|
Ирина Солганик Жестоковыйный характер
Знаменитый раввин Адин Штейнзальц, переводчик Талмуда,
популяризатор иудаизма, почетный доктор крупнейших заграничных
университетов, основатель школ и йешив в Израиле и просветительских
учреждений в России, принимал нас в центре собственного имени,
расположенном в чудном центральном иерусалимском месте. Вопросов к
нему накопилось множество; выдающийся человек, чей, вероятно,
главный жизненный подвиг заключается в переводе Вавилонского
Талмуда на современный иврит, в сопровождении справочного аппарата
(вышли уже 38 томов), благосклонно готов был на все ответить. Сидя
у компьютерного экрана, он набивал и посасывал видавшую виды
трубочку, при этом глаза его были необыкновенно светлы и живы,
смеялись и занимались чем-то своим.
Пятнадцать лет прошло с того знаменательного момента, когда раввин
Штейнзальц открыл первую в России йешиву (впрочем, сгоревшую в 1996
году). Ныне он по-прежнему занят распространением на российских
просторах еврейского образования — во всяком случае, в Москве имеется
возглавляемый им культурно-образовательный центр, существующий в
единстве и гармонии с иерусалимским Институтом изучения иудаизма в
СНГ. Это обстоятельство, собственно, и послужило отправной точкой для
нашей пространной беседы, перекинувшейся в дальнейшем на темы
каббалистические и политические и затронувшей также психологию и
тяжелый еврейский характер.
— Уважаемый рабби, последние пятнадцать лет вы пытаетесь привить
российским евреям интерес к иудаизму. Но почему, по-вашему, в России
не произошло того, что можно было бы назвать еврейским национальным
пробуждением ?
— Как вы справедливо заметили, я пытался расширить и углубить интерес
российских евреев к иудаизму, — в этом и состояла главная цель. Что же
касается пробуждения в широком смысле, то могу ответить вам следующим
образом: у всех народов в СНГ произошло национальное пробуждение, у
евреев — в значительно меньшей степени. Почему — вопрос чрезвычайно
сложный; быть может, речь идет о единственном успехе Сталина, которому
удалось сломать еврейский народ. В остальном, на мой взгляд, он
преуспел не слишком.
У российских евреев полностью исчезло ощущение национальной гордости;
между тем именно эту гордость мы пытаемся пробудить на протяжении
последних пятнадцати лет. Ведь признаться в своем еврействе можно
двумя способами. Первый из них подразумевает, что я не виновен в том,
что — еврей, и если бы мог, от этого бы избавился. Но можно положить
точно ту же песню на другую мелодию — объявить, что я получил свое
еврейство по наследству и отнюдь не собираюсь от него отказываться.
Напротив, будучи персоной королевских кровей, я готов взять себе в
жены только принцессу.
Одна из главных проблем состоит в следующем — раньше евреи жили
довольно скученно, в каждом городе было известно, где именно они
обитают. Сегодня такого нет, евреи повсюду, и при этом не поддерживают
друг с другом отношения; посему почти невозможно выяснить, где они
есть, а где их нет. Мне рассказывали о таком случае — представители
«Джойнта» явились в некий город в Сибири и направились к мэру, о
котором было известно, что он — еврей. Мэр ничего не знал о других
своих соплеменниках и порекомендовал посланникам «Джойнта» обратиться
к некой даме из местного дома культуры, сказав, что, может, она в
курсе. Выяснилось, что сама эта дама — еврейка, о чем мэр не
догадывался, несмотря на то что они вместе проработали лет двадцать. В
общем, взявшись за поиски евреев, люди из «Джойнта» выяснили, что
таковых в упомянутом городе — полторы тысячи. При этом каждый еврей
предполагал, что он — единственный в этой местности.
Я сам побывал во множестве мест, от Калининграда и до Хабаровска.
Помнится, в Алма-Ате мне сказали о том, что многие до сих пор боятся
признаться в своем еврействе — и это не на Украине, а в Казахстане,
где антисемитизма никогда не было.
Одно дело, когда евреи собраны в одном месте и к ним можно обратиться
как к общине; совсем другое, когда они рассеяны — в этом случае до них
весьма трудно добраться. Мы пользуемся, конечно, еврейскими газетами,
но с их помощью отнюдь не всегда удается установить связи и отношения,
ведь аудитория некоторых из них не превышает пары десятков читателей;
впрочем, это только часть проблемы.
Имеется и другая — еврею советскому и постсоветскому об иудаизме
известно меньше, чем ничего. То, что он знает, чаще всего не имеет
никакого отношения к действительности; кроме того, у него нет
воспоминаний, связывающих его с еврейством.
Там, где советская власть утвердилась позже, памяти осталось больше —
например, в Молдавии; в России, напротив, евреи ничего не помнят.
Посему задача наша особенно сложная — нам следует обучить не тех, кто
желал бы узнать об иудаизме, но тех, кто уверен — иудаизм отнюдь не
является предметом, который надобно знать.
Хочу напомнить вам и о следующем обстоятельстве: когда открылся
железный занавес, первым делом в Израиль выехали те, кто испытывал
интерес к еврейской теме. Еще раньше, в 1946 году, Советский Союз
покинула группа хабадников, о которых один идишский автор в своих
воспоминаниях написал, что хабадники единственные в России сохранили
человеческий облик.
Исторические примеры свидетельствуют о том, что, дабы уничтожить
народ, достаточно убить или же выслать его лидеров, — без них все
рассыплется. То же произошло и в России. Да, конечно, осталась
еврейская интеллектуальная элита или же те, кто весьма преуспел в
финансовом смысле; но как евреи они — ничто. Люди эти могут быть
преуспевающими или талантливыми, но они ничего общего не имеют с
иудаизмом.
Таким образом, последние 15 лет мы имели дело с общиной, лишенной
лидеров; при этом за нами не стояли ни политические, ни финансовые
организации. Мы не могли покупать людей — мы их только убеждали, а это
не в пример труднее; в том числе мы выпускали книги.
Но, конечно, невозможно ждать, чтобы человек, прочтя книгу,
кардинально изменился. Судя по моему не такому уж бедному опыту, у
евреев подобной конверсии практически не бывает, в отличие от
представителей других народов. Русский встает утром — и вот он уже
новообращенный христианин; с евреями этого не происходит.
Причина — в еврейском упрямстве, жестоковыйности; еврея никуда
невозможно сдвинуть. С религиозным евреем ничего нельзя было сделать,
он стоял на своем до конца, и та же черта проявляется в еврее
нерелигиозном; таков наш характер.
Я был знаком с одним человеком, являвшимся секретарем палестинской
компартии (ПКП), нелегальной при англичанах. В 1929 году эта компартия
поддерживала учиненные арабами погромы, полагая их
антиимпериалистическим деянием. Секретарем ПКП был польский еврей
Бергер (Барзилай), которого англичане схватили и выслали в Россию, а
там он стал заместителем председателя Коминтерна Димитрова. В 1936
году Бергера взяли, началось расследование; как и все, он признал свою
вину, но когда дело дошло до суда, стал все отрицать. Собственно, эта
история повторялась трижды — он во всем признавался, а на суде
категорически отрицал собственную вину.
Следователи были изрядно утомлены; в конце концов его отправили в
Сибирь на 25 лет. Бергера освободили в 1948 году как польского
гражданина; в Израиль он приехал уже религиозным евреем, одетым в
черное, с бородой. Увидев его, я сказал, что для того, чтобы в
чем-либо убедить еврея, следует сослать его на 25 лет в Сибирь, — быть
может, это на него повлияет. Все прочие методы не очень работают.
— Скажите, рабби, почему вы не используете современные формы
воздействия на общественное мнение, как в России, так и в других
странах? Я имею в виду средства массовой информации, к которым успешно
прибегают исламские теологи, — к примеру, Тарик Рамадан во Франции
регулярно возникает на телеэкранах.
— На самом деле я тоже появляюсь на французском телевидении.
Наверное, Франция — единственная страна, где я не могу спокойно
пройтись по улице. Меня узнают, причем зрители полагают, что точно так
же, как они видят меня, я вижу их, а посему — узнаю. В других странах,
конечно, такого нет, но там мы тоже предпринимаем попытки
воздействовать на общественное мнение.
Проблема тут следующая: когда некто выступает в синагоге, он
обращается к кругу своих знакомых. Но в той же России, к примеру, у
нас практически нет «своих людей».
Конечно, серии моих статей появляются едва ли не во всех российских
еврейских газетах, но это, как я уже говорил, небольшие издания, а
значит, локальная аудитория. Имеется у нас и сайт в Интернете, на мой
взгляд, весьма внушительный. Но, конечно, если б была возможность, мы
делали бы поболее.
— Писатель А. Б. Йегошуа недавно высказался в том духе, что ему
представляется весьма симпатичным факт изучения Мадонной Каббалы; ведь
почему, собственно, все западные люди должны быть буддистами — пусть
лучше штудируют еврейскую мистику. В этой связи хочу вас спросить, как
вы относитесь к формам популяризации Каббалы, предложенным чрезвычайно
известным ныне в Америке и в Европе раввином Бергом?
— Как заметила моя жена, кстати, уроженка Самарканда (супруга раввина
Штейнзальца — племянница знаменитого фантаста Айзека Азимова. — И.
С.), когда Мадонна находилась в Израиле, об иудаизме говорили больше,
чем когда бы то ни было. В то же время отношения между Каббалой и тем,
что изучает Мадонна, примерно такие же, как между любовью и
порнографией (хотя связь между этими вещами, безусловно, имеется).
Очевидно, что порнографией интересуется масса народу. Точно так же
имеется немало желающих заниматься тем, что преподают в упоминавшихся
вами центрах Берга. Последний, кстати, приезжал ко мне много лет
назад, еще до того, как занялся нынешним успешным предприятием, в
основу которого положен иудаизм без заповедей.
Я не против популяризации как таковой; в данном случае нет речи о
том, что я предпочитаю сохранять тайну. Я считаю, что можно описывать
то или иное явление, не прибегая к профессиональному жаргону, но
следует при этом избегать искажений, соблюдая истинные ориентиры;
тогда все в порядке.
Между прочим, как-то обсуждался вопрос, как можно сделать иудаизм
более популярным, предлагалось упростить то одну, то другую составную
часть. Тогда я сказал: у меня предложение получше — если каждую
субботу приглашать в синагогу обнаженную танцовщицу, то иудаизм,
безусловно, окажется более популярным. Это несколько похоже на
упоминавшуюся вами популяризацию Каббалы.
Те, кто занимается ныне на Западе распространением Каббалы,
напоминают христиан второго поколения — они почти не упоминают о связи
сего мистического учения с иудаизмом и пытаются перевести Каббалу в
плоскость универсального; с этой точки зрения пользы для евреев нет
практически никакой.
— Вы как-то сказали, что в Израиле создан новый еврей, который
является подражанием абстрактному идеалу нееврея. Вы далее отмечали,
сколь далеко израильтянин ушел от еврея; но какого эталонного еврея вы
себе представляете?
— Я назову вам некоторые характеристики: так, евреи в неком общем
смысле — люди думающие, израильтяне — нет.
Здесь, в Израиле, произошли весьма существенные изменения; если всюду
в диаспоре евреи знали, что им следует быть самыми лучшими, чем бы они
ни занимались, то израильтяне думают, что они уже самые лучшие. Вы
здесь живете и сами можете видеть, что ощущение, будто «я — номер
один», существует.
Кроме того, евреям свойствен так называемый комплекс Мессии,
освободителя мира. Если помните, в числе народовольцев были евреи,
хотя никто их об этом не просил. Среди большевиков, меньшевиков,
анархистов имелось множество евреев; более того, один из видных
русских анархистов скончался в Герцлии.
Все эти люди, безусловно, жаждали стать освободителями, — это и есть
комплекс Мессии в действии; о еврейской амбициозности я в данном
случае не говорю.
— Вам тоже свойствен комплекс Мессии?
— Безусловно, ведь я — еврей. Фердинанд Лассаль писал в своих
воспоминаниях, что в детстве он был уверен, что станет Мессией.
Сначала Лассаль, потом Карл Маркс, потом Лев Троцкий-Точно так же
евреи вторгаются в различные религиозные конфессии, будь то движение
Хари Кришна или любое другое. К примеру, я получал письма от человека,
возглавлявшего самый крупный в мире буддистский монастырь в Шри-Ланке;
в процессе переписки неожиданно выяснилось, что он еврей из Галиции. В
общем, еврей готов освободить мир если не в качестве еврея, то в
обличье христианина, мусульманина, буддиста, социалиста, — у него
имеется к этому непреодолимая внутренняя потребность.
Но в Израиле произошли коренные изменения; здесь было решено создать
нового еврея — наполовину Спартака, наполовину РАМБАМа. У нас
понадеялись, что гены РАМБАМа будут переданы по наследству, но, как
выяснилось, чтобы получить гения, следует основательно потрудиться.
Спартака оказалось вывести проще, с РАМБАМом произошел сбой. Мы видим
результаты опыта.
— Вы некогда говорили о том, что Тель-Авив был построен людьми
светскими, которые тем не менее мыслили по-еврейски, и посему
тель-авивские улицы, пересекаясь, никогда не образуют крестообразной
фигуры. Не кажется ли вам, что современная политическая и светская
элита точно так же сохранила глубиннун связь с еврейским образом
мыслей ?
— Отцы-основатели отличались о последующих поколений, которые
воспитывались совершенно иначе — как сабры; я, кстати, тоже сабра, но
меня в этом смысле воспитали недостаточно спешно.
Во всяком случае, политические руководители, с которыми я знаком, как
мне представляется, связей с еврейским образом мыслей не сохранили.
Когда Ицхак Рабин был еще жив, я публично заявил о том, что он не
сумел поладить с евреями, зато, отправившись в Америку, легко нашел
общий язык с неевреями. Я тогда назвал его гоем, настроенным
просионистски.
Я не знаю, из какой семьи Арик Шарон, но вот дед Биньямина Нетаниягу
был раввином и весьма значительной личностью, — сам же Биби не столь
плохой человек, каким его представляют. Как-то я сказал, что наша
политическая элита — и Шарон, и Нетаниягу, и Барак, и Ольмерт — все
люди религиозные, очень религиозные. Каждое утро они встают и
отправляют культ — смотрят в зеркало, где видят своего бога, и воздают
ему почести. Разница между ними — самая случайная, для меня они —
практически одно и то же.
В заключение хочу сказать вам следующее: у нас в Израиле все время
стремятся к нормализации, к ассимиляции, к тому, чтобы быть, «как
другие народы». Согласно статистике, с каждым годом становится все
больше еврейских девушек, выходящих замуж за арабов, — а это, право,
не лучший жизненный сценарий. Здесь бы происходила еще более
внушительная ассимиляция, если бы этому не препятствовали те самые
неевреи, с которыми мы желаем соединиться.
Теодор Герцль полагал, что, когда мы станем «нормальным народом», нас
перестанут ненавидеть. Но произошло нечто другое — ненависть к
единичному еврею сменилась ненавистью к государству евреев. Нас теперь
ненавидят как страну, и в этом смысле немногое изменилось.
«Вести», 23.12.2004
Рав Адин Штейнзальц Чудо Пурима
|
| |
Статьи
Фотографии
Ссылки
Наши авторы
Музы не молчат
Библиотека
Архив
Наши линки
Для печати
Наш e-mail
|
|