|
Евгения Кравчик Молитва за Гуш-Катиф и Самарию
10 января, в те самые минуты, когда члены кабинета «Ликуда»
голосовали за слияние с коллегами из «Аводы» и партии «Еврейство
Торы», на улице Каплан, огибающей здание кнессета, более 25.000
жителей разных уголков страны просили Всевышнего не отказываться от
Гуш-Катифа и части Самарии
А что еще остается делать, если партия, за которую многие из нас
проголосовали на последних выборах, предала своих избирателей и
сейчас исполняет волю левых радикалов? - говорит Нава Коэн,
жительница города Тверия. - Человек я светский, профессиональная
мамаша: старший сын недавно демобилизовался из армии, две дочери
готовятся к призыву, но я, как и многие здравомыслящие граждане, не
в состоянии смириться с тем беспределом, который творится в нашей
стране.
- Как вы воспринимаете последние события?
На мой взгляд, - говорит Нава, - у нас сейчас идет борьба
универсального Добра со вселенским Злом. Ведь только больное
сознание могло додуматься до того, чтобы выкорчевать евреев с земли
Эрец-Исраэль. В Иерусалим я приехала не только для того, чтобы
морально поддержать поселенцев. Рядом с этими удивительно цельными,
высоконравственными людьми я сама становлюсь сильнее, чище, лучше,
заряжаюсь мощнейшей энергией и оптимизмом. К сожалению, политики не
в состоянии почувствовать то, что ощущают простые люди. Для них
главное - собственное благополучие, теплые места. А пресса изо всех
сил подыгрывает политикам и оглупляет народ. В Иерусалиме я
случайно столкнулась с известнейшей в стране журналисткой и сказала
ей прямо: «Прекратите, наконец, подстрекательскую кампанию, которую
вы ведете против своих соотечественников-евреев. Я тоже поселенка
из Тверии, а ты - поселенка из Рамат-Авива. Неужели ты не
понимаешь, что если враг нападет на Израиль, уничтожены будут все
подряд, независимо от того, левые мы или правые»...
В Иерусалим Нава приехала со своей старшей сестрой Рахелью Иври.
Власть предержащие ошибаются, когда науськивают обитателей центра
страны на поселенцев, - говорит Рахель. - Вы только посмотрите,
сколько народу собралось на массовую молитву! Часть - люди
светские, жители разных городов. Видимо, из-за того, что надеяться
на политиков бессмысленно, многие уповают сегодня только на волю
Всевышнего...
Мое внимание привлекает стайка жизнерадостных девушек. Знакомимся.
15-летняя Хен живет в Раанане, ее подруга Талия - из Маале-Адумим.
Нам никогда и в голову не пришло бы подразделять еврейский народ на
поселенцев и тех, кто живет в пределах «зеленой черты», - говорит
Хен. - Все мои одноклассницы убеждены, что демонтаж станет
чудовищной всенародной трагедией. Мы не вправе ее допустить.
16-летняя Хана - человек богатый: у нее девять сестер и братьев.
Живет ее дружная семья в Ацмоне.
Дедушка тоже имеет дом в нашем поселке, а родители в свое время
были депортированы из Синая. Один из моих старших братьев женат,
имеет детей и живет в одном из поселений Гуш-Катифа. Итого: четыре
поколения, - подводит Хана черту. - Если отца и мать депортируют
вторично, они этого не переживут.
В огромном парке, опоясывающем улицу Каплан, сегодня зябко. Январь
- сезон дождей, лиловые тучи висят над головой. Ребята зябко
кутаются в водонепроницаемые куртки, прикрывают окоченевшие ноги
одеялами, но с места не трогаются. Всюду звучит музыка - учащиеся
ешивот-хэсдер привезли с собой гитары.
Откуда вы приехали? - обращаюсь к группе школьников.
Из Димоны! Ученики класса «зайн», - сообщает один из ребят.
Замечаю в толпе Иосифа Менделевича.
Посмотрите, какие прекрасные люди нас окружают, - предлагает он,
оглядываясь вокруг. - Дети, подростки, взрослые, старики. Многие из
них, кстати, отнюдь не поселенцы. Видите крайнюю палатку на холме?
В ней «поселились» жители города Маалот. Часть демонстрантов
проводит в Иерусалиме свой отпуск, другие взяли отгулы.
Согласитесь: непросто бросить все дела, потерять рабочие дни, чтобы
принять участие в массовой демонстрации. Но люди, не задумываясь,
идут на материальные потери. Это - подтверждение нравственного
здоровья нации.
Менделевич с горечью говорит о части жителей Северного Тель-Авива,
не разделяющих тревогу тех, кто готов противостоять угрозе
ливанизации юга страны.
Сердце нации сегодня бьется здесь, в Иерусалиме, - говорит он. -
Массовая демонстрация придает сил и уверенности всем нам.
- Считаете ли вы, что еврейские поселения могут быть снесены?
К величайшему моему сожалению, прецеденты известны, - говорит
Менделевич. - Я, например, принимал участие в движении
сопротивления демонтажу Ямита и был оттуда изгнан, так что видел
депортацию воочию. Правда, мы с женой Катей (она - репатриантка из
Франции) прожили на Синае всего несколько месяцев. Арендовали
замечательный двухэтажный дом...
Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее, - прошу я.
Иосиф Менделевич возвращается к «самолетному делу».
В тюрьме я просидел 10 лет и три месяца, после чего был буквально
изгнан в Израиль, - вспоминает он. - А оказавшись в стране своей
мечты, стал свидетелем подготовки к трансферу еврейских поселенцев
из Ямита. Это было крайне травматичное явление, оставаться
равнодушным я не мог. Из Союза меня изгнали в 1981 году, а где-то в
феврале 1982 года мы с женой уже были в Ямите. Поселенцы в тот
период искренне надеялись, что самое страшное каким-то чудом не
произойдет. Но однажды ночью, в два часа, чтобы застать нас
врасплох, в Ямит прибыли грузовики с солдатами. Включили мощнейшие
осветительные приборы. Стало светло, как в солнечный день, нас
ослепило. Порядка трех-четырех тысяч человек попыталось спастись,
взобравшись на крыши. Однако солдаты (Ариэль Шарон занимал в тот
период пост министра обороны) заранее подготовились и к такому
витку: они доставили в Ямит клетки, которые поднимали на крыши с
помощью подъемных кранов...
(Буквально пару дней назад по радио выступил бывший глава
объединения промышленников Одед Тира, в начале 90-х командовавший
«эвакуацией» поселенцев Ямита. Он с гордостью сообщил, что
мобильные клетки, в которые заточали поселенцев, - его личное
изобретение).
Мы в ответ бросали в солдат пустые пластмассовые бутылки и
отталкивали штурмовые лестницы, приставленные к стенам домов, -
продолжает Менделевич. - Кое-кто поджигал на крышах покрышки и
сбрасывал их вниз... Когда стало ясно, что голыми руками нас не
возьмешь, к домам начали подгонять пожарные машины. Нас облили
какой-то жидкостью, тут же превратившейся в густую пену. Теперь уже
мы ослепли окончательно - ничего перед собой не видели.
Воспользовавшись этим, на крышу нашего дома спустили клетку. Соседи
закричали солдатам: «Что вы делаете? Это - узник Сиона, его недавно
выпустили из советской тюрьмы». Не помогло... Меня запихали в
клетку. В этот момент с головы содрало кипу. Я прошу: «Выпустите
меня из клетки - кипу надо найти». В ответ: «Иди, иди, прочь!»
В энциклопедии «Британика» есть такой снимок: по дороге, обливаясь
слезами, бредет охваченный отчаянием человек. Но мало кому
известно, что символом депортированных поселенцев Ямита является
узник Сиона Иосиф Менделевич.
Арестованных запихали в автобусы, привезли в Ашкелон и высадили на
станции, - вспоминает он. - Был солнечный день. Люди шли на работу,
не обращая на нас никакого внимания. На асфальте сидели беженцы -
но никто даже не смотрел в нашу сторону. Лишь один мужчина
повернулся, презрительно глянул и произнес и иронией: «А что вы
думали?!»
- Считаете ли вы, что нечто подобное может произойти и сейчас?
К сожалению, да, - говорит Менделевич. – Впрочем, солдаты - тоже
живые люди. Я видел, как они переживают. Девушки-солдатки плакали,
когда нас депортировали. Им было приказано вырывать из материнских
рук кричащих младенцев, а самих женщин волочить за руки и за ноги.
В Ямите, однако, проживала относительно небольшая группа, а сейчас
планируется трасфер более чем десяти тысяч человек. Ну как может
еврейский солдат ворваться в точно такую же кухню, как у него дома,
как может оторвать от матери детей, отчаянно хватающихся за ее
юбку?! По-моему, такое невозможно.
По телевидению выступил один из предводителей объединения
военнослужащих-резервистов, отказавшихся в свое время служить на
«оккупированных» территориях. Он утверждал, что в целях
осуществления депортации его единомышленники готовы в качестве
добровольцев призваться на сборы.
Тем не менее, думаю, что сделано это не будет, - возражает
Менделевич. - Не возьмут их в армию: власти опасаются слишком
остервенелых противников поселенцев. Ведь если напустить на них
батальон ослепленных ненавистью левых - кровопролития не миновать.
Единственное, чего я серьезно опасаюсь, - чтобы в Гуш-Катиф не
направили пограничников из числа репатриантов. Мы даже поместили в
одной из русских газет обращенное к нашим пограничникам письмо, в
котором просили предупредить командиров: «От выполнения приказа мы
не откажемся, но знайте, что нам будет очень тяжело выбрасывать
евреев из дому».
- Последовала ли реакция?
Увы, никакой. На мой взгляд, равнодушие чудовищнее страха.
«Расступитесь! - разносят динамики голос одного из организаторов
массовой акции. - Дайте пройти бывшему главному раввину Мордехаю
Элиягу и раву Шапиро».
Толпа почтительно расступается. Престарелые раввины поднимаются на
подмостки, сооруженные на проезжей части улицы Каплан.
Ты не освещаешь альтернативную демонстрацию? - спрашивает
приятель-тележурналист.
- А где она проводится?
- Напротив, через дорогу.
Перебираюсь в указанное место. У входа в Сад роз дежурят усиленные
наряды полиции. Правда, охранять некого: около увешанной плакатами
сцены - ни души.
На который час назначен митинг? - обращаюсь к одному из офицеров.
Вообще-то на три часа дня, но никто почему-то до сих пор не
пришел...
Наконец-то! На площадке появились первые альтернативные
демонстранты - шесть человек.
Где же остальные? - забеспокоился один из энтузиастов, нервозно
набирая по мобильнику чей-то номер. - Мы договорились на три часа,
а сейчас уже почти четыре...
Я тем временем знакомлюсь с мошавницей Яэль Судец.
Мы приехали в Иерусалим, чтобы провести демонстрацию протеста
против «отказничества», - сообщает она. - Недопустимо, чтобы
солдаты прислушивались к раввинам, а не к командирам.
Как вы считаете, способен ли ваш сын выбросить из дому такую же
еврейскую семью, как ваша? - спрашиваю я.
Сделать это очень тяжело, - соглашается Яэль, - но и выбора нет:
ради мира мы обязаны размежеваться с палестинцами.
Убеждены ли вы, что если мы с ними размежуемся, здесь воцарится
мир?
Я очень на это надеюсь, - произносит Яэль Судец. - Выбора нет:
единственное, что нам осталось, - быть наивными и надеяться на
лучшее...
Возвращаюсь в уходящие за горизонт плотно сомкнутые ряды участников
бессрочной акции протеста против размежевания.
В небо, затянутое лиловыми тучами, возносятся слова молитвы.
Физически (мороз по коже!) ощущаю, как все мое существо наполняется
какой-то новой - удивительно чистой и светлой энергией. Сколько
человеческих душ объединено сейчас страстной мольбой о том, чтобы
хотя бы Всевышний пощадил народ Израиля и помог нам сохранить не
только свой национальный дом, но и нечто большее - национальное
достоинство!
Фото автора. На снимках:
Массовая молитва на улице Каплан у кнессета
Нава Коэн и Рахель Иври: «Мы – поселенки из Тверии»
"Трансфер не пройдет!"
Узник Сиона Иосиф Менделевич: «Мы были изгнаны из Ямита»
Выселение Ямита Выселение Ямита
Рав Мордехай Элиягу приветствует участников бессрочной
демонстрации
Мы все – поселенцы!
"Новости недели", 13.01.2005
Другие статьи о плане Шарона выселения Гуш Катифа
|
| |
Статьи
Фотографии
Ссылки
Наши авторы
Музы не молчат
Библиотека
Архив
Наши линки
Для печати
Наш e-mail
|
|