Ицхак Стрешинский

Обвинение без доказательств.

ЖАБОТИНСКИЙ И ПРОЦЕСС РЕВИЗИОНИСТОВ, ОБВИНЯЕМЫХ В УБИЙСТВЕ АРЛОЗОРОВА

16 июня 1933 года, примерно в 22:30, в Тель-Авиве был убит глава политического отдела Еврейского агентства и один из руководителей партии МАПАЙ (Партия рабочих Эрец-Исраэль) д-р Хаим Арлозоров (1899-1933). Убийство произошло во время прогулки Арлозорова и его супруги Симы на берегу моря в Тель-Авиве. По свидетельству супруги Арлозорова, за ними следовали два человека - один более высокий, а второй - пониже. Тот, кто был повыше, зажег электрический фонарик и спросил Арлозорова на иврите, который час. Когда тот спросил в ответ, почему они к ним пристают, второй преследователь, который был невысокого роста и восточной внешности, выстрелил в Арлозорова из пистолета. Затем убийцы скрылись с места преступления. Раненого Хаима Арлозорова доставили в больницу, где он вскоре скончался.

19 июня в Тель-Авиве был арестован Авраам Ставский (1906-1948), строительный рабочий и сосед по комнате Аббы Ахимеира (1897-1962), одного из руководителей максималистского крыла сионистов-ревизионистов и организации "Брит ѓа-бирьоним" ("Союз бунтарей"). Ставский, уроженец Бреста, присоединился к молодежному движению сионистов-ревизионистов Бейтар (аббревиатура от Брит Йосеф Трумпельдор - Союз имени Йосефа Трумпельдора) и прибыл в Эрец-Исраэль в марте 1933 года. 17 апреля, когда после окончания съезда Бейтара в Тель-Авиве на шествие членов этого молодежного движения напали члены кибуцов и рабочих организаций, высокий и физически сильный Ставский был одним из тех, кто дал отпор нападавшим. 14 мая Ставский принял участие в акции "Брит ѓа-бирьоним", в ходе которой был сорван флаг со свастикой с немецкого консульства в Яффо.

Ставский решил принять участие в переправке евреев из Польши в Эрец-Исраэль, и в пятницу, 16 июня, он поехал из Тель-Авива в Иерусалим, в иммиграционный департамент, чтобы уладить все необходимые документы и получить разрешение вернуться в Эрец-Исраэль. Вечером он поужинал в ресторане, а затем пошел ночевать в небольшую гостиницу Турджемана. Ахимеир также находился в тот день в Иерусалиме - он проводил лекцию в клубе ревизионистов, а затем остался ночевать у друзей.

На следующий день Ахимеир и Ставский услышали об убийстве Арлозорова. Они вернулись в свою квартиру в Тель-Авиве, и 18 июня, в воскресенье, приняли участие в похоронах Арлозорова. Тем временем, чиновник иммиграционного департамента, у которого Ставский был в пятницу, сообщил полиции, что Ставский соответствует описанию одного из убийц, составленному на основе слов вдовы Арлозорова. Также и хозяева дома, в котором жили Ставский и Ахимеир, обратились в полицию и сообщили, что у них есть подозрения в отношении жильцов. Ставский был арестован рано утром 19 июня. На опознании Сима Арлозорова указала на Ставского, как на человека высокого роста, который зажег фонарик и задал ее мужу вопрос перед убийством.

Партия МАПАЙ, которую возглавляли Давид Бен-Гурион и Берл Кацнельсон, возложила ответственность за убийство Арлозорова на все ревизионистское движение. В Эрец-Исраэль началась настоящая травля сторонников Жаботинского. Их обвинение в убийстве Арлозорова стала важным пунктом предвыборной агитации социалистических партий в преддверии выборов делегатов на 18-й сионистский конгресс.

Сообщение об убийстве Арлозорова застало Жаботинского в Польше, где он проводил лекции в рамках предвыборной кампании. Жаботинский был уверен, что подозрения беспочвенны, и речь идет о кровавом навете. После того, как жившая в Бресте мать Ставского получила первое письмо от арестованного сына, в котором тот сообщал, что он - невиновен, она обратилась к командиру Бейтара в Бресте, Менахему Бегину, и попросила представить ее Жаботинскому, пребывавшему тогда в Варшаве. Жаботинский заверил ее, что найдет лучших адвокатов, чтобы помочь ее сыну. Убийство Арлозорова и последующий за ним судебный процесс стали темой многих статей Жаботинского, написанных с июня 1933 года по июль 1934 года. Большая часть этих статей была опубликована на идише в варшавской газете "Момент". Затем переводы этих статей были опубликованы на иврите в ревизионисткой прессе в Эрец-Исраэль и на русском языке в выходящей в Париже газете "Рассвет" или в выходящем в Харбине бейтаровском журнале "Гадегел". В статье "Решительно и спокойно", опубликованной на идише в "Моменте" 22.6.1933 и в русском переводе в "Рассвете" 2.7.1933, Жаботинский назвал погибшего Арлозорова "серьезным человеком, приличным и честным даже в полемике" и писал:

"Вместе со своими друзьями и учениками я шлю свое проклятие убийству и убийце. Если убийца - чужой, я не буду его судьей, а если он - еврей (чему я не верю), то да будет он проклят, как проклято то красное безумие, что породило в Палестине атмосферу поножовщины.

Всякому грамотному человеку известно священное правило земного правосудия: в глазах закона и общества подсудимый - до последней минуты принципиально считается невиновным. Это помнят все, а в особенности евреи. Бейлиса сотни газет всего мира считали виновным, цитировали его "признания", а евреи всего мира не переставали протестовать и требовать, чтобы обвинители ждали суда. Банда провокаторов стремится теперь уговорить мир, что арестованный полицией в Тель-Авиве человек не может не быть убийцей, - и люди допускают это".

Социалисты наняли четырех крупнейших еврейских адвокатов Эрец-Исраэль для поддержки обвинения (позднее трое из них перестали принимать в этом участие). В качестве координатора зашиты Жаботинский хотел видеть жившего в то время во Франции известного юриста и общественного деятеля Оскара Грузенберга (1866 - 1940), защищавшего в свое время Бейлиса. В начале июля Жаботинский обратился к нему, и казалось, что Грузенберг согласится, но затем выяснилось, что его ответ - отрицательный. Тогда Жаботинский решил обратиться к адвокату Горасу Сэмюэлю. Сэмюэль - один из известных адвокатов в Лондоне, был в свое время офицером Еврейского легиона, созданного Жаботинским в годы Первой мировой войны. В 1919-1920 годах он работал в юридической системе британских военных властей в Эрец-Исраэль, а затем, до 1928 года, у него была адвокатская кантора в Иерусалиме. Семюэль предпочел ознакомиться со всеми деталями дела, прежде чем дать окончательный ответ.

Тем временем количество обвиняемых увеличилось. 23 июля был арестован Цви Розенблат (1911 - 1984), бейтаровец из Кфар-Сабы, репатриировавшийся из Румынии в январе. Его арест стал возможен после того, как в Гистадрут и в комиссию по расследованию убийства, созданную партией МАПАЙ, обратилась Ривка Фейгин, которую по инициативе Розенблата выгнали из отряда Бейтара в Кфар-Сабе за ее поведение. Полиция произвела аресты тех, на кого Фейгин указала как на принадлежащих к организации "Брит ѓа-бирьоним". Среди арестованных был и Абба Ахимеир, который был обвинен в подстрекательстве к убийству Арлозорова. Сима Арлозорова не без колебаний опознала Розенблата в качестве стрелявшего в ее мужа.

На аресты ревизионистов Жаботинский отреагировал статьей "Палестинский процесс-монстр по московскому образцу", которая была опубликована на идише в "Моменте" 25.7.1933 и на русском в "Рассвете" 30.7.1933. Эта статья начиналась так: "В Палестине, по-видимому, хотят устроить "процесс-монстр" ревизионистов - как устраивают в Москве показные процессы "вредителей"".

В такой атмосфере прошли выборы делегатов на 18-й сионистский конгресс. До убийства Арлозорова были шансы на то, что ревизионисты увеличат свое представительство и, может быть, даже одержат победу. Даже в атмосфере обвинений ревизионистов в убийстве, они смогли получить 95.279 голосов (на предыдущих выборах в 1931 году ревизионисты получили 55.848 голосов). Но так как количество участвующих в выборах увеличилось с 233.730 до 535.113, то представительство ревизионистов уменьшилось с 52 делегатов из 254 присутствующих на прошлом конгрессе до 45 делегатов из 318 присутствующих на нынешнем конгрессе. Партия МАПАЙ, напротив, увеличила свое представительство с 75 делегатов до 138. 18-й сионистский конгресс заседал в Праге с 21 августа по 4 сентября. На конгрессе продолжались нападки на ревизионистов и лично на Жаботинского. Из-за несогласия социалистов, представители ревизионистов не были допущены в президиум конгресса. На заседаниях конгресса Жаботинский пытался продвинуть идею бойкотирования продукции нацистской Германии, но его предложения были отклонены. 18-й сионистский конгресс был последним, в котором Жаботинский принял участие. В 1935 году он уже создал Новую сионистскую организацию. В выборах делегатов на ее учредительный съезд участвовало 713 тысяч избирателей из 32 стран, и это количество превосходило количество избирателей, участвовавших в выборах делегатов на 19-й конгресс "старой" Сионистской организации.

В конце сентября Горас Сэмюэль согласился взять на себя защиту обвиняемых. В финансировании защиты большую помощь оказал друг Жаботинского, филантроп из Южной Африки Михаэль Хаскель. Сэмюэль прибыл в Эрец-Исраэль в ноябре 1933 года и начал защищать обвиняемых вместе с еще тремя адвокатами, действовавшими под его руководством. Жаботинский с волнением наблюдал за происходящим, высказывал свои идеи по поводу линии защиты. На основании фактов и собранных материалов, он был уверен, что обвиняемые будут оправданы.

В статье "Дело Ставского", которая была опубликована на русском языке в "Рассвете" в октябре-ноябре 1933 года, а затем переведена на иврит и издана в Тель-Авиве в виде брошюры, Жаботинский среди прочего так писал об алиби Ставского:

"Ставский рассказывает: в ту пятницу он с раннего утра поехал в Иерусалим за визами для предстоявшей поездки в Польшу; был в польском консульстве, в греческом, а также в иммиграционном департаменте. Около 4 ч. пополудни пришел в гостиницу Турджемана и снял там кровать на ночь в комнате № 5. Видел его тогда и сам Турджеман, и его дочь: они даже принесли ему в комнату таз с водой умыться. Умывшись, он около 5 ч. вышел в город погулять и поужинать. До этого места - и полиция согласна и не оспаривает.

Не отрицает полиция и того, что на следующее утро, в 6 ч., он был в той же комнате № 5 у Турджемана: тогда он и разговорился, умываясь и одеваясь, с одним из соночлежников, который тоже проснулся, и тот это подтверждает. Спор между Ставским и полицией идет о главном: где Ставский был, после того, как в пятницу перед вечером ушел из гостиницы? Ставский говорит: пошел около 8 ч. в харчевню "Шарон", там поужинал, около 9 вернулся в гостиницу, почитал с четверть часа и лег спать (он в то утро выехал из Тель-Авива очень рано и был утомлен)" После этого Жаботинский приводит версию полиции:

"Иными словами, теория у полиции такая: Ставский, уйдя из гостиницы около 6 ч. пополудни, поехал в Тель-Авив, а вместо себя послал ночевать в гостиницу кого то другого, "такого же роста, с такой же фигурой и в таком же платье". Убив в Тель-Авиве Арлозорова, Ставский, мол, ночью вернулся в Иерусалим, пробрался в гостиницу, пробрался в комнату № 5, сменил в кровати своего сообщника, а тот вышел из комнаты и ушел из гостиницы. И никто ничего не заметил, хотя в комнате спали еще трое; и, главное, чудотворец Ставский все это заранее предусмотрел - что в 9 ч. вечера хозяин не встретит его в коридоре лицом к лицу и не "всмотрится", что ни дверь, ни пол, ни кровать не скрипнут (в грошевой гостинице!), и что соночлежники будут спать так изумительно крепко!" Затем Жаботинский разбирает алиби Розенблата:

"Розенблата арестовали врасплох и в полиции спросили: где ты провел тот вечер - 37 дней тому назад? Он показал: на вечеринке в Кефар-Сабе, выступали такие то, а в половине или три четверти одиннадцатого я ушел в свою палатку спать. Но при обысках в Кефар-Сабе полиция забрала книгу протоколов коммуны, где записываются решения о распределении работы; и там записано, что в пятницу 16-го июня вечером собрание было, и на нем докладчиком был именно Розенблат - но это была не вечеринка, а деловое собрание. Отсюда полиция заключает: Розенблат лжет, а протокольная запись подложная - они ее специально написали, чтобы выручить Розенблата, если его арестуют…

Все члены коммуны, около 30, утверждают, что вечером 16-го июня Розенблат (в тексте ошибочно написано "Ставский" - И.С.) был с ними, и именно в деловом собрании; вечеринка состоялась в другую пятницу, и Розенблат спутал - как легко, повторяю, спутали бы мы с вами, если бы сегодня, 29-го октября, пришлось указать, где мы провели вечер 22-го сентября: в синема Ройяль или у Н. Н. за картами? - но этих товарищей, конечно, полиция не вызвала. Главное, однако, в том, что именно эта ошибка доказывает и искренность Розенблата, и подлинность протокольной записи. Если бы запись была подложная, т. е. нарочно заготовленная на случай обыска и ареста, то уж Розенблат заучил бы ее наизусть: да, деловое собрание, я докладывал, такой то сказал то - все было бы "причесано", как по книжке".

26 января 1934 года Горас Сэмюэль сообщил, что поступили сведения, что араб по имени Абдул Меджид, арестованный по обвинению в убийстве араба по имени Лутфи, признался в участии убийстве Арлозорова, которое он совершил вместе со своим другом Иссой Дервишем, также проходившем по делу об убийстве Лутфи. Он рассказал о подробностях убийства Арлозорова и объяснил, что они не знали, кем являются встретившиеся им мужчина и женщина, что он был тем, кто зажег электрический фонарик, а Исса - тем, кто выстрелил. По словам Меджида, когда он спросил Иссу почему тот выстрелил, тот ответил, что хотел напугать мужчину, направив на него пистолет, чтобы остаться с женщиной. Кстати, Меджид был высокого роста, и можно было увидеть сходство между ним и Ставским, а внешность более низкого Дервиша больше соответствовала первоначальному описанию вдовы Арлозорова о восточной внешности стрелявшего, чем внешность Розенблата. Английская полиция не отнеслась серьезно к этой версии убийства. Меджид подвергся давлению и вскоре отказался от своих показаний и стал говорить, что Ставский и Розенблат познакомились с ним в тюрьме и подкупили его, чтобы он взял вину на себя.

В статье "Шакалы и моллюски", опубликованной на русском языке в "Рассвете" 28 февраля 1934 года, Жаботинский так писал по поводу истории с признанием Меджида и отношения к этой версии убийства английской полиции и евреев: "Когда солгал Абдул-Меджид - тогда ли, когда подписал это признание, или позже, когда отрекся от него - я, конечно, не знаю. Но сделал он свое признание 10-го, подписал 12-го, и до 23-го не взял его обратно, и за эти две недели полиция скрывала от защитников Ставского и товарищей тот факт, что имеется такое признание. Это что такое? Почему? Г-н Райс отвечает: "Я сразу не поверил - в показаниях Абдул-Меджида я нашел противоречия". Подумаешь, очень он считается с противоречиями, этот Епиходов (персонаж пьесы А. П. Чехова "Вишневый сад" - И.С.) из сыскного отделения, капитан Райс. Г-жа Арлозорова сначала божилась, что убийцы были арабы "на 99 процентов уверена, что арабы", - а потом, в ту же ночь, эту свою уверенность забыла. Г-жа Арлозорова рассказывала, что стрелявший стоял прямо против покойного, а пуля пошла справа налево. Г-жа Арлозорова утверждала, что стрелявшему было лет 30 на вид, а "опознала" Розенблата, которому на вид 17. Все это не "противоречия"? Однако, ей Епиходов поверил.

И теперь он, на глазах у всего честного народа, притворяется, будто верит во вторую версию Абдул-Меджида: что его в тюрьме подговорили и подкупили Ставский и Розенблат, обещали ему не то 500 фунтов, не то тысячу, научили его, как и что надо показывать, и заодно уже и сами ему признались, что убили Арлозорова именно они оба. Такой явной и открытой лжи, вероятно, никогда еще не подвирал ни один сыщик в истории сыскного дела…

Но главное не английский Епиходов: Бог с ним, выкручивается мелкая сыскная душа, как знает, лишь бы отстоять провалившуюся карьеру. Интересуют нас еврейские типы: "шакалы"... и моллюски.

Слово "шакалы" пустил в ход польско-еврейский публицист Швальбе - о том странном отродье человеческом, которое, хотя состоит из евреев, спит и видит, чтобы осудили именно евреев; сами при этом давно уже знают, что эти евреи невиновны, но все же дрожат при мысли, как бы, не дай Бог, не оправдали этих невиновных. Кого именно мы тут имеем в виду, все знают. Отвратительное было это зрелище с самого начала, но именно теперь, после первого слуха о признании арабов, зрелище стало омерзительным… Как они заволновались! Какой подняли крик: неправда! Подкупили!...

А еще интереснее - моллюски. Не прогневайтесь, господа ишув: это я про вас говорю, и вы сами о себе того же мнения. У вас на глазах происходит низкий и бессовестный заговор против евреев, в невиновности которых вы сами теперь уверены; заговор против правосудия; заговор против еврейской чести. Ни в деле Дрейфуса, ни в деле Бейлиса такой наглой интриги не бывало. У вас на глазах полиция заметает след, который обязана была бы проследить до конца; и создает новую клевету на тех же неповинных, клевету до того бессмысленную, что только пред моллюсками и можно ее сервировать…"

В "Рассвете" и "Гадегеле" было опубликовано объявление о создании Фонда защиты Ставского, Розенблата и Ахимеира. Под призывом, обращенным "ко всем, кому дорога честь еврейского народа и свято право каждого обвиненного на судебную защиту" стояли подписи Жаботинского и известного юриста и еврейского общественного деятеля Генриха Слиозберга.

До 7 марта продолжалось следствие, а 23 апреля начался суд над обвиняемыми. В статье "Процесс", опубликованной на идише в "Моменте" 13 и 15 апреля, и в русском переводе в "Гадегеле" 16.5.1934, Жаботинский так писал о главном доводе обвинения - показаниях и опознаниях вдовы Арлозорова:

"В воскресенье, после убийства, полиция показала г-же Арлозоровой различные фотографии. Когда это делают в Англии, то соблюдают закон, чтобы все фотографии относительно одежды были друг на друга похожи. В нашем случае 9 сфотографированных людей были без галстуков, и только на фотографии Ставского был галстук (г-жа Арлозорова при первом же допросе показала, что высокий убийца носил галстук).

Ясно, что уже в этом заключалось известное давление, но не это главное. По английскому закону, раз ранее была показана фотография, нельзя устраивать очных ставок, так как у человека остается впечатление от фотографии и ему трудно разобраться, имеется ли сходство с преступником или же с недавно виденной фотографией…

Относительно опознания Розенблата нет даже необходимости разбираться в юридических дефектах. Ни один суд не признает опознания свидетельницы, которая в темноте видела лицо несколько секунд и затем утверждает, что она его узнала через 34 дня…"

16 мая Абба Ахимеир был признан невиновным, но был оставлен в тюрьме, так как продолжался суд по делу организации "Брит ѓа-бирьоним". 8 июня 1934 года Цви Розенблат был оправдан. Ставский был признан тремя судьями из четырех виновным и был приговорен к смертной казни через повешение. Судья Моше Валеро - единственный еврей среди судей - считал, что Ставский также невиновен, и что убийство Арлозорова было не политическим, а результатом нападения с целью приставания к женщине.

Жаботинский был уверен, что Ставского удастся спасти. Он писал ему, что еврейский народ, движение сионистов-ревизионистов и Бейтар склоняются перед его мужеством и верят, что и сейчас он не впадет в отчаяние. Жаботинский послал телеграмму матери Ставского со словами: "Мы не успокоимся, пока не увенчается успехом наша борьба за возвращение чести и свободы Вашему невиновному сыну". Защита подала апелляцию в Верховный суд, и 14 июня Жаботинский прибыл в Лондон, чтобы добиться справедливого рассмотрения апелляции. Под влиянием Жаботинского, некоторые английские политики, знавшие его со времен Еврейского легиона, требовали, чтобы суд был объективным. Общественную кампанию в защиту Ставского возглавил главный раввин Эрец-Исраэль, рав Авраам-Ицхак Кук (1865-1935), и это вызвало нападки на него в социалистической прессе. Среди тех, кто активно боролся за оправдание Ставского, были также публицист Бен-Цион Кац, мэр Тель-Авива Меир Дизенгоф, раввин Натан Милейковский (отец историка Бен-Циона Нетаниягу и дед нынешнего премьер-министра Израиля Биньямина Нетаниягу). 20 июля 1934 года Верховный суд оправдал Ставского на основании того, что показания одного свидетеля (вдовы Арлозорова) недостаточны для обвинительного приговора. Социалисты продолжали считать ревизионистов виновными и после освобождения обвиняемых.

Убийство Арлозорова так и осталось нераскрытым. Рассказав об усилиях Жаботинского по спасению Ставского, нельзя не упомянуть о дальнейшей судьбе оправданного ревизиониста. Ставский прибыл в Польшу и стал ответственным за переправку евреев в Эрец-Исраэль. Зная, что произошло с еврейским населением Польши в годы Второй мировой войны, можно с полным правом говорить о том, что Ставский спас жизнь всем тем евреям, которые, благодаря его усилиям, смогли прибыть в Эрец-Исраэль до начала войны. Самому Ставскому англичане не дали въехать в Эрец-Исраэль. Он прибыл в Америку, где участвовал в деятельности находившихся там представителей ЭЦЕЛя (Национальной военной организации). После войны Ставский прибыл в Европу и занялся переправкой в Эрец-Исраэль уцелевших евреев. После провозглашения государства Израиль он подготовил к отплытию корабль "Альталена", названный в честь литературного псевдонима Жаботинского. Ставский, который планировал наконец-то вернуться в Эрец-Исраэль, был на борту этого корабля, который вез оружие и добровольцев. Почти через восемь лет после смерти Зеэва Жаботинского и почти через четырнадцать лет после того, как благодаря усилиям Жаботинского Авраам Ставский был спасен от виселицы, 22 июня 1948 года он был убит в Тель-Авиве, когда, по приказу Давида Бен-Гуриона, главы временного правительства еврейского государства, еврейские солдаты обстреляли "Альталену" …

"Вести", 8.12.2011

Другие статьи Ицхака Стрешинского

Hosting by