Александр Лихтикман

Ностальгия по Рабину

Труднее всего было признаться самому себе, что ни имя Ицхака Рабина, ни его изображения, ничего, что с ним связано, давно уже не вызывают у меня былого шквала отрицательных эмоций. Более того, воспоминания о его правлении образуют даже нечто, отдаленно напоминающее ностальгию. Что конкретно является объектом «возвышенной грусти», трудно сформулировать, но, как выяснилось, нечто подобное втайне испытывают и другие люди, никогда не ловившие себя на чем-то подобном за прошедшие 8 лет.

Пока опросы общественного мнения не обнаружили тенденцию, а соответствующие социологи не поработали, как они умеют, с цифрами и процентами, нужно бы разобраться, что же такое произошло за последние годы? Что изменилось вокруг, отчего период, казалось бы, наивысшего гражданского унижения вспоминается чуть ли не с симпатией? С памятью-то все в полном порядке, и даже бывшее не со мной помню, будто события вчерашнего дня.

Официозные апологеты всякий раз затрудняются, когда им приходится отвечать на вопрос о наследии Рабина. Книг, кроме автобиографически-склочного «Послужного списка» он после себя не оставил. Вышедший еще при жизни подарочный фотоальбом «Путь вождя» не в счет. Профессиональных трудов по военному делу, тем более, не писал – у нас это не принято. Сын эмигрировал в Америку, дочь, как политик не состоялась. В чем же состоит наследие? Что бережно хранить потомкам? Неужели нечего?

Это не так. Если Эхуду Бараку при его молчаливом согласии задним числом поставлено в заслугу выявление истинных намерений Ясера Арафата, то Ицхака Рабина следует благодарить за снятие покровов с государственного устройства, именуемого «единственной демократией на Ближнем Востоке». И в этом покойный премьер преуспел больше, чем в других своих начинаниях. Говоря языком литературоведов, Рабин «обнажил прием», используя чаще всего метод злой пародии. Все, к чему он успел прикоснуться за два с половиной года премьерства, по-новому засверкало фальшивой позолотой в лучах восходящего солнца.

Если бы не Рабин, разве мы узнали бы, что можно быть избранным в кнессет по центристской программе, а осуществлять крайне левую, и ничего за это не будет? Что правящий строй наделяет главу правительства невероятно широкими полномочиями, практически бесконтрольной властью, воспользоваться которой можно отнюдь не только в теории? Не будь Рабина, мы до сих пор топтались бы на демонстрациях, обращая к небу самодельные транспаранты, и верили всему, что говорила на первых уроках в ульпане мора Ахува. После Рабина возникла необходимость заново определить отношение ко всем государственным институтам, от кнессета до начальной школы, сформировать новое мировоззрение, соответствующее окружающей действительности. Не важно, какие цели ставил человек, важно – чего он добился.

Непременная деталь воспоминаний о Рабине – упоминание о его пунктуальности, въедливости, внимании к мельчайшим деталям. Действительно, главное, что отличало стиль его правления – скрупулезное соблюдение процедуры с попутным просвещением народа. На первых порах чуть ли не каждый шаг правительства Рабина сопровождался безуспешной апелляцией в БАГАЦ. Параллельно выяснилось много нового об этой могущественной структуре, прежде всего – ее абсолютная независимость от общественного мнения. Потребовалось отклонить десятки апелляций, чтобы большинство граждан впервые почувствовало отчуждение по отношению к дюжине господ юристов из Рехавии. Сейчас ни у кого нет сомнений – деятельность Рабина, включая вооружение террористов со складов ЦАХАЛа, была совершенно законной, по крайней мере, в той степени, в какой закон олицетворяют его высшие жрецы.

Бастионом израильской демократии долгое время оставался кнессет. При Рабине произошел пик парламентаризма и начался его быстрый закат. В какой еще стране депутатов не только знали по именам, но и по голосу узнавали? Не то, что нынешнее племя, смирившееся с ролью декорации на сцене театра марионеток. Тогда казалось, что пламенная речь с трибуны, депутатский запрос с подковыркой, пусть обреченный на неудачу, но вовремя поданный, вотум недоверия и прочие парламентские цирлих-манирлих играют какую-то роль в процессе принятия решений. Рабин доказал – ровным счетом никакой, и не надейтесь.

Он позволял оппозиционерам выступать с острейшей критикой, и сам брал слово, но не чаще, чем это требовалось по уставу. Когда же возникла необходимость в арифметическом большинстве – просто перекупил (с последующим одобрением высшими судьями) двоих депутатов от ультраправого «Цомета». Откровенно, средь бела дня, как нечто само собой разумеющееся. Зато договор «Осло-2» был утвержден при полном соблюдении всех законов. Есть ли лучший способ дискредитировать кнессет в глазах всего народа? Показать чего они стоят, народные избранники, их предвыборные программы и законы, которые они принимают? И ведь ровно столько переманил, сколько требовалось, не больше и не меньше. Шарону двух третей кнессета будет мало, Барак в Табе представлял четверть парламента, а Рабину хватало перевеса всего в один голос. Скромно и со вкусом. Надо было бы больше – за «мицубиси» дело бы не стало, за перебежчиками – тем более.

Что же касается ближайших соратников, членов правительства, то однажды в присутствии телекамер Рабин назвал своих министров «болванами» («метумтамим»), и опять-таки ничего страшного не произошло, никто не оскорбился. Все поняли, что – за дело. И министры вели себя дисциплинированно – не жевали на заседаниях слоеные пирожки, дружно голосовали, не устраивали неприятных сюрпризов. В свою очередь, их освободили от неприятной необходимости присутствовать на похоронах жертв терактов. Примечательно, что решение правительства по этому вопросу было принято одним из первых – задолго до подписания Ословских протоколов и последовавшего большого кровопускания.

А как Рабин глумился над правыми демонстрантами, не жалел сарказма! Уж если оппозиционеры со своими вотумами и юристы с апелляциями ничего не добились, эти-то спорщики-заговорщики – куда? Им же прямо говорят: не крутитесь, как пропеллеры, не колышет! Даже если бы миллион вышел на улицы с плакатиками, результат был бы тот же. Плетью обуха не перешибешь. Спасибо старику, напомнил.

Вместе с тем, нельзя сказать, что Рабин не прислушивался к критике. Напротив, он последовательно отвечал на все аргументы оппозиции, но делал это в свойственной ему манере. Ни одного договора не было подписано без всестороннего изучения и одобрения Генштабом ЦАХАЛа и спецслужбами. Отступление из арабских городов и господствующих высот, создание баз по подготовке «полицейских», совместные патрули, амнистии для террористов, уничтожение структуры осведомителей – все это было рекомендовано лучшими в стране специалистами по борьбе с террором. В отставку никто из генералов не подал, а время показало, что самые точные прогнозы давали штатские публицисты, понуро молчавшие на вопрос о воинских регалиях и боевом опыте. Прежде, чем обвинять Рабина, нужно усомниться в профессионализме военного командования, а кто на это решится даже сейчас, после перехода в стадию вооруженного конфликта?

В последние годы жизни Рабин, с присущей ему откровенностью, доказывал, что на принятие определенного рода решений воздействовать снизу невозможно. По крайней мере, средствами, пригодными в обычных демократических государствах. Наверняка, он чувствовал, что, и сам не может ничего изменить, отсюда многочисленные свидетельства о его тяжелом моральном состоянии. Сейчас каждый, кто не страдает кратковременным склерозом, думает примерно то же самое. По словам известного физика Арье Зарицкого, в ходе встречи с активистами организации «Профессора за сильный Израиль», состоявшейся незадолго до 4 ноября, тогдашний президент Эзер Вейцман сказал, что Рабин собирается «закрыть лавочку». Не успел, и не мог успеть.

Правление Рабина отличала прозрачность, немыслимая в наше время. Те, кто пришли ему на смену, извлекли свой урок из трагедии – стали скрывать от избирателей истинные намерения. С этой целью создаются невероятные парламентские коалиции, объявляются досрочные выборы и чрезвычайные положения и пр. Вектор движения остается прежним – в ту же самую пропасть, но обрыв тщательно замаскирован добрыми намерениями и правильными словами. Переговорный процесс ушел в подполье. Только очень наивные люди верят, что группа Бейлина – единственные, кто контактирует с представителями ООП. Но эти хотя бы на виду. Кто знает, что предлагают тайные эмиссары Шарона руководству автономии? Или Асаду? Или еще кому?..

Вызов, исходивший от Рабина, куда честнее показного заигрывания с народом, которым отличались все без исключения его последователи, включая нынешних правителей. Сейчас никто не решится указать на Арафата и 40 тысяч разбойников и сказать – вот ваши новые защитнички! Ностальгия по времени Рабина – это тоска по открытости, переходящей в цинизм. По лжи, которая, как известно, лучше полу правды, по лидеру, который не стремится нравиться всем – что он, червонец золотой?

«Вести», 30.10.2003

Другие статьи о Рабине

Hosting by