Ицхак Стрешинский

Наследие Жаботинского

Лекция, прочитанная в музее Жаботинского 7 апреля в рамках цикла Наследие Жаботинского в современном Израиле

Отношение Жаботинского к еврейской традиции

Есть те, кто просто говорят, что "Жаботинский был нерелигиозным человеком", есть и те, кто представляют его атеистом, "борцом с религией" и т.д. Сегодня мы попробуем посмотреть, соответствуют ли такие мнения действительности, ознакомившись с тем, что говорил и писал сам Жаботинский, и с фактами его биографии.

Вопреки мнению, которое часто приводится, Жаботинский не был выходцем из ассимилированной семьи. В автобиографической книге "Повесть моих дней" он сам так характеризовал атмосферу, в которой он рос: «Помимо уроков древнееврейского, в ту пору у меня не было никакого внутреннего соприкосновения с еврейством. После смерти отца я до конца года ходил три раза в день в небольшую синагогу ювелиров, что была неподалеку от нашего дома, но не участвовал ни в каких других молитвах, кроме кадиша. Дома строго соблюдался кашрут, мама зажигала свечи вечером в пятницу и молилась утром и вечером, и сестра тоже выучила благодарственную молитву и "Шма ", но все эти обряды не проникли в наши сердца…».

Когда Жаботинский активно включился в сионистскую деятельность, он относился к еврейской традиции и к соблюдении заповедей как к вещам, необходимым в галуте для сохранения еврейского народа от ассимиляции. В брошюре "Сионизм и Палестина", изданной в 1905 году, он писал: «Не религия, а национальная индивидуальность является той святыней, которую наш народ так упорно отстаивал и отстаивает. Для всякой народности, живущей в нормальных условиях, охраной и оградой ее национальной личности является национальная территория и национальная организация. Израиль лишился и того и другого; тогда инстинкт национального самосохранения цепко ухватился за единственное, что могло сыграть роль непроницаемой стены между еврейством и другими племенами, и в тоже время послужит скрепляющим цементом внутри самого еврейства: за религию, – и притом непременно уснащенную всякого рода ограничительными толкованиями. Инстинктом национального самосохранения народ почуял, что до тех пор, пока Израиль не только верит в своего Бога и молится в своих храмах, но и почти во всех других проявлениях жизни сторонится от иноплеменника, – до тех пор национальная индивидуальность спасена от растворения в племенах земли…».

В 1919 году Жаботинский, живший в то время в Эрец-Исраэль и ставший одним из руководителей сионистского движения, подверг резкой критике религиозные круги, которые противились праву женщин голосовать на выборах в учреждения ишува . В статье в газете "Хадашот ѓа-Арец" он писал: «…Мы капитулировали перед клерикализмом, воюющим с равноправием женщин – принципом, торжественно провозглашенным Базельским конгрессом, принципом, на котором построена наша Организация… Мы надеялись, что сможем жить в мире с ортодоксами, и многие из нас были готовы пожертвовать какими-то своими личными привычками… Но теперь мы обязаны опасаться, что и в этой Стране не избежать "войны культур"…». В той же статье Жаботинский критиковал и раввина Авраама-Ицхака Кука, главного раввина Иерусалима, вскоре ставшего главным ашкеназским раввином Эрец-Исраэль, идеолога религиозного сионизма.

Казалось, что Жаботинский и религиозное еврейство находятся по разные стороны баррикад. Но уже в следующем году, произошли события, которые предопределили изменение его позиции.

В 1920 году Жаботинский организовал первые отряды самообороны, которые во время арабского погрома на Песах пытались прорваться в Старый город Иерусалима для защиты его еврейского населения. За эту акцию военный суд приговорил Жаботинского к 15 годам каторжных работ, и он был заключен с группой бойцов самообороны в тюрьму Акко. В Эрец-Исраэль начались бурные общественные протесты. Одним из тех, кто активно боролся за освобождение Жаботинского и его людей, был раввин Авраам-Ицхак Кук. Под давлением протестов английские власти были вынуждены смягчить, а затем и вовсе аннулировать приговор.

После освобождения р. Кук послал Жаботинскому письмо благодарности за защиту евреев. В ответ Жаботинский написал ему: «Позвольте выразить вам от моего имени и от имени моих друзей огромную благодарность за письмо, которым вы почтили нас при возвращении из Акко. В единстве и братстве мы действовали вместе с богобоязненными ребятами в дни самообороны. Вместе с ними мы радовались заре новой эпохи. И сейчас я уверен, что вместе с ними и со всей соблюдающей традиции общественностью мы будем строить страну».

В 1923 году в Риге была создано молодежное движение сторонников Жаботинского Бейтар (аббревиатура от Брит Йосеф Трумпельдор – Союз имени Йосефа Трумпельдора ). Среди присоединившихся к новому движению было много ребят соблюдающих заповеди. Руководство Бейтара издало постановление о соблюдении субботы в клубах движения.

Когда в 1925 году Жаботинский создал Союз сионистов-ревизионистов, на учредительной конференции нового движения некоторые делегаты предлагали принять решение, определяющее еврейскую религию в качестве конструктивного фактора в возрождении еврейства. Жаботинский попросил одного из предлагающих снять это предложение с повестки дня. Он сказал, что уважает религию и верующих, но не хочет придавать своей партии религиозный характер.

В июне 1933 года в Тель-Авиве был убит Хаим Арлозоров, один из лидеров рабочего движения. В этом преступлении были обвинены ревизионисты Цви Розенблат и Авраам Ставский, а один из лидеров максималистского крыла ревизионистов Аба Ахимеир был обвинен в причастности к убийству. Впоследствии суд оправдал их. Во время судебного процесса велась настоящая травля ревизионистов. Тем, кто встал на защиту обвиняемых, вновь был раввин Авраам-Ицхак Кук. Его смелая позиция, из-за которой социалисты подвергли его нападкам, произвела на Жаботинского огромное впечатление. Он видел в нем одного из тех, кто спасли невиновных.

В июне 1935 года абсолютное большинство ревизионистов проголосовало за создание Новой сионистской организации. За месяц до открытия ее учредительного съезда, Жаботинский написал статью "Религия", русский перевод которой был опубликован в бейтаровской газете "Гадегел" 15 августа. В этой статье он описывает изменения, которые произошли в его отношении к вере:

«Поколение, к которому я принадлежу, является проектом русификации в южной области, где не было ни старого поколения евреев, ни старой традиции; мое поколение, в сущности, не было "атеистичным". Атеизм все-таки мировоззрение, все-таки утверждение, хотя и отрицательное: "Я утверждаю, что Бога нет".

В моем поколении вообще ничего не утверждали. "Может быть, есть Бог, а может быть нет Бога, мне что за дело". Бесконечное равнодушие, без озлобленности, гнева, раздражительности; отношение, как к прошлогоднему снегу…

Из всех духовных факторов мировой истории религия была всегда самым сильным; в средние века, может быть, вообще самым сильным из всех факторов, духовных или материальных.

И вот, после всего этого, появляется поколение, для которого "всей этой проблемы не существует", весь религиозный вопрос является недоразумением, легендой о прошлогоднем снеге… это звучит как-то странно. Это звучит, как отрицание существования океана, или Америки и Австралии или стратосферы…

Во вполне развитой человеческой натуре такая великая эмоция не сможет отсутствовать. Человек будущего, цельный человек в полном объеме его способностей будет "религиозным". Я не знаю, в чем будет заключаться его религиозность, но какую-то живую связь между его душой и бесконечностью он будет носить с собой на всех его путях…

Положительное отношение к религии должно было бы выражаться…в положительных манифестациях, например большие национальные торжества-конгрессы, съезды, собрания – должны начинаться богослужением; совершенно независимо от того, "верят" ли члены и участники или не верят. Манифестации имеют более глубокое значение, чем вопрос личной веры или личных сомнений. В глазах и сознании миллионов евреев настоящего времени, в глазах и в сознании сотен и более поколений в прошлом, национальное еврейство неотделимо от горы Синай… важна манифестация, которая с гордостью и с упрямством представит перед землей и небом мощный исторический символ веры миллионов.

Положительное отношение должно выражаться и в воспитании. Религиозные убеждения нельзя привить и вряд ли было бы хорошо, как для детей, так и для Торы, если бы попытались привить искусственное воодушевление от обрядов и традиций.

Но знание обрядов и традиций – это другое дело. Я сомневаюсь, является ли действительно достоинством всех наших систем воспитания то, что этот элемент отсутствует в их программах. Будет ли ученик выполнять эти обряды – это его дело, но он должен знать эти обряды, так же как он должен знать историю и литературу: ибо это и история и литература и еще что-то – часть души народной, кристаллизованное воодушевление бесчисленных масс путем бесчисленных видов горестей, надежд и радостей…».

Жаботинский хотел, чтобы Новая сионистская организация представляла весь еврейский народ и считал необходимым сделать четкой и ясной ее позицию по отношению к традиции еврейского народа. В конституции, предложенной Жаботинским и принятой учредительным съездом, были такие слова: «Цель сионизма – избавление народа Израиля и его страны, возрождение его государственности и языка и укоренение святых ценностей его Торы. Пути достижения этого: создание еврейского большинства в Эрец-Исраэль на двух берегах Иордана, создание еврейского государства на основе гражданской свободы и принципов справедливости в духе Торы Израиля. Возвращение в Сион всех стремящихся к Сиону и конец рассеянию».

С этого времени можно увидеть окончательное изменение в отношении Жаботинского к еврейской вере и традиции. Теперь он видит в них уже не средство для сохранения народа в галуте, как он считал в начале сионисткой деятельности, а интегральную часть национального самосознания еврейского народа.

В речи на съезде Новой сионистской организации он говорил: «…Религия должна оставаться сугубо личным делом в смысле моего, твоего, его мировоззрения… Человек не будет страдать из-за своих религиозных, или атеистических взглядов, но высший интерес для государства – а у нас для нации – чтобы вечный огонь не угас, чтобы среди бесчисленных влияний, увлекающих в наши дни молодежь, а иногда вводящих ее в заблуждение и отравляющих, сохранялось влияние Б-жьего духа, несомненно, самого чистого из всех».

В письме к своему сыну Эри, активисту Бейтара , который был противником религии, Зеэв Жаботинский писал: «…Можно установить систему моральных ценностей без всякой связи с Божественным. Так делал и я… Но теперь я уверен, что правильнее рассматривать эти моральные принципы, как нечто таинственное, неподвластное человеческому разуму. И не только из вежливости, ведь Танах – это действительно наш первоисточник. И почему мы будем скрывать этот факт? Почему можно делать сионистские заявления от имени Герцля (ведь можно делать их и без Герцля). И почему только Тору мы будем стесняться цитировать? Ведь это ничто иное как известный снобизм, отвращение от чего то, что связано с "жаргоном" и с народной одеждой и т.д… Я иду еще дальше: нам нужен религиозный пафос сам по себе. Я не уверен, что нам удастся оживить его в наших душах… Но если бы удалось создать поколение, в котором все были верящими, я был бы рад».

И, завершая эту тему, упомяну о последнем дне жизни Жаботинского. 4 августа 1940 года он прибыл в лагерь Бейтара недалеко от Нью-Йорка. В дороге он попросил бейтаровца Аарона Копеловича прочитать молитву Коль нидрей, с которая обычно начинается вечерняя служба с наступлением Йом-Кипура, и повторял за ним каждое слово.

Развитие национальной идеи от Жаботинского до Эльдада

Теперь рассмотрим развитие идеологии и практической деятельности Жаботинского людьми, которые вышли из созданных им структур, и с которыми у него были определенные разногласия. Речь пойдет об Аврааме Штерне (Яире), основателе и руководителе подпольной организации, получившей впоследствии название ЛЕХИ (Лохамей херут Исраэль – Борцы за свободу Израиля) и об Исраэле Эльдаде. Он был мыслителем, идеологом ЛЕХИ после убийства Авраама Штерна, и продолжал развивать идеи Яира в новых условиях, сложившихся после образования государства Израиль. Авраам Штерн был одним из командиров организации ЭЦЕЛь (Иргун цваи леуми –Национальная военная организация), которая в тот период относилась к ревизионистскому движению, возглавляемому Жаботинским. Исраэль Эльдад в молодости состоял в Бейтаре.

Прежде всего, отметим что новшеством, которое Жаботинский внес в герцлианский сионизм, несомненно, было воспитание молодежи в духе бойцов еврейской армии. Без этого было бы невозможно начать борьбу за свободу.

Теперь расскажем о событиях, происходящих в Эрец-Исраэль в последние годы жизни Жаботинского. В 1936 году начались арабские бесчинства, жертвами которых за несколько лет стали свыше 500 евреев. В ответ на них социалистическое руководство еврейского ишува провозгласило политику "сдержанности", которая выражалась в том, что на арабские нападения никак не реагировали, и жизнь продолжалась своим чередом. Зеэв Жаботинский, стоявший во главе ревизионистского движения и ЭЦЕЛя, вначале колебался – как реагировать на арабские бесчинства? Он пытался добиться от британских властей создание еврейского батальона для защиты евреев в Эрец-Исраэль, видя в этом решение проблемы. Лишь постфактум дал он согласие на ответные действия. Этому во многом способствовал казненный англичанами в 1938 г. Шломо Бен-Йосеф, самовольно вышедший с двумя товарищами совершить акт возмездия арабам после ряда кровавых убийств.

Казнь Бен-Йосефа положила конец колебаниям Жаботинского по вопросу ответных акций. Выступая на собрании в Варшаве, он говорил о Бен-Йосефе и двух его товарищах: «Они хотели прекратить положение, при котором можно проливать еврейскую кровь, и нельзя – нееврейскую. Это недопустимое положение. И если нужно, то теперь, после свершившегося, я, глава Бейтара , даю тебе, Бен-Йосеф, и двум твоим товарищам приказ: выйти в путь и сделать то, что вы сделали». Теперь позиция Жаботинского была однозначной: против политики "сдержанности" и за ответные удары. Он писал: «"Не осмеливайтесь наказывать невиновных" – это поверхностная и лицемерная болтовня. В войне, в любой войне, каждая сторона невиновна. Чем согрешил против меня выступающий против меня вражеский солдат, которого насильно призвали?.. Нет войны, кроме как войны против невиновных. Поэтому проклята война во всех ее формах, завоевательная и оборонительная, и если ты не хочешь трогать невиновных – умирай. А если ты не хочешь умирать – стреляй и не болтай».

Есть те, кто любят цитировать слова Жаботинского о полном равноправии арабов, о том, что арабу будет предложена должность заместителя главы правительства и т.д. В то же время они не очень любят цитировать, что Жаботинский подчеркивал, что он не видит никакой трагедии в арабской эмиграции, и совсем уж замалчивают упомянутые выше слова о поддержке ответных акций ЭЦЕЛя. Да, Жаботинскому такое решение далось нелегко, но оно было им принято.

Меньше чем через неделю после казни Бен-Йосефа организация ЭЦЕЛь, командиром которой Жаботинский назначил Давида Разиэля, начала наносить ощутимые ответные удары. После серии взрывов в Хайфе, в Старом городе Иерусалима, в Яффо, арабы насчитали более ста убитых.

В 1939 г. британское правительство издает очередную "Белую книгу", суть которой – в сильном ограничении въезда евреев в Эрец-Исраэль и обещании способствовать созданию там в течение десяти лет арабского государства. Надежды тех, кто продолжал верить, что Англия – друг и союзник, который просто ошибается, рассеялись. Стало ясно, что организация ЭЦЕЛь духовно и идеологически готова направить свои силы на борьбу с англичанами. Ревизионистское движение и Бейтар успели духовно подготовить людей и создать условия для ведения освободительной войны, но не успели ее начать.

Нужна была новая "ревизия", более революционная и радикальная. Эту "ревизию" и произвел Авраам Штерн (Яир).

Отметим, что в последние годы жизни Жаботинского, Яир вел самостоятельную деятельность в Польше, по созданию ячеек ЭЦЕЛя. Он собирался подготовить 40.000 бойцов из еврейской молодежи для прибытия в Эрец-Исраэль и ее завоевания. Эта самостоятельная деятельность вызвала недовольство ревизионистской партии.

Биограф Жаботинского профессор Йосеф Недава так писал об отношениях между Яиром и Жаботинским: «Яир выступал за самостоятельность ЭЦЕЛя и его полную независимость от любой политической партии… Яир также был против продолжавшейся "верности" Жаботинского Англии, и отрицал политику "последних попыток" в отношениях с обманывавшим союзником. В своей основе этот спор был по вопросу тактики, так как, в конце концов, Жаботинский, конечно же, убедился бы в необходимости вооруженного восстания против мандатных властей, после которого в любом случае был бы полный разрыв с Британией. (И действительно, в 1939 году, накануне Второй мировой войны, Жаботинский планировал высадку в Эрец-Исраэль и операцию в духе Гарибальди)».

Кроме упомянутых профессором Недавой тактических разногласий Штерна и Жаботинского, можно отметить и различия в их идеологических платформах. В "Принципах Возрождения", которые составил Яир после ухода из ЭЦЕЛя и создания боевой организации, получившей впоследствии название ЛЕХИ, есть понятия, не упоминавшиеся в учении Жаботинского, как, например: Эрец-Исраэль в упомянутых в Торе границах (от Нила до Евфрата), решение проблемы нееврейского населения путем обмена населением, строительство Третьего Храма – как символ эпохи полного Избавления.

Идеологической основой Яира стало не "решение еврейской проблемы", традиционное для сионизма, а освобождение Эрец-Исраэль. В его учении нет места борьбе с англичанами за выполнение Декларации Бальфура или против "Белой книги" – ведь не только "Белая книга", но и сам британский мандат незаконны! Власть англичан, как и власть любого народа, правящего в Эрец-Исраэль вместо евреев, есть власть чужеземная и незаконная, так как только у евреев есть право на Эрец-Исраэль.

После убийства Авраама Штерна в 1942 году английскими полицейскими, Исраэль Эльдад стал одним из трех членов Центра ЛЕХИ и идеологом организации. В 1949 году он стал редактором ежемесячного журнала "Сулам", на страницах которого следовал идеологии Авраама Штерна, в частности призывал к созданию Царства Израиля от Нила до Евфрата.

В статье "Жаботинский, против которого мы бунтовали", опубликованной в 1950 году, Эльдад писал: «Еще до организационного раскола мы пришли к выводам о разногласиях между нами. Мы обнаружили глубокие корни этих разногласий, назвав их разницей между девятнадцатым и двадцатым веками…» Девятнадцатый век – это романтика, надежда на лучшее будущее, либерализм, гуманизм. Двадцатый же век характеризуется разочарованиями, жестокостью, двумя мировыми войнами, революциями.

Далее Эльдад подвергает критике верность Жаботинского Англии, сравнивая ее с поведением библейского героя Шимшона (Самсона), одного из центральных персонажей романа "Самсон Назорей", опубликованного Жаботинским в 1927 году на русском языке.

«Первый раз соблазниться красотой филистимлянки – это очень естественно. Кто из нас не соблазнялся? Кто из нас не был полон любовью к Британии?.. Но после того как в 1922 году в первый раз послышалось предупреждение об опасности, когда Черчилль (в то время министр колоний – И.С.), вариант Бевина (министр иностранных дел в 1945-51 гг., известный своей антиеврейской политикой – И.С.) в стиле девятнадцатого века, выпустил первую Белую книгу и от территории, выделенной для создания еврейского национального дома, оторвал три четверти к востоку от Иордана, – должен был Шимшон, если он был судьей народа, окончательно отторгнуть себя от лагеря Британии.

Но Шимшон так не поступает. Жаботинский влюблен. Он влюблен в английскую демократию, в том виде, в каком она существует у англичан в их стране, в дух свободы, в уважение к человеку, в общественный строй…

А когда он проснулся, было уже очень поздно, хотя еще успел он увидеть своих подопечных в начале их действий и еще успел написать: "Мои сыновья стреляют лучше, чем я".

И его сыновья стреляли лучше, чем он, только после того как им удалось освободиться от пут любви, красивой и обманчивой, желанной и обманчивой – именно потому, что она желанна…».

«Мы любили его и бунтовали против него… Рифмы гимна Бейтара более совершенны, чем рифмы гимна подполья, написанного Яиром. Но и в подполье и в бою вел нас гимн Яира …

Он (Жаботинский) заложил основы национального освободительного движения, он был тезой еврейской революции, а мы, его ученики-сыновья вынуждены были стать его антитезой, полностью осознавая, что теза более красива и совершенна, нежели более реалистичная антитеза, …

Нет, мы не могли быть воплотителями его учения. По его словам, мы стреляли лучше его, потому что многие вещи видели лучше, чем он. Но это он научил нас быть обвинителями, храбрецами, бойцами, в одиночку выступать против целого мира – также и против него».

В другой статье о Жаботинском, опубликованной в "Суламе" в 1957 году, Эльдад вновь упомянул разницу между XIX и XX веками, но здесь заметны некоторые перемены по отношению к взглядам Жаботинского. Он писал: «Даже если корни его характера были полностью в девятнадцатом веке, двадцатый век не был для него чужим. Он его не любил и не хотел, но в своем реализме он не был в нем Дон-Кихотом. Он пытался соединить особенности двух столетий, создать из них одну рифму: "Ѓадар" (ивритское слово, которое можно перевести как "величие", "великолепие" – И.С.), "Тагар" ("вызов"), в итоге завершающиеся словом Бейтар».

В заключение приведу слова Эльдада о Жаботинском, написанные в 1960 году.

«Он был великим, этот гений еврейского народа между двумя мировыми войнами. Его трагедией и, что еще страшнее, трагедией всего еврейского народа было то, что не он был официальным руководителем народа, и большинство своих сил был вынужден тратить на внутреннюю борьбу. Он победил в ней после своей смерти и, что всего ужаснее, после уничтожения трети нации и ее наилучшей части…».

7.04.2008

Произведения Зеева Жаботинского

Hosting by