Александр Ступников

Рождество в Вифлееме

( Палестинская автономия)

И зачем нужен был этот всемирный еврейский заговор с Христом?

Оператор с тяжелой камерой на плече и я со штативом растерянно стояли посреди безлюдной ночной улицы Вифлеема. Через четыре часа, уже под утро, в Иерусалиме был заказан спутниковый канал на Москву.

А нашей машины на месте не было...

Вифлеем Палестинской автономии праздновал Рождество Христово. Храм, освещенный перекрестным огнем сине-красных прожекторов казался нереальным на фоне звездного сказочного неба.

Накануне мы бросили машину с единственными в округе израильскими номерами внизу, перед подъемом к площади, где уже собрались сотни людей - в основном христиане- палестинцы и отмороженного вида западные паломники.

- Пусть "тачка" стоит на людях, - я показал тогда на стоявших повсюду полицейских с "калашниковыми" на руках , словно с младенцами. - Все лучше , чем прятать во дворах.

И мы пошли в народ.

Народу было мало. Шататься ночью по промерзлому темному Вифлеему, надеясь на Господа, особо желающих не было. Это они в прикиде - блаженные, а так - не дураки.

Когда -то Вифлеем считался в основном христианским городом, но из-за постоянных военных столкновений католики и православные палестинцы в массе своей съехали. Кто- в Европу, но большинство в Латинскую Америку, где можно было зацепиться.

Только в чилийском Сантьяго их община насчитывает почти 25 тысяч человек. А что делать- если в этой жизни на родине нет ни нормального бизнеса, ни покоя, ни безопасности. Разве что искать другие палестины.

Репортерам - телевизионщикам запрещали снимать непосредственно в гроте, где родился Христос. Именно над ним построили потом Храм, разделенный на две части - католическую и православную. С площади внутрь, в православную половину, и дальше в грот, ведет главный вход, узкий и низкий, словно прорубленный в камнях. Невозможно зайти , не наклонив голову или не согнувшись. А нEчего...

Палестинские полицейские, оцепив проем, стояли насмерть. Обеспечивали безопасность. В католической части к полуночи собралась вся дипломатическая шелупонь, приехавшая отметиться и засвидетельствовать. Пропускали и некоторых паломников, но не журналистов.

- Придется только на площади работать, раньше двух ночи в храм не пробьемся, - было обидно, что бюрократы опять путаются под ногами, прикрывшись, как обычно, вояками и ментами.

- Приедем днем снимем, какие дела? - философски среагировал оператор - Потом опять же, православное Рождество будет...

- Вы что, русские? - вдруг как из-под земли радостно подошел к нам палестинский офицер. Оказалось, что он учился где-то на Урале, на юридическом, и сегодня отвечает за безопасность туристов на площади перед Храмом рождения Христова - Так давайте, заведу...

Так мы оказались в Храме. Высокий купол, густой запах ладана, заставленная свечами икона божьей матери, монахи- эллины. Идущие прямо в руки.

- У меня еще никогда не брали интервью русские журналисты, - польщенно промолвил патриарх греческой православной церкви, по- мужски стряхнув над коленом расшитое золотом одеяние.

- Было бы здорово показать рядом с вами тот святой грот, где родился Спаситель, - проникновенно сказал я и почувствовал себя фарисеем. Во храме.

- Ну, если не мешать паломникам...

Это была первая репортерская съемка в одном из самых святых для христиан месте...

Когда, за полночь, мы спустились по узкой улочке от площади вниз, то машины на месте не оказалось. И людей вокруг - тоже.

Почти темный город вокруг навеивал зябкую тоску реальности и суровой правды вполне земной, совсем не благословенной, жизни.

- Спокойно, все-таки рождественская ночь. Значит так, первая стадия - растерянность. Значит присядем, - я прикурил от своего окурка, огляделся по сторонам, посмотрел в лицо оператора и высказал в него все, что думаю о его матери и о ее местных сукиных детях. Это помогло, но ненадолго.

Вдалеке замаячили двое военных с " калашами". Вблизи у ребят были красные береты с вытянутыми орлиными крыльями на околышках - палестинский спецназ. Парни растерянно смотрели по сторонам, мол вляпались, но поняли, что машину украли и надо бы что-то делать. Но не знали - что. И пытались смыться в темноту.

Ошалев, я заходил перед ними, оскорбленный за весь христианский мир. В трехстах метрах от Храма рождения Христова, в рождественскую ночь - спиз...ть машину? Нехристи...

Военные вызвали полицейского и вскоре из-за угла вынырнул закрытый джип, куда нас и попросили сесть. Машина пошла петлять по немыслимым вифлеемским закоулкам куда-то в сторону от главной дороги, в гору.

Город заканчивался и от близлежащих холмов уже веяло совсем не библейским спокойствием и сыростью.

Наконец мы нырнули между окраинных домов и въехали через узкий проезд на какую-то земляную площадку, похожую на небольшое полевое стрельбище. Навстречу вышел тучный заспанный сторож и полицейские энергично что-то стали ему объяснять , жестикулируя, как итальянцы в кино и показывая на меня, в натуре.

- Выходи, - махнул сторож и посветил фонариком. На влажной земле я увидел, что мы находимся на какой-то полевой парковке машин. Но у них, у всех, были палестинские номера.

Чуть дальше, в ночи, с двух сторон от одноэтажных халуп, образующих ограду, тянулись земляные холмы. Сторож повел меня к ним - в темноту. Полицейские шли сзади.

- Зря связался, - просветленно подумалось, но как всегда, не вовремя - Да черт с ней, с машиной. Домой бы...

Но мы уже входили в земляную горловину, за которой неожиданно оказалась еще одна небольшая площадка, укрытая со всех сторон холмами и прикрытая звездным, но почему-то нерадостным небом. В два ряда, прижавшись друг к другу, там стояли полтора десятка машин с... желтыми израильскими номерами.

В палестинском Вифлееме? На окраинном, да еще двойном отстойнике? Понятно, что краденные.

Но одна из них была - моей.

- Есть Бог на свете, - Я как-то сразу поверил, зато искренне.

Полицейские облегченно порадовались рядом. Затем неожиданно, буквально вытолкнув оператора из своего джипа, развернулись и уехали. Ну и флаг вам в руки, ребята.

Машина завелась с пол-оборота. Но на выезде узкие ворота "парковки" были перекрыты.

- "Сто долларов" - спокойно сказал сторож, блеснув крестиком из-под рубашки - Иначе не выпущу...

- Дай квитанцию, мудило, - смесь иврита и русского в рождественскую ночь звучала почти молитвой.

Сторож уперся, ему нужны были живые деньги, - Или езжайте в полицию, привезите оттуда бумагу с разрешением на выезд.

Мы тоже хотели быть живыми. И где она, их полиция, на окраине Вифлеема почти в три часа ночи?

Я заплатил ему из личного кармана, скрипя, но ликуя, что все на месте. И можно ехать в своей машине, как у Христа за пазухой.

А в утреннем первом выпуске новостей канала выйдет праздничный сюжет о Рождестве в святом для всех христиан Вифлееме. Да еще впервые - с живой картинкой того самого грота, купели и вифлеемской звездой...

И кто-то в Израиле скажет - Опять палестинцев показывал, словно людей - на празднике.

И кто-то в России скажет - Опять выпендривался. Нельзя что ли православного корреспондента там поставить?

И оператор с красноречивой фамилией Броутман, но с прочерком в графе "национальность" удостоверения личности, потому что у него папа - еврей, а не мама, вытащит из загашника фляжку - Ну что, по рюмочке, по- русски ? За Рождество?

А дома скажут - Иди спать, уже утро давно, гулена...

«Заграница», 1.01.08

Hosting by