народе. Это – предназначение, возложенное на нас, как написано «И благословятся в тебе все племена земли» (Быт.12:3).
Рав Шерки рассказывает, что создал Брит Олам четыре года назад, после долгих размышлений о том, какой должна быть следующая ступень в Геула, Избавлении народа Израиля.
«Однажды я задал этот вопрос моему учителю, раву Иегуде Ашкенази (Маниту), и он ответил: «эта стадия – в передаче Торы народам мира». Иногда сегодня мы ощущаем, что застряли и топчемся на одном месте. И мировая война ценностей, которая идет в наши дни между Западом и Востоком – происходит также и потому, что мы, народ Израиля, не в состоянии пока что ясно высказаться по этому вопросу так, чтобы это было услышано. В мировой войне недостаточно классических государственных средств ведения войны – военных, экономических. Необходима также и духовная борьба – установление моральных ценностей. И в нашей традиции есть представление о том уровне моральных ценностей, которое будет адекватно современной ситуации. Это представление еврейских ценностей народам мира является неотъемлемой частью нашего Учения, и пришло время заняться им. В течении двух тысяч лет Изгнания мы не занимались этим универсальным аспектом иудаизма, поскольку боролись за выживание, – однако в возвещении его миру заключается наша главная роль. Для чего Всевышний избрал народ Израиля, как не для того, чтобы исправить весь мир?
Центр Брит Олам помогает созданию общин бней Ноах во всем мире и работает также над официальным признанием статуса Бен Ноах в государстве Израиль.
Люди приходят в наш Бейт Дин (религиозный суд) чтобы принять на себя Семь заповедей Бней Ноах и получить понимание универсальных аспектов еврейской традиции, согласно учению мудрецов Израиля. У нас есть сайт в интернете, через который мы поддерживаем связь с бней Ноах на множестве языков. Мы устраиваем конференции, а также вместе отмечаем праздник человечества, 27 хешвана, день, когда Ноах вышел из Ковчега и получил Семь заповедей. Мы работаем над выпуском в свет Сидура и Шульхан Аруха для Бней Ноах. По оценкам, сегодня в мире есть примерно 25 тыс. человек, которые определяют себя как Бней Ноах, и приблизительно половина из них поддерживает с нами связь».
6. Между традиционностью и открытостью
Свою открытость, способность поддерживать связь с самыми разными общинами рав Шерки унаследовал от отца и деда. «В нашей семейной традиции всегда верность религиозной традиции соединялась с заботой о благе всего народа Израиля. Мой дед был знатоком Торы в Алжире (а после этого во Франции и в Стране Израиля), и параллельно с этим он был председателем Сионисткой Федерации Алжира. Был делегатом на Сионистском конгрессе и занимался созданием систем еврейского образования в Алжире и выпуском газеты. Он заботился о каждом еврее и не видел противоречия между глубокой верностью традиции и общественной деятельностью, для него она являлась естественным продолжением его идентичности. Мой отец был доктором экономики и занимался торговлей, однако самым важным для него было помогать моему деду в его общественной деятельности. Еврейство, в котором я рос, не знало битв между религией и общей культурой, которые происходили в Восточной Европе».
Рав Шерки и его жена передали своим детям сочетание верности традиции и открытости к общей культуре. Их сын Яир Шерки работал журналистом на радиостанции Галей Цаhал, а потом в отделе новостей Второго канала. Шерки младший стал первым «журналистом с пейсами» в этой компании новостей. Его появление на экране в прайм-тайм, в костюме и с пейсами, стало одним из наиболее ярких выражений тенденции вовлечения национально-религиозного лагеря в работу общих СМИ.
7. Диалог со всеми слоями общества
- Существует ли антагонизм между открытостью вашего дома и харедимным окружением в Гиват Шауле, где вы живете? и что вы скажете о религиозных учебных заведениях, в которых учатся ваши дети?
- «Мы живем в этом районе потому что так нам удобно. При этом я не стесняюсь быть самим собой. Харедимное окружение, в особенности здесь, в Иерусалиме, где я живу, умеет признавать и ценить отличающееся от него, иное. Оно расположено к людям. В отличие от времен моего детства, сейчас они не боятся соприкосновения с общей культурой. В принципе, когда люди боятся какого либо содержания, это проявление слабости, – ведь тот, кто получает образование, когда-нибудь задаст вопрос, что же от него скрывают и чего ему бояться. Верно, мои дети получают образование в религиозных учебных заведениях, но это не из-за моей консервативности. Когда я выбираю в какое учебное заведение следует послать ребенка, я прежде всего смотрю насколько хороши человеческие качества преподавателей и добрым или нет является общество, в котором ему предстоит расти. Программа обучения мне представляется второстепенной по значимости. Получить разносторонне развитие они могут и дома. Каждый ребенок из наших детей интересуется чем-то своим, мы даем каждому возможность реализоваться. Я думаю, что невозможно сегодня построить мир ценностей исходя из принуждения и закрытости. Более того, доверие, которое ты оказываешь ребенку или ученику, – это то, что дает ему возможность создать твердую систему ценностей».
Несколько месяцев назад к раву Шерки обратились с просьбой писать статьи для сайта hа-Каhаль-929, (сайт, созданный как религиозная альтернатива сайту «929»). Рав Шерки согласился при условии, что его статьи будут выходить параллельно и на сайте «929», предназначенном для широкой аудитории.
«Я сказал, что не готов обращаться исключительно к религиозному сообществу, и что мне интересно было бы писать именно на тот сайт, который читают атеисты. Если люди интересуются атеизмом, важно, чтобы они послушали и меня. Мы – часть израильской действительности, погруженной в море атеизма. Можно решить, что мы не хотим иметь никаких отношений с этим обществом. Такая позиция существует среди харедим: поскольку в обществе есть изъяны, то они не хотят иметь с ним ничего общего. Мы учили у рава Цви Иеhуды сказанное в Иерусалимском Талмуде: «Освящение Имени Бога превалирует над осквернением Имени Бога» – и это означает, что если в каком-либо предприятии есть как элементы освящения имени Бога, так, возможно, и элементы осквернения имени Бога, – то освящение всегда преобладает».
8. Модернисты и хардаль внутри религиозного сионизма
Не могу не спросить о споре «ТаНаХ на уровне глаз», ведущемся в религиозном обществе, о том, насколько этот способ изучения годится для изучения ТаНаХа?
«Весь этот спор возник на принципиальном непонимании сторонами друг друга. Нам трудно понять ТаНаХ не потому, что нам недостает научных фактов о реалиях жизни в эпоху ТаНаХа, и не из-за того, что персонажи ТаНаХа намного превосходят нас. Но потому, что они жили в мире, в котором существовало пророчество. Пока мы не воссоздадим для себя мир ценностей эпохи пророчества, нам будет трудно понимать ТаНаХ. Две стороны спора не обращают внимания на этот момент. Одна сторона ощущает необходимость широкого использования научных средств для понимания ТаНаХа, другая сторона чувствует в этом угрозу, чувствует необходимость подчеркивать великую праведность действующих лиц ТаНаХа. Я считаю, что истинное толкование ТаНаХа заключено в его прочтении мудрецами каббалы, сохранившими остаток пророческого переживания в народе Израиля. Каббалистическое прочтение и есть, в сущности, настоящий пшат (простой смысл Писания) каким он был в те дни. Если этот момент прояснен, то дальше почему бы не воспользоваться помощью всевозможных научных средств. Когда мы поймем, что тот или иной раздел произнесен как притча, то дальше можно заниматься пониманием простого смысла притчи и даже сравнительным исследованием ТаНаХа и других культур, не нанося при этом никакого ущерба святости текстов ТаНаХа». То, как рав Шерки преподает ТаНаХ, привело в прошлом к напряженным отношениям между ним и равом Шломо Авинером, в период, когда рав Шерки преподавал в иешиве «Атерет коhаним».
«Я провел урок в иешиве, на котором рассказал, что Моше в юности колебался, кому сохранить верность, Египту или Израилю. Я описал процесс, который он прошел и указал, что Моше, воспитываясь в доме фараона, служил и богам Египта. Это наделало много шума. Рав Авинер написал об этом книгу «Как же не убоялись вы говорить против раба Моего Моше», однако рав Цви Тау запретил ее печатать. Позднее по техническим причинам я оставил «Атерет коhаним», формально мой уход не был связан с этой историей».
Рав Шерки не отрицает, что его мировоззрение отличается от мировоззрения других раввинов, вышедших из иешивы Мерказ hа-Рав.
«Есть два способа находится в центральной точке. Можно понять, что ты – центр окружности, и тогда получается, что важна окружность.
Но можно стать центром в центре, видеть только центр и точку, в которой находишься ты. Второй способ это искушение, и это часть человеческой природы – сосредоточиться на себе, уйти в себя, забыть, что личное строительство идет от общего дыхания. Если я попытаюсь удержать весь воздух, которым я дышу, собрать его внутри моих легких, я не смогу дышать».
На вопрос о своем письме, опубликованном недавно в газете Дьюкан о раве Цви Тау, рав Шерки ответил, что он считает себя учеником рава Ц.Тау не смотря на то, что спорит с ним.
«В письме, которое я написал в вашу газету, и которое было частично опубликовано, я привел два источника, один из рава Хаима из Воложина и один из Респонса «Ихве даат». Там ясно написано, что ученик должен спорить с учителем, если ему трудно принять какие-то вещи, которые говорит учитель. Я считаю момент единства святого и будничного центральным моментом в учении рава Кука. Подход, который является сегодня доминантным в бейт мидраше рава Тау, заключается в том, что это единство скрытое, не явное. У этой разницы подходов есть последствия, т.е. по мнению рава Тау, не следует открыто говорить об этом единстве».
9. Религия и политика
Рав Шерки в достаточной мере вовлечен в политику. В прошлом он поддерживал фракцию «Еврейское руководство» в Ликуде, но на последних выборах поддержал партию Еврейский Дом.
«На это мое решение прежде всего повлиял уход фракции «Еврейского руководства» из Ликуда. Формально я все еще член Ликуда, но учитывая обстоятельства, которые сложились в период выборов, я посчитал правильным поддержать партию Еврейский Дом. Политика это не теоретическое обсуждение идеалов, а вещь фрагментарная – и мы продвигаем идеи там, где мы можем их продвинуть. Я принял решение поддержать партию Еврейский Дом, поскольку считал важным воспрепятствовать коалиции Нетаниягу с левыми».
10. Нормальность сефардского еврейства
Семья Шерки закончила семидневный траур по своему сыну утром в день Памяти воинов Израиля. Через несколько часов рав Шерки уже присутствовал на государственной церемонии памяти жертв террора на горе Герцель. Вечером же этого дня он пришел, как обычно, к Стене Плача, чтобы поучаствовать в молитве, которую провел впервые несколько лет назад, – это праздничная молитва ко дню Независимости по сефардскому нусаху. Рав Шерки был первым, кто опубликовал сидур ко Дню Независимости по сефардскому нусаху.
«Существует миф, что религиозное празднование Дня Независимости имеет отношение исключительно к ашкеназам. В принципе обращение к сефардам в религиозном сионизме произошло благодаря политике нескольких раввинов, которые считали правильным охватить и сефардов в социальном плане, чтобы исправить совершенную несправедливость. Однако эти вещи были сделаны, на мой взгляд, без правильной подготовки. Создалось ощущение, что весь институт официального религиозного сионизма был ориентирован на ашкеназов. Я попытался исправить это с помощью молитвы в День независимости. Здесь нет никакого раскольничества. Я слежу, чтобы молитва у Стены Плача велась по сефардскому нусаху, чтобы преодолеть миф о том, что религиозное празднование Дня Независимости имеет отношение лишь к ашкеназам. Однако hалель, который мы произносим там, произносится по ашкеназскому нусаху, он мощнее. Когда-то этот миньян называли «миньян французов», но сегодня к нему присоединяются люди из многих общин. В этом году на нашу молитву пришел и заместитель министра по делам религий рав Эли Бен Даган».
Рав Шерки, являющийся раввином сефардской синагоги, сожалеет о том, как поверхностно ведется диалог между различными общинами:
«К сожалению, сегодня говорят о «восточности» как об избытке эмоций и тепла, но само это отношение – отношение жалости и снисходительность к простому народу. Я не вижу сефардов такими. Я думаю, что в сефардском еврействе есть нормальность, что сефарды транслируют нормальность. Те острые столкновения, которые пережило ашкеназское еврейство, привело к многочисленным искажениям, к борьбе между хасидами и литваками, между сторонниками Хаскалы и Домами Учения, между сионистами и харедим. В нем скопилось слишком много напряжения, оно нуждается в развитии внутренней целостности и гармонии. Я думаю, что в этой области сефардское еврейство вносит свой вклад в народ Израиля, который строится сегодня в нашей Стране. Это то, что всем стоит перенять от него».
"Макор ришон", перевод Центр потомков Ноаха, 05.2015
