Наум Вайман

Террор - оружие отчаянных игроков

Столкновение между агрессивным исламским фундаментализмом и так называемой «христианской цивилизацией» - основная социально-политическая и военная проблема сегодняшнего мира, и не удивительно, что об этой проблеме и путях ее решения пишут-высказываются историки, социологи, военные, журналисты, писатели. Так писатель Александр Мелихов, в ответ на статью Анны Яковлевой, выразившей озабоченность объявленной Западу террористической войной, написал статью «Террор - оружие проигравших» («Зарубежные записки» 2005, №3). В этой статье «дельное настолько перемешано со смертоносным» (его замечание по поводу статьи Яковлевой), что мне показалось желательным разобрать некоторые смертоносные аргументы Мелихова.

По поводу того, что из трех рождающихся сегодня во Франции лишь один - француз, он пишет: «Каждый народ ассимилировал в себе огромное количество племен и народностей, и процессу этому не видно конца. И эти двое сделаются французами по культуре (обновленной, вобравшей в себя новые элементы, как уже не раз бывало), если только им будут пореже намекать, что они не французы. Ассимиляция лучше всего проходит не через открытый нажим, а через соблазн. Ассимилируемым нужно раскрыть все мыслимые пути для интеграции в европейское общество, и если даже на протяжении одного-двух поколений придется кривить душой, все равно необходимо всеми доступными средствами чаровать их коллективной иллюзией “Мы один народ”. Ибо только этой иллюзией создаются и сохраняются народы».

Это верно, что процесс ассимиляции происходил всегда, и «ему не видно конца». Но и сам Мелихов, рисуя психологию евреев, затерянных «в североказахстанском шахтерском поселке моего детства», не жалеет иронии по поводу «тамошних евреев», которые «если о чем-то и грезили, то разве лишь о том, что они такие же советские люди, как все прочие. И вообще нации отмирают. Только что-то уж очень медленно». Стоит заметить по этому поводу, что в Италии, например, до сих пор «живут» около двухсот языков и соответственное количество этнических групп, так что сами «итальянцы» (как и многие другие народы Европы) еще далеко не ассимилировались в единый народ, не говоря уже о последних волнах арабов, африканцев, индусов и т.д.

Мелихов опирается на свое излюбленное определение «народа», как коллектива с общими грезами, он считает, что народы создаются «коллективной иллюзией», и «слияние народов есть прежде всего слияние их грез».

Хотелось бы спросить Мелихова, какая общая греза владеет сегодня итальянцами, или французами, или русскими? И, будучи ассимилированным в русской культуре евреем, к какому «народу» он себя причисляет, с грезами какого народа слилась его душа?

И что вообще это такое, общая народная греза? Может, Мелихов имеет в виду представления о некой «всемирно-исторической миссии» данного народа? Интересно было бы узнать, миссия какого народа овладела его воображением, и в чем эта миссия состоит? Но допустим, что под словом «греза» Мелихов понимает «культуру» данного народа. И, конечно, в этом смысле «любить» культуру этого народа явно недостаточно, я, например, очень люблю китайскую культуру, но это не делает меня китайцем. Скажем тогда так: кто считает ту же китайскую или, скажем, русскую культуру своей, тот может считаться китайцем, или, соответственно, русским. Но в многонациональном государстве, скажем в России, татарин, чеченец или грузин, выросший, допустим, в Москве, могут считать русскую культуру своей, но при этом не считать себя русскими и даже не желать этого. До сих пор не умолкают споры: считать ли Мандельштама русским поэтом.

Владимир Сергеевич Печерин, русский дворянин, покинувший в молодости Россию и перешедший в католичество (что было тогда актом разрыва с материнской культурой такой же силы, как сегодня переход из мусульманства в христианство), написал: «Как сладостно отчизну ненавидеть и жадно ждать ее уничтоженья» и умер добрым католиком в Дублине. Считать ли его русским? Немца, принявшего иудаизм и преподающего ныне иудейскую философию в Хайфском университете, евреи считают евреем, а кем его считают немцы? Так что же определяет принадлежность к народу: кровь, культура? И что такое, наконец, «культура»? Как соотносится культурная и религиозная принадлежность? Возможно ли, например, быть русским «по культуре», но по «вере» католиком, или мусульманином, или иудеем? Так может, быть русским, это просто быть православным? Во всяком случае, это одна из причин, почему многие евреи, считающие себя русскими, в «доказательство» принимают православие. Но является ли подлинной (под линькой) идентичность, которая нуждается в доказательствах?

Я задал так много вопросов только для того, чтобы показать, что основной тезис Мелихова по меньшей мере проблематичен. И вопрос о национальной идентичности по меньшей мере не так прост, как ему кажется, а соответственно и не так однозначны пути обретения этой самой идентичности, особенно в случае слияния не только народов, но и рас, религий, культур. Кто сказал Мелихову, что арабы Франции хотят стать «французами»? Возможно, что если две трети населения Франции будут составлять арабы и африканцы, ислам станет государственной религией, а покрытие женщинами головы будет считаться частью французской культуры, арабы согласятся называть себя французами, а свою страну Францией. Будет ли в этом случае Мелихов считать «культурную ассимиляцию» в этой стране успешно завершенной? Видимо, да, если он пишет: «если даже французская культура что-то потеряет в манерах – не беда, если этим будут спасены тысячи жизней». На этот счет не плохо было бы спросить и самих французов, еще не успевших ассимилироваться.

Однажды в истории уже произошел процесс «ассимиляции» варваров в рамках Римской империи, в результате античная культура «что-то потеряла в манерах», попросту говоря, исчезла, и на ее месте возникла культура варварская. Быть может, задним числом, многие скажут: ну и что, была одна культура, стала другая, тоже недурственная, есть о чем жалеть. Один израильский левый, с которым я спорил о том, что согласие на «мирные» требования арабов приведет к уничтожению евреев (пусть даже не физическому, а к «ассимиляции» их в исламском море), заявил мне: а почему евреи должны жить вечно? Пожил народ, и хватит, пожила культура, и хватит. Ну а упрямым, тем же иудеям с бородами, будем брить бороды. А кое-кому и голову сбреем, чтоб не упрямился.

Вот и Мелихов считает нежелание некоторых упрямых европейцев ассимилироваться с арабами и африканцами проявлением фашизма: «и пошла потеха: на исламский фашизм ответим французским, немецким, русским фашизмом!» Судя по всему, Мелихов считает, что на исламский фашизм надо ответить радостным «раскрытием всех мыслимых путей для интеграции в европейское общество» и «всеми доступными средствами чаровать их коллективной иллюзией “Мы один народ”». Разумеется, все это ради спасения «тысяч жизней».

Эту песню мы уже слышали: «лучше быть красным, чем мертвым», писал Бертран Рассел, пасуя перед Сталиным, а многие по той же формуле предпочитали стать коричневыми. Подобная формулировка часто слышится сегодня и в отношении России к «иранской ядерной проблеме». Мол, ядерная бомба у Ирана, конечно, нежелательна, даже опасна, но все равно этого не избежать, а раз так - давайте расслабимся и получим максимум удовольствия, например, продадим им ядерные электростанции и всякие военные технологии (не зря Владимир Ильич говорил, что капиталист и веревку продаст, на которой его повесят). И все, разумеется, «ради спасения тысяч жизней».

Что ж, война - страшная вещь, кто спорит. Но если нет ничего страшнее войны, то остается только один выход: капитуляция.

Тут стоило бы напомнить ревнителям лозунга «лишь бы не было войны», что всегда в истории этот лозунг означал одно: пособничество агрессору, которое в конечном итоге приводит к тому, чего так хотят избежать: к страшному кровопролитию. Если бы вместо мюнхенского «мира» Запад объявил Гитлеру войну еще в 38 году после оккупации Чехословакии, жертв было бы куда меньше.

Если нанести сейчас военный удар по Ирану и раздавить фанатичную исламо-фашистскую гидру в ее логове, жертв будет куда меньше, чем в результате ядерных терактов и ядерной войны, которая все равно будет навязана распоясавшимися фундаменталистами. На самом деле вопрос стоит очень просто: выживет ли западная (некоторые называют ее иудео-христианской) цивилизация, или погибнет. Причем, если победа Запада не означает краха ислама и гибели всех мусульман, то победа Ислама означает крах западной цивилизации и гибель всех иудеев и христиан, по крайней мере в культурно-религиозном смысле: все перейдут в ислам.

Конечно, у заблудшего еврея Мелихова душа не болит за иудейскую или христианскую цивилизацию, он уже прошел один этап «ассимиляции», так что ему не привыкать «ассимилироваться». Но у меня простой вопрос к русским людям (как и к «французским»): готовы ли вы принять ислам ради «мира и дружбы»?

И, наконец, о центральном для этой статьи Мелихова утверждении, что «террор - оружие проигравших». О, если бы! Террор - это особая тактика ведения войны. И эта тактика применяется не только и не столько потому, что у тех, кто ее применяет, не хватает других военных средств: скажем, танков и самолетов. Суть и главная задача этой тактики заключается в том, что «террористы», действуя из гущи «мирного населения» и провоцируя удары по этому мирному населению, втягивают в тотальную войну целые народы и страны. Террор всегда направлен не только против идеологического или военного врага, но и против «трусов», «лентяев» и «коллаборационистов» в собственном стане. Террор - это провокация на тотальную войну.

Многие до сих пор недоумевают, в чем был смысл террористического удара по Нью-Йорку 11 сентября 2001 года. А смысл прост: спровоцировать ответные действия и втянуть США в крупномасштабную войну против целых стран и народов. Так Запад во главе с Америкой начал войну с Афганистаном, а затем с Ираком. И там и там война, после первых успехов «европейского оружия», переросла в партизанскую, террористическую, эта война втянула в свой круг массы людей, которые и не собирались браться за оружие. В результате Америка завязла в Афганистане, терпит поражение в Ираке, а до того афганская герилья победила Советский Союз, а палестинский террор - государство Израиль, заставив его пойти на серьезные политические и территориальные уступки, конца которым пока не видать. Террористический акт в Испании два года назад (взрывы на железных дорогах) привел к смене политической власти и политической ориентации Испании, многие европейские страны «выстраивают» свою внутреннюю и внешнюю политику с оглядкой на террор. Получается, что небольшая террористическая организация, какая-нибудь Аль-Каида (конечно же имеющая тыл в некоторых странах, таких, как Сирия и Иран), привела к тому, что на Западе заговорили о «столкновении цивилизаций», чуть ли не о четвертой мировой войне! Можно вспомнить и исторические примеры: победу испанской партизанщины над Наполеоном, русского террора над Российской империей. Можно ли после всего этого утверждать, что террор - оружие проигравших?

Втягивание все новых и новых стран и народов в тотальную мясорубку продолжается, причем, согласно террористической тактике, поражение на поле боя, разгром армий, разрушение городов, оккупация (как было, например, в последней Ливанской войне, спровоцированной террористической организацией) - все идет на пользу провокаторам, расширяя круги тотальной войны. И я совершенно согласен с Мелиховым, вспомнившем один из постулатов Макиавелли: «не наноси малых обид, ибо за них мстят как за большие; но если все-таки хочешь обидеть, обижай так, чтобы тебе уже не могли ответить. Те, кто хочет всего только “усилить жестокость”, должны понимать, что полумерами они не отделаются». Террористы рассчитывают на то, что в конце концов перед Западом, хочет он того или нет, встанет вопрос: начать тотальную войну или признать свое поражение. При этом они полагают, что Запад состоит из таких, как Мелихов, и на тотальную войну не способен. Ему придется признать свое поражение, обернув его в красивые обертки «ассимиляции», «спасения тысяч жизней» и прочими сказочками.

Типичной «оберткой» такого рода является «убаюкивающий» пассаж Мелихова о том, что исламским “пассионариям”, «чтобы составить Западу серьезную военную конкуренцию, пришлось бы отказаться именно от того, что они защищают – от грезы, – и сдаться именно тому, что они ненавидят, – рациональности. После чего исчезнет и главная причина ненависти». Какая-то странная вера, что рациональный расчет противоречит «грезам». Мелихов позабыл историю нацизма и большевизма, сочетавших точный, можно сказать жестокий, расчет с самыми безумными грезами. И те и другие, и большевики и нацисты, были типичными террористами, как по отношению к собственным, так и по отношению ко всем другим народам. Оба эти террористические государства-монстры выросли из небольших террористических групп, и понадобилась тотальная война, чтобы один из этих монстров, самый авантюрный, рухнул. И не случайно во главе террористических групп и партий становятся авантюристы, зачастую всякие «ассимилированные», люди без роду без племени. Им не жалко ни «своих» народов, ни «своих» культур. Гитлер говорил: «Если немецкий народ не победит, значит он не достоин победы». А когда большевики хотели под натиском Юденича оставить Петроград, предварительно взорвав его, то кто-то спросил Троцкого: а не жалко ли, Лев Давыдыч, все-таки красивый город, Троцкий ответил: «Ничего, мы новый построим, еще краше». Террористы - рисковые мужики, настоящие игроки. И террор не оружие проигравших, а оружие игроков, отчаянных игроков.

"Вести", 7.09.2006

Другие статьи Ваймана

Hosting by