Евгения Кравчик

Вся арафатова рать

9 сентября около шести часов вечера на тремпиаде напротив Яффских ворот армейской базы Црифин, в нескольких десятках метров от главного входа на территорию больницы «Асаф ха-рофе», был совершен теракт. Восемь солдат (пять парней и три девушки) погибло, 31 человек был ранен. В тот же вечер, ближе к полуночи, террорист-самоубийца проник в кафе «Гилель» на улице Эмек Рефаим в Иерусалиме. Было убито еще семеро и искалечено 45 человек.

На часах - четверть седьмого. Если верить сообщениям, звучащим по армейской радиостанции «Галей ЦАХАЛ», значительный отрезок шоссе, ведущего в Црифин, перекрыт, движение транспорта прекращено.

После обеда опасались теракта в Иерусалиме - в ответ на неудавшуюся попытку ликвидировать духовного лидера ХАМАСа шейха Ясина. Согласно донесениям ШАБАКа, террористу удалось проникнуть в столицу, в связи с чем повсеместно была усилена охрана, а население – предупреждено.

Взрыв, однако, прогремел в совсем ином месте. В самом центре страны, на тремпиаде, где в час пик собралась толпа солдат...

- Стой! – преграждает мне дорогу полицейский. – Прямо нельзя – сворачивай налево.

Без единого слова выставляю в окно журналистское удостоверение. Спорить бессмысленно: в дни терактов невменяемы даже регулировщики уличного движения.

Слава Всевышнему – пропустил. Но что это? Чуть не под колеса моей машины бросается рослый молодой человек с болтающимся на шее фотоаппаратом.

- Умоляю, подвези! Полицейские заставили меня припарковаться на перпендикулярном шоссе, а я не ожидал, что отсюда до тремпиады так далеко...

- На какое издание вы работаете? – спрашиваю я, пока мы мчимся по абсолютно пустому шоссе.

- На французское агенство новостей. А ты?

- На русскоязычную газету.

- Ну вот, так и живем – «русские», «французы»: от теракта до теракта, - произносит парнишка, и в голосе его звучит такая горечь, такая боль, что – мороз по коже. - Так живем, так и умираем... И сколько же лет тянется этот кошмар?!

- С девяносто четвертого года, - подсказываю я.

- Верно, десять лет...

Впереди замигали красно-синие огни полицейских и пожарных машин, по обеим сторонам шоссе прижались к обочине невостребованные «скорые».

Бросив машину рядом с амбулансом, бегу наперегонки с французом туда, где десятки раз интервьюировала офицеров ЦАХАЛа и врачей-добровольцев, прибывших в Израиль из Канады и США, чтобы заменить в операционных наших хирургов-резервистов, если начнется война.

Война (в конвенциональном значении этого слова) так и не началась. А террор – в смертоносной своей сути – продолжился.

Но что это? Знакомая тремпиада изуродована до неузнаваемости. На противоположной стороне шоссе, прямо на проезжей части, валяется окровавленная нога (конечность «шахида» или девицы-камикадзе – точно пока не установлено). Вокруг суетятся сотрудники криминалистической лаборатории полиции и добровольцы объединения ЗАКА, занимающегося сбором останков.

В который раз становлюсь свидетелем стандартной, привычной, превратившейся в рутинную сцену: полицейские, «харедим» в белых (кое-где запачканных кровью) перчатках. Настороженные лица, агрессия, готовая в любой момент выплеснуться на случайно попавшего под горячую руку прохожего.

Зевак здесь, впрочем, нет: тремпиада отдалена от города, а движение было перекрыто с завидной оперативностью.

«Значит, полицейские выместят злобу на журналистах», - констатирую я, глядя на беспорядочное броуновское движение вокруг.

Перехожу на противоположную сторону – и останавливаюсь, парализованная: не хватает воздуха, нечем дышать. В двух шагах от меня разбросаны на залитом кровью асфальте походные фляги (такая имеется у каждого из наших сыновей - солдат-резервистов), записные книжки, мобильные телефоны, поллитровые бутылки с «Мей эден» - «райской водой». Буквально полчаса назад все эти вещи лежали в рюкзаках и увесистых сумках, с которыми отправились на армейскую базу чьи-то дочери и сыновья. Горячо любимые и любящие. Наши дети…

От осознания тотального бессилия перед хладнокровно спланированной и тщательно отрежиссированной смертью кровь закипает в жилах.

Кровь...

Да, она еще не успела высохнуть у меня под ногами. Как, впрочем, и вода, пролившаяся на асфальт из солдатской фляги. Жив ли тот парень, который буквально полчаса назад отвинтил крышку, чтобы утолить жажду? Уцелел ли?.. Или – страшно подумать…

Раненые («счастливое», как ляпнет позже кто-то по радио, стечение обстоятельств) были доставлены в приемный покой больницы «Асаф ха-Рофе», расположенной в нескольких десятках метров отсюда. Даже амбулансы не потребовались. Двое, впрочем, скончались, так и не преодолев дистанцию между жизнью и смертью, еще один умер на операционном столе.

Моше Гмаро, командир отделения ЗАКА района Шфела, прибыл на место трагедии через четыре минуты после взрыва.

- Я живу близко, в Ришон ле-Ционе, - говорит он, - и вместе с парамедиками оказывал помощь нескольким раненым.

- Вы наверняка служили в армии?

- До сих пор служу, я – офицер-резервист боевых частей, - говорит Моше. – У нас с женой одиннадцать детей...

- И что вы – отец семейства и резервист ЦАХАЛа - ощущаете на месте теракта, на тремпиаде, где погибли солдаты?

- Если честно, то в данный момент я не испытываю ровным счетом никаких чувств, - произносит мой собеседник. – Главное – как можно быстрее эвакуировать раненых и собрать останки, не допустив, чтобы на месте, где погибли евреи, осталась даже частица человеческой плоти, даже капля крови. В этом – задача добровольцев ЗАКА. Ее выполнением мы и заняты. А чтобы с такой задачей справиться, ты просто обязан отключиться и ни о чем не думать. В противном случае – сломаешься...

Окровавленная конечность уже убрана с проезжей части. Полицейские и «харедим» собирают личные вещи убитых и раненых, складывают в целлофановые кульки, которые будут отправлены в Институт судебно-медицинской экспертизы, где ночью пройдет опознание.

На место теракта прибыл министр внутренней безопасности Цахи Ханегби. Пишу на диктофон поток его речи, обращенной к толпе журналистов. Обсуждается судьба Арафата, намерения Абу-Алла, темпы строительства «заградительного сооружения»...

- Какие чувства вы испытываете на месте, где только что погибло минимум семеро молодых людей? – обращаюсь я к министру.

- Простите, какое издание вы представляете? – откликается он, удивленный вопросом, напрочь лишенным оперативно-политической окраски.

- Русскоязычную газету «Новости недели».

- Если вы не против, на ваш вопрос я отвечу позже, - обещает министр.

Позже, однако, террорист-камикадзе проник в кафе «Гилель» на улице Эмек Рефаим в Германской колонии в Иерусалиме. Семь человек погибло, среди них – доктор Давид Апельбаум, главный врач приемного отделения больницы «Шаарей цедек», и его дочь, 20-летняя красавица Нава, чья свадьба была назначена на 10 сентября 2003 года.

Буквально накануне доктор Апельбаум вернулся из США, где прочел цикл лекций об оказании помощи пострадавшим в мега-теракте. А вечером 9 сентября отправился со старшей из шестерых детей – невестой Навой – за покупками, после чего отец и дочь решили перекусить в кафе «Гилель»...

В Иерусалиме и Гуш-Эционе доктора Апельбаума называли не иначе, как «духовным учителем». По его инициативе в ряде еврейских поселений были созданы мобильные подразделения по оказанию первой помощи жертвам терактов.

Увы, интервью с министром безопасности придется отложить. До лучших времен, если таковые когда-нибудь наступят...

Опьяневшая от сладостной освободительной борьбы арафатова рать снова пошла в наступление на «сионистского врага».

15 убитых евреев, впрочем, не помешали Европейскому сообществу распространить вечером 9 сентября заявление, согласно которому в ближайшие годы Палестинской автономии будет оказана экономическая помощь размером 5 миллиардов долларов. Из чего я извлекла один-единственный вывод: кровь на асфальте в Црифине мне привиделась. Мираж, галлюцинация… С точки зрения просвещенного международного сообщества, то была не кровь, а всего лишь вода из оставшейся бесхозной солдатской фляги.

На снимках:
Тремпиада напротив Яффских ворот армейской базы Црифин

Фото автора

"Новости недели" 11.09.2003

Другие статьи о терактах

Другие статьи Евгении Кравчик

Hosting by