В.С.Ротенберг
ПСИХОФИЗИОЛОГИЯ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛЕВИЗНЫ
Бесплодность и бесперспективность полемики между правыми и левыми в
Израиле, неспособность ее участников понять и принять аргументы противоположной
стороны породили у меня, психиатра и психофизиолога, изучающего механизмы
мышления, подозрение, что за этой глухотой стоят какие-то фундаментальные
психологические закономерности.
Разумеется, я не имею в виду ситуации, когда принадлежность к тому или
иному лагерю приносит человеку реальную выгоду, ибо в этих случаях вообще
невозможно говорить об искренности позиции. Я говорю только о подлинной
убежденности, о добросовестной непроизвольной глухоте к аргументам оппонента.
И для понимания ее природы я стал внимательно прислушиваться к структуре
диалога.
- Мы должны вернуть Сирии Голанские высоты для заключения прочного мира.
- А что, если мы передадим Сирии Голаны, сирийцы изменят к нам отношение
и перестанут желать нашего уничтожения?
- Может быть, и нет, но зато мировое общественное мнение будет
на нашей стороне.
- И мировое сообщество пришлет войска для нашей защиты, если сирийцы
сочтут, что теперь у них есть стратегическое преимущество и можно начать
агрессию, как это случалось до оккупации Голан?
- Нет, конечно, но мы ведь и не нуждаемся в чужой защите, у нас достаточно
сильная армия.
- И она станет сильнее после того, как мы уйдем с Голан?
- Нет, но зато мы будем чисты перед международным сообществом…
Круг замкнулся.
Это реальный, почти дословно записанный диалог. Диалог между приятными,
интеллигентными, симпатичными людьми. Создавалось ощущение, что в каждый
данный момент защитники отступления видят только часть всей картины и поэтому
не замечают противоречий, видят только сегменты круга, и не в состоянии
понять, что конец одного сегмента является началом другого и что весь круг
замкнут. Каждый раз им кажется, что они двигаются вперед, и их очень раздражают
все, кто в этом сомневается.
Чем может быть объяснена такая особенность зрения? Самым простым объяснением
является эмоциональное напряжение. Признание существования жизненно важной
задачи, не имеющей простого решения, вызывает страх и растерянность, и
тогда защитные механизмы помогают человеку увидеть задачку в искаженном
и менее травмирующем виде. Кроме того, при таком способе защиты поддерживается
самоуважение. Ведь человек приветствует отступление как бы не от страха
и безвыходности, а напротив - из благородных и гуманистических соображений.
Опирается эта защита на одно специфическое свойство мышления для объяснения
которого необходимы краткие сведения о функционировании мозга.
Исследование функциональной асимметрии мозга показало, что два наших
полушария мозга работают по принципиально различным парадигмам. Левое полушарие
из всего неисчерпаемого обилия реальных и потенциальных связей между предметами
и явлениями выбирает немногие, позволяющие установить однозначные зависимости,
формальные логические цепочки, лежащие в основе простых причинно-следственных
отношений. Все остальные связи, усложняющие реальную картину, левое полушарие
просто игнорирует.
Большинство слов в словаре имеет множество значений, ибо может выступать
в различных контекстах и вступать в них в различные отношения с другими
словами. Но во фразе, если это не поэтическая строка с ее метафорами, слово
приобретает единственное значение, ибо обилие потенциальных связей уступает
место одной окончательно выбранной. Слово "коса" имеет несколько значений,
но во фразе " у нее красивая коса до пояса" значение только одно. Так работает
левополушарное мышление.
Без создания такого однозначно понимаемого контекста было бы невозможно
точное выражение мыслей и взаимопонимание между людьми, так же как и строгий
"научный" анализ. Слово "научный" я беру в кавычки, потому что строгость,
простота и однозначность достигаются при этом искусственно, за счет полноты
всей реальной картины. Но такую картину действительно трудно анализировать
не упростив и не разбив на сегменты. "Обычная" наука, в отличии от искусства
и редких глобальных открытий, изменяющих парадигмы , именно этим и занимается.
Левополушарное мышление функционирует по законам формальной логики и создает
несколько уплощенную модель реальности для простоты взаимодействия с ней.
Но удобная для формального анализа модель, создаваемая левым полушарием
- принципиально неполная. Она должна дополняться образом реальности, создаваемым
правым полушарием, которое одномоментно схватывает все связи между предметами
и явлениями и создает не поддающийся простому анализу но более адекватный
реальности многозначный контекст.В этом контексте всегда видны взаимные
влияния явлений друг на друга. Мы знакомы с этим контекстом по произведениям
искусств и по нашим сновидениям с их обилием связей.
Но и в любом творческом процессе, в том числе в науке, этот способ мышления
играет ключевую роль. Творчество в любой сфере деятельности основано на
создании многозначного контекста.
В наиболее благоприятных случаях оба типа мышления одинаково хорошо
развиты и дополняют и уравновешивают друг друга. Но гораздо чаще один из
типов мышления доминирует, и степень этого доминирования может быть различной.
Между тем показано, что если человеку временно снизить активность левого
полушария (с помощью лекарств или электрического шока) так чтобы безусловно
доминировало правое полушарие, и предложить ему силлогизм:
" Все обезьяны лазают по деревьям. Крот обезьяна. Лазает ли крот по
деревьям?" ответ будет отрицательным, ибо правое полушарие твердо знает,
что крот не обезьяна и по деревьям не лазает, что бы вы ни говорили.
Но если выключить правое полушарие, ответ будет положительным,
ибо он соответствует условию задачи, а соответствие реальности левым полушарием
не учитывается. Оно озабочено только отсутствием формальных внутренних
противоречий, и способно к созданию схем, которые выглядят непротиворечивыми
лишь в рамках им же установленных правил, а не в сопоставлении с реальностью.
Реальности же они могут совершенно не соответствовать.
Только целостное видение картины обеспеченное правым полушарием, позволяет
правильно выделять, соотносить и оценивать отдельные ее сегменты. Если
это видение отсутствует, создаются формальные связи между реально не связанными
явлениями.
В патологии такие схемы создаются больными шизофренией и называются
систематизированным бредом. В рамках такой схемы, такого бреда, находит
как бы логичное объяснение все происходящее, она выглядит сама по себе
вполне убедительной, и дефект ее только в том, что она не соответствует
реальности и не учитывает ее сложности и целостности. Образцом такой схемы
в политике является концепция "Нового Ближнего Востока".Он действительно
был бы выгоден для всех, если бы были реальные условия для дружбы и взаимовыгодной
торговли. Беда только в том, что арабы готовы пожертвовать своими реальными
выгодами, лишь бы их не было и у евреев. Это фактор психологический, который
этой концепцией не учитывается.
Вернемся теперь к диалогу, приведенному в начале статьи.
Защитник отступления с Голан не замечает, что его последней и самой
обоснованной надеждой на мир после отступления является сила нашей армии,
которая уменьшится в случае отступления. Сначала безусловно уменьшится
стратегически, а потом, как следствие самого факта отступления и стратегического
ослабления, произойдет и ослабление морального духа. Эти кольцевые зависимости
совершенно не учитываются в вышеприведенных рассуждениях. Более того, все
время происходит соскальзывание с одной плоскости рассмотрения проблемы
в другую, но совершенно не рассматривается вся картина в целом. Есть постоянная
попытка заменить естественные связи искусственно сконструированными, и
связать несвязанные вещи: удовлетворенность международного сообщества и
реальную обороноспособность армии. Между тем удовлетворенность международного
сообщества связана только с самоудовлетворенностью от возросшего самоуважения
и всеобщего признания.
В диалогах относительно палестинской проблемы, по моим наблюдениям,
никогда не удается добиться, чтобы два вопроса - вопрос о праве палестинцев
на самоопределение и вопрос о нашем праве на существование - рассматривались
в реальной взаимосвязи и в контексте реальных отношений и предшествующего
исторического опыта, а не как бы независимо друг от друга.
Конечно, палестинцы в принципе имеют право, как и каждый народ, на самоопределение.
Не этично в принципе ограничивать права другого народа и властвовать над
ним. Сами по себе эти положения возражений не вызывают.
Но если право на самоопределение в сознании пусть не всего народа, то
по крайней мере самой активной его части неразрывно связано с правом на
вытеснение или даже истребление другого народа и уничтожение его государства,
то этично как раз не допустить такого развития событий даже за счет определенного
ограничения прав народа более экстремистски настроенного. Такое ограничение
прав одних не идет ни в какое сравнение с риском уничтожения других. Но
для признания этого прежде всего нужно видеть связь между правами тех и
других.
Одним из аргументов левых является утверждение, что террористы
составляют незначительную часть палестинского народа, и чем больше уступок
будет сделано с нашей стороны, тем менее выраженной будет массовая поддержка
террора.
На первый взгляд, это выглядит логичным. Но при этом не учитывается,
что каждый человек озабочен прежде всего собственной безопасностью и поэтому,
за редким исключением, люди ориентируются на тех, кто выглядит сильнее.
Если страшнее не поддерживать террористов, чем поддерживать их, даже потенциально
нейтральные граждане будут их поддерживать. У них будет ощущение что террор
побеждает. Террористы прекрасно это осознают, и их жестокость в отношении
собственных граждан, например, продающих израильтянам землю, является средством
воспитания. Напротив - если поддерживать террористов становится опасно,
то уменьшается поддержка даже со стороны умеренно им сочувствующих. Немцы
во Второй Мировой Войне перестали поддерживать Гитлера не вследствие его
зверств или пропаганды союзников, а только вследствие его поражения - до
этого любые преступления оправдывались даже умеренно лояльными гражданами.
Поэтому либеральное отношение к террористам, их освобождение под любым
предлогом ( например, вследствие того что заключение мира должно сопровождаться
амнистией), облегчение их возможностей за счет утраты военного контроля
над территориями автоматически становится агитацией в пользу террора. Он
начинает выглядеть как эффективное средство достижения целей, и уже этим
получает оправдание. Но для понимания этого нужно видеть зависимость между
настроением в палестинском обществе ( с учетом психологии палестинцев)
и поведением израильтян.
Сила израильской армии, которая является последним аргументом левых
при обсуждении риска безоговорочных уступок, не является величиной постоянной
и зависит не только от качества обучения и вооружения. Едва ли не большую
роль играет моральный дух и ощущение права на самозащиту.И когда "мирный
процесс" сопровождается чувством унижения и поражения одной стороны, то
уже нельзя полагаться на силу армии как гарантии против палестинской экспансии.
Если вывод войск происходит под улюлюкание и сжигание израильских флагов,
то это имеет огромное стимулирующее действие на арабских экстремистов и
деморализующее - на нашу армию. Уже по одной этой причине следовало немедленно
приостановить такой вывод. Я не говорю уже об ограничениях, налагаемых
мирным процессом на право наших солдат на самооборону. В этом контексте
ссылки на мощь армии как на сдерживающий фактор теряют смысл - этот фактор
не существует сам по себе, он меняется в зависимости от нашей политики,
и чем больше уступок мы делаем без эффективного и очевидного изменения
позиции "партнеров", тем больше мы зависим от мощи нашей армии и тем меньше
оснований на эту мощь надеяться. Но эту систему с обратной связью необходимо
видеть.
Все догмы всегда левополушарны. И вышеприведенные аргументы представителей
левого лагеря, с их зацикливанием и игнорированием целостной картины действительности,
не укладывающейся в желаемую схему, тоже отражает явное доминирование левополушарного
стиля мышления. "Левизна" левых - нечто большее чем каламбур. Это психофизиологическая
проблема, объясняющая невозможность диалога между правыми и левыми.
|