Владимир (Зеэв) Ханин
«РУССКИЕ» И ВЛАСТЬ В СОВРЕМЕННОМ ИЗРАИЛЕ

 

ВВЕДЕНИЕ

  Две последние волны массовой эмиграции восточноевропейского еврейства, в 1969–1980 гг. и с 1989 г. по настоящее время, значительно изменили дислокацию русскоязычных еврейских общин. В настоящий момент страны СНГ и Балтии, где несмотря на массовую эмиграцию и депопуляцию, по различным оценкам, все еще проживают от шестисот тысяч до миллиона евреев и членов их семей_*, перестали быть крупнейшим центром «русских» евреев. Последний в 90-е годы постепенно переместился в Израиль.

  Кроме того, около 700 тыс. «русских» евреев и членов их семей проживают в Северной Америке_*. Евреи-иммигранты из СНГ составляют около трех четвертей стотысячной еврейской общины Германии³ и не менее четверти стотысячного «русского» населения Австралии_*. Волны еврейской миграции из СССР/СНГ привели к возникновению или укрупнению русскоязычных еврейских общин еще в десятках стран. В целом за последние три десятилетия по «еврейскому каналу» СССР/СНГ покинули примерно миллион шестьсот тысяч (по другим данным – почти два миллиона) человек, в том числе более миллиона евреев, около четырехсот тысяч русских и около ста тысяч украинцев_*. В результате «русско-еврейские общины» существуют сегодня, по имеющимся данным, в пятидесяти двух странах на пяти континентах_*.

  Наряду с очевидными различиями в положении русскоязычных евреев в месте их происхождения, в еврейском государстве и в их «новых диаспорах» существует немало общих черт. Например, общим для большинства русскоязычных евреев является «иммиграционный шок» приспособления к новым социальным, экономическим, культурно-психологическим и политическим реалиям_*. Последнего, в парадоксальной форме, не избежали и бывшие советские евреи, оставшиеся в Восточной Европе, которые совершили своего рода «внутреннюю эмиграцию» из «наднационального СССР» в этнонациональные постсоветские государства.

  Другим общим моментом является различная по форме, но довольно близкая по сути проблема культурной, языковой и национальной идентичности. Советское и постсоветское еврейство можно определить как субэтническую общность (или группу таких общностей) в составе восточно-европейского еврейства, которое объединяет единство исторической судьбы, самосознания и социально-культурных ценностей. При всей ассимилированности, русификации и отдаленности от исконных корней эту общность все еще отличает наличие определенного национального самосознания и идентичности, которые во многом проистекают из остатков местной еврейской культурной традиции, воздействия социально-политической среды, а также еврейского (в этническом понимании) самоощущения, укорененного в исторической памяти и социальном опыте_*. Целый ряд элементов этой «русско-еврейской» идентичности (которую можно скорее уловить через ценностные ориентации, чем видимые культурные проявления) сохранился в еврейских сообществах как в постсоветском пространстве, так и в странах, принимающих еврейских иммигрантов из бывшего СССР.

  Общим моментом являются также сходные модели электорального поведения, неприязнь к социалистической идеологии в любых ее проявлениях. Соответственно, «русские» евреи как в странах СНГ, так и в странах их иммиграции, как правило, поддерживают праволиберальные силы.

  Например, по данным опросов первой половины 90-х годов, 93% российских евреев голосовали за демократические реформистские партии (среди иных респондентов и сторонников этих партий было 46%). Та же тенденция была видна во время парламентских выборов в России и Украине в 1999–2000 гг., где евреи в основном проголосовали за либерально-демократические партии_*. Что касается стран Запада, то практически в каждой из таких стран, где евреи – выходцы из СССР получили гражданство, их политические симпатии после 6–7 лет, как правило, удачной интеграции чаще всего лежат в правой части местного политического спектра.

  Следует, наконец, отметить и проходящий повсеместно во всемирном «русско-еврейском пространстве» процесс поиска адекватных моделей еврейской общинной самоорганизации и ее политической институционализации в общегосударственной публичной сфере.

  В становлении и легализации русско-еврейских общин основная роль принадлежит, судя по всему, трем факторам. Во-первых, это внутренние ресурсы и потребности самих этих сообществ. Во-вторых, официальная государственная политика и взаимоотношения с властями и местным коренным населением. Наконец, это также позиция еврейского мира, включая отношение к русско-еврейским общинам (и взаимоотношения с ними) более широких местных, международных и израильских организаций.

  Последние три десятилетия продемонстрировали многообразные варианты взаимодействия этих факторов в их влиянии на социально-политическую жизнь русско-еврейских сообществ. Можно, в частности, отметить существенные отличия в политической роли этих общин и созданных ими общественных и политических организациях в разных странах «русско-еврейской» диаспоры. Так, в России, Украине и других странах СНГ заметна явная диспропорция между интенсивной внутриобщинной политикой и присутствием еврейских политических лидеров на общенациональной политической арене. С одной стороны, существуют многочисленные местные, региональные и общенациональные «зонтичные» организации разных типов и форм. С другой стороны, на политической арене постсоветских государств еврейское население как институционализированная этническая группа представлено очень слабо.

  С этой точки зрения еврейские организации отличаются от многих национально-культурных структур, созданных другими этническими группами, которые в перестроечном СССР и постсоветских странах достаточно быстро трансформировались в политические партии и движения. В отличие от них практически ни одна из еврейских общин СНГ не создала своей «этнической» партии для того, чтобы иметь формализованное политическое представительство на уровне властных структур_*.

  Можно назвать ряд причин, почему это не было сделано. Во-первых, это особенности политической культуры, исторического опыта и самосознания советского еврейства, обуславливающие их негативное отношение к самой идее мобилизации еврейской этничности в политике. Кроме того, уже имеющийся опыт постсоветской истории государств бывшего СССР делает более чем проблематичным присутствие еврейской общины как самостоятельной силы на общенациональной политической арене. Соответственно, местные евреи в большинстве случаев осознают «допустимые», с точки зрения общественного мнения, рамки еврейского присутствия в политической сфере, которые несмотря на официальную «отмену» государственного антисемитизма, остаются достаточно узкими.

  Сказанное совсем не означает персонального отчуждения еврейских общественных лидеров от власти в странах СНГ. Их политическое влияние, однако, в основном осуществляется через подключение к механизму личностных (патрон – клиент) взаимоотношений неформальных группировок политических элит. Такая тенденция стала еще более заметной после прихода в национальное движение евреев-бизнесменов, которые возглавили многие «зонтичные» еврейские структуры и ряд крупнейших городских общин.

  Этот факт был очевиден во время президентских и парламентских избирательных кампаний 1998–2000 гг. в Украине и России, продемонстрировавших вовлеченность евреев-бизнесменов, ставших также «еврейскими политиками», в деятельность соперничающих за власть «олигархических» и «номенклатурно-бюрократических» кланов, и соответственно, конфронтацию возглавляемых ими еврейских организаций_*.

  Кроме того, процессы политизации в еврейской среде, насколько можно заметить, способствуют не столько присутствию организованной еврейской общины в общенациональной политике, сколько стимулируют «внешнюю» (эмиграционную) направленность общественных тенденций. Так, Цви Гительман, Владимир Червяков и Владимир Шапиро, основываясь на результатах исследования еврейского населения трех российских и пяти украинских городов, проведенного в 1992–1993 и 1997–1998 годах, отметили зависимость эмиграционных настроений от степени вовлеченности респондентов в деятельность еврейских организаций^*.

  При этом политическая институционализация групп «русско-еврейских» иммигрантов в принимающих странах (США, Канада, Германия и т.д.) происходит, как правило, в рамках местных еврейских общин, которые в свою очередь пользуются отработанным формализованным механизмом лоббирования своих интересов на уровне властных структур.

  Израильская ситуация в этом смысле уникальна. В этой стране, где репатрианты из СНГ составляют около 16% населения, сложилась мощная институциональная инфраструктура «русской» общины, которая является одним из важнейших факторов политического процесса.

 

1. ФАКТОРЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО ВЛИЯНИЯ РУССКО-ЕВРЕЙСКОЙ ОБЩИНЫ ИЗРАИЛЯ

  Наиболее благоприятная ситуация для становления «русско-еврейской» общины на сегодняшний день сложилась, как это ни парадоксально, в Израиле. Репатрианты из СССР и СНГ, как известно, оказали большое воздействие на развитие израильской экономики (прежде всего в области индустрии высоких технологий), культуры и социальной сферы. Не менее весома роль русскоязычной общины, включающей как новых «олим» (репатриантов), так и «ватиким» (старожилов), в политической жизни страны. Именно со значительным ростом политического влияния выходцев из СССР и СНГ многие обозреватели связывают феномен усиления этнического фактора в израильском обществе.

  Этничность тем не менее не является чем-то необычным для израильской политики. Уже в эпоху британского мандата в Палестине в составе еврейского ишува (политически организованной еврейской общины) обозначились движения и парламентские списки, которые представляли субэтнические «меньшинства», например, Федерация сефардских евреев Эрец-Исраэль (восточные евреи), Йеменитский союз (объединение выходцев из Йемена), «Алия хадаша» («Новая алия» – репатрианты из германоязычных стран) и другие.

  С момента создания Государства Израиль в 1948 г. израильская политическая система отличалась наличием десятков общинных, субэтнических или этнических списков, хотя лишь немногим из них удавалось пройти электоральный барьер. Среди них были такие партии, как Всеизраильский список сефардских евреев в 1949–1955 гг., ТАМИ («Движение за еврейскую традицию», список евреев-иммигрантов из стран Азии и Африки и их потомков) в 1981–1988 гг., ортодоксальные этнорелигиозные партии – сефардская ШАС (впервые вышла на политическую арену в 1984 г.) и ашкеназская Дегель Ха-Тора («Знамя Торы», с 1988 г.) и другие, а также многочисленные арабские списки_*.

  «Этнический» фактор был очевиден и в конце 90-х годов прошлого века. Так, израильский историк Шауль Фридландер заметил: «[Израильские] «племенные» структуры демонстрируют своеобразную «обратную» эволюцию: вместо того, чтобы становиться более умеренными и растворяться в общенациональных движениях, они становятся более воинствующими и агрессивными и руководствуются своими внутренними принципами»_*.

  Выборы 1999 г. показали это. Среди 31 партии, претендовавшей на места в Кнессете, 12 – т.е. более трети – представляли этнообщинные, этнонациональные или этнорелигиозные общности. Семь из них были созданы в еврейском и пять – в арабском секторе. Кроме того, были неудачные попытки сформировать еще два этнических движения, которые даже не были включены в бюллетени: «кавказский» список и движение евреев-выходцев из Марокко – «Евреи Марокко на подъеме».

  В 2003 г., несмотря на изменение избирательной системы в Израиле, не способствующей усилению секторальных партий_*, и на основные лозунги выборов, связанные с безопасностью и арабо-израильским конфликтом, около четверти принявших участие в выборах партий также были субэтническими и этническими списками.

  «Русские» партии, однако, – сравнительно новое явление в израильской политике. Одна из причин, по которой они не появились ранее, заключается в том, что большинство «исторических» израильских партий уже имело «российские» корни. Они были основаны в начале ХХ века различными течениями сионистского движения на территории Российской империи, ограниченной чертой еврейской оседлости (современная Польша, Украина, Белоруссия, Прибалтика и некоторые западные регионы России). Репатрианты из этих областей во многом сформировали облик нынешнего Израиля, составив наибольшую часть его населения. Так, по данным Еврейского агентства (Сохнут), в ХХ веке в Израиль из России/СССР/СНГ прибыло 1 091 545 репатриантов, что включает 52 350 репатриантов русско-еврейского происхождения, которые прибыли до образования государства, 37 451 – с мая 1948 по 1969 гг., 149 740 – в 70-х годах, 28 763 – в 80-х и 769 864 – в 1989–1998 гг._*

  Этот поток людей прибыл в страну в разные эпохи и соответственно был внутренне неоднородным. Помимо субэтнических отличий между еврейством Средней Азии, Кавказа и выходцами из «русских» ашкеназим, во второй половине XXвека обнаружились и существенные культурно-политические отличия между разными волнами «русской» алии. Поколение выходцев из России – создателей ишува и Еврейского государства было, пожалуй, единственной группой местного общества, кому не приходилось задавать самим себе вопрос, что значит для них «быть израильтянином», ибо они при всей своей «русскости» и были истинными израильтянами, став творцами большинства израильских социальных институтов, общественных структур и культурных кодов, равно как и местной версии «плавильного котла» еврейских диаспор на основе сионистской ивритской культуры.

  Однако после установления в СССР большевистского режима российские евреи оказались более чем на 50 лет «оторваны» как от сионистских партий, зародившихся в их среде, так и от Израиля и от мирового еврейства в целом.

  Причиной было почти полное подавление, начиная с 20-х годов, сионистских организаций и организованной еврейской жизни в СССР_*.

  В результате советские евреи, которые в 70-х годах, после длительного перерыва стали массами прибывать в Израиль, уже очень отличались не только от тех израильских евреев, чьи корни были в странах Азии и Африки или в Западной Европе. Они по языку, культуре, а главное, самосознанию почти столь же сильно разнились и с теми «русскими» евреями, которые прибыли из России и СССР в первой половине ХХ века и заложили фундамент еврейского национального очага в Палестине/Эрец-Исраэль. В отличие от предыдущих волн алии большинство среди них составляли представители второго и третьего поколений в массе своей русскоязычных евреев, прошедших процесс аккультурации в нееврейском советском обществе. Будучи евреями по происхождению и самоидентификации, они были в первую очередь уже русскими по культуре, сохраняя лишь остатки традиционной культуры восточно-европейского еврейства.

  В результате этого в Израиле произошло столкновение двух новых моделей еврейской идентификации: израильско-ивритской и русско-еврейской, в которых еврейский элемент, объединяющий обе эти модели, был ослаблен до такой степени, что разделяющее зачастую доминировало над объединяющим. Все это создало кардинально новую ситуацию в культурной интеграции новых репатриантов в израильское общество.

  Таким образом, если в период до образования Государства Израиль и в первые десятилетия после него «русское» происхождение идентифицировалось с «основным течением» («mainstream») политики, то русскоязычные репатрианты 70-х и особенно 90-х годов уже выступали как группа, обладающая собственным культурным багажом, во многом иными ценностно-политическими ориентациями и автономными интересами. Соответственно, они заняли самостоятельную нишу в политической структуре и оказали сильное влияние на расстановку политических сил в стране.

  Большая иммиграционная волна, по заключению известного израильского социолога Й. Переса, «прибыла в Израиль в тот период, когда ни один из существующих в стране политических лагерей на протяжении десяти лет не мог добиться сколько-нибудь очевидной победы на парламентских выборах. Многочисленные звенья политической структуры были связаны с одним из политических лагерей – левым или правым, и в конечном итоге, уравновешивали друг друга»_*.

  В результате поддержка репатриантов стала едва ли не решающей для электоральных успехов Израильской партии Труда (Авода) на выборах 1992 г. «Русские» голоса сыграли также решающую роль в победе лидера Ликуда Беньямина Нетаньяху на прямых выборах премьер-министра в 1996 г., равно как и в его поражении на новых выборах в мае 1999 г., когда он уступил свой пост кандидату от партии Труда Эхуду Бараку. Наконец, характер голосования новых репатриантов, по мнению обозревателей, стал основной причиной его же сокрушительного поражения на выборах 2001 г. и убедительной (с двадцатипятипроцентным отрывом) победы кандидата от национального лагеря Ариэля Шарона. Во многом благодаря поддержке новых репатриантов возглавляемая А.Шароном партия Ликуд добилась беспрецедентной за последние годы победы и на выборах 2003 г. Очевидно, что в случае, если утверждение итогов любых израильско-арабских соглашений будет, как это предполагалось ранее, вынесено на общенациональный референдум, скорее всего, позиция новых репатриантов определит их судьбу.

  Политический вес «русско-еврейской» общины Израиля вырос в результате действия нескольких факторов. Первым из них стал уже отмеченный беспрецедентный рост числа репатриантов из СССР и СНГ. По данным Министерства абсорбции и Еврейского агентства, за 30 последних лет (после 1973 г.) из СССР/СНГ в Израиль репатриировалось около 1100 тыс. человек_*, включая около 930 тыс. приехавших с 1989 по 2002 год_*. Репатрианты из СССР/СНГ уже к 1995 году превысили десятипроцентную долю в израильском населении, что стало «критической массой» для формирования в стране самостоятельной иммигрантской политики. Значение этого фактора продолжает расти: в настоящий момент русскоязычная община составляет около 16% израильского электората, что соответствует примерно 19–20 мандатам в 120-местном израильском парламенте – Кнессете.

  К этому обычно добавляют более 170 тысяч бывших советских евреев, которые стали гражданами Израиля в 70-х и начале 80-х годов. Хотя многие из этих людей не считают себя «русскими», в некоторых условиях они рассматривают себя частью общины и позитивно относятся к общинным структурам. Например, анализ Тель-Авивского института социальных и политических исследований показал тенденцию своего рода «обратной русификации» некоторой части старожилов, включая возрождение культурных, поведенческих и потребительских привычек_*. Эта тенденция при определенных условиях, как показали выборы 1996 г., может повлиять и на политическое поведение старожилов, в том числе в плане поддержки ими «русских» политических лидеров. Тем не менее именно алия 90-х была и остается основным естественным источником поддержки израильских «русских» элит, что вполне осознается израильскими «русскими» лидерами. Так, бывший «узник Сиона» и один из наиболее заметных «русских» политиков Натан Щаранский вполне откровенно заявил об этом, заметив, что «лучший способ стать министром в Израиле – это привезти сюда своих избирателей»_*.

  Другим, не менее важным фактором стало утверждение в общественном и политическом сознании израильтян идеи «поликультурализма» как естественной стадии развития местного еврейского общества. Судя по всему, окончательное узаконивание этой идеи совпало с массовой иммиграцией из СССР/СНГ в начале 90-х годов и в немалой степени способствовало легитимации идентичности и институтов «русско-еврейско-израильской» общины.

  Так, израильское общество и его культурный и политический истеблишмент сравнительно спокойно отнеслись к появлению в стране «русской» иммигрантской субкультуры, формирование которой шло с начала 90-х годов. Материальные значения этой субкультуры, неоднократно описанные исследователями, включали, во-первых, концентрацию существенной части новых репатриантов в сравнительно немногих израильских городах, таких как Ашдод, Ашкелон, Хайфа, Бат-Ям, Беэр-Шева, Хадера, Нацрат-Илит, Ариэль и т.д., где они составили от 25 до 50% местного населения. Следствием стало появление эффекта «культурной самодостаточности» и создание в районах высокой концентрации новых репатриантов психологически комфортных условий для сохранения и воспроизводства привычных социальных, культурных, профессиональных и потребительских стандартов поведения.

  Дополнительным измерением этого же феномена стало сохранение, в отличие от предыдущего периода, возможностей для широких связей со «страной исхода» – Россией и/или другими странами СНГ. Наконец, едва ли не наиболее важным аспектом этой субкультуры стало сбережение русского языка как живого и легитимного средства внутриобщинной коммуникации и идентификации и формирование его «израильского варианта»_*.

  Внешним проявлением этой тенденции была, например, «терпимость» ответственных за абсорбцию организаций по отношению к использованию русского языка в контактах с государственными инстанциями, в трудовых отношениях и средствах массовой информации_*и его введение (в качестве «третьего языка» наряду с арабским, языками еврейской диаспоры – идиш и ладино, и французским) в учебные планы общеобразовательных школ.

  «Русская» субкультура, разумеется, не была гомогенной по происхождению и отнюдь не охватывала всего иммигрантского сообщества, существенная часть которого осталась вне ее рамок. Однако само наличие этого феномена способствовало осознанию репатриантами своего общественного веса и стремлению использовать свой потенциал не только (и даже не столько) внутри «русской общины», но и предложить его обществу в целом.

  Характеризуя это явление, известный израильский «русский» публицист, советник премьер-министра по алии и абсорбции (в 1999–2001 гг.) и член правительственной комиссии по развитию израильской культуры Анна Исакова заметила: «В стране сегодня миллион репатриантов из бывшего Советского Союза, и этот факт невозможно игнорировать… Большая группа… образует огромный культурный слой, представленный многочисленными творческими людьми разных категорий, которые требуют для себя признания на общенациональном уровне, и несомненно, имеют полное право его получить»_*.

  Огромная роль в трансформации этого общественного веса в политический потенциал принадлежит еще одному, на этот раз «внешнему» обстоятельству – принятию новой системы раздельного голосования на выборах за кандидатов на пост премьер-министра и за партийные списки, впервые задействованной в 1996 г. Эта система во многом заставляла любого политика, стремящегося стать премьер-министром, искать поддержки «секторальных», в том числе «русских» элит в обмен на фактическое признание за этими лидерами права на почти монопольное влияние в их общине.

  Зеэв Гейзель, в 1996–1999 гг. – советник премьер-министра Израиля по вопросам алии и абсорбции, проиллюстрировал это явление таким фактом. По его словам, в самом начале избирательной кампании 1999 г. в ответ на замечания о том, что Ликуд проигрывает «русскую улицу», глава партии Биньямин Нетаньяху заявил: «Я не хочу никакой деятельности среди «русских». Щаранский и Либерман [главы «репатриантских» партий] принесут мне «русские» голоса, и не так важно, сколько из них получит собственно Ликуд»_*.

  Сходным образом действовали и лидеры партии Труда. Так, по данным израильской прессы, в ходе тех же выборов, один из видных деятелей этой партии тогдашний мэр Хайфы Амрам Мицна заключил негласное соглашение с главой избирательной кампании «русской» партии Исраэль ба-алия (ИБА) (и давним политическим партнером А.Мицны) Романом Бронфманом, в соответствии с которым местное отделение партии Труда оказывало содействие мобилизации голосов репатриантов за ИБА в обмен на их поддержку кандидатуры Э.Барака на прямых выборах премьер-министра_*.

  Во время новой избирательной кампании конца 2000 – начала 2001 года оба кандидата на пост премьер-министра, Эхуд Барак (партия Труда) и Ариэль Шарон (Ликуд) также фактически уступили своим «русским» политическим союзникам деятельность среди новых репатриантов28. Например, Меир Шитрит, который возглавлял избирательный штаб А.Шарона перед выборами 2001 г., вполне откровенно отметил это, заявив, что в окружении Шарона «полностью полагаются на [репатриантские партии] ИБА и Исраэль бейтейну («Наш дом – Израиль», НДИ), и… мы достаточно уважаем [их руководителей] Натана Щаранского и Авигдора Либермана, чтобы видеть их нашими равными партнерами, а не простыми «подрядчиками»_*. Показательно, что собственный «репатриантский» штаб Ликуда в 2001 г. существовал только на бумаге, а соответствующие денежные средства были Ликудом переданы ИБА и НДИ_*.

  Отмена прямых выборов премьер-министра и возвращение к системе «чистого» парламентаризма, судя по всему, вряд ли приведет к «сворачиванию» секторальных, в том числе «русских», политических структур в ближайшей перспективе. По оценкам экспертов, иммигрантские движения, равно как организации сефардов-ультраортодоксов, несмотря на снижение их парламентского представительства после выборов 2003 г., серьезно укоренились за прошедшие годы, чтобы вновь полностью уступить свои общины общенациональным элитам_*.

  Четвертым моментом стало развитие институциональной, социальной и экономической инфраструктуры «русской общины» в Израиле, которая формировалась под влиянием трех основных структурообразующих факторов. Это организации и проекты, инициированные израильским истеблишментом (государственными органами, Еврейским агентством, профсоюзами, общенациональными партиями и т.д.) с целью социальной, экономической, культурной и политической абсорбции новых репатриантов. Далее, собственно репатриантские общественно-культурные и социально-политические инициативы. Наконец, учреждения и структуры, инициированные, и/или созданные при поддержке «внешних» сил как еврейской диаспоры, так и зарубежных правительственных и неправительственных организаций.

  Первый фактор почти абсолютно доминировал в 70-е годы. По мнению иерусалимских социологов Э.Лешема и М.Лиссака, иммигранты 70-х «не создали независимых общинных структур и демонстрировали тенденцию к слиянию с различными организациями, созданными для них местными элитами с целью мобилизовать сообщество репатриантов в свои ряды»_*.

  Ярким примером такого рода структур было Объединение выходцев из СССР, созданное в начале 70-х годов по инициативе тогдашнего премьер-министра Голды Меир для организации репатриантами правящей партии. С этого момента и по настоящее время объединение было (с некоторым перерывом в конце 70-х – начале 80-х годов) под контролем партии Труда.

  В свою очередь Ликуд в начале 80-х годов при поддержке ряда бывших видных деятелей сионистского подполья в СССР (Л.Словин, М.Гитерман и др.) инициировал конкурирующее движение «землячеств» выходцев из различных городов СССР (крупнейшими из этих проликудовских землячеств были Киевское, Московское, Рижское, Ленинградское, Белорусское и некоторые другие)_*. В 1987 г. по инициативе видного деятеля руководства Ликуда, тогда – генерального директора больничной кассы «Леумит» А.Либермана (репатрианта из Молдавии 70-х годов) при партии было создано более политизированное объединение выходцев из СССР – движение «Гешер алия». Генеральным директором объединения стал сам А.Либерман, а председателем – Алек Гласман (в настоящий момент – начальник Вычислительного центра партии Ликуд).

  Примерно в том же положении находились и другие «русские» организации и клубы, которые де-факто были придатками государственных структур. Наконец, столь важный «общинный» инструмент, как пресса, также не был независимым: две главные «русские» газеты 70-х – начала 80-х годов «Наша страна» и «Трибуна» в основном финансировались и контролировались соответственно блоками Маарах (затем – партией Труда) и Ликуд. Независимая «общинная» активность новых репатриантов в 70-е годы проявлялась преимущественно в рамках неформальных групп и концентрировалась вокруг немногочисленных культурологических и социальных проектов. Одним из заметных явлений в этом плане был журнал «22» (наследник журнала «Сион») который вначале редактировал Рафаил Нудельман, а затем – Александр Воронель. Другие инициативы были менее успешны. Часть из них – такие, как идея создания Федерации русских сионистов, Союза русско-еврейской интеллигенции или строительства «русского» города Шомрон-Алия закончились безрезультатно. Другие, как «русский» научный киббуц на Голанских высотах или «русский» научный центр в Цфате – просуществовали несколько лет, но тоже были закрыты.

  По данным А.Исаковой, «развалилось, в конечном счете, все… еще и потому, что людям, «опекавшим» нашу алию, не очень по душе была эта непрошеная инициатива… Бюрократов-политиков интересовало другое – способность адресовать наши призывы тем, кто еще в России. Поэтому журнал – это хорошо, это, может быть, еще тысяча олим. А прочее – спасибо, не надо»_*. Соответственно, самостоятельные политические инициативы репатриантов 70-х годов, не имея поддержки истеблишмента, и не особенно легитимные в глазах большинства «русских», были малоэффективны. Так, «русские движения», которые, как заметил З.Гейзель, начиная с 70-х годов появлялись чуть ли не перед каждыми выборами в Кнессет, требуя «поставить проблемы правильной абсорбции репатриантов во главу угла… обычно набирали по полмандата, … после чего прекращали напоминать о своем существовании»_*.

  Напротив, в 90-х годах наряду с гигантской ролью ресурсов «официальных» структур (Министерство абсорбции и другие министерства, Еврейское агентство, муниципалитеты и т.д.) собственно репатриантские инициативы стали играть все более заметную роль. Хотя значительную часть бюджетов этих организаций все еще составляли средства, выделяемые специализированными государственными и квазигосударственными учреждениями, принадлежность этих репатриантских организаций институтам гражданского общества нельзя не заметить_*. При этом репатриантские организации, созданные «большими» партиями в качестве своих сателлитов в 90-е годы, не были безраздельными политическими представителями «русских». Свою роль сыграла и политика «прямой абсорбции» алии, во многом делавшая ставку на «внутренние» интеллектуальные, экономические и социальные ресурсы репатриантов_*. Итогом стало возникновение широкой инфраструктуры «самопомощи» в сферах культуры, образования, профессиональной ориентации и социального обеспечения, а также «русский» бизнес-сектор. В этом секторе, который включал сотни продовольственных и книжных магазинов, «русские» рестораны и кафе, врачебные кабинеты и адвокатские конторы, строительные и консалтинговые фирмы, клубы, курсы, кружки и детские сады, рекламные и туристические фирмы и т.д., было занято более 25% новых репатриантов_*. В свою очередь, это не могло не способствовать «автономизации» политических взглядов и политического поведения русскоязычных израильтян и, соответственно, сыграло свою роль в организационно-политической институционализации местной «русской общины».

  Значение внешнего фактора в формировании и функционировании институтов «русско-еврейской» общины в Израиле было хотя и не определяющим, но весьма заметным как в 70-е, так и в 90-е годы. В этом плане можно выделить, например, американские еврейские организации – Джойнт, UJA и другие; нееврейские организации, в том числе движения христиан-сионистов, американские и европейские государственные структуры и т.д. (Так, попавший в руки корреспондента газеты «Маарив» отчет Комиссии ЕС позволяет судить о масштабах поддержки Европейским союзом деятельности ряда общественных организаций левой политической ориентации среди новых репатриантов)_*.

  Помимо вклада этих организаций и их проектов в социальную адаптацию новых репатриантов в израильском обществе, они также расширили рамки неформального и формального общения, способствовав формированию системы «институциональной идентификации» выходцев из СССР в Израиле.

  Особое место в политической институционализации общины выходцев из СССР/СНГ в Израиле в 90-е годы занимала также русско-еврейская диаспора. Это влияние, впрочем, было взаимным. Сравнительно большая группа «узников Сиона», отказников и активистов алии, получившая разрешение на выезд в Израиль в самом начале перестройки, стала своего рода каналом активного обмена информацией, связями, ценностями, организационными идеями и другими политическими ресурсами между группами формирующихся русско-еврейских элит по обе стороны постепенно слабеющего «железного занавеса».

  Так, ярким примером формирования институтов русско-израильской «общины в пути» стало создание в 1988 г. группой членов подпольной еврейской религиозно-сионистской общины, действовавшей в Москве с конца 70-х годов, общества «Маханаим». В конце 80-х годов это общество открыло отделения в Иерусалиме и Москве, и само его название (в переводе с иврита – «Два лагеря») было явной аллюзией библейской истории о евреях, которые провели последнюю ночь своего Исхода в двух лагерях, один из которых уже был разбит в Земле Обетованной, а второй все еще оставался в галуте.

  Другим примером такого рода можно считать почти одновременное возникновение в 1986 г. Информационного центра по проблемам евреев СССР в Израиле и Информационного центра по вопросам репатриации в СССР. (В 1987 г. он получил название Информационный Центр по вопросам репатриации и еврейской культуры). Обе организации занимались проблемами возрождения национального самосознания советских евреев и организацией борьбы за снятие ограничений на их выезд в Израиль. С усилением иммиграции советских евреев в Израиль и расширением рамок легальной еврейской деятельности в СССР оба центра стали базой более широких структур.

  Так, в 1988 г. на базе израильского Информационного центра группой известных в прошлом диссидентов и «узников Сиона» был создан Сионистский форум евреев из СССР. В состав совета Форума, состоявшего из 105 человек, вошли все звезды сионистского «отказа» и национально-правозащитного движения в СССР. В исполнительную структуру Форума – президиум – вошли как руководители Информационного центра – Йосеф Менделевич, Шмуэль Азарх, Юрий Штерн, Владимир Глозман и Женя Финкельберг, так и другие видные лидеры «русской» общины – Авигдор Либерман, Алекс Холмянский, Виктор Фульмахт, Арье Вольвовский и Ида Нудель.

  На конференциях совета Сионистского форума в 1989 и 1991 гг. в состав президиума также вошел ряд видных представителей общины: Александр Воронель, Пинхас Полонский, Зеэв Гейзель, Элиягу Эссас, Юлий Эдельштейн, Йоси Гинносар и некоторые другие. Председателем Форума стал Натан Щаранский как наиболее известный и авторитетный в тот момент «русский» общественный деятель. Целью Форума была поддержка в Израиле ветеранов сионистского движения в СССР и осуществление проектов абсорбции евреев-иммигрантов из бывшего Советского Союза. По мнению экспертов, «важным было то, что Форум был своего рода министерством алии, в противовес активно критиковавшемуся министерству абсорбции»_*. Соответственно, тут же возникли противоречия между этой общественной и официальной структурами. Наибольшее беспокойство израильского истеблишмента вызвала успешная деятельность Н.Щаранского в диаспоре по поиску средств для проектов Форума. (Одной из наиболее эффективных мер такого рода было привлечение средств Фонда Гросса на дополнительные льготные ссуды для приобретения новыми репатриантами жилья). Другим заметным проектом был сбор средств для создания «русского» театра «Гешер». В конечном итоге, Еврейское агентство взяло на себя финансирование Сионистского форума, а руководство организации, в свою очередь, отказалось от проведения самостоятельного фандрейзинга.

  В СССР события развивались по близкой схеме. Информационный центр по вопросам репатриации и еврейской культуры в СССР вместе с другими еврейскими организациями сыграл ведущую роль в создании в декабре 1989 г. ВААДа [Комитета] еврейских организаций и общин СССР, решение об образовании которого было принято на круглом столе по вопросам еврейской культуры в мае 1989 г. в Риге. Это мероприятие, в свою очередь, было инициативой Информационного центра и Латвийского общества еврейской культуры_*.

  В свою очередь организационные принципы ВААДа, судя по всему, послужили моделью для трансформации в 1992 г. Сионистского форума в «зонтичную» структуру. Решение провести изменения было принято в связи с новыми задачами, которые поставила массовая иммиграция из СССР 1990–1992 гг., а также как результат давления Еврейского агентства, руководство которого настаивало на «решительной демократизации» структуры Сионистского форума.

  Форум создал сеть местных отделений и в январе 1993 г. провел свой второй съезд, на котором присутствовало 1200 делегатов, представлявших около 40 тыс. индивидуальных и 34 коллективных членов. Многие организации стали членами Сионистского форума позже. К началу 1995 г. в составе Сионистского форума было уже 42 организации, представляющие, по их утверждениям, более 60 тыс. членов_*.

  В развитие русскоязычной общины Израиля помимо еврейства СССР/СНГ свой вклад внесли и другие русско-еврейские общины. Так, в конце 90-х годов и в начале XXI века возрастающий интерес к институтам «русского» Израиля проявила русскоязычная элита еврейской общины США. О степени этого интереса свидетельствует то, что русско-израильская тема занимает почти столь же, если не более весомое место, чем местная тематика, в американских русско-еврейских изданиях, а также на русскоязычных телевидении и радио США. По инициативе русско-еврейской элиты США такие организации, как UJA – New York выделили немалые ресурсы для «русских» проектов в Израиле. (Эти тенденции усилились после начала нынешней «войны Осло»: такие организации, как Всемирный конгресс русскоязычного еврейства, Американская ассоциация евреев-выходцев из бывшего СССР и созданная в 2002 г. Russian American Jews for Israel предприняли впечатляющие усилия для сбора средств и организации акций поддержки русскоязычного и коренного еврейского населения Израиля) .

  Кроме того, значительную роль в развитии инфраструктуры «русской» общины в Израиле сыграли израильские образовательные, социальные, академические и культурологические проекты, первоначально предназначенные для российского еврейства. Поскольку реализация, а с середины 90-х годов также и выработка таких проектов проходила при все более активном участии представителей формирующейся «русской» элиты Израиля, «возвращение» этих проектов в страну и их адаптация к интересам и потребностям новых репатриантов произошли довольно быстро.

  Ярким примером в этом плане могут служить академические программы в области иудаики. Так, курсы и программы Университета Бар-Илан, Еврейского университета и Открытого университета Израиля по этим темам, разработанным для системы еврейского и общего образования в бывшем СССР и адаптированным для местных студентов через несколько лет после начала осуществления проектов, были внедрены в основных кампусах этих университетов в Рамат-Гане, Иерусалиме и Рамат-Авиве. Во всех случаях они стали местом «русских» академических собраний сотрудников этих университетов и связанных с ними кругов.

  Все эти факторы обеспечили возникновение в Израиле в конце 80-х – начале 90-х годов многообразных русско-еврейских организаций. Только в 1996–1997 гг. в сфере образования, культуры и социальной помощи официально действовало около 300 ассоциаций новых репатриантов из СССР/СНГ. Среди них можно выделить разного рода клубы, добровольные общества, образовательные учреждения (включая уникальную систему школ для одаренных детей – «Мофет»), театральные коллективы, культурологические, ветеранские и молодежные союзы, а также профессиональные и творческие союзы (учителей, инженеров, ученых, писателей, кинематографистов и т.д.). Кроме того, существуют многочисленные газеты, электронные и Интернет СМИ, структуры социальной помощи, а также, как упоминалось, «русский» деловой сектор и созданные им общественные организации.

  Политизация этих сообществ репатриантов из СССР/СНГ последовала очень скоро. Причины этого явления очевидны. В Израиле все еще сильно наследие «социалистического централизма», и несмотря на идущую с 70-х годов либерализацию израильской экономики, роль в ней государственного регулирования неизмеримо выше аналогичных показателей большинства развитых стран Запада. Так, размер израильского государственного бюджета в 2002 и 2003 гг. был больше половины стомиллиардного (в долларах США) ВВП страны.

  Соответственно перераспределение столь значительной доли национального дохода страны через госбюджет дает в руки правительственных структур эффективный канал не только экономического, но и социального регулирования. Так, правительственные дотации, распределяемые посредством «комиссий по поддержке» соответствующих министерств, а также Еврейским агентством, Джойнтом и другими подобными структурами, составляют значительную часть бюджета большинства общественных организаций_*. Соответственно организации, заинтересованные в реализации своих целей, вынуждены так или иначе участвовать в «политических играх» на уровне властных структур.

  Появление собственных политических движений на следующем этапе процесса становления «русской» общины в Израиле, в отличие от 1970–1992 гг., для многих репатриантов выглядело естественным и логичным. Однако выбор наиболее адекватной формы для институционализации этих движений был в начале 90-х годов предметом дискуссий.

  Период интенсивных консультаций потенциальных руководителей общины новых репатриантов с авторитетными представителями «русской» общественности завершился совместным семинаром, который проходил 10–11 ноября 1994 г. в Иерусалиме. Семинар собрал лидеров разных репатриантских союзов, журналистов, «русских» активистов израильских партий, интеллектуалов, публицистов и т.д. Среди участников были Натан Щаранский, Юлий и Татьяна Эдельштейн, Юлий Кошаровский, Зеэв Гейзель, Пинхас Полонский, Борис Девятов, Эдуард Кузнецов, Лариса Герштейн, Юрий Штерн, Бецалель Шиф и другие видные представители русско-еврейской общины Израиля, из которых вскоре после описанных событий стали заметными фигурами в израильском политическом истеблишменте. Целью семинара была разработка стратегии создания «русского лобби» в израильской политике.

  При выборе этой стратегии, как можно заметить из протокола этой встречи, среди участников обнаружились разногласия. Часть присутствовавших считала необходимым создание более сильных «русских филиалов» общенациональных израильских партий с целью использования их механизма и возможностей для продвижения интересов «русской» общины. Большинство участников, однако, сомневалось в эффективности этой модели, будучи уверенным, что политический потенциал алии не может быть реализован в рамках существующих израильских партий. Вследствие этого, по их мнению, лишь «русская» партия сможет предотвратить распыление сил общины и конфронтацию внутри сообщества новых репатриантов и достичь намеченных политических целей, которые стоят перед ней_*. По итогам семинара Щаранский и другие лидеры Форума инициировали широкую дискуссию о политической стратегии «русской общины». Формулирование выводов было поручено комиссии, которая вскоре раскололась на две фракции. Первая (в составе И.Менделевича, З.Гейзеля и Л.Герштейн) настаивала на интеграции «русских» в общеизраильские партии, другая (Бронфман-Кошаровский-Френкель), напротив, декларировала необходимость развития «русской» политической автономии.

  Обеим фракциям формирующейся «русской» политической элиты пришлось на практике доказывать правоту своих точек зрения уже в 1995–1996 гг.

  2. «РУССКИЙ» КОМПОНЕНТ ОБЩЕИЗРАИЛЬСКИХ ДВИЖЕНИЙ И ПАРТИЙ

  Политические движения и партии, включающие «исторические» (восходящие к идеологическим течениям раннего сионистского движения), а также партии «нового поколения», возникшие как ответ на усложнившуюся структуру современного израильского общества, являются ведущей конструкцией политической системы страны. Место этих партий на политической карте страны связано с их подходом к четырем основным группам противоречий: 1. «Левые» и правые» взгляды на арабо-израильский конфликт и проблемы безопасности; 2. Взаимоотношения государства и религии; 3. Связи между этническими (евреи, арабы, другие национальные группы) и субэтническими (общины выходцев из разных стран) общностями; 4. Различия социальных и классовых интересов_*.

  В соответствии с позицией, занимаемой той или иной партией по этим проблемам, а также исходя из ее происхождения, состава и заявленных целей, израильские партии принято относить к одному из пяти лагерей: левому, правому, центристскому, религиозному и арабскому.

  Современные условия, которые требуют от большинства израильских партий значительной гибкости как в плане идеологии и лозунгов, так и формирования массовой базы, заставляют многих из них обращаться к максимально широким рядам граждан. В их числе находятся и «русские» репатрианты, осознание политического веса которых израильским партийным истеблишментом стало фактом после «электорального переворота» 1992 г. Вследствие этого израильские партии проявляют стабильную заинтересованность в привлечении в свои ряды новых репатриантов и старожилов из СССР/СНГ. Как ведущие, так и многие более маргинальные партии предлагали различные организационные модели интеграции этих групп.

  2.1. Репатрианты и «левые» партии

  В 1992–1996 гг. наиболее мощная внутрипартийная организация новых репатриантов была у партии Труда. Процесс формирования этой структуры в рамках партии начался вскоре после ее впечатляющей победы на выборах 1992 г., во многом достигнутой именно за счет поддержки репатриантов из СССР/СНГ. В 1993–1994 гг. «русский штаб» партии Труда провел широкую кампанию привлечения русскоязычных репатриантов в свои ряды. Этот процесс завершился созывом первой конференции «русских» членов партии Труда 7 января 1995 г., которую торжественно открыл лидер партии, тогдашний премьер-министр Израиля И.Рабин.

  Конференция сформировала первую в современной израильской истории внутрипартийную организацию репатриантов, председателем которой стал экономист Сергей Михаэли. По его данным, в 1995–1996 гг. в организацию входило около 20 тыс. репатриантов, как новых олим, так и старожилов (формальным критерием членства был менее чем двадцатилетний стаж пребывания в Израиле), объединенных в 34 отделения в разных городах и районах страны. Согласно отчету организации, большинство ее членов были выходцами из европейских республик бывшего СССР молодого и среднего возрастов и имели высшее или среднее специальное образование_*.

  Ядро «русской» организации партии Труда составляла группа из двухсот – трехсот активистов, преимущественно людей молодого возраста. Высшим органом организации была периодически созываемая Конференция, имевшая право избирать председателя, совет и секретариат. По утверждению лидеров этой организации, ее представители были в составе всех исполнительных органов партии Труда, включая ее Центральный Комитет, Секретариат и постоянные комиссии.

  Создание в 1996 г. независимой «русской» партии, Исраэль ба-алия (ИБА), равно как и множество ошибок в политике руководства партии Труда в отношении новых репатриантов как в период ее пребывания у власти, так и в ходе избирательной кампании 1996 г. привело к драматическому падению численности «русской» организации партии Труда. К 1999 г. в ней осталось примерно шесть – шесть с половиной тысяч членов, причем многие из них также оставили партию после начала избирательной кампании 1999 г. Часть предпочла перейти в новую партию Центра (была создана перед выборами 1999 г., прошла электоральный барьер, но распалась считанные месяцы спустя) вместе со Светланой Александровой и Сергеем Михаэли, которые проиграли борьбу за «олимовское» место в предвыборном списке партии Труда, другие вступили в «русские» партии_*.

  В списке партии Труда на закрепленное за репатриантами 23-е место была с соблюдением всей процедуры избрана Софа Ландвер. Лидеры партии в этот раз учли неприятный сюжет 1996 г., когда С.Ландвер на фоне разгорающегося возмущения новых репатриантов подчеркнутым игнорированием их интересов со стороны партийного руководства была по настоянию Ш.Переса в «авральном порядке» включена в партийный список уже после проигранных ею внутрипартийных выборов, за два часа до завершения регистрации списков Центральной избирательной комиссией_*.

  Впрочем, и в этот раз эффект события был существенно смазан скандалом, учиненным Адису Массала, эфиопским евреем – «представителем репатриантов» во фракции партии Труда в Кнессете предыдущего созыва. Не получив выделенного для новых репатриантов места, он обвинил членов Центрального Комитета партии в фальсификации результатов выборов, в расизме и в принесении интересов «эфиопской» общины в жертву «русской» Софы Ландвер, «протеже» Шимона Переса .

  На выборах 1999 г. партию все же поддержало около 30 тыс. «русских» избирателей, что превышало численность голосов, необходимых для получения одного мандата. Еще важнее было то, что более 50% репатриантов поддержали кандидата этой партии на пост главы исполнительной власти Эхуда Барака. Соответственно, целью партии после этих выборов было сохранить поддержавший электорат в сфере «партийного влияния». Решение задачи было поручено депутатам Кнессета Раанану Коэну и Софе Ландвер, которые считали необходимым работать не только с «русскими» членами партии, сколько со всей общиной новых репатриантов в целом.

  Основным каналом влияния на общину должно было стать упоминавшееся Объединение олим – выходцев из СССР, во главе которого с 1992 г. стояла С.Ландвер. В период между 1999 и 2003 гг. организация и ее лидер инициировали целый ряд проектов в социальной и культурной области, которые, помимо заявленных целей, должны были также привлечь русских репатриантов в партию Труда. Эта последняя задача, однако, осталась нерешенной.

  Уже вскоре после выборов 1999 г. стало ясно, что большинство «русских» иммигрантов, включая и тех, кто голосовал за Э.Барака на выборах, не поддерживают предлагаемых правительством партии Труда схем решения арабо-израильского конфликта.

  Кризис правительства Э.Барака и его поражение на выборах 2001 г. привел к потере остатков влияния партии Труда среди репатриантов. Соответственно, избирательная кампания партии 2003 г. на «русской улице» была малоэффективной. Попытка представить выходцам из СССР/СНГ новое, «свободное от коррупции и ошибок прошлого» руководство партии во главе с бывшим мэром Хайфы А.Мицной имела лишь весьма ограниченный успех. Кроме того, партия Труда не смогла на этот раз включить в свой избирательный штаб известные «русские» фигуры, подобно тому, как это удалось сделать Э.Бараку в 1999 г. В итоге партия получила намного меньше голосов репатриантов, что внесло свой вклад  в самый низкий за всю историю страны уровень поддержки партии Труда в целом (19 мандатов). Соответственно, С.Ландвер, занявшая выделенное для репатриантов 23-е место в списке, на этот раз не стала депутатом Кнессета.

  Ошибочность стратегии левого лагеря по отношению к «русской» алии подтвердил и опыт радикально-левого движения Мерец. Следует отметить, что некоторая (хотя и небольшая) часть выходцев из СССР/СНГ симпатизировала «либеральной» позиции этого блока (с 1998 г. – единой партии) в вопросах взаимоотношения религии и государства и ее социальноориентированному подходу к экономической политике, хотя, как правило, и не разделяла «голубиную» позицию партии в арабо-израильском конфликте.

  По итогам выборов 1999 г., на которых тема безопасности и конфликта имела вторичное, по сравнению с вопросами религии и государства, значение, Мерец получил около 15 тыс. «русских» голосов_*. Тем не менее руководство движения Мерец никогда серьезно не рассматривало возможность полноценного сотрудничества с левыми «русскими» элитами (единственный «русский» член ее Политбюро – Александр Якобсон, покинул Мерец осенью 2000 г.), и партия фактически не имела никакого, даже потенциального канала влияния среди репатриантов.

  Линия борьбы за права «социально слабых слоев населения», к которой партия прибегла после 2001 г., в условиях провала курса Осло, среди ведущих архитекторов которого были лидеры Мерец Й.Сарид, Ш.Алони и др., не принесла ей особых дивидендов ни на общеизраильской, ни тем более «русской» арене. Не изменило ситуацию и присоединение в 2003 г. к списку Мерец Романа Бронфмана, лидера левой антиклерикальной «русской» партии Демократический выбор. И хотя сам Р.Бронфман прошел в парламент, «русская улица» вряд ли станет существенным ресурсом восстановления влияния движения, почти вдвое сократившего в 2003 г. свое парламентское представительство.

  2.2. «Русские» и правый лагерь

  Ликуд, ведущая правая партия Израиля, также насчитывал в своих рядах немало выходцев из СССР. В середине 90-х годов среди 170 тыс. членов партии было около 27 тыс. олим (больше, чем в любой другой израильской партии), включая 20 тыс. тех, кто прибыл в страну после 1990 года_*. Русскоязычная фракция Ликуда включает две подгруппы. Первую составили правонастроенные репатрианты, прибывшие в Израиль в 70–80-е годы с первой послевоенной волной еврейской эмиграции из СССР. Многие из них были связаны с упоминавшейся проликудовской «русской» организацией, основанной А.Либерманом. Среди видных представителей этой группы были Шимон Каценельсон, Акива Йосепов, Эли Гриман, Алекс Ключ, Далия Наор и другие.

  Вторая подгруппа русскоязычных членов партии состояла в основном из репатриантов 90-х годов, многие из которых начали свою политическую карьеру в рамках движения «Алия – за Эрец Исраэль». Это движение возникло еще в 1993 г. по инициативе группы правонастроенных активистов русскоязычной общины. Этот почин, который во многом был реакцией на поражение правого лагеря на выборах 1992 г. и начало «мирного процесса», был вызван к жизни рядом обстоятельств.

  Во-первых, «русский голос» был почти не слышен в правых кругах израильского общества. Это, по мнению организаторов, порождало иллюзию, что большинство голосов, отданных русскоязычными израильтянами за партию Труда, был не ситуативным, а стратегическим выбором общины. Кроме того, организаторы движения ставили своей целью объяснить израильтянам, что победа Рабина, начавшего опасный диалог с палестинцами, не является исключительной «виной» репатриантов. Наконец, не менее важной была задача вывести на общеизраильскую политическую орбиту видных деятелей правого лагеря – выходцев из СССР/СНГ (таких, как Й.Менделевич, Ю.Эдельштей, первый мэр Ариэля Яков Файтельсон и т.д.)_*.

  Координационным советом Движения, в состав которого вошли Зеэв Гейзель, Виталий Вовнобой, Нафтали Беляцкий, Михаил Бронштейн, Илан Рис, Элазар Йосефи, Арье Кремер, Йегошуа Шейнин, Дима Левков, Виктор Шамис и некоторые другие, в 1993 г. был проведен ряд информационных, пропагандистских, политических и организационных мероприятий. Итогом этой деятельности стало проведение Всеизраильской конференции «Алия за Эрец Исраэль», состоявшейся 20 января 1994 г. в иерусалимском зале «Жерар Бехар». Председателем движения стал математик и журналист Зеэв Гейзель, в советское время – руководитель подпольной сионистской Ассоциации преподавателей иврита.

  Целью конференции, в которой приняли участие около 600 делегатов из всех регионов страны, помимо формального учреждения Движения и выборов его руководства, было объявлено «объединение репатриантов национального лагеря на общей платформе» и «повышение политической активности репатриантов в борьбе за Эрец Исраэль»_*. По мнению наблюдателей, в основу идеологической платформы движения были положены идеи «взаимной адаптации этнических ценностей русских евреев и израильских политических идеалов».

  Программа конференции соответствовала этой идее. Среди обсуждавшихся на ней тем были вопросы о роли алии в усовершенствовании экономического, политического и социодемографического положения еврейского государства, а также вопросы стратегии и тактики борьбы репатриантов за Страну Израиля. Другие обсуждавшиеся темы включали проблемы соотношения русско-еврейских и израильских элементов идентичности репатриантов, возможности вклада «русских» олим в развитие поселенческого движения и в разрешение проблем политики, экономики и безопасности и другие вопросы_*.

  Вскоре после съезда были учреждены региональные (Хайфа, Беэр-Шева, Иерусалим) и молодежные филиалы движения, которое продолжало рассматривать себя как внепартийное объединение репатриантов, являющихся членами или солидаризирующихся со всеми партиями национального лагеря. Лидеры движения организовали в 1994–1995 гг. многочисленные семинары и серии публичных лекций, экскурсии новых репатриантов в поселения и еврейские центры Иудеи, Самарии и сектора Газа, информационно-пропагандистские кампании и другие мероприятия_*.

  Накануне выборов 1996 г. большая часть активистов объединения «Алия за Эрец Исраэль» вступила в Ликуд, главным образом – для поддержки кандидатуры председателя движения Зеэва Гейзеля на внутрипартийных праймериз в борьбе за 45-е место в избирательном списке Ликуда, которое было забронировано для новых репатриантов. Хотя на это место был определен Юлий Кошаровский (который так и не стал депутатом Кнессета), поддержанный партаппаратом, значительное количество голосов, полученное З.Гейзелем, сделало его одним из несомненных лидеров «Русского Ликуда», а после победы Б.Нетаньяху на выборах – его советником по алие и абсорбции.

  Среди других видных руководителей «русской» инфраструктуры Ликуда выделялись в тот момент Натан Паволоцкий, Яков Кац, Эфраим Холмянский, Алекс Ключ, Леонид Молдавский, Леонид Вайнштейн, Шимон Каценельсон, Акива Йосепов и некоторые другие. Кроме того, были заметные региональные «русские активисты»: Ирина Афримова (Крайот), Михаил Лобовиков (Хайфа), Марат Генделев (Сдерот), Ефим Трахтенберг (Нацрат-Илит), Владимир Шкляр (Иерусалим), Двора Шмагина (Беэр-Шева), которых поддерживали группы активистов в их городах.

  В составе Секретариата Ликуда была создана «русская» секция. В тот момент в отличие от партии Труда в Ликуде в то время так и не была учреждена формальная внутрипартийная репатриантская структура, хотя в партии и вокруг нее в разное время было немало «русских политических звезд»: Ю.Штерн, Н.Щаранский, Ю.Кошаровский, Ю.Эдельштейн, Э.Кузнецов, З.Гейзель и др., способных стать во главе такой организации. Причина, по мнению наблюдателей, была в том, что генеральный директор Ликуда и близкий соратник тогдашнего лидера Б.Нетаньяху А.Либерман, сам будучи репатриантом из Молдовы, тем не менее выступал резко и постоянно против самой идеи создания формальной репатриантской организации, обособленной от других партийных структур.

  После удачных для Ликуда выборов 1996 г. А.Либерман стал генеральным директором министерства (т.е. главой администрации) главы правительства, З.Гейзель – советником премьера по алии и абсорбции, много других опытных «русских» активистов Ликуда также получили ответственные политические и административные назначения (что в соответствии с законом запрещало им заниматься партийной деятельностью). Это стало важной, хотя и не единственной причиной ослабления «русских» фракций партии. Еще большее значение имело подписание Б.Нетаньяху соглашения с Я.Арафатом в Уай Плантэйшн, оттолкнувшее от партии многих правонастроенных «русских» членов, которые перешли либо в НДИ, либо в блок «Ихуд леуми» во главе с Бени Бегиным.

  Показательным было также изменение позиции движения «Алия за Эрец Исраэль», выходцы из которого, как отмечалось, составили немалую часть «русского» Ликуда и после победы Б.Нетаньяху на выборах во многом считали свою миссию выполненной. Однако после вывода израильских войск из Хеврона движение, председателем которого после ухода З.Гейзеля стала Софья Рон, вновь активизировало свою деятельность, на этот раз встав в открытую оппозицию правительству_*.

  Наконец, немало «русских» активистов Ликуда были разочарованы отсутствием интереса к ним со стороны Б.Нетаньяху, который пребывал в уверенности, что репатрианты из СССР/СНГ поддержат его в любом случае («русские у него в кармане»), поэтому нет смысла уделять этому сектору в партии слишком много внимания. (Изначально за репатриантами было зарезервировано 29-е, фактически непроходное место в парламентском списке, которое благодаря действиям сторонников основного кандидата на это место З.Гейзеля превратилось в «полупроходное» 24-е).

  Это недовольство получило материальное выражение в создании в январе 1999 г. А.Либерманом, который вышел в 1997 г. из партии в результате острого внутреннего конфликта, новой правой русской партии «Исраэль бейтейну» [«Наш дом – Израиль»]. По некоторым данным, А.Либерман, уходя из партии, забрал с собой не только много «русских» лидеров и квалифицированных работников, но и даже архив и компьютерные файлы со списками активистов_*. Все это фактически разрушило репатриантскую организацию партии накануне выборов.

  Кампания «русского Ликуда» в 1999 г. также существенно отличалась (в худшую сторону) от деятельности партии на «русской улице» в 1996 г.: по данным З.Гейзеля, «в 1996 был независимый штаб и были деньги. В 1999 г. денег не было, над штабом сидели Ц.Ливни, Л.Ливнат и А.Финкельштейн, автор самых идиотских советов, что делать на русской улице. В результате любую мелочь надо было выпрашивать и получать ее утверждение через десять инстанций (по-русски не понимавших), чтобы потом в результате ничего не получить»_*.

  В результате выборы 1999 г. для Ликуда на «русской улице» завершились крайне неудачно. Ликуд сумел получить там не более 25 тыс. голосов, коих не хватило этой потенциально популярной среди репатриантов партии на получение даже одного из 18 «русских» мандатов. (Заметим, что свою роль сыграла и общая тенденция увеличения веса секторальных, в этом случае – «русских» партий и уменьшения роли «главных» партий в условиях «двухбюллетеневого» голосования.) Падение уровня поддержки партии также и другой группой ее избирателей – сефардами-традиционалистами (многие из которых передали свои голоса партии ШАС) сократило фракцию Ликуда в Кнессете до девятнадцати членов. Это не позволило советнику премьер-министра по вопросам алии и абсорбции Зеэву Гейзелю (который оставил этот пост, чтобы занять «олимовское» место в списке Ликуда) войти в Кнессет.

  После поражения на выборах 1999 г. в рамках кампании по реорганизации партии ее руководители занялись также восстановлением и «русского Ликуда». Уже летом 2000 г. руководство движения объявило о своих планах по перестройке работы «русского» аппарата и привлечению в партию новых репатриантов из СССР_*. Вскоре после избрания его лидером партии А.Шарон предпринял усилия по восстановлению сети «русских» профессионалов и активистов Ликуда на местах, которая была сильно ослаблена уходом в 1999 г. многих ее функционеров вместе с бывшим гендиректором Авигдором Либерманом в его новое движение_*.

  Элементы новой «русской инфраструктуры» Ликуда образовали состоящие преимущественно из «русских» репатриантов 70-х годов кружки и группы, связанные с «русским» штабом Ликуда во главе с советником А.Шарона по алии и абсорбции Татьяной Бабушкиной-Вайнтруб, а также так называемый «русский форум», объединяющий около 35 членов ЦК Ликуда. Кроме того, вскоре после победы А.Шарона на выборах 2001 г. в Ликуд вошли многие активисты крайне правого движения «Зо арцейну» [«Это – наша страна»], в составе которого было также немало членов движения «Алия за Эрец Исраэль». В Ликуде активисты обоих движений – «Алия за Эрец Исраэль» и «Зо арцейну» образовали накануне выборов 2003 г. единый внутрипартийный блок «еврейское руководство», «русские» представители которого составили почти половину (примерно 15 из 35) упоминавшегося «русского форума» ЦК партии_*.

  Рост влияния партии, который шел параллельно кризису процесса Осло, особенно после начала новой волны палестинского террора в сентябре 2000 г. и победы лидера партии А.Шарона на прямых выборах главы правительства в феврале 2001 г., привел к новому росту популярности Ликуда на «русской улице». Накануне выборов в январе 2003 г. «русские» израильтяне составляли около 10% среди 300 тыс. членов Ликуда, а опросы в декабре 2002 г. предрекали ей 5–6 «олимовских» мандатов_*.

  Немалую роль в этом сыграл и учет ошибок кампании 1999 г. В Ликуде в 2002 г. был организован собственный «русский» избирательный штаб во главе с Авиадом Фридманом, личным другом семьи Шарона, в прошлом – советником министра абсорбции Ю.Эдельштейна и Гендиректором Министерства по делам еврейской диаспоры.

  Руководство партии выделило штабу необходимые деньги, в его состав были приглашены активные «русские» из местных филиалов больших городов. Помимо публикации статей и агитматериалов, штаб сумел организовать эффективную работу на «русской улице» в сам день выборов, включая направление агитаторов, подвозку к избирательным участкам и т.д., вплоть до контроля за целыми хостелями и другими местами скопления олим. (Сегодня в развитие этой политики Ликуд издает собственную русскоязычную газету, Шарон планирует выделить деньги на «русские штабы» Ликуда в больших города х и др.)_*

  В ходе праймериз представители внутрипартийного блока «еврейское руководство» – глава его русской секции А.Энтова и глава блока и «Зо арцейну» М.Фейглин претендовали (от имени внутрипартийного блока «еврейское руководство») на места, зарезервированные соответственно для олим и представителя поселенцев Иудеи, Самарии и Газы, но потерпели неудачу. Единственное зарезервированное для репатриантов реальное место в списке (№ 29) занял представитель «лагеря Нетаньяху» М.Горлов-ский. В отличие от других претендентов на это место (А.Энтовой, З.Гейзеля и В.Шкляра) М.Горловский был мало известен на «русской улице» и обладал весьма проблематичным политическим имиджем среди немногих знавших его «русских» активистов.

  Этот факт в сочетании с активно муссировавшимися СМИ слухами о покупке голосов на праймериз Ликуда и коррупции в его руководстве был крайне негативно воспринят русскоязычными сторонниками Ликуда. В результате в ноябре и декабре 2002 г. уровень поддержки репатриантами Ликуда снизился почти на 30 процентов. Хотя к концу избирательной кампании Ликуду удалось восстановить, а по некоторым данным, даже увеличить свою поддержку среди репатриантов из СССР/СНГ, руководство партии не смогло вернуть доверие многих идеологически ориентированных «русских» избирателей. Часть их либо предпочла вообще отказаться от участия в выборах, либо поддержала крайне правые списки.

  Голоса перешли к другим правым партиям, в основном к блоку «Национальное единство», в состав которого на этот раз входила «русская» партия «Наш дом – Израиль», лидер которой А.Либерман был первым номером в объединенном списке. (По некоторым данным, успех проблематичной кандидатуры М.Гор-ловского на праймериз партии Ликуд был срежиссирован Авигдором Либерманом, задействовавшим личные широкие связи в бывшей партии для продвижения своего «протеже» и выигрывал от любого варианта ситуации)^*. Кроме того, немалая часть голосов ушла к центристской партии Шинуй, а также к блоку праворадикальных партий Херут [Свобода] – Ямин Исраэль [«Правый Израиль»], который не прошел электоральный барьер.

  Впрочем, взаимоотношения «русских» репатриантов с другими правыми партиями складывались тоже непросто. Так, выборы 1999 г. продемонстрировали кризис во взаимоотношениях «русских» израильтян с ведущей силой крайне правого лагеря – партией Моледет, которая сравнительно недавно была наиболее «русской» из необщинных политических движений. По сообщению координатора партии по работе с новыми репатриантами Зория Дудкина, несколько тысяч «русских» членов Моледет в 1999 г. составляли около 40% ее состава_*. Очевидно, что идеологическая мотивация присоединения этих израильтян к движению существенно превалировала над другими соображениями: почти все социально-демографические группы «русского» населения Израиля были более или менее пропорционально представлены в ее рядах. (Например, по данным руководящих органов Моледет, 15% «русских» членов партии были моложе 25 лет, около 70% составляли лица среднего возраста и примерно 15% были старше 55 лет).

  Репатрианты из СССР/СНГ были во всех 50 филиалах партии, каждый при этом имел координатора по работе с новыми репатриантами в ранге заместителя секретаря филиала. В некоторых филиалах Моледет, почти сплошь говоривших по-русски, должности секретаря отделения и «русского» координатора, по понятным причинам, совпадали. «Русские» члены Моледет имели своего представителя в Секретариате движения, в издательстве партийной газеты «Моледет» («Родина»), которая издавала также свою русскоязычную версию тиражом 65 тыс. экз., и в других структурах.

  Эта инфраструктура и масштабное «русское» членство в Моледет стало основой политического выдвижения в партии публицистки Софьи Рон, известной своими острыми выступлениями в русскоязычной и ивритоязычной прессе. (Она претендовала на потенциально «проходное» третье место в партийном списке). Однако резкая оппозиция этому назначению со стороны лидера партии Р.Зеэви (Ганди) заставила С.Рон покинуть ее ряды и перейти в Ликуд_*. Этот фактор сыграл свою роль в переходе немалой части «русских» активистов Моледет к поддержке партии Либермана.

  Известное влияние имело и вступление Моледет в блок «Национальное единство» вместе с еще двумя крайне правыми партиями – Херут («Свобода», осколок «исторического Ликуда») и Ткума («Возрождение», движение религиозных поселенцев). Это обстоятельство отодвинуло представителя новых репатриантов Алекса Цейтлина (№ 5 в списке Моледет) на 14-е, явно непроходное место в совместном списке блока Моледет – Херут – Ткума «Национальное единство»_*. Кроме того, блок, который был новым и неизвестным явлением для большинства «русских», идентифицировался многими с религиозной партией, что в условиях истерично-антиклерикальной кампании 1999 г. резко снизило его шансы_*. Это мнение, казалось бы, нашло подтверждение в ходе кампании 1999 г., на пике которой лидеры Моледет переключили свое внимание с «русского» на религиозный сектор населения. Итогом стал кризис партии, и очень низкий рейтинг ее и ее союзников на «русской улице»_*. Хотя опросы (включая заказанные партией Труда) давали Моледет 2–2,5 мандата только за счет «русских» голосов, многочисленные ошибки партии и ее партнеров ограничили их успехи лишь примерно 20 тыс. голосов новых репатриантов (менее чем на один мандат).

  Ситуация в Моледет была типичной для кругов, поддерживающих эту и другие правые партии, например среди поселенческой элиты ЕША (поселении Иудеи и Самарии). По мнению одного из видных лидеров «русской» религиозно-сионистской поселенческой общины Израиля Велвела Чернина, существует «сильное отчуждение русскоязычных поселенцев от элиты совета ЕША… Поселенческий истеблишмент считает «русских» соратниками второго сорта. Это вносит серьезный раскол в поселенческое движение» Этот фактор сыграл свою роль в переходе немалой части «русских» активистов Моледет и других правых партий (Мафдаль и Ткума) к поддержке партии Либермана, а также неформальных движений, в том числе крайне правых (в первую очередь «Зо арцейну», «Ках» и Ямин Исраэль).

  Ситуация несколько изменилась в 1999 г. после вступления «Национального единства» в совместный парламентский блок с правой «русской» партией «Наш дом – Израиль», лидер которой А.Либерман де-факто возглавил эту коалицию. Это объединение сплотилось накануне выборов 2003 г., на которых входящие в блок партии – НДИ, Моледет и Ткума выставили единый список во главе с А.Либерманом. Согласно опросам, этот блок стал весьма популярен среди «русских» в декабре 2002 г., когда за него были готовы проголосовать около 18% новых репатриантов_*. В конечном итоге, из семи полученных им мандатов новые репатрианты дали блоку не менее пяти, превратив союзников НДИ – Моледет и Ткума – в сателлитов «русской» партии.

  Тем не менее кризис во взаимоотношениях новых репатриантов с общенациональными течениями правого лагеря, как показали выборы 2003 г., не был полностью преодолен.

  2.3. Новые репатрианты и центристские партии

  Одним из феноменов израильской политики начиная с 60-х годов являются центристские партии, которые время от времени появляются на израильской арене с тем, чтобы предложить обществу альтернативу одновременно «лево-социалистическим» и «правоконсервативным» блокам. (Неполный список этих организаций включает партии Мерказ Хофши [«Свободный центр»], РАФИ, ДАШ, «Телем», «Омец», «Яхад», Новую либеральную партию и другие.)_*

  Заметим, что умеренность политических взглядов большинства репатриантов и приоритет, который значительная их часть отдает социальной проблематике перед идеологической, делает многих из них потенциальными сторонниками центристских партий.

  Первым движением такого рода, появившимся в 90-е годы, была умеренно правая и социально ориентированная партия «Третий путь», возникшая в 1993 г. как общественное движение. Присоединив к себе группу Кахалани, отколовшуюся в 1995 г. от партии Труда в знак протеста против соглашения «Осло-2» и планов правительства Рабина – Переса передать Голанские высоты Сирии, партия «Третий путь» заняла долгое время пустовавшую в израильской политике «правосоциалистическую нишу». Хотя, согласно опросам, партия снискала симпатии немалого числа «русских» олим, появление на политической арене в этот же период также «центристской» по идеологии партии репатриантов «Исраэль ба-алия» (обе партии подписали в 1996 г. соглашение о распределении «остатков голосов»)_* оставило партии «Третий путь» мало шансов у этого электората. Невнятная позиция партии в 1996–1999 гг., в период пребывания в правящей коалиции, и целый ряд «антирусских» заявлений ее лидера, министра внутренней безопасности в правительстве Нетаньяху, А.Кахалани отвратили от партии ее последних «русских» сторонников.

  Превратившись в «партию одного вопроса» (на теме Голанских высот), «Третий путь» не прошла в 1999 г. электоральный барьер, уступив «центристскую» нишу «русской» ИБА и еще двум общеизраильским партиям – «Мифлегет мерказ» (партия Центра) и Шинуй («Перемены»).

  На «русской улице», партия Центра унаследовала, как уже отмечалось, остатки организационного ядра внутрипартийной «русской» организации партии Труда, включая «русский штаб» и группы активистов в различных городах Израиля, однако не смогла ими адекватно воспользоваться_*. В свою очередь этот штаб не сумел ни соответствующим образом представить потенциально популярные среди выходцев из СССР/СНГ пункты партийной программы (введение Конституции и президентской власти, приватизация и т.д.), ни обеспечить поддержку списка партии новыми олим. Еще большие сложности вызвал «маркетинг» лидера и кандидата партии на пост премьера, бывшего министра обороны И.Мордехая, малопопулярного (в отличие от других лидеров партии – бывшего начальника Генерального штаба ЦАХАЛа А.Липкина-Шахака и бывшего мэра Тель-Авива Р.Мило) среди «русских»_*.

  Популярность партии Центра среди новых репатриантов падала пропорционально снижению ее авторитета среди коренных израильтян. В 1999 г. партия получила 6 мест в Кнессете, что было значительно меньше, чем показывали опросы в момент праймериз. В итоге «русские» кандидаты партии Центра – бывший советник Шимона Переса Светлана Александрова и бывший лидер «русской Аводы» Сергей Михаэли (которые, проиграв праймериз в Аводе, перешли в партию Центра, заняв соответственно 11-е и 17-е места в ее списке) оказались за пределами Кнессета.

  Фактический развал партии вскоре после начала интифады Аль-Акса и поражения Барака на выборах 2001 г. привел и к исчезновению ее «русской» инфраструктуры. Попытка восстановления как партии в целом, так и ее «русского крыла» накануне выборов 2003 г. также не увенчалась успехом. («Русское крыло» партии на этот раз возглавил ставший № 3 в списке Алекс Тенцер, бывший председатель «Комитета по контролю за предвыборными обещаниями», бывший активист партии Ликуд, а также партий Олим и пенсионеров «Яд бе-яд», ИБА, а в 1999 – глава маргинальной «русской» партии «Надежда»)_*.

  Вакуум, который оставила партия Центра, на «русской улице» уже в 1999 г. стал эффективно заполняться партией Шинуй. Партия приступила к своей деятельности среди репатриантов из СССР с агрессивной антирелигиозной пропаганды_*. Обозреватели видели в «антирелигиозном» русском съезде, инициированном «Шинуем» в начале 1999 г., в котором участвовало немало активистов разных «русских» партий (в том числе Р.Бронфман и М.Нудельман), начало формирования ее инфраструктуры в «русской» среде.

  Выборы 1999 г. принесли Шинуй 6 мандатов – успех, превышающий 4 депутатских места, на которые рассчитывали лидеры партии в начале избирательной кампании. В результате этих удачных для партии выборов членом Кнессета стал проф. Виктор Браиловский, репатриант 1987 г., занявший в списке партии Шинуй шестое место, которое многие (включая лидера Шинуя Й.Лапида и самого В.Браиловского) считали скорее символическим, нежели гарантированным_*.

  В.Браиловский стал фактическим главой «русского Шинуя», структура которого в общих чертах оформилась к весне 1999 г. с учетом общих организационных принципов партии. Первым был ее «кадровый» характер: Шинуй была среди очень немногих партий в Израиле, которые не открыли свои ряды для всех желающих и ввели достаточно ощутимые формальные ограничения на членство. Те же критерии были применены и к новым репатриантам. Другим принципом партии был ее «интеграционизм». В соответствии с ним лидеры и члены Шинуя первоначально отвергали саму идею отдельной внутренней либо даже внешней формально связанной с партией репатриантской структуры. Официальным основанием для такого решения, по свидетельству тогдашнего руководителя «русского отдела» в руководстве партии Шинуй М. Ривкина, было «осознание «русскими» членами Шинуя «универсальных» принципов партийной программы, отвечающих интересам большинства израильтян, включая новых репатриантов, а также тот факт, что большая часть «русских» членов Шинуй не испытывает проблем с ивритом»_*.

  Высший орган партии, Совет Шинуя, который в соответствии с уставом избирался на основании тайного «почтового» голосования, в 1999 г. включал около 80 членов, в том числе 2 представителей алии из бывшего Советского Союза (М.Ривкина и М.Сандигурского), которые совместно отвечали за работу с новыми репатриантами – как членами Шинуя, так и «широкими массами олим». Эта деятельность осуществлялась через многочисленные семинары, встречи, публикации статей, книг, брошюр и другие мероприятия с участием около 200 «русских» активистов, не все из которых были формальными членами Шинуя.

  Однако накануне выборов 2001 г. лидеры партии сочли необходимым выстроить более формализованную структуру «русского» крыла Шинуя, во главе которой встали 10 ведущих активистов, в основном связанных со звеньями олим, группирующимися вокруг офиса единственного в тот момент «русского» члена Кнессета от партии В.Брайловского_*. В ходе избирательной кампании 2000–2001 гг. группа предприняла несколько пропагандистских акций, имевших широкий резонанс, и стала основой «русского отдела» партии, созданного весной 2001 г. Этот отдел, во главе которого встал Игаль Ясинов, руководил также деятельностью региональных координаторов по работе с новыми репатриантами, число которых вскоре выросло до трех десятков, в том числе в Ашкелоне (Михаил Стасс), Беэр-Шеве (Сергей Быковский), Герцлии (Дмитрий Левин), Тель-Авиве (Илона Шик) и других местах. В конце 2002 г. новые репатрианты из СССР/СНГ составляли уже заметную часть среди усилившегося до 150 членов Центрального Совета партии и были представлены в ее секретариате, среди руководителей местных парторганизаций Шинуя, а также в различных партийных комиссиях, форумах и движениях, а также организациях, действующих под эгидой партии (Комиссия по алии, абсорбции и связям с диаспорой, форум интеллигенции, студенческий союз Шинуя, женский форум и т.д.)_*.

  Репатрианты из СССР/СНГ внесли свой вклад в крупный успех Шинуя на выборах 2003 г., добавив партии, по оценкам экспертов, не менее 4 мандатов. Судя по всему, именно Шинуй, а отнюдь не партия Труда, оказался основным «наследником» голосов, поданных в 1999 г. репатриантами за Эхуда Барака. В целом представительство партии в Кнессете увеличилось с 6 до 15 депутатов, включая и двух русскоязычных представителей. Ими стали проф. В.Браиловский (шестой в списке), который получил пост зам. министра внутренних дел, и координатор «русского Шинуя» И.Ясинов (пятнадцатый в списке).

  Заметим, что партия не вполне отказалась от прежних критериев «ограничения» своего «кадрового ядра». (Так, после выборов 2003 г. многие «русские» бросились записываться в Шинуй накануне муниципальных выборов в октябре 2003 г., однако руководство партии блокировало эти попытки решительными мерами – как официального, так и неофициального характера). Тем не менее очевидно, что партия Шинуй наряду с Ликудом и «русскими» движениями является сегодня одной из ведущих сил на «русской» улице Израиля.

  2.4. Религиозные партии и «русская» религиозно-сионистская среда

  Особым сюжетом «русской» политики в Израиле являются взаимоотношения различных категорий общины выходцев из СССР/СНГ с партиями религиозного лагеря. Эти взаимоотношения не столь однозначны, как могло бы показаться, учитывая устоявшийся стереотип «массовой антирелигиозности» репатриантов из СССР/СНГ.

  На самом деле, опросы «русских» репатриантов, проведенные накануне выборов 1999 г., т.е. на самом пике светско-религиозной «войны культур», показали, что лишь менее 10% респондентов однозначно заявляли о своем решительно негативном отношении к религии. Примерно равное число говорило о себе как о людях, «в полном смысле слова религиозных». Из остальных (абсолютное большинство) респондентов примерно 2/3 (т.е. более половины всех опрошенных) самоопределились как «светские, позитивно настроенные к религии», и еще треть – как «масоратим» (люди, в той или иной форме соблюдающие еврейскую традицию).

  Показательно также, что прибытие в Израиль миллиона в целом «нерелигиозных» и оторванных от еврейской традиции в полном смысле этого слова репатриантов не изменило устоявшегося в рамках местной либеральной (или, как ее принято именовать, «консоциональной») демократии светско-религиозного статус-кво_*.

  Причина, среди прочих, кроется в особенностях еврейского национального самосознания в СССР. Сохранение еврейской национальной идентичности в условиях практически полного подавления внешних проявлений еврейской самоидентификации в СССР в годы коммунистического режима привело к появлению феномена иудаизма как «символической этничности». Будучи деактуализированным в повседневной жизни позитивным символом, иудаизм как культурный фактор являлся важным аспектом национально-этнического самосознания советского еврейства.

  Неудивительно, что религиозное течение играло заметную роль в рамках подпольного еврейского национального движения, возродившегося на советском пространстве после победы Израиля в Шестидневной войне. В середине 70-х годов в среде этого течения появился религиозно-сионистский компонент, представители которого со временем стали занимать одно из центральных мест в руководстве неформальных «сионистских» общин в различных городах СССР_*.

  Одним из основных источников комплектования активистов религиозно-сионистского движения в крупных городах СССР были ученики лучших физико-математических и других спецшкол и студенты ведущих ВУЗов крупнейших городов СССР. Для большинства представителей этой еврейской молодежи, которые были носителями своего рода «постатеистического» сознания, еврейский национализм (сионизм) стал начальным пунктом их пути в иудаизм, приведя многих из них к «современной ортодоксии» (modern orthodoxy)_*.

  Соответственно, доля религиозных сионистов в среде политической, культурной и некоторых иных элит «русской» общины Израиля, формировавшихся, как будет показано ниже, в том числе, и из бывших участников сионистского подполья в СССР, существенно превышает носителей этих взглядов среди репатриантов из СССР/СНГ в целом. Все это делает партии религиозного лагеря возможным партнером «русских».

  Национально-религиозная партия Израиля (МАФДАЛ) в этом смысле один из наиболее естественных партнеров. И действительно, немало представителей «русского» религиозно-сионистского потока вступило в ее ряды. МАФДАЛ, впрочем, в отличие от других израильских партий не сформировал внутрипартийную репатриантскую структуру. Причины этого, по данным «русских» активистов МАФДАЛ, носили технический характер и не были идеологического рода: нехватка времени и ресурсов_*. Понятно, что подобная ситуация связана со взглядами лидеров партии, в списке приоритетов которых этот преимущественно светский сектор не занимает первых мест. Соответственно, МАФДАЛ никогда не практиковал «бронирования» мест для новых репатриантов на выборах, и подобная возможность никогда серьезно не обсуждалась в партии.

  Следует также заметить, что среди членов партии-олим преобладают репатрианты из США и европейских стран. Поэтому статистика русскоговорящих членов партии отсутствует. Существуют различные косвенные оценки, в том числе принцип применения к «русским» в МАФДАЛ характерного для нее соотношения 2:1 между голосующими за партию и ее членами. Исходя из этого, если в 1999 г. за партию голосовало примерно 10 тыс. новых репатриантов из СССР/СНГ, то численность ее «русских» членов определялась в 4–5 тыс. человек. В последующие годы состав «русского» крыла МАФДАЛ, видимо, сократился пропорционально численности партии.

  Представительство «русских» репатриантов в центральных органах партии, прежде всего ее ЦК, который в соответствии с уставом МАФДАЛ формируется из посланцев партийных отделений в различных городах пропорционально числу голосов, поданных за партию в этих городах на выборах, также ограничено. В настоящий момент в ЦК МАФДАЛ входят только два «объявленных русских», оба – ветераны подпольного сионистского движения в СССР – Пинхас Полонский, официально представляющий в исполкоме партии выходцев из Советского Союза, и Иосиф Менделевич, избранный в ЦК партии как представитель ее отделения в Иерусалиме.

  По имеющимся данным, в связи с планируемой реформой партии и кампанией «призыва» новых членов в настоящий момент обсуждается и план создания более формального «русского» крыла. По оценкам, его численность может составить примерно 10% «постоянного ядра» партии, т.е. примерно 2 тыс. человек.

  В то же время в «русской» религиозно-сионистской общине, помимо репатриантского крыла МАФДАЛ, наличествует еще целый ряд институциональных элементов. Среди них – многочисленные образовательные проекты (школы, клубы, «ульпаней гиюр», семинары и т.д.); культурологические и благотворительные союзы, издательские программы, синагоги и другие. Идеологически и политически тяготея к МАФДАЛ, эти организации в большинстве случаев не входят в партийную или околопартийную структуру. Руководители, активисты и другие репатрианты, находящиеся в сфере воздействия этих организаций, вовлечены в сложную систему личных, профессиональных, идейных, политических и прочих отношений, образуя так называемую «русскую» религиозную сионистскую среду.

  Примером такого рода структур является упоминавшееся Общество Торы и еврейского наследия для русских евреев «Маханаим», основанное в 1988 г. в Иерусалиме. Под эгидой «Маханаим» находится впечатляющая сеть еврейского традиционного образования для взрослых и детей, а также издательские и культурологические проекты_*. Членами «Маханаим» являются видные представители «русской» религиозно-сионистской элиты Израиля – Зеэв Дашевский, Пинхас Полонский, Юлий Эдельштейн и другие.

  Среди «русских» структур, тяготеющих к религиозному сионизму, есть также синагогальные и «квартальные» общины, расположенные в основном в городах и поселениях Иудеи и Самарии (Маале Адумим, Кдумим, Бейт-Эль, Алон Швут, Эфрата), а также неформальные академические группы, сосредоточенные главным образом в Университете Бар-Илан и Еврейском университете.

  В силу этого можно было бы ожидать достаточно заметного уровня поддержки МАФДАЛ «русской улицей», многим из представителей которой близки идеи «классического» сионизма, поселенчества, израильского патриотизма и т.д., составляющие основу идеологии этой партии. И действительно, в 1996 г. «русские» голоса обеспечили почти половину электоральных достижений партии в нерелигиозном секторе (МАФДАЛ, насколько известно, получил там два из девяти своих мандатов).

  В 1999 г., однако, представительство партии в Кнессете сократилось почти вдвое, и немалую роль в этих электоральных потерях сыграло явное невнимание руководства партии к новым олим в целом и их религиозно-сионистской части в особенности. (В 1996 г. наиболее заметный их представитель Й.Менделевич баллотировался на пост председателя МАФДАЛ против З.Хаммера, получив около 20%. В 1999 г. он же принял участие в праймериз МАФДАЛ, однако место, которого он добился там, оказалось нереальным).

  К 2003 г. ситуация не изменилась. МАФДАЛ, который увеличил свое представительство в Кнессете до 6 мандатов, не считает «русский» сектор своим перспективным партнером, и поэтому вряд ли следует ожидать его массированного присутствия на «русской улице» в ближайшем будущем.

  Что касается ультраортодоксальных партий, то новые репатрианты из СССР/СНГ не сыграли практически никакой роли в электоральных достижениях «ашкеназского» блока Йаадут а-Тора, стабильно получающего в последние годы 5 мест в Кнессете. Хотя среди выходцев из СССР/СНГ есть небольшая группа сторонников еврейских ультраортодоксальных движений, которые в Израиле имели сеть своих институтов (наиболее заметными из которых были ешива «Мерказ Гутник» и издательское общество «Шамир», а также «русские» синагоги в Кирьят-Малахи, Бейт-Шемеше и некоторых других местах)_*, их большая часть относится к так называемому ультраортодоксально-национальному лагерю и поддерживает правые партии. Соответственно, по оценкам, в 1999 и 2003 годах за «несионистский» блок Йаадут а-Тора голосовали не более 1000 «русских» израильтян_*.

  Напротив, выходцы из СССР – в основном из республик Средней Азии и Кавказа принесли в 1999 г. другой, сефардской ультраортодоксальной партии ШАС, по некоторым оценкам, 2–3 мандата. Небывалый успех ШАС, увеличившей свое представительство в Кнессете с 10 до 17 членов, также принес мандаты двум выходцам из бывшего СССР, представителям бухарской и грузинской общин. (Они занимали соответственно 14-е и 17-е места в списке партии, считавшиеся малореальными).

  Интересно отметить, что после выборов 1999 г. ШАС активизировала пропаганду и среди «русских» ашкеназим. Об этом свидетельствуют многочисленные программы на русском языке_*, постоянные публикации Эли Ишая и других лидеров ШАС, а также ее пресс-секретаря по связям с «русской» общиной в израильских русскоязычных газетах и т.д. Основную опору партии среди выходцев из СССР, однако, продолжают составлять бывшие среднеазиатские и кавказские евреи.

  Несмотря на падение представительства ШАС после выборов 2003 г. с 17 до 11 мандатов, партия все еще пользуется авторитетом среди немалого числа представителей бухарской общины Израиля. Представитель общины Амнон Коэн существенно поднялся в партийной иерархии и в 2003 г. занимал 4-е место в партийном списке в Кнессет.

  Понятно, что к числу привлекательных для «русских» израильтян партий практически не относятся партии арабского лагеря, если не считать курьезного (но по-своему показательного) призыва так называемого «Славянского союза» – агрессивной маргинальной группы, выступающей «за права нееврейской части алии из СНГ», – голосовать на выборах 2003 г. за преимущественно арабскую Компартию Израиля («Хадаш»)_*.

  В то же время репатрианты из СНГ представлены почти во всех еврейских партиях Израиля, включая мелкие, такие как «Ам Эхад» (где действует «Русскоязычный форум»), а также наиболее «экзотические», как например, «Але ярок» («Зеленый лист»), которая борется за легализацию в Израиле «легких» наркотиков. (Эта партия привлекла некоторое количество представителей эстетствующей русско-еврейской молодежи, один из которых, выходец из знаменитой московской еврейской профессорской семьи и последователь Брацлавского хасидизма Менахем Яглом вошел в ее ЦК).

  Таким образом, начиная с 1996 г. большинство израильских политических партий сделали правильный вывод о политическом весе олим (недооценка которого стоила многим из них немалых электоральных потерь), и не только предложили различные организационные структуры для работы с этим кругом олим, но и предоставили репатриантам реальные (или полуреальные) места в своих списках. При этом, большинство «русских» репатриантов, которые сделали выбор в пользу общеизраильских партий, предпочитает более крупные движения. Однако до конца 90-х годов ХХ в. успех этих действий общенациональных партий был ограниченным. Вся вторая половина десятилетия прошла для общины под эгидой секторальных движений, и несмотря на итоги выборов 2003 г., еще не вполне ясно, можно ли говорить об окончательном изменении этой ситуации.

 

3. «РУССКИЕ» ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ И ПАРТИИ В ИЗРАИЛЕ: ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ

  Русские» партии, основанные во второй половине 90-х годов, заняли центральное место среди политических институтов общины и во многом изменили картину израильской партийной политики в целом.

  3.1. Социальные и политические предпосылки формирования «русских» политических движений

  Хотя идея создания самостоятельного «русского» партийного списка в Израиле появилась давно, первые такого рода опыты завершились неудачей. Большая часть политически заметных представителей первого потока еврейской иммиграции из СССР 70-х были участниками неформального сионистского движения и сторонниками концепции kibbutz galuyot – («плавильного котла») еврейских общин галута (рассеяния) в Израиле. В силу этого как для них, равно как и для большинства прибывших в Израиль в 1987–89 гг. после долгого «сидения» в тюрьмах и отказов на переселение идея «субэтнической» организации была малоприемлема.

  Партийные списки выходцев из СССР, которые, как отмечалось, начиная с 70-х годов время от времени появлялись перед выборами в Кнессет и требовали поставить проблемы абсорбции репатриантов во главу угла, не имели большой поддержки. Так, Список за русских олим, оформленный в 1981 г., получил менее 1% (тогдашний электоральный барьер) и не прошел в Кнессет Начало большой алии из СССР в 1990 г. на первых порах данного положения почти не изменило. Так, согласно представительному опросу позиций новых репатриантов, проведенному в апреле 1992 г., лишь 11% респондентов были готовы проголосовать в тот момент за партию новых репатриантов в случае ее создания_*.

  Показательно, что Натан Щаранский, будучи в тот момент наиболее влиятельной фигурой на «русской улице», отказался стать первым номером в созданной накануне выборов репатриантской партии «ДА», заявив, что он предпочел бы этой секторальной партии «совместный список старожилов и новых олим». «Русская» пресса Израиля в тот момент также весьма критично отнеслась к идее этнической «русской» партии. В итоге «ДА» не преодолела в 1992 г. электорального барьера. Та же судьба постигла соперничавшие с ней репатриантские списки – «Тали», созданный как «политическое крыло» Ассоциации выходцев из СССР, являвшейся в свою очередь «сателлитом» партии Авода, и независимый список «Единства».

  Ситуация существенно изменилась в середине 90-х годов. Уже в 1995 г. опросы показывали, что более половины новых репатриантов были готовы поддержать создание собственной политической организации_*. Так, опрос, проведенный по заказу Сионистского форума показал, что за год численность репатриантов, выступающих за создание собственных партий, выросла по сравнению с 1994 г. в 3,5 раза, при этом число сторонников интеграции в существующие партии сократилось почти в два раза _*.

  Такому драматическому повороту в общественном сознании способствовали, как минимум, три обстоятельства.

  Первым, больше психологическим обстоятельством стала беспрецедентная по размаху кампания очернения алии из СНГ, развернувшаяся с благословения госструктур в 1992–1996 гг. в израильских газетах и электронных масс-медиа_*. Эта кампания, пик которой пришелся на предвыборный период 1996 г., находилась в резком контрасте с официальной и экспертной оценкой репатриантов, прибывших из бывших советских республик как «высокообразованных, трудолюбивых и, как правило, дисциплинированных…, которые образуют группу новоприбывших, о которой может мечтать любая принимающая страна». Тем не менее растущий политический вес и конкуренция на рынке труда со стороны новых репатриантов делали массовое общественное мнение более восприимчивым к насаждаемым масс-медиа стереотипам алии как «сборища преступников, алкоголиков, манипуляторов и лжецов»_*.

  Этот популярный стереотип широко использовался и рядом израильских политиков. Так, Ора Намир, в 1992–1996 гг. министр труда и социального обеспечения от партии Труда, «прославилась» своим заявлением в октябре 1994 г. о том, что «треть женщин-олим из СНГ – проститутки, треть – «социальные случаи» и еще треть – матери-одиночки»_*. Ее поддержал Моше Шахаль, министр полиции от этой же партии, который тогда же определил алию из СССР как «алию мафиози». В результате высказывания двух видных деятелей правящей партии, несомненно, стимулировали переход большинства репатриантов от идеи поддержки общенациональных политических движений к концепции создания своей организации. (Популярная среди репатриантов шутка утверждала, что в той же мере, как в офисах партий. Труда и Ликуд висят соответственно портреты Бен-Гуриона и Жаботинского, во всех канцеляриях создающегося «русского» движения следует повесить портреты истинных ее «основателей» – Моше Шахаля и Оры Намир)_*.

  Данный психологический фон, сыгравший столь важную роль в возникновении независимого репатриантского движения, был и в последующие периоды. Так, в ходе опроса женщин, репатриировавшихся из СССР/СНГ в 90-х годах, проведенного в конце десятилетия Институтом «Дахав», около половины опрошенных заявили о своем убеждении, что израильские медиа преподносят их в негативном свете, около 27% признались в том, что они были объектами словесных оскорблений со стороны коренных израильтян, и около 50% также утверждали, что они в качестве новых репатриантов ощущают дискриминацию по сравнению с «ветеранами»_*.

  Понятно, что «русские» политики продолжали широко использовать фактор «оскорбленного общинного достоинства» для укрепления своего влияния. Так, в марте 1999 г. Натан Щаранский, комментируя действия израильской полиции, заявил, что вместо того, чтобы «выслеживать так называемую “русскую мафию”, полиция лучше бы арестовывала настоящих преступников». По его мнению, дискуссии о «русской мафии» удивительным образом совпадают с предвыборными кампаниями в Израиле – как в 1996, так и в 1999 г.

  Вторым обстоятельством было то, что хотя к середине 90-х годов социально-экономический статус большинства олим 1989–1992 гг. существенно улучшился, у многих выходцев из СССР/СНГ остался комплекс неудовлетворенности «пренебрежительным», по их мнению, отношением как лидеров Ликуда, так и сменившей его в 1992 г. у власти Аводы к культурному, образовательному и политическому потенциалу новых репатриантов. Так, социологическое исследование, проведенное Сионистским форумом в 1994 г., показало, что около 80% «русских» респондентов все еще чувствовали, что и новое правительство партии Авода проявляет низкую компетентность и незаинтересованность в решении проблем алии_*.

  Хотя немало представителей формирующейся репатриантской политической элиты были готовы «дать шанс» общенациональным лидерам, солидаризация многих из этих последних с заявлениями, подобными высказываниям Намир и Шахаля, была очевидна. Праймериз в обеих больших партиях, Аводе и Ликуде, в 1996 г. также показали фактический отказ высшего израильского политического истеблишмента видеть в лидерах новых репатриантов полноценных и уважаемых партнеров и существенную недооценку их влияния. Последние, в свою очередь, вынуждены были задействовать альтернативные средства для реализации своих политических целей, включая организацию «независимого» репатриантского движения.

  Наконец, важным фактором возникновения «русских» движений было появление нового поколения репатриантских лидеров, которые прибыли в Израиль в 1990–1994 г. и существенно отличались от своих предшественников 70–80-х годов по ряду показателей. Одним из них был более прагматичный подход к идеологическим темам, близкий к взглядам масс репатриантов 90-х годов, хотя среди их ценностей израильский патриотизм и еврейский национализм по-прежнему занимали важное место. В Советском Союзе многие из них были свидетелями этнополитического взрыва, который стал фактором раскола постсоветского общества не только по культурно-этническим, но и по социальным, экономическим и политическим граням.

  Таким образом, идея общности этнического происхождения как базы для политических структур не была абсолютно нелегитимной для будущих русско-израильских лидеров. Наконец, многие из этих людей отличались от поколений «подполья» еще одним важным свойством: часть из них успела принять участие в процессе возрождения организованной еврейской жизни в СССР/СНГ, включая создание школ, культурных обществ, общин, газет и т.д., а также в общенациональной политике позднего СССР и посткоммунистических стран. Иными словами, у них был опыт конструктивной организационной и политической деятельности, и эти политики были готовы его применить в строительстве организации, которая бы выражала интересы местной еврейско-«русской» общины.

  Идея создания такой организации, которая активно обсуждалась в израильской русскоязычной прессе в 1994–1995 гг._*, была созвучна концепции «народного фронта» позднеперестроечной эпохи. В СССР «народные фронты» были организациями, объединявшими под своей крышей самые разнородные в идеологическом и социальном отношении организации – от национал-радикалов и социалистов до монархистов и правых либералов, сплоченных борьбой против общего врага – коммунистического истеблишмента.

  Процесс трансформации этих тенденций в политическое движение олим был инициирован ведущей в общине структурой – Сионистским форумом евреев из СССР. Сионистский форум, реорганизованный в 1992–1993 гг. в «зонтичную» структуру десятков новых репатриантских организаций и десятков тысяч членов, уже в 1993–1994 гг. смог стать основой для подобного движения.

  Созданное в 1995 г. общественно-политическое Движение за изменение национальных приоритетов «Исраэль ба-алия» (ИБА), соответственно, пыталось говорить от имени всех «русских» – левых и правых, светских, религиозных, выходцев из европейских республик бывшего СССР и «русских» сефардов, зажиточных и тех, кто все еще пребывал в сложной ситуации; молодых, среднего возраста и пенсионеров; евреев и их нееврейских близких.

  Несмотря на то, что идея участия «русского списка» в выборах была очевидна для многих репатриантов, Щаранский и его сторонники тем не менее достаточно долго колебались с решением о преобразовании своего движения в политическую партию. Возникновение в начале 1996 г. конкурирующей партии «Алия» во главе с Э.Файнблюмом, которая постаралась заполнить образовавшуюся политическую нишу и перехватить инициативу у колеблющейся «группы Щаранского», не оставило лидерам ИБА другого выбора.

  Учредительная конференция новой партии Исраэль ба-алия, которая сохранила название движения, состоялась в Иерусалимском Центре Конгрессов 17 марта 1996 г. Конференция приняла базовые документы – Устав и Программу ИБА, а также избрала Н.Щаранского лидером ИБА и утвердила партийный список на выборах в Кнессет_*.

  Партия весьма успешно выступила на выборах 1996 г., получив 175 тыс. голосов и семь депутатских мандатов. Щаранский и председатель Центра партии Эдельштейн стали в 1996–1999 гг. министром промышленности и торговли и министром абсорбции в правительстве Беньямина Нетаньяху. Муниципальные выборы 1998 г. также привели многих представителей партии в ряд важных городских и районных советов. Партия практически повторила свой успех и на выборах 1999 г., получив 172 тыс. голосов и 6 мест в парламенте. В правительстве Барака Щаранский стал министром внутренних дел, а М.Солодкина – зам. министра абсорбции.

  Перейдя летом 2001 г. в оппозицию в знак протеста против политики уступок Арафату, которую проводил Э.Барак, ИБА вернулась в правительство после победы А.Шарона на выборах 2001 г. В новом кабинете Н.Щаранский стал вице-премьером и министром строительства. Ю.Эдельштейн в ранге заместителя министра фактически возглавил Министерство абсорбции (Формальным министром абсорбции был сам премьер-министр).

  Таким образом, долгое время казалось, что Исраэль ба-алия надолго станет почти полным «монополистом» «русской улицы». Сами лидеры партии, судя по документам, которые выходили из их офисов, также были в этом почти уверены. (Если верить данным израильской «русской» прессы, вскоре после успеха партии на выборах 1996 г. Генеральным директором Б.Эльконом был подготовлен материал, сформулировавший цели и задачи партии – Программа деятельности ИБА на период до 2020 г.) Этому плану, однако, не суждено было воплотиться в жизнь.

  3.2. Перегруппировка партийно-политических сил «русской» общины в 1998–1999 гг.

  Несмотря на очевидные успехи, ИБА не стала ни единственной, ни доминирующей политической силой «русской» общины. Причин было несколько.

  Во-первых, ИБА не смогла установить контроль над институтами, имеющими символическую ценность для «русской» общины, такими как школы «МОФЕТ», театры «Ковчег» и «Гешер», Русский еврейский культурный Центр и русская библиотека в Иерусалиме, русскоязычные СМИ и т.д. Несмотря на контроль над министерством абсорбции, фондами поддержки и наличие других важных ресурсов, эти структуры не только во многом остались вне сферы влияния ИБА, но и некоторые из них на определенном этапе (как, например, ряд СМИ) встали к ней в оппозицию. Кроме того, партии не удалось развернуть подобную имеющимся у других секторальных партий (МАФДАЛ, ШАС, Яадут а-Тора, Мерец) собственную сеть привлекательных для новых репатриантов образовательных, культурологических структур и институтов повышения благосостояния.

  Во-вторых, партийные лидеры, контролируя начиная с 1996 г. ряд министерств и ведомств, не сумели построить в этих и связанных с ними структурах развернутые патронажно-клиентельные сети, замкнутые на партийное руководство. Это существенно ограничивало ресурсы политической институционализации и возможности укрепления влияния партии в стратегической перспективе. Первые симптомы кризиса проявились уже во время кампании по выборам в муниципалитеты в 1998 г.

  Хотя эти выборы в целом принесли партии несомненный успех, неприятным сюрпризом для ИБА стало появление независимых общинных репатриантских списков. Формально предвыборные списки ИБА на муниципальных выборах 1998 г. формировались местными отделениями партии на основе демократической процедуры, но в ряде городских отделений партии росло недовольство тем, что воспринималось как «давление партийных лидеров, стремившихся воздействовать на формирование муниципальных списков из своих приближенных, не давая местным активистам ничего взамен». В результате во многих местах списки составлялись независимо от партаппарата, с привлечением (а иногда и под руководством) людей, не связанных с ИБА, часть из которых добилась немалого успеха на выборах. Так, в Лоде ИБА и независимые русские списки получили одинаковое количество мест. Причем в Ашдоде, население которого почти на 40% состоит из новых репатриантов, ИБА не получила ни одного места, в то время как «внепартийный» список Шимона Каценельсона – 9 мандатов (всеизраильский рекорд для одного списка).

  В-третьих, принципиальной проблемой со временем стала попытка партии Исраэль ба-алия говорить от имени всей «русской» общины, тщательно балансируя между ее фракциями, по-разному относящимися к критическим для израильского общества темам – арабо-израильскому конфликту и светско-религиозному противостоянию. Противоречивость позиции ИБА по этому вопросу была особенно видна в первую каденцию присутствия партии в Кнессете и правительстве. Естественно, ИБА не смогла избежать внутренних идеологических и межличностных противоречий, которые вскоре привели к расколу «центристской» по своей идеологии ИБА.

  Так, почти сразу после создания партии в ней началась острая борьба между тремя группировками: министров Н.Щаранского и Ю.Эдельштейна, контролировавших партаппарат; депутатов Кнессета Ю.Штерна и М.Нудельмана, занявших «правую» идеологическую нишу, и «левого» лагеря лидера парламентской фракции ИБА Р.Бронфмана. Этот раскол дополнялся и персональными противоречиями, часто, но не всегда пересекавшимися с идеологическими.

  Например, депутат Кнессета и зам. министра абсорбции в правительстве Барака Марина Солодкина, разделявшая «левые» идеи Переса о «новом Ближнем Востоке», являлась тем не менее последовательным сторонником Щаранского и Эдельштейна. С другой стороны, избранный в Кнессет в 1999 г. Александр Цинкер, который ранее считался в ИБА правым и «человеком Эдельштейна», в конечном итоге поддержал «левого» Бронфмана в его конфликте с лидерами партии.

  Заметим также, что начиная с впечатляющего успеха ИБА на первых в ее истории парламентских выборах, роль партийного бюрократического аппарата постоянно возрастала за счет роли ее «демократически избранных» структур. По данным ряда обозревателей, роль партаппарата, подчиненного и конторолируемого Председателем партии и Председателем Центра партии соответственно Н.Щаранским и Ю.Эдельштейном, была особенно велика в политических назначениях в партийной иерархии и в контролируемых партией органах власти, в финансировании специфических проектов как в сфере абсорбции, так и других сферах.

  Руководство этим аппаратом после ухода Б.Элькона оказалось в руках ближайших сподвижников Н.Щаранского – Геннадия Ригера, а после его избрания в 1999 г. депутатом Кнессета от ИБА – Эли Каждана, также занявшего 5-е место в списке партии в Кнессет в 2003 г., но не прошедшего в парламент. С течением времени все более заметную роль в партаппарате стали также играть бывшие представители советской номенклатуры (такие как бывший секретарь ЦК Комсомола Азербайджана Бочаров, бывший руководитель отдела и секретарь парткома в Госкомитете профтехобразования РСФСР Ю.Френкель и др.). Это не могло не раздражать бывших ветеранов сионистского движения в СССР. В 1997 и 1998 гг. «Вести», «Новости недели» и другие ведущие израильские русскоязычные СМИ постоянно публиковали многочисленные письма «сионистских бойцов» прошлых лет, которые критиковали «истеблишмент ИБА», по мнению авторов этих писем, в массе своей состоявший из «бывших функционеров КПСС и Советских профсоюзных активистов».

  Все это создало в ИБА атмосферу перманентного личностного и политического конфликта, во многом пересекавшегося с идеологическими противоречиями. Одним из проявлений этого процесса стали противоречия в ряде ведущих отделений партии (особенно в Хайфе и Ашдоде)_*. На уровне партийной элиты эти разногласия приобрели характер оппозиции (возникшей еще до выборов 1996 г.) лагеря Нудельмана и Штерна руководству Щаранского и Эдельштейна.

  В то время как вторая группа, как отмечалось, поддерживалась партийным бюрократическим аппаратом и представительствами партии в органах власти, Нудельман и Штерн со временем ощутили себя в роли популистских лидеров всех тех, кто был сдвинут на периферию власти в партии и вне ее. По мнению З.Гейзеля, «первое время казалось, что сила Штерна столь велика в партии, что у Щаранского не будет выхода, кроме как уступить ему ключевые посты… Однако Щаранский предпочел идти на союз с Бронфманом, вследствие чего выход Штерна и Нудельмана из партии был вопросом предрешенным»_*.

  Этот вначале неявный для рядовых членов партии конфликт перерос в открытую конфронтацию в ходе дискуссий по поводу нового проекта Устава ИБА, который предусматривал предоставление руководству партии еще большей политической и организационной власти. Внутрипартийная оппозиция, «спикером» которой выступил член Контрольной комиссии ИБА Леонид Цивьян, на состоявшемся в декабре 1998 г. пленуме Центра партии потребовала «существенной демократизации» партийной структуры, особенно процесса формирования ее парламентского списка, но потерпела поражение.

  В конечном итоге, попытка на том же съезде заменить Юлия Эдельштейна Михаилом Нудельманом на посту Председателя Центра (ЦК) партии также закончилась неудачей. Итогом стал раскол партии Исраэль ба-алия и выход из нее фракции Юрия Штерна и Михаила Нудельмана. Вместе с ними зимой 1999 г. из ИБА вышла большая группа руководящих и рядовых членов партии. Причиной стало недовольство участием руководства ИБА в подписании соглашения в Уай Плантэйшн с палестинцами, а также, по версии участников, «сосредоточением основных рычагов власти в руках партаппарата – сторонников Председателя партии Н.Щаранского и Председателя ЦК партии Ю.Эйдельштейна».

  Эта фракция объявила о воссоздании партии «Алия» (по словам Юрия Штерна, их новая организация не имела прямой идеологической или организационной связи с партией Э.Файнблюма 1995–1996 гг. Причина, по которой они использовали уже существовавший «политический брэнд», заключалась в стремлении обойти долгий и дорогостоящий процесс регистрации новой политической организации)_*.

  В марте 1999 г. фракция Штерна и Нудельмана объединилась с незадолго до этого возникшим движением «Наш дом – Израиль» (НДИ), основанным бывшим Генеральным директором Министерства главы правительства Авигдором Либерманом. Основу НДИ составили бывшие активисты «русского Ликуда», разочарованные политикой уступок палестинцам, которую проводило правительство во главе с лидером Ликуда Б.Нетаньяху, равно как и «невниманием» руководства партии к интересам ее «русских» членов. Это, судя по всему, позволило ряду обозревателей определять НДИ как «русского сателлита» Ликуда. (Сам Либерман, по некоторым данным, не раз заявлял, что «мы (т.е., НДИ) тоже Ликуд, но по тактическим причинам мы должны выступить отдельным списком».)

  Помимо этих двух группировок, новая «русская» партия сумела абсорбировать ряд независимых общинных репатриантских списков. Эти списки появились, как отмечалось, в период выборов в городские и районные советы и некоторые из них составили ядро местных отделений НДИ. Ведущим среди них был упоминавшийся список «Наш дом – Ашдод» во главе с активистом Ликуда, заместителем мэра города Шимоном Каценельсоном. По данным израильской прессы, огромный успех иммигрантов в Ашдоде подтолкнул Авигдора Либермана к мысли скопировать эту удачную модель на общенациональном уровне, назвав свой репатриантский список «Наш дом – Израиль»_*. Столичное отделение НДИ возглавила многолетний оппонент Щаранского и Эдельштейна Лариса Герштейн, заместитель мэра Иерусалима, в муниципалитет которого она прошла как глава избирательного блока «Община за Иерусалим».

  Наконец, НДИ также поддержала авторитетная группа бывших «сионистских борцов», разочарованных своей маргинализацией в израильской «русской» политике и духом «демократического централизма с советских времен», который установился в ИБА. Чувства этой группы довольно откровенно выразил Иосиф Бегун, многолетний «отказник» и «узник Сиона».

  «Я приветствую создание партии “Исраэль бейтейну”, которая наряду с заботой о непосредственных нуждах алии также четко выражает политическую и идеологическую линию лагеря Нетаньяху… На “русской улице” НДИ должна стать реальной альтернативой ИБА, которая не слишком эффективно держит свои обещания, данные алии. Это не только мое мнение, но также и многих ветеранов борьбы за эмиграцию советских евреев. Кстати, лидеры ИБА, занимающие высокие правительственные позиции, ничего не сделали для того, чтобы обеспечить пенсиями этих ветеранов, отдавших десятки лет своей жизни борьбе с советским режимом и прошедших через лагеря и тюрьмы»_*.

  Представители всех этих групп собрались в конце декабря 1998 г. в доме Шимона Каценельсона, где кроме хозяина дома (зам. мэра Ашдода и член ЦК Ликуда) и Авигдора Либермана, присутствовали также Юрий Штерн и Михаил Нудельман (в тот момент все еще лидеры «оппозиционного крыла» ИБА), Л.Герштейн и ее близкий соратник В.Бубис (в конце 1999 – начале 2000 гг. – директор «русского Ликуда»), мэр Бнэй Аиша Виктор Басин, Иосиф Менделевич (наиболее заметный представитель сионистского подполья в СССР, член ЦК и Политбюро МАФДАЛ), Зеэв Гейзель (лидер «русского Ликуда») и Софья Ландвер (член Кнессета от партии Труда). Хотя последние трое предпочли остаться в общенациональных партиях (Менделевича и Гейзеля останавливала и «недостаточно правая», по их словам, программа Либермана), ядро НДИ и стратегия деятельности были заложены.

  Другим существенным фактором было то, что А.Либерман начал свою кампанию 3 января 1999 г. с беспрецедентной атаки на израильский истеблишмент, названный им «олигархами» и включавший в себя Государственную прокуратуру, следственный отдел полиции, суды и многие другие политические и экономические структуры, благодаря которым «непривилегированные слои Израиля отчуждены от власти и собственности»_*.

  Этот шаг вызвал большую волну солидарности с Либерманом среди многих «нерусских» израильтян. Более того, он сделал партию привлекательной для тех «русских» евреев-репатриантов обеих волн, которые, будучи убежденными сионистами и интегристами, в принципе не были готовы голосовать за открыто «этническую» партию типа ИБА_*. (Среди них, как отмечалось, было немало репатриантов разных волн, ранее входивших в другие правые партии, в первую очередь Моледет, вышедшие из этих движений из-за «антирусского» курса их руководства.)

  В результате НДИ завершила в 1999 г. избирательную кампанию, получив 82 тыс. голосов, четыре депутатских мандата и в блоке с правой фракцией «Национальное единство» статус одной из основных оппозиционных партий. (Либерман де-факто стал лидером этой фракции, особенно после гибели председателя партии Моледет – главной опоры «Национального единства» Р.Зеэви). После выборов 2001 г., принесших победу кандидату национального лагеря А.Шарону, партия вошла в правящую коалицию, пробыв там до весны 2002 г. (А.Либерман был министром национальных инфраструктур, а Юрий Штерн – заместителем министра в министерстве главы правительства).

  Тем не менее летом 2002 г. оба министра оставили правительство национального единства в знак протеста против его «умеренности» в борьбе с палестинским террором. Этот шаг сыграл немалую роль в развале правительства, роспуске Кнессета и новых выборах 2003 года, на которых НДИ выступала уже как ядро списка «Национальное единство» во главе которого встал А.Либерман. Блок сохранил свои 7 мандатов, не менее 5 из которых принесли ему голоса традиционных сторонников НДИ, и вошел в новое «правоцентристское» правительство Шарона, получив там два портфеля министров.

  Перегруппировка политических сил в «русской» общине Израиля на этом не завершилась. Вскоре после майских 1999 г. выборов ИБА покинула «левая» фракция Бронфмана и Цинкера. 7 июля 1999 г. Роман Бронфман и Алекс Цинкер провозгласили создание новой парламентской фракции «Махар» («Завтра»). Официальной причиной этого шага было несогласие обоих депутатов с решением ИБА войти в коалиционное правительство с ультраортодоксальной партией ШАС и серьезные идеологические разногласия Бронфмана с Н.Щаранским и Ю.Эдельштейном_*. В ИБА, однако, заявили, что выход депутатов из партии был в большей степени итогом их личных политических амбиций, чем идеологических разногласий_*. Через две недели новая парламентская фракция была утверждена Кнессетом_*. Наконец в августе 1999 г. Бронфман и Цинкер объявили о создании партии «Демократический выбор», которая была в оппозиции как к «левоцентристскому» правительству Барака, так и правому правительству. На выборах 2003 г. «Демвыбор» присоединился к партии Мерец, в совместном списке с которой Р.Бронфман получил пятое место.

  Таким образом, политическое размежевание в «русской общине» показало ограниченность возможностей «секторальной ниши» для существования «зонтичной» структуры типа ИБА. Неудача этой партии на выборах 2003 г. стала вполне закономерной – за партию проголосовало только 67719 человек, что принесло ей лишь два мандата. Комментируя поражение Исраэль ба-алия на выборах, председатель Центра партии Юлий Эйдельштейн заметил: «То, как новые репатрианты проголосовали за нас, свидетельствует об исчерпанности нашей прежней программы. Договор с алией уже недействителен. Из «олимовской» партии мы должны превратиться в партию, которая… будет заниматься не только социально-экономическими проблемами, но и решать такие принципиальные для общества вопросы, как взаимоотношения левых и правых, религии и государства» _*.

  3.3. Периферийные общинные группы и движения второй половины 90-х годов

  Помимо этих трех основных партий в Израиле 90-х годов время от времени возникали и другие репатриантские движения и списки, большая часть которых была основана представителями разных волн выходцев из СССР и постсоветских стран. Так, перед выборами 1996 г. возникли партия «Алия» во главе с Эфраимом Фаинблюмом, о которой уже шла речь выше, и движение «За единство и достоинство алии», основанное депутатом Кнессета от партии Ликуд Эфраимом Гуром, который, как и большинство его сторонников, был выходцем из Грузии.

  В то время как первая партия делала акцент на интересах новых репатриантов 90-х годов (помимо очевидности обозначения, название партии также является ивритской аббревиатурой фразы «итану ле-исраэль ха-мехудешет» («С нами за обновленный Израиль!»), партия Гура подчеркивала «политический опыт лидера и его сторонников» (в массе своей – «ветеранов»-олим 60–70-х годов). На выборах обе организации выставили совместный список «Единство и алия», который не сумел преодолеть 1,5% электоральный барьер^*.

  В 1999 г. среди списков ИБА и НДИ, которые конкурировали на выборах преимущественно за голоса новых репатриантов из СССР/СНГ была и партия «Тиква» («Надежда»), основанная известным критиком Израильского истеблишмента Алексом Тенцером и фактически являвшаяся «русским сателлитом» партии Труда_*.

  Другим альтернативным течением является ЛОМИ («Лев – олим ле-маан Исраэль»), образованное в феврале-марте 1999 г. в качестве движения русскоязычных сефардов, которое пыталось говорить от имени выходцев из республик Средней Азии и Кавказа. Партийная идеология, соответственно, пыталась обойти проблемы идеологического и классового конфликта и больше уделяла внимание «общинным ценностям» бухарских евреев_*. Несмотря на значительные организационные усилия, ЛОМИ добилась ограниченных политических успехов. Как многие ведущие деятели русско-сефардской общины, так и большинство ее избирателей предпочли голосовать за Ликуд, другие репатриантские партии и особенно «общесефардский» ШАС. ЛОМИ и «Тиква» получили соответственно 6 тыс. и 7 тыс. голосов и не прошли 1,5% электоральный барьер. Кроме того, была неудачная попытка основать «список горских евреев».

  Наконец, в 2003 г. на политической арене появились еще две русские, на этот раз в полном смысле этого слова, партии. Среди них – Эзрах у-медина («Гражданин и государство»), осколок партии Демократический выбор, основанной вторым депутатом Кнессета от нее А.Цинкером, который остался за бортом после присоединения Р.Бронфмана к Мерецу. (А.Цинкер заявил, что его партия представляет интересы нееврейской части алии, а также выходцев из Армении – родины Цинкера – как евреев, так и неевреев)_*.

  Еще более радикальную прославянскую позицию занял еще один маргинальный список – Прогрессивная либерально-демо-кратическая партия «Лидер» (А.Редько), заявившая о себе как об «израильском филиале» Либерально-демократической партии России В.Жириновского. (Списки Цинкера и Редько на выборах 2003 г. в сумме получили чуть более 1500 бюллетеней).

  Все эти движения и списки не прошли электоральный барьер либо вообще не были зарегистрированы и исчезли с израильской политической сцены. Ныне действующими «русскими» репатриантскими политическими движениями являются парламентские партии – Исраэль ба-Алия, Наш дом – Израиль и Демократический выбор, ставшие сегодня интегральной частью более широких политических блоков – Ликуд, Национальное единство и Мерец. Эти движения вместе с «русскими» фракциями ведущих израильских партий и представляют основной спектр взглядов, позиций, разновидность конфликтов и противоречий в русскоязычной общине современного Израиля.

 

4. «РУССКИЕ» ПАРТИИ В ИЗРАИЛЕ: ИДЕОЛОГИЯ И ОРГАНИЗАЦИОННАЯ ИНФРАСТРУКТУРА

  Каждая из существующих «русских» иммигрантских партий в стране имеет как общие, так и специфические черты в сфере идеологии, моделях лидерства и организационных структурах, а также отношениях с избирателями, СМИ и другими репатриантскими и общеизраильскими движениями и т.п.

  4.1. Партийная идеология

  Во многом эти отличия определяются системой идей и взглядов упомянутых репатриантских партий, каждая из которых представляет ту или иную политическую тенденцию в «русской» общине страны: «левую» политическую и антиклерикальную (Демвыбор), «правую» неотрадиционную, или «фундаменталистскую» (НДИ), и «центристскую» (ИБА). В классических социально-экономических терминах Исраэль бейтейну (НДИ) официально идентифицируется с экономическим «неоконсерватизмом» и «рыночным» подходом к экономике; «Демократический выбор» – с современной социал-демократией, ИБА при этом пытается соединить в своей идеологии оба подхода – как «либерально-рыночный», так и «социально ориентированный». Наконец, идеология этих партий в том или ином виде представляет сочетание различных этнообщинных, этнонациональных и классовых интересов. Таким образом, политически организованная община новых репатриантов расколота по тем же идеологическим и социально-политическим водоразделам, что и общество в целом.

  С другой стороны, большинство «русских» партий, как и большая часть этнообщинных политических движений в мире, вынуждено апеллировать к предельно широкому кругу членов «своей», в данном случае «русской» общины (либо целиком, либо ее субэтническим группам). Это вынуждает партии смягчать свою идеологию настолько, насколько это для них возможно.

  Эта тенденция была уже у первой «русской» партии ДА («Демократия и алия»), которая безуспешно боролась за места в Кнессете еще в начале «большой алии». В ходе своей предвыборной кампании 1992 г. партия очевидно декларировала свой интерес к «общинным темам и пыталась, насколько это возможно в Израиле, абстрагироваться от внешнеполитических проблем». Программа партии ЛОМИ в 1999 г. также в духе «общинного компромисса» пыталась избежать проблемы левого-правого политического размежевания и больше уделяла внимание, по словам пресс-секретаря партии Льва Фатахова, «сочетаниям традиционных культурных и религиозных ценностей бухарских евреев с более активным участием этой общины в техническом и культурном развитии»_*.

  Идеология партии Исраэль ба-алия (ИБА) была, видимо, наиболее впечатляющей попыткой воплощения идеи политического центризма. С момента основания партия, как уже было сказано выше, пыталась удовлетворить интересы всех групп выходцев из СССР/СНГ: «ястребов» и «голубей», новых олим и ветеранов, молодежи, людей среднего возраста и пенсионеров; светских и религиозных; экономически устроенных и не очень; ашкеназов и репатриантов из республик Средней Азии и Кавказа; евреев и их нееврейских родственников.

  В результате «центристская идеология» партии вряд ли была самодостаточной доктриной, занимающей автономное положение в политическом спектре между правой и левой идеологией. Скорее, она стала результатом баланса идеологических и политических ориентаций различных внутрипартийных фракций, достигнутого на основе этнообщинного компромисса. Показательной иллюстрацией этому стал спор в руководстве партии по вопросу о поддержке тех или иных кандидатов на пост премьер-министра на выборах 1999 г. Например, Ю.Эдельштейн считал, что партия должна поддержать крайне правого кандидата Беньямина Бегина, Н.Щаранский на первом этапе склонялся к поддержке умеренно правого кандидата от Ликуда Беньямина Нетаньяху; М.Солодкина симпатизировала кандидату от партии Центра И.Мордехаю, а Р.Бронфман настаивал на поддержке «левого» кандидата Э.Барака _* (Б.Бегин и И.Мордехай, как и арабский кандидат М.Барак, незадолго до выборов сняли свои кандидатуры, а руководство Р.Бронфманом избирательным штабом партии в конечном итоге обеспечило ее поддержку в 1999 г. Эхуду Бараку).

  Соответственно, предвыборная платформа партии в 1996, 1999 и 2003 гг. была чрезвычайно эклектичной. С одной стороны, эта платформа включала требования приватизации государственных и профсоюзных предприятий, занимающих монопольное положение на рынке, и создание свободных экономических зон. С другой стороны, целенаправленное вмешательство государства в сферу создания новых рабочих мест, в развитие инфраструктуры и системы образования, программу государственной поддержки частных предприятий, субсидированного жилищного строительства и льготных ссуд на приобретение жилья, а также субсидии различным категориям населения и т.д.

  Кроме того, программа ИБА в 1996 г. включала одновременно «борьбу с религиозным диктатом» и введение гражданских браков, разводов и связанных с этим процедур и в то же время провозглашала «уважение к еврейской традиции и статусу религиозных общин в Израиле». Перед выборами 1999 г. Натан Щаранский также от имени ИБА требовал «сохранения религиозного консенсуса», не только для новых репатриантов, но и в израильском обществе вообще.

  С этой точки зрения идеологию ИБА можно определить как «неосионизм», концепция которого была разработана активистами еврейского подпольного национального движения в СССР и была основана на сочетании еврейской религии (религиозного сионизма) и светской культуры еврейской диаспоры в качестве основных компонентов еврейской национальной идентичности_*. В результате программа партии содержала требования «возвращения израильского общества к фундаменту сионистского самосознания и собирания диаспор» и одновременно с этим – сохранения русско-еврейской идентичности_*.

  Разъясняя израильской общественности этот принцип накануне выборов 1996 г., Натан Щаранский заявил, что «сионизм отнюдь не означает, что евреи должны забыть традиции и культуру диаспоры. Равным образом они должны приезжать в Израиль не из-за страданий в странах рассеяния, а благодаря привлекательным и психологически комфортным условиям в этой стране».

  В сфере внешней политики, критичной для любой израильской партии, центристская позиция ИБА первоначально предполагала поддержку израильско-палестинского мирного процесса и одновременно – провозглашение исторического права еврейского народа на Землю Израиля. В результате этой «центристской» идеологии партия в 1996 и 1999 гг. провозглашала «нейтралитет» на выборах премьер-министра и готовность войти в любой кабинет, кто бы его ни сформировал – кандидат от Ликуда или Аводы.

  Изменения в политических настроениях общества после начала нынешнего витка арабского террора заставили лидеров ИБА открыто поддержать на выборах премьер-министра в 2001 г. лидера Ликуда А.Шарона и позиционировать себя как «умеренно правую» партию в вопросах внешней политики в 2003 г. Однако ИБА, ориентируясь на интересы предельно широких масс «русского» электората, сохранила «левоцентристскую» линию в области социально-экономической политики и в этот момент, придерживаясь таким образом общей «взвешенно-центрист-ской позиции».

  Даже наиболее идеологически обремененные «русские» партии – «правый» НДИ и «левый» Демвыбор с целью мобилизации предельно широкой поддержки общины также предлагали репатриантской общественности лозунги в духе социального центризма. Так, уже в начале партийной деятельности политики НДИ попали в «ловушку» противоречия между их ориентацией на принципы либеральной экономики и необходимостью обещать репатриантам продолжить борьбу за усиление государственного вмешательства в решение социальных, профессиональных, жилищных и культурных нужд. В результате программа НДИ помимо очерченной при ориентации в вопросах внешней политики и «классического» сионистского подхода к проблеме еврейского характера израильского государства содержала эклектичный набор принципов либеральной экономики и лозунгов, призванных удовлетворить насущные потребности различных групп израильтян_*.

  Ориентация на «общинный центризм» была очевидна и в официальных лозунгах и программах партии Бронфмана и Цинкера. Как заявил директор по общественным связям этой партии М.Горин, «приоритеты партии Демократический выбор отражают интересы тех, кто продвигает позиции «социального центризма», и большинство из них составляют новые репатрианты».

  Вместе с тем официальные лидеры Демвыбора позиционировали ее в качестве «социал-демократической» партии, ориентирующейся на «свободную экономику с сильным вмешательством государства», что, как можно заметить, вступает в существенное противоречие с попыткой апелляции к «русской» общине в целом. Излагая накануне выборов 2003 г. кредо своей партии, ее лидер Р.Бронфман обозначил выход из этого противоречия, утверждая, что «русские», по его мнению, являются «самой что ни на есть социал-демократической общиной из существующих в Израиле».

  Кроме того, Демвыбор отличает выраженная антиклерикальная риторика. Партия традиционно стояла на позициях необходимости пересмотра в пользу нерелигиозного населения существующего с первых лет после провозглашения Государства Израиль светско-религиозного статус-кво и требовала «отделить религию от государства». В этой связи ее лидеры настаивали на легализации гражданских браков (регистрация гражданского состояния в Израиле является функцией религиозных общин), «секуляризации» образовательной системы (что, видимо, на практике означает отказ от воспитания в школах еврейской национально-культурной традиции) и отмене записи о национальной принадлежности в израильских удостоверениях личности_*.

  Как можно заметить, помимо некоторых популярных в определенных кругах Израиля мнений, в программе Демвыбора есть ощутимая ориентация на чувства и интересы значительной и все растущей категории иммигрантов – «ло-рашум» (лиц, этническая и религиозная принадлежность которых не установлена), т.е. этнических неевреев и лиц смешанного происхождения. Таким образом, идеология Демвыбора включает существенный переход от концепции еврейского государства к идее «государства всех граждан» и соответственно близка к постсионистским взглядам левоэкстремистских политических группировок_*.

  Итак, Исраэль бейтейну, возглавляемая А.Либерманом, и Демократический выбор во главе с Романом Бронфманом в большей степени, чем партия Натана Щаранского, представляют определенно выраженную идеологию («правую» и «левую»), в то время как последняя в основном идентифицируется с «русской общиной» как таковой, занимая, как и большинство ее представителей, «умеренно-правую» нишу «русского Ликуда».

  В этой связи интеграция «русских» партий НДИ, Демвыбор и ИБА в общеизраильские движения, соответственно, «Ихуд леуми», Мерец и Ликуд выглядит весьма логичной. Итак, присутствие «русских» политических организаций отнюдь не переводит политический конфликт в одномерное русло «этнических» противоречий, а существенно усложняяет политическую и идеологическую палитру Израиля.

  4.2. Руководство и принципы организационной инфраструктуры

  Время после выборов 1996 г. было для «русских» партий периодом активного развития их институциональной инфраструктуры, причем каждая из партий представила различные модели этого развития.

  Наряду с отличиями все организации, появившиеся на «русской улице» Израиля, неизбежно демонстрируют два общих принципа своей самоорганизации. Первый из них – принцип харизматического руководства лидеров и основателей партий – Натана Щаранского (ИБА), А.Либермана (НДИ) и Романа Бронфмана (Демократический выбор). Все они являются председателями и главными идеологами своих организаций. Им же – официально или де-факто – принадлежит главная роль в формировании списка кандидатов от партии на выборах в парламент, а часто и в местные органы власти.

  Другим «железным» принципом является выбор модели «массовой» организации. (Попытка сформирования «кадровых» партий политиков – профессионалов обсуждалась, но никогда не была реализована на «русской улице» Израиля). Как заметил член Кнессета и один из руководителей Исраэль Бейтейну Юрий Штерн, «никто на «русской улице» не поймет партию, которая не имеет отделений, филиалов и комитетов. Поскольку мы работаем прежде всего с русскоязычной общиной, мы вынуждены иметь все структуры, которые должны интенсивно работать не только накануне, но и также в период между выборами»_*. Генеральный директор Исраэль ба-алия Эли Каждан также отметил это неизбежное обстоятельство, связанное со специфическим характером электората своей партии. По его оценке, «если избирателям Ликуда или Шинуя и в голову не придет обращаться в отделения «своих» партий в период между выборами, наши избиратели привыкли постоянно обращаться к активистам и лидерам ИБА со всеми своими повседневными нуждами_*.

  Как следствие, ИБА вскоре после выборов 1996 г. инициировала «кампанию призыва» в партию, подняв ее численность с изначальных 2500 до 15 тыс. чел. в начале 1997 г. и 20 тыс. накануне муниципальных выборов 1998 г. Объявленной задачей руководства партии тогда было «создать активную организацию и политическую структуру»_*. После прямых выборов премьер-министра в 2001 г. лидеры Исраэль ба-алия также планировали «использовать относительный внутриполитический мир», который установился вследствие избрания Ариэля Шарона премьер-министром и формирования правительства национального единства для открытия новых отделений партии и укрепления существующих_*.

  Руководители НДИ, став членами Кнессета в 1999 г., также инициировали кампанию призыва в партию, которая, по их замыслу, должна была увеличить ее ряды до 25–30 тыс. членов_*. Наконец, партия Демвыбор, численность которой за 10 месяцев, прошедших между выходом Бронфмана и Цинкера из ИБА и апрелем 2000 г., достигла 2 тыс. членов также планировала усилить свои ряды до 10 тыс. к концу того же года _*. (Впрочем, лидерам Демвыбора так и не удалось превратить партию в массовую организацию. По имеющимся данным, численность партии в начале 2003 г. была немногим более тысячи человек.)_*

  Организационная структура «русских» партий также отличалась большим разнообразием. Так, Устав Исраэль ба-алия, принятый в 1997 г. и существенно измененный в 1998 г., провозглашал местные (городские) отделения партии основой ее внутренней организации. Такие отделения должны были создаваться в каждом населенном пункте (городе или поселении), где было не менее 25 членов ИБА и возглавляться избранным ими партийным комитетом_*. На пике своей численности, в конце 1998 г., в партии было около 70 таких отделений. Крупнейшими из них были филиалы партии в Иерусалиме, Беэр-Шеве, Ашкелоне, Нетании, Хайфе, Ришон ле-Ционе и в небольших городах израильского Севера (Кирьят-Бялик, Нацрат-Илит, Афула и т.д.) и Юга, в частности в Димоне и Офакиме_*. Региональные координационные органы, созданные для центра страны, районов Негева, Севера, Юга и округов с центрами в Иерусалиме и Нетании, были более высокой партийной структурой и включали, согласно Уставу, членов местных парткомов и избранного ими Председателя. Кроме того, местные отделения партии были, согласно первой версии Устава, избирательными коллегиями делегатов на Съезд партии (обычно избиралось около 1500 делегатов), а также большинства кандидатов 500-местного ЦК (Центра) партии. Остальные члены партийного Центра делегировались в рамках личной квоты Председателя партии.

  (За всю свою историю ИБА провела 3 съезда. На последнем из них, состоявшемся в июле 2000 г. в Иерусалиме, около 1000 делегатов представляли 67 отделений партии в 75 городах Израиля. Делегаты вновь единогласно избрали Н.Щаран-ского на пост Председателя партии, а также переизбрали все высшие партийные органы ИБА)_*.

  Высшими органами ИБА были Исполком и Бюро партии. В состав этих органов входили избираемые съездом партии ее Председатель и Председатель Центра, члены Кнессета и министры от ИБА, представители региональных координационных структур, председатели местных отделений и другие партийные функционеры. Кроме того, на пике своей деятельности члены ИБА располагали разветвленным партаппаратом, а также учредили различные партийные структуры, включая Контрольную и Избирательную комиссии и Партийный суд. (Эти структуры доказали свою эффективность в борьбе с внутрипартийной оппозицией из числа бывших сторонников «правой» фракции Штерна/Нудельмана и «левой» группы Бронфмана, покинувших ИБА соответственно накануне и после выборов 1999 г.)_*.

  Что касается основного конкурента ИБА, партии Исраэль Бейтейну, то основу ее инфраструктуры составили 69 избирательных штабов, работа которых принесла партии успех на выборах 1999 г. Летом и осенью того же года были сформированы 36 местных и семь региональных отделений партии с центрами в Иерусалиме, Ашдоде, Тель-Авиве, Беер-Шеве, в районах Галилеи и др. Во главе региональных советов стояли основатели НДИ – Лариса Герштейн, Шимон Каценельсон, Ефим Даян, Алекс Гринберг, Алекс Ключ и т.д.

  Эти же люди вместе с другими руководителями партии входили в Центральную администрацию (Исполком) партии, профессиональными подразделениями которого были «тематические» секции. Последние занимались специфическими аспектами партийной деятельности, имевшими отношение к новым репатриантам (профессиональная занятость, проблемы молодежи, вопросы науки, культуры и пр.), и созывали так называемые «форумы экспертов», задачей которых была выработка рекомендаций для фракции партии в Кнессете_*.

  Партия Демократический выбор, в свою очередь, пыталась найти промежуточный путь организации, отличный от «демократического централизма» партии Щаранского и «корпоративно-централистской» структуры НДИ Либермана. Официально во главе партии находится ЦК численностью от 100 до 200 чел., однако реальная власть принадлежала лидеру партии и группе его близких сподвижников и советников (около 10 человек), статус которых был формализован их членством в Правлении. На местах в городах Израиля отделения Демвыбора (прежде всего в крупнейших из них – Хайфе, Беер-Шеве, Ашдоде, Ашкелоне, Кфар-Сабе, Нетании и др.) мыслились как зонтичные структуры для «функциональных» структур и инициатив (молодежных и студенческих, женских, профессиональных и др.)_*. На момент выборов 2003 г. эта инфраструктура все же была далека от завершения.

  Результатом организационной и идейной эволюции «русских» партий ИБА, НДИ и Демвыбор стала их интеграция в общеизраильские движения, соответственно, Ликуд, «Ихуд леуми» и Мерец. Каждая из партий при этом избрала свою модель этой интеграции. Исраэль бейтейну составила ядро (core structure) блока «Ихуд леуми», превратив его остальные компоненты – партии «Моледет» и «Ткума» в своих младших партнеров; напротив, Демвыбор стал периферийной частью блока Мерец, формально сохранив свою автономию; наконец, ИБА фактически растворилась с структурах партии Ликуд, разделив с этой партией сферы влияния на уровне низовых организаций.

  4.3. Финансирование партийной деятельности

  Большие и разветвленные структуры «русских» партий Израиля, их избирательные кампании и другие программы и проекты естественным образом нуждались в гигантских финансовых ресурсах. Необходимые суммы поступали из различных источников. Причем в начале своей деятельности «русские», как и все вновь образованные израильские партии, были лишены главного источника финансирования партийной деятельности – средств из госбюджета, которые в соответствии с Законом о партиях выделяются политическим движениям, уже представленным в Кнессете.

  Другие источники, такие как членские взносы, обычно дают весьма ограниченные сборы, покрывающие лишь небольшую часть расходов израильских партий, в том числе и репатриантских. Как результат, «русские» партии вынуждены были полагаться на банковские займы (в надежде вернуть эти деньги из средств, предоставляемых госбюджетом в качестве компенсации партиям в случае прохождения их кандидатов в Кнессет), и на фандрейзинговые возможности своих лидеров.

  Так, немалая часть первых электоральных расходов НДИ, насколько можно судить, была покрыта за счет личных взносов основателя и лидера партии А.Либермана. (Большинство мнений сходится на том, что сам Либерман стал обладателем этих средств вследствие осуществления его удачных бизнес-проектов в Израиле и странах бывшего социалистического блока, включая комиссионные за успешное консультирование ряда европейских финансовых корпораций, действовавших на постсоветском пространстве).

  Похожим является финансирование партии «русских сефардов» ЛОМИ, основным «донором» которой многие считают крупного израильско-российского бизнесмена родом из Средней Азии Леви Левиева (Льва Леваева)

  В свою очередь партия Исраэль ба Алия (ИБА) получала немалую часть нужных средств благодаря усилиям ее лидера Натана Щаранского по сбору денег в Израиле и за рубежом. Успех этих усилий был обеспечен за счет высокой репутации Щаранского как бывшего «узника Сиона» и ведущего активиста правозащитного движения в СССР. Например, в январе 2001 г. Щаранскому хватило полутора дней чтобы собрать в США три миллиона шекелей (около 750 тыс. долл.) на организацию мощной демонстрации протеста в Иерусалиме против планов правительства Барака передать ПНА контроль за Храмовой Горой и рядом районов в исторической части столицы Израиля_*.

  Удобным каналом мобилизации спонсорских средств для ИБА в начале ее карьеры была «материнская организация» – Сионистский форум_*. Кроме того, опыты лидеров ИБА по организации массовых фандрейзинговых кампаний американского типа были более успешны, чем у других «русских» партий. (Одна из таких кампаний, предпринятая зимой 2002/2003 гг., принесла партии более 100 тыс. шекелей, собранных в основном среди сочувствующих ИБА репатриантов из США и Канады.)_*

  Еще одним источником средств для ИБА могла быть поддержка определенных деловых кругов. Так, накануне выборов 1996 г. циркулировало немало слухов о возможном участии в предвыборных расходах партии руководителей израильской Ассоциации строительных подрядчиков, члены которой проявили заинтересованность в реализации планов Щаранского по строительству удешевленного жилья для новых репатриантов и молодых пар из числа коренных израильтян.

  Следует подчеркнуть, что израильское законодательство накладывает жесткие ограничения на такого рода внутреннее и особенно зарубежное спонсирование партийных расходов. Эта было одной из причин, заставившей лидеров израильских репатриантских, равно как и общенациональных партий воздержаться от проведения фандрейзинговых кампаний (по крайней мере открытых) среди русско-еврейских бизнесменов в Израиле и в диаспоре. Израильские партийные политики должны были также принять во внимание беспокойство местного общественного мнения по поводу такого рода связей в свете широко дискутируемых в конце 90-х годов и чрезвычайно драматизированных израильской прессой сюжетов о возможном влиянии международной «русской мафии» на израильский истеблишмент. (По мнению Щаранского, «дискуссии о «русской мафии» удивительным образом совпадают с предвыборными кампаниями в Израиле»_*.)

  Многие израильские партии, включая «русские» движения, часто обходят эти законодательные ограничения с помощью связанных с партиями и/или идеологически близких к ним некоммерческих общественных ассоциаций (так называемых «амутот», в единственном числе – «амута»). Поскольку, согласно закону, «амутот» имеют право формировать свой бюджет из практически любых источников, включая неограниченный сбор пожертвований внутри страны и за рубежом, некоторые из них, помимо своей объявленной благотворительной, образовательной, культурно-просветительной и прочей социально значимой деятельности, часто используются в качестве канала перекачки средств в избирательные фонды родственных политических партий.

  Методы такой деятельности разнообразны и включают финансирование ассоциациями независимых социологических опросов и рекламных кампаний в интересах «своих» партий, издание пропагандистской литературы, оплату услуг консультантов и советников, проведение «лидерских семинаров», трудоустройство партийных активистов и т.д. Не случайно пик активности целого ряда ассоциаций в Израиле приходится на период предвыборных приготовлений, с окончанием которых многие из них «замораживают» свою деятельность или вообще самораспускаются.

  Уровень использования амутот для решения задач финансирования избирательной и другой пропартийной деятельности стал понятен в ходе крупного скандала вокруг так называемого «амутот Барака». Согласно имеющимся данным, многочисленные существующие и специально созданные в 1998–1999 гг. для этой цели амутот проводили широкое финансирование избирательной кампании Э.Барака и возглавляемого им блока Единый Израиль, что помогло ему добиться победы на выборах 1999 г._* Немало таких структур действовало и на «русской улице». Так, амутот «Альтернатива», «Абсорбция врачей» и другие подверглись критике Государственного контролера Израиля за то, что пользуясь своим непартийным статусом, получали сотни тысяч долларов из-за рубежа, которые были потрачены в 1999 г. в пользу Э.Барака на пропаганду среди русскоязычных избирателей.

  Некоторые «русские» партии также широко пользовались подобными методами финансирования своей деятельности. Лишь один из примеров такого рода связан с поддержкой, которую партия ИБА получила от ассоциации «Олами». (Последняя была основана в 1994 г. с целью организации деятельности в интересах новых репатриантов и получала средства из разных источников, включая взносы американской Ассоциации «Israeli Leadership»)_*. Между выборами 1996 и 1999 гг. израильские средства массовой информации также активно обсуждали связь между партией Исраэль ба-алия и Издательским обществом «Шамир». (Бывший Гендиректор общества «Шамир» Бецалель Шиф в свое время возглавлял добровольное общество, боровшееся за освобождение Н.Щаранского из советского заключения, впоследствии был назначен казначеем партии, а затем работал политическим советником Щаранского.)

  Накануне выборов 2001 г. выяснилось, что леворадикальное «непартийное» движение «Мир сегодня» («Шалом ахшав» – «Peace Now») передавало партии Демвыбор Бронфмана часть финансовых средств, полученных этой ассоциацией от Европейского Союза на дело «продвижения мирного процесса». По данным израильской прессы, средства использовались на «политическое просвещение» репатриантов из бывшего СССР в духе идеологии партии, а также на издание брошюр, плакатов, автомобильных наклеек и оплату рекламных объявлений в русскоязычной прессе, а также организацию встреч и митингов_*. Партия Демвыбор получала европейские деньги и напрямую через свое некоммерческое товарищество «Институт демократии и лидерства для репатриантов из СССР». (Эта структура была основана Романом Бронфманом в 1998 г., и в 1999 г. получила от Европейского Совета 400 тыс. евро. По мнению некоторых обозревателей, «это обстоятельство удивительным образом совпало с выходом Романа Бронфмана и Алекса Цинкера из ИБА и формированием ими новой партии»)_*.

  Тем не менее доминирующим источником средств для парламентских партий Израиля остается бюджетное финансирование. В соответствии с Законом о партиях, каждой из представленных в высшем законодательном органе репатриантских партий – НДИ, ИБА и Демвыбор – выделялось около 70 тыс. шекелей (около 18 тыс. долларов) в месяц из расчета на каждого избранного от них депутата (помимо депутатской зарплаты) для проведения партийных, политических и организационных мероприятий.

  Парламентским партиям также полагается государственное финансирование в период избирательных кампаний из расчета около 1,4 миллионов шекелей на каждого депутата _*, право, которым в 1999 г. воспользовались две фракции, а в 2003 г. уже 4 «русских» движения. Во время кампании прямых выборов премьер-министра в 2001 г. НДИ, ИБА и Демвыбор, как и те из партий, которые предпочли вместо выдвижения своего кандидата поддержать одного из тех, кто был выдвинут «основными» партиями – Э.Барака (Авода) и А.Шарона (Ликуд) получили 330 тыс. шекелей на каждого члена Кнессета _*. По данным израильской прессы, большая часть этих денег ушла на «покрытие внутренних первоочередных партийных расходов»_*.

  Помимо выборов в Кнессет израильские партии, представленные в муниципалитетах, получают госфинансирование и в период выборов в местные органы власти пропорционально населению города и количеству мест в городских и местных советах, принадлежащих той или иной партии. Так, в Хайфе на каждого из 31 депутатов городского совета было выделено в 2003 г. более 300 тыс. шекелей. Кроме того, партии имеют возможность «поощрить» своих активистов, предоставив работу в избирательных комиссиях в дни выборов, места в которых также распределяются пропорционально размерам партийных фракций в Кнессете или местных органах власти и оплачиваются за счет государства _*.

  Несмотря на указанные и иные источники финансирования, репатриантские партии не являются исключением из большинства местных политических партий, чьи фактические расходы, как правило, существенно превышают их поступления. В результате руководители «русских» движений после выборов вынуждены сокращать управленческие расходы, снижать число публичных мероприятий, закрывать многие, особенно мелкие отделения и рекомендовать функционерам использовать на партийные нужды, где это возможно, средства местных органов власти_*.

  4.4. «Русские» партийные фракции в Кнессете и местных органах власти

  В свете сказанного для всех «русских» партий представительство в Кнессете и в местных советах – не только магистральный путь осуществления их программ, но и важнейший способ выживания организаций как таковых. Именно по этой причине репатриантские партии, которые не смогли добиться такого представительства, либо полностью исчезают после выборов, либо с трудом существуют.

  Фракции репатриантских движений в Кнессете являются центром их инфраструктур. Так в сентябре 1997 г. был учрежден институт «представителей по связи» фракции ИБА с целью «наведения мостов» между электоратом, центральными и местными партийными органами и государственными структурами. Кроме того, после выборов в местные органы власти в 1998 г. депутатский корпус партии пополнился более чем 100 ее депутатами в более чем 60 городских и районных Советах, включая 17 членов ИБА, ставших заместителями мэров своих городов_*. Несмотря на то, что позднее часть этих людей перешла из ИБА в другие организации, фракции партии в местных органах власти остались важным элементом партийной инфраструктуры. Не случайно 9 из 15 мест в Исполкоме ИБА (высшем органе партии), переизбранном в 2001 г., были заняты зам. мэров от ИБА и еще 3 – членами различных городских советов_*.

  Эта муниципальная инфраструктура продолжила существование даже после неудачи партии на выборах 2003 г. и последовавшего за этим присоединения ее оставшихся в парламенте представителей к фракции Ликуда в Кнессете.

  Еще более важная роль в структуре партии принадлежит муниципальным фракциям НДИ, история которой, как отмечалось, собственно и началась с возникновения альтернативных ИБА муниципальных движений и блоков. Так, согласно отчету отдела общественных связей партии НДИ, уже в мае 1999 года партия была представлена 40 депутатами в 23 местных советах, большинство из которых перешло в НДИ из других партий или непартийных движений^*.

  Лидеры муниципальных представительств НДИ также возглавляют местные партийные отделения, а наиболее заметные из этих деятелей (Лариса Герштейн, Шимон Каценельсон, Марк Басин и другие), как отмечалось, – также и региональные филиалы партии. Итак, собственно партийная инфраструктура функционирует в симбиозе с ее фракциями в местных органах власти, являющихся, в свою очередь, центрами организационной партийной деятельности.

  Фракция НДИ в Кнессете (которая по тактическим причинам все еще формально является парламентским блоком партии «Алия» Штерна и Нудельмана и «первоначального» движения Либермана) отвечает за стратегическое планирование, развитие и адаптацию идеологических положений партийной программы, а также информационно-пропагандистскую деятельность_*. (Эти функции расширились после присоединения к НДИ «общеизраильских» партий Моледет и Ткума в рамках единого блока «Национальное единство».)

  Движение Демократический выбор можно считать наиболее «парламентским» из всех «русских» партий. Большинство политических мероприятий этой партии, вышедшей из состава ИБА после выборов 1999 г., в последующий период проходило в рамках ее фракции в Кнессете.

  С другой стороны, партия очень слабо представлена в городских и районных муниципалитетах. Среди немногих «приобретений» партии в этом плане – депутат муниципалитета Иерусалима и известный бизнесмен Слава Премыслер (до вступления в Демвыбор в мае 2001 г. – сопредседатель неудачливой партии «Надежда»), член муниципалитета Беер-Шевы, бизнесмен Евгений Маламуд_* и два бывших депутата горсовета Хайфы от ИБА – Борис Лазарев и Инна Стессель, которые после выхода Р.Бронфмана и А.Цинкера из ИБА также покинули ее муниципальную группу и образовали формально независимую (но очевидно связанную с Демвыбором) фракцию «Эмда».

  Соответственно, в силу слабого представительства Демвыбора на местах важные политические ресурсы становятся недоступными для ее лидеров и активистов. Среди них – контроль за социально значимыми проектами и возможности административных назначений своих сторонников партии. (Из единичных исключений можно упомянуть Хайфу, где сторонники Бронфмана могли отчасти рассчитывать на ресурсы созданного им в начале 90-х годов и им же возглавляемого городского Управления абсорбции.)

  Все это ограничивало в 1999–2003 гг. организационные усилия партии и делало неопределенными ее политические перспективы. Это подтвердил и анализ Тель-Авивского института социально-политических исследований. По его данным число респондентов, которые были готовы проголосовать за партию Демвыбор на выборах, было в 5 раз меньше числа тех, кто в принципе разделял ее идеологию_*. В этих условиях присоединение к избирательному списку одной из левых партий – Мерец (переговоры велись также с партиями Авода и Шинуй) и таким образом сохранение, пусть и «усеченного» до одного депутата представительства в Кнессете стало единственной возможностью выживания Демократического выбора как партии.

  В заключение этого сюжета также заметим, что стремление решать собственно проблемы «муниципального обслуживания» новых репатриантов, не связанные непосредственно с мобилизацией партиями политических ресурсов, приводило к неоднократным попыткам координации усилий депутатов от разных «русских» партий в местных органах власти. Так, зам. мэра Хайфы от ИБА В.Файнберг еще в 1998 г. предложил идею создания своего рода «русского муниципального парламента» для обсуждения вопросов городского хозяйства и быта, образования, здравоохранения и т.д., которые, по его мнению, «никогда не будут предметом внимания Кнессета, занятого высокой политикой»_*. Этой же цели должен был служить «Форум русскоязычных заместителей мэров», образованный на их встрече 13 февраля 2001 г. в Кармиэле_*. Впрочем, как и в большинстве других подобных случаев, политические разногласия оказались куда более весомыми, чем соображения о совместных «общинных интересах».

  4.5. Партии и общественные объединения

  Важным аспектом функционирования израильских «русских» партий было развитие системы связей с неправительственными «неполитическими» общественными организациями репатриантов и вовлечение их в орбиту партийной деятельности.

  Так, уже «ранние русские» партии начала, ДА и ТАЛИ, безуспешно пытавшиеся пройти в Кнессет в ходе выборов 1992 г., были образованы активистами «зонтичных» иммигрантских ассоциаций – соответственно «Ха-форум ха-Циони» и «Ассоциацией выходцев из СССР». Обе партии фактически играли роль «политического крыла» своих ассоциаций и использовали их членов, административные и денежные ресурсы_*.

  Аналогичным образом в 1995 г. Социологическая ассоциация «Алия», по словам ее председателя Давида Аптекмана, вместе с рядом других иммигрантских общественных объединений сыграла важную роль в создании партии «Алия» Эфраима Файнблюма _*. Сионистский форум, как отмечалось, тогда же стал «материнской структурой» движения Исраэль ба-алия.

  В последующий период модель взаимоотношений репатриантских партий с объединениями выходцев из СССР/СНГ была уже иной. Хотя она и не ограничивалась описанным выше механизмом использования некоторых из этих объединений в качестве каналов мобилизации денежных ресурсов, парламентские партии «русской» общины второй половины 90-х годов уже чаще выступали как «патроны» этих репатриантских структур и союзов.

  Лидером в этом была ИБА, которая уже в начале своей истории формально или неформально «абсорбировала» десятки различных ассоциаций репатриантов. В некоторых случаях эти ассоциации были связаны с партией системой «двойных функций» их лидеров. Так, Юрий Френкель, будучи крупным партийным функционером, в то же время возглавлял влиятельную Ассоциацию учителей-новых репатриантов. В 1996–2000 гг. партия инициировала или спонсировала ряд функциональных структур. Одним из примеров такого рода деятельности было создание поселенческого движения «Хитъяшвут ба-алия («Поселенчество на подъеме»), формальное провозглашение которого состоялось 11 апреля 1999 г. в поселении Маале Шомрон_*.

  После выборов 1999 г. Исраэль Бейтейну также предприняла большие усилия по развитию системы «околопартийных» организаций олим. Так, осенью 1999 г. было провозглашено создание Женского форума и молодежного движения партии, а в декабре того же года – собственного поселенческого движения_* НДИ также постоянно расширяет связи с «независимыми» неполитическими репатриантскими организациями, постепенно превращая часть из них в звенья «внешней» инфраструктуры партии. Например, такой организацией было добровольное общество «Крыша для нуждающихся», основанное группой бывших активистов подпольного сионистского движения с целью продвижения проектов массового строительства жилья для новых репатриантов_*.

  Партия также активно сотрудничала с репатриантскими неформальными объединениями и группами интересов, спонсируя их профессиональную деятельность и организацию досуга _*. Особо успешными были усилия по привлечению различных молодежных и студенческих групп. (Так, поддержанный НДИ инициативный список неформальной организации олим-студентов Университета Бар-Илан образовал в 2000 г. вторую по численности фракцию в студенческом Совете этого Университета)_*.

  Исраэль ба-алия накануне выборов 2003 г. также попробовала избавиться от имиджа «партии пенсионеров» и подобно НДИ стала инициировать разного рода культурологические проекты в сотрудничестве с неформальными и полуформальными группами молодежи, имея в виду в перспективе создать более формализованные структуры (семинары, клубы и т.д.), которые, в свою очередь, станут основой связанной с ИБА молодежной организации. (Этот проект, насколько можно судить, потерял актуальность в связи с неудачей ИБА на выборах 2003 г.)_*

  Кроме того, обе партии предприняли усилия по «внедрению» в престижную в глазах репатриантов систему – «мишмар эзрахи» (отряды добровольной гражданской самообороны), куда с началом нынешнего витка арабского террора записались тысячи «русских» израильтян. Реализация программ содействия привлечению новых репатриантов в «мишмар эзрахи», помимо укрепления авторитета НДИ и ИБА, способствовала также установлению более тесных контактов с сотрудничающими с силами самообороны добровольными репатриантскими организациями бывших сотрудников правоохранительных органов («Щит и меч», «Опора», «Люди и собаки» и т.д.) Разумеется, обе партии старались перехватить друг у друга инициативу в этой и подобных сферах_*.

  В этом же ряду акций находятся попытки НДИ по «переключению» на себя внешней инфраструктуры конкурирующих с ней «русских» и общенациональных партий. Видное место в этих стараниях занимала борьба за лидерство в центральных органах и местных отделениях бывшей традиционной «вотчины» ИБА – Сионистском форуме. Несмотря на структурный кризис этой организации и тяжелейшие бюджетные проблемы, которые, вопреки всем усилиям, не смогли решить последовательно возглавлявшие Форум после отставки Н.Щаранского Р.Бронфман, Й.Менделевич и Виталий Вовнобой, он все еще играл роль важного символа «русской» общины. Соответственно, уже летом и осенью 1999 г. местные отделения НДИ «мобилизовали все силы на захват ключевых позиций влияния в связанных с Форумом структурах»_*.

  Окончательная победа пришла на конференции Форума 29 апреля 2001 г., когда его президентом был избран член Кнессета от НДИ проф. Михаил Нудельман, обошедший по числу голосов кандидата на этот пост от ИБА, члена Кнессета и бывшего Гендиректора партии Геннадия Риггера.

  Попытки возвращения к изначальному состоянию Форума как «единого фронта» общины путем превращения его в координационный орган общинных проектов всех трех «русских» партий не принесли успеха. В ходе консультаций по этому поводу предлагались разные компромиссные предложения. Согласно одному из них, с которым выступил от имени НДИ Президент Форума М.Нудельман, предполагалась ротация должности Президента между представителями НДИ и ИБА, а также введение должностей двух вице-президентов для представителей Демвыбора и ИБА (предполагалось, что эти должности займут соответственно Б.Элькон и М.Солодкина).

  В то время Демвыбор был готов пойти на этот компромисс, сторонники Щаранского решительно отказались, и вторым вице-президентом стала зам. мэра Иерусалима Лариса Герштейн^*. В довершение целый ряд связанных с ИБА и независимых репатриантских организаций и активистов оставил Форум. Часть из них, такие как зам. мэра Нетании Лена Ким, заявили о своем желании «создать новую зонтичную структуру для организаций, которые не согласны с «узурпацией власти» НДИ, осуществленной на конференции Форума в апреле 2001 г. ^* (Во многом – повторение попытки Ю.Френкеля создать альтернативную СФ структуру после победы Менделевича на выборах президента Форума в 1998 г.)

  После неудачных для ИБА выборов 2003 г. НДИ предприняла новое наступление на внешнюю инфраструктуру этой партии. Либерман и Штерн, объявляя свою организацию «единственной партией, представляющей русскоязычную общину», активно призывали членов местных органов власти от ИБА и руководителей их проектов покинуть «самораспустившуюся», по мнению лидеров Исраэль бейтейну, партию и присоединиться к муниципальным штабам НДИ/Национального единства _*.

  Наконец, некоторые израильские репатриантские партии пытаются создать свои филиалы и в диаспоре, деятельность, которая в свете продолжающейся алии евреев и членов их семей в Израиль сулит партиям определенные политические дивиденды. Так, НДИ предприняла усилия по созданию, подобно другим сионистским партиям, «Исраэль бейтейну ха-Олами» («Всемирное движение Наш дом – Израиль») с отделениями в Москве, Ташкенте, Нью-Йорке, Париже и других местах_*. Создание этого движения позволило НДИ провести своих представителей в Правление и Исполком ВСО (Всемирной сионистской организации), а также в исполнительные органы функциональных подразделений этой организации – финансовую комиссию, Совет Директоров «Керен каемет» (Еврейский национальный фонд) и правление Сохнута.

  Помимо этого, НДИ, равно как и ИБА, и некоторые израильские общенациональные партии, надеется усилить политическое влияние в русскоязычной диаспоре через свои «партийные секции» в недавно созданных Сионистских федерациях России и Украины, которые, согласно решению Тридцатой Ассамблеи Еврейского агентства для Израиля (Сохнут), теперь получили полное и постоянное представительство в исполкомах Сохнута и ВСО_*.

  Возрождение политической активности бухарских евреев в Израиле, последовавшее после краткого застоя, вызванного неудачей ЛОМИ на выборах 1999 г., также проходило параллельно с созданием Всемирного конгресса бухарских евреев. Кроме Израиля важным центром бухарского движения стала Северная Америка (США и Канада). В мае 1999 г. состоялся первый конгресс бухарских евреев Северной Америки, собравший около 200 делегатов из 12 городов США и Канады. Следующим шагом на этом пути стало создание в Иерусалиме в ноябре 2000 г. Всемирного Союза бухарских евреев (президентом Союза стал известный израильский бизнесмен бухарского происхождения и видный спонсор ЛОМИ и «русского» ШАС Леви Леваев)_*.

  Что касается Демвыбора, то перспективы его влияния в диаспоре выглядят крайне проблематичными в свете отсутствия у партии там какой-либо инфраструктуры. На определенном этапе это отчасти могло компенсироваться деятельностью Романа Бронфмана на посту председателя парламентского лобби «Израиль-Украина», что способствовало формированию позитивного имиджа его партии среди местного еврейского населения. Дополнительным фактором этого влияния могла стать функция специального посланника премьера Барака в Россию и СНГ, которую по поручению Барака Бронфман выполнял в конце 2000 и начале 2001 гг. Эта миссия, впрочем, закончилась в связи с поражением Барака на выборах в феврале 2001 г.

  4.6. «Русские» движения и иные общины

  Практически все «русские» движения с момента их основания пытались убедить избирателей в том, что их программа отнюдь не является келейной и предназначена для всех без исключения граждан страны. Такое кредо находило свое воплощение в идеологии и структуре партий.

  Так, Устав ИБА провозглашает партию «движением всех израильских граждан» и резервирует за лидером партии право назначать членов руководящих органов партии из числа групп населения, не являющихся репатриантами из СССР/СНГ_*. Лидер НДИ А.Либерман также определял свою партию как «общенациональное правое движение, чья электоральная поддержка в силу ряда причин в большинстве проистекает от русскоязычных избирателей»_*. Ему вторил Председатель Центра ИБА Юлий Эйдельштейн, заметив, что «не обязательно быть выходцем из бывшего СССР, чтобы голосовать за Исраэль ба-алия»_*. Близкие по типу декларации делал и Р.Бронфман, по мнению которого, в силу характера и идеологии его партия «Демократический выбор» имела все предпосылки стать основой «общенационального социал-демократического движения»_*.

  Для подкрепления своих претензий на всеохватность «русские» партии обычно резервировали в своих предвыборных парламентских списках реальные, полуреальные или символические места для представителей коренных израильтян и некоторых иммигрантских общин, прежде всего «американской», «эфиопской» и «французской».

  Так, в 1996 г. репатриант из Канады Цви Вайнберг был избран в Кнессет в составе списка Исраэль ба-алия. В 1999 и 2003 гг. коренной израильтянин Элиэзер Коэн прошел в парламент в составе списка НДИ и НДИ/Национальное единство. Обе партии – ИБА и НДИ имели среди кандидатов представителей эфиопской и некоторых других общин. Но, пожалуй, наиболее курьезным примером этого ряда было открытие после выборов 1996 г. отделения партии Исраэль ба-алия в одной из друзских деревень Верхней Галилеи, куда вслед за своими старейшинами записалось немало местных жителей. Лидеры крайне правого блока НДИ/Национальное единство также с удовольствием резюмировали, что в 2003 г. за их список проголосовало около 2 тыс. арабоязычных граждан Израиля (видимо, преимущественно, друзов и арабов-христиан)_*. (Последнее не вызывает удивления в свете того, что уже с 1998 г. Либерман планомерно искал «своих» шейхов и помогал им.)

 Присоединение Демвыбора и НДИ к более широким избирательным блокам делало для этих партий тему обращения к другим субэтническим и этническим общинам менее актуальной. Напротив, лидеры ИБА в свете прогнозируемого спада рейтингов их партии среди русскоязычных избирателей уже за много месяцев до выборов активно работали над расширением электората за счет представителей других общин. Наряду с агрессивной кампанией партии среди поселенцев Иудеи, Самарии, Газы и жителей Голанских высот_* наибольшие усилия ИБА предприняла для привлечения голосов израильского англоязычного населения («англос»).

 По оценкам, политический вес этой группы населения, насчитывающей примерно 120 тыс. человек (в основном репатриантов из США и ЮАР, а также Канады, Австралии, Великобритании и Новой Зеландии), – 3–4 места в Кнессете. Однако несмотря на стратегическое партнерство Израиля и США и высокий статус английского языка и американской культуры в Израиле, а также высокий образовательный, профессиональный и интеллектуальный уровень выходцев из англоязычных стран, их политический авторитет в Израиле был невелик. Очень немногие «англос» были депутатами Кнессета , и эта община почти не представлена в муниципалитетах.

  Вследствие глубины идеологического и политического размежевания среди англоязычного населения Израиля до последнего времени не наблюдалось и стремления к складыванию их общины в Израиле. Большая часть структур, которые могли бы играть роль общинных учреждений, таких как Американский Сионистский Дом (American Zionist House) или англоязычные СМИ – Джерузалем пост (Jerusalem Post) и другие, имеют в основном общенациональный статус.

  Ситуация изменилась в последние годы, чему способствовали, на наш взгляд, два обстоятельства. Во-первых, это превращение «субэтнических» интересов и движений в легитимный фактор израильской общественной жизни 90-х годов. Во-вторых, война с террором, которая потребовала мобилизации возможностей и ресурсов англоязычной общины прежде всего в сфере борьбы за мировое общественное мнение, что способствовало осознанию ими своего политического веса. Типичный пример таких ассоциаций – the Brits in Israel Group (BIG), созданная в октябре 2001 г. и объединившая около 300 выходцев из Великобритании_*.

  В результате ряд ранее существовавших или новых групп активизировал новые формы своей деятельности и обозначил претензии на дальнейшее политическое продвижение. ИБА в этих условиях заявила о себе как о наиболее подходящем канале для практической реализации этой тенденции. Лозунг ИБА для «англос» звучал так: «Теперь у нас (т.е., англоязычных) есть свой голос».

  Верная своей общинно-центристской линии, ИБА и в этом случае обращалась ко всему англоязычному населению, а не каким-либо из идеологических и социальных групп, подчеркивая прежде всего социально-экономическую составляющую своей программы. Это обстоятельство было очевидно из декларации Гендиректора ИБА и присутствия в ее списке на выборах под номером 5 Эли Каждана (считающегося «архитектором» кампании ИБА на «англоязычной улице»). Этот родившийся в Москве репатриант из США определил «англос» как социально и политически угнетенную общину, имеющую, несмотря на устоявшиеся стереотипы о «богатых американцах», все те же проблемы абсорбции, что и их «двоюродные братья» – выходцы из СНГ_*.

  Поскольку израильский истеблишмент, по мнению ИБА, недооценивал как специфические проблемы англоязычной общины, так и их патриотизм и общественные заслуги, лидеры партии брались заполнить этот пробел. Так, незадолго до выборов 2003 г. зам. министра абсорбции Ю.Эйдельштейн добился выделения репатриантам из США и Канады «корзины абсорбции» (системы финансовой помощи и услуг, предоставляемых государством для первоначального устройства евреев-репатриантов в стране) в том же объеме, что и для выходцев из бывшего СССР и неблагополучных стран Азии и Африки_*.

  В январе 2003 г. в составе ИБА было уже около 1000 «англос»_*, немалая часть которых была привлечена не только партийной программой, но и все еще привлекательным для них образом лидера партии Н.Щаранского – бывшего «узника Сиона» и символа еврейского сопротивления тоталитарному режиму. Партию поддержал и ряд заметных в общине фигур. Так, в 2003 г. Шломо Рискин, раввин Эфрата (города с высоким процентом англоязычного населения) и очень известный среди израильтян американского происхождения, провозгласил, что поддерживает ИБА.

  Руководство этим сектором осуществлял специальный отдел во главе с выходцем из СНА Арье Грином, перед которым была поставлена задача довести численность «англос» в партии до 4 тыс. к лету 2003 г._* Поражение Исраэль ба-Алия на выборах 2003 г. и присоединение сократившейся вдвое фракции партии к фракции Ликуда в Кнессете не позволило придать росту автономной политической активности «англос» институциональные рамки. Тем не менее очевидно, что этот неиспользованный пока ресурс общинно-политической активности может стать фактором выдвижения традиционных или новых иммигрантских партий в ближайшем или более отдаленном будущем.

  4.7. Партии и пресса

  Русскоязычные СМИ – еще один очень видный аспект местной «русской» политики в Израиле. Учитывая их влияние на русскоязычных избирателей, некоторые политические партии, как репатриантские, так и общеизраильские, предпочитают издавать собственные газеты на русском. Среди них – газеты «Моледет» (Родина) и «Шинуй» (Перемены), издаваемые одноименными партиями, а также газета «Диалог», издаваемая партией Демвыбор.

  Намного чаще, впрочем, можно видеть известную взаимосвязь между независимыми израильскими (а иногда и зарубежными) русскоязычными СМИ и теми или иными «русскими» партиями в Израиле. Такого рода «сотрудничество» обычно дает партийным лидерам больше возможностей для политического обращения к читателям и завоевания доверия избирателей, чем «придворные» газеты.

  Понимание этой роли русской прессы в свою очередь заставляет различные политические группировки предпринимать постоянные попытки установить свой контроль над наиболее популярными русскоязычными СМИ Израиля. Примером может служить сюжет с наиболее популярной и многотиражной русскоязычной израильской газетой «Вести», имеющей твердую «правую» репутацию среди читателей и израильского истеблишмента. Газета принадлежит одному из ведущих издательских медиа-концернов «Едиот ахронот».

  По некоторым данным, его совладелец и бывший член финансовой комиссии ИБА Рональдо Айзен накануне выборов 1998 г. организовал давление на директорат концерна, имея целью убрать Эдуарда Кузнецова с поста главного редактора газеты «Вести». Причиной атаки на этого влиятельного журналиста и в прошлом героя сионистского подполья в СССР была открытая поддержка, которую его газета оказывала конкурирующим с ИБА «русским» муниципальным спискам, позднее ставшим основой либермановской НДИ_*.

  В период выборов 1999 г. конфликт между основными политическими лагерями в репатриантской общине также получил свое отражение в публикациях конкурирующих русскоязычных изданий. Так, несмотря на подчеркнутый объективно-нейтральный тон в освещении событий, газета «Вести» явно отдавала предпочтение НДИ и другим партиям национального лагеря, поддерживающим кандидатуру Нетаньяху, в то время как другая ведущая русскоязычная газета «Новости недели» явно предпочитала ИБА и Барака.

  Показательно, что в январе 2000 г. Эдуард Кузнецов был вынужден оставить газету «Вести» и вместе с группой ушедших вместе с ним из газеты журналистов основал еженедельник «MIGnews», ставший наиболее «правым» русскоязычным печатным изданием Израиля. После ухода Кузнецова «Вести» мигрировали в правоцентристскую часть местного политического спектра._*

  Современные политические пристрастия русскоязычных печатных изданий Израиля носят существенно более разбросанный характер и редко могут быть напрямую идентифицированы с платформой той или иной партии. Исключениями из этого правила можно считать пролибермановскую, но формально независимую газету «Трибуна », а также «24 часа » и «Русский израильтянин», которые в отдельные периоды их деятельности идентифицировались с партиями левого лагеря.

  Разумеется, «партийно-политический» раскол в русскоязычных СМИ не ограничивается печатной прессой. Политическое размежевание и борьба за контроль над информационными потоками идут и в электронных СМИ, в меньшей степени на радио, в большей – в Интернет-сфере, а также в израильском телевидении на русском языке_*. Так, новорожденный русскоязычный канал «Израиль плюс» уже в момент создания стал объектом борьбы двух влиятельных финансово-политических группировок – «левой» и «правой» соответственно, стоявших за спинами основных претендентов на телеканал – Владимира Гусинского и Леви Леваева _*.

  Таким образом, и этот элемент внешней структуры израильских русскоязычных политических движений является индикатором глубокого размежевания в «русскоязычной общине Израиля практически по всем вопросам политического спектра.

 

5. СТРУКТУРООБРАЗУЮЩИЕ ЭЛЕМЕНТЫ «РУССКОЙ» ОБЩИНЫ ИЗРАИЛЯ

  В свете всего сказанного в предыдущих разделах правомерно спросить: соответствует ли общность «русских евреев в Израиле» классическим структурным общинным признакам? Однозначного ответа пока нет, но и те исследователи, которые отвечают на этот вопрос утвердительно, все же подчеркивают специфический характер местного «русского сообщества».

  Представителями последней точки зрения являются, например, Э.Лешем и М.Лиссак. По их мнению, «русские» израильтяне близки к большинству «русско-еврейских» общин в странах Запада – таких, как «русская» община США. Основываясь на классическом исследовании Фрэн Марковиц_*, эти аналитики характеризуют такой тип общин как «систему высоко интенсивных неформальных отношений, которые выполняют функцию системы индивидуальной или семейной поддержки, сохраняют язык и культуру общины, из которой происходят эти иммигранты, и обозначают грани этой общины по отношению к внешней среде»_*.

  Подчеркивая наличие тех же черт и у «русской» общины в Израиле, Майя Каганская определяет ее как своего рода квазиобщину, отделенную от остального общества «неким ментально-культурным комплексом»_*. Другой исследователь «русского» Израиля, Э.Фельдман, предпочитает именовать формирующееся сообщество выходцев из СССР/СНГ «культурно-поведенческой автономией русскоязычных израильтян», которое он определяет как особый социум, вынужденно создающий в новой для себя социокультурной среде особые и отличные от коренного населения формы социальной и культурной жизни и свою изолированную среду общения_*.

  Кроме того, ряд наблюдателей подчеркивает временной, ситуативный характер «русского» сообщества в Израиле и отмечает наличие у него таких характеристик, как «аморфная, относительно гомогенная структура, и отсутствие определенных статусов, ролей и иерархии»_*. Соответственно, они приходят к противоположным выводам: часть, как Н.Зильберг, считает, что нынешняя ситуация есть стадия на пути формирования «классической» общины, другие, как З.Кац, предсказывают ее исчезновение через одно-два поколения.

  Как бы то ни было, на сегодняшний день существование местной «русской» общины, в том или ином ее понимании, является фактом. Ее контуры образуют лидерские группы, представленные во всех сферах общественной, политической и экономической жизни страны; многочисленные институты, оказывающие специфические услуги и воспроизводящие структуры общинной идентификации, и наконец, развернутая система формальных и неформальных связей и отношений.

  5.1. Структура израильских «русских» элит

  Наличие у русскоязычной общины мощного электорально-политического потенциала и развитие ее институциональной инфраструктуры обеспечило во второй половине 90-х годов выдвижение «русско-еврейской» элиты и ее прорыв в государственно-политические и административные структуры Государства Израиль.

  Нетрудно заметить, однако, что эта элита весьма гетерогенна как по происхождению и источникам рекрутирования, так и политической культуре и ценностным ориентациям. В первом приближении можно выделить три группы «русских» политиков, соответствующих основным волнам алии из СССР/СНГ (70-х, 80-х и 90-х годов).

  В настоящее время большинство формирующейся «русской» фракции израильского истеблишмента состоит из представителей алии 70-х годов. Их попытки «прорваться» в израильский истеблишмент были заметны задолго до начала 90-х годов. Тем не менее в то время эта тенденция замедлялась целым рядом факторов.

  Во-первых, несмотря на значительное в абсолютных цифрах число репатриантов из СССР, их численность была все-таки недостаточно большой, чтобы совершить «революционный прорыв» в местный правящий слой. Традиционные методы внедрения в этот истеблишмент в то же время не были достаточно эффективны из-за ограниченных абсорбционных возможностей уже устоявшихся израильских формальных и неформальных правящих структур. Таким образом, правящий класс Израиля, ни в коей мере не будучи платно закрытым для людей «со стороны», тем не менее не был способен стать и местом массовой интеграции новых политических элит. Что же касается альтернативных методов, то олим 70-х годов в тот момент к ним психологически не были готовы. Большая часть политически заметных фигур первой волны алии из СССР была, как отмечалось, участниками подпольного сионистского движения и в силу этого весьма неоднозначно относилась к идее «независимой русской политики» в Израиле.

  Массовая алия 90-х годов дала новый импульс политическим амбициям «русских» ветеранов и сделала потенциально возможным переход процесса формирования «русских общинных» лидерских элит из латентной в активную форму. Практическое воплощение этой тенденции, однако, стало возможным не сразу. Так, в первые годы того десятилетия все еще были заметны противоречия между новыми русскоязычными олим и русскоязычными же «ветеранами». Психологическую основу этого противоречия достаточно точно подметил Александр Воронель, в 70-е годы заметный активист подпольного сионистского движения в СССР, а после репатриации в Израиль в 1975 г. – профессор физики Тель-Авивского университета и редактор упоминавшегося журнала «22»:

  «Когда началась перестройка, очень многим из нас, бывших советских граждан, живущих на Западе, пришлось преодолевать в себе какое-то странное, неприязненное чувство в отношении к событиям, которые, казалось бы, шли в желательном для нас направлении. Это чувство возникло оттого, что перестройка отнимала у нас нашу уникальность… и тривиализировала наш жизненный опыт… Из свидетелей невиданной доселе деспотии мы превращались в обыкновенных эмигрантов из отсталой, политически неблагополучной страны… Громадное количество беженцев из таких стран заполняет нижние этажи Свободного мира»_*.

  Данные ощущения парадоксальным путем были перенесены на новых репатриантов 90-х годов. Это обстоятельство существенно тормозило политическую консолидацию групп репатриантов разных лет, предъявлявших друг другу длинный список взаимных претензий. Представители алии 70-х обвиняли в начале 90-х годов тогдашних новых репатриантов в отсутствии патриотизма и сугубо экономических мотивах их иммиграции. Последние, в свою очередь, критиковали «ветеранов» за «снобизм», «солидарность с антирепатриантскими настроениями властей», слабое стремление помочь своим собратьям и «попытки использовать их для достижения своих личных прагматических целей».

  С развитием процессов экономического утверждения и обустройства, политической интеграции новых репатриантов, конфронтация между складывающимися «ветеранскими» и новыми «русскими» элитами постепенно сошла на нет. По прошествии немногих лет лидеры обеих волн алии соединили имеющиеся у них силы и ресурсы. Своеобразным мостом между лидерами репатриантов 70-х и 90-х годов стали еврейские активисты, которые получили разрешение на выезд в Израиль на пике горбачевских реформ, в 1987–1989 гг. «Восьмидесятники», многие из которых провели немало лет в «отказе» или в заключении за сионистскую деятельность, оказались «своими» как для бывших своих соратников – репатриантов 70-х годов, так и для тех, кто прибыл в Израиль в 90-е годы.

  Именно эти политики были среди инициаторов в 1993 и 1994 гг. серии «встреч взаимопонимания», итогом которых стал упоминавшийся семинар, проходивший 10–11 ноября в Иерусалиме. Этот семинар собрал многих видных представителей «русской» общины, как «ветеранов», так и новых репатриантов, которые согласились работать, дабы создать «русское лобби» в израильской политике_*.

  Все это помогло группам, поддержанным русскоязычными евреями и членами их семей, прибывшими в Израиль в 1989–1999 гг., «войти» в политический истеблишмент страны. Судя по всему, именно массовая алия 90-х годов позволила перевести процесс формирования «русских» элит в Израиле из латентного в действенное состояние. Лидеры новых репатриантов 80–90-х годов, многие из которых успели принять участие в процессе восстановления еврейской жизни в СССР в 1988–1991 гг., принесли с собой опыт конструктивной деятельности, которого у репатриантов 70-х не было.

  В свою очередь ветераны предоставили столь нужные связи и облегчили понимание израильской ситуации. наконец, в результате массовой репатриации, как точно заметил один из представителей алии 70-х даниэль блюдз, более двух десятилетий проработавший в сфере культурной и политической абсорбции новых репатриантов, в 90-е годы «возник мощный “русский” фон, обеспечивший продвижение в политике тем, кто прежде (в 70-е) находился в тени. состоялись многие политические карьеры, что ранее было делом совершенно непредставимым»_*.

  Дополнительный, но во многом пересекающийся с первым элемент гетерогенности лидерских групп «русской» общины Израиля был связан с тремя различными источниками рекрутирования этих элит. Первую из этих групп составили «профессионалы» – выходцы из «русской» периферии местного истеблишмента (госорганов, общеизраильских партий и организаций и т.д.). Среди них было особенно много представителей алии 70-х, попытки которых найти себя в «общеизраильских» структурах имели ограниченный успех.

  По мнению многих наблюдателей, будущее «секторального» активиста в таких структурах практически однозначно связано с одной функцией: работа исключительно в этой среде, а следовательно, – отсутствие личных политических перспектив. И хотя реальные интересы составляющих большинство «русской» фракции израильского истеблишмента репатриантов, приехавших в 70–80-е годы, лежат далеко за пределами групповых интересов израильской «русской» общины, встав во главе общинных структур, эти люди сумели выйти на решение общегосударственных проблем.

  Вторым источником формирования «русской» общинной элиты в Израиле стали «идеалисты» – бывшие участники сионистского подполья в СССР. Их было также немало среди олим 70-х годов, и они же абсолютно доминировали среди «восьмидесятников». Интеграция этих людей в общеизраильский, преимущественно «левый» культурный и политический истеблишмент проходила крайне сложно. Отношение израильских «правых» к идеологически близким, но «чуждым» по происхождению лидерам бывшего сионистского подполья было не менее сдержанным. Понятно, что эти лидеры использовали первую же реальную возможность задействования альтернативных каналов политического влияния, создав такие структуры, как Сионистский форум, АЛЭИ и близкие к ним организации.

  Третьей группой, также составляющей значительный пласт деятелей «русской» общины Израиля, стали «прагматики» – в массе свой выходцы из алии 90-х, а также некоторые семидесятники, ранее никак или почти никак не связанные ни с подпольным сионистско-правозащитным движением, ни с израильским истеблишментом. Жизненный, профессиональный политический опыт этой весьма пестрой по составу, идентичности и ценностным ориентациям группы в массе своей людей образованных, сделавших в прошлом довольно успешную карьеру, оказался востребованным на этапе строительства «русской общины» в Израиле в 90-е годы. Соответственно, политическая мотивация участия этих людей в политической жизни «русского» Израиля является причудливой смесью национально-патриотических мотивов или карьерных соображений.

  Несмотря на различную мотивацию участия всех этих деятелей в «русской» политике Израиля, общим для всех трех групп было понимание, по признанию Щаранского, «что скорейший путь стать частью процесса принятия решений – это получить прямое представительство в Кнессете».

  Неоднородность формирующейся «русской» общинной элиты в Израиле обусловлена также наличием в ней ряда субкультурных групп, удачно обозначенных как «русские израильтяне», «русские евреи» и «москвичи»_*.

  Представители первой группы признают себя хотя и специфической, но интегральной частью местной еврейской общины и/или израильской национально-культурной общности в целом.

  Другие акцентируют и в каком-то смысле культивируют «культурно-ментальный» комплекс «русского» еврейства. Речь идет не столько о собственно традиционной культуре восточноевропейского еврейства, от которой большинство советских евреев, включая интеллигенцию, было почти полностью оторвано, а скорее о некоторой абсолютизации социально-исторического и этнокультурного опыта евреев СССР/СНГ, далеко не во всем совпадающего с ценностными установками других групп израильского общества. Известный журналист, обозреватель газеты «Вести» Дов Конторер очень точно изложил позицию этой группы: «Будучи начисто лишена еврейского опыта, то есть не ведая Торы и не изведав галута, израильская интеллигенция… оказалась неспособной к решению тех объективно еврейских проблем, с которыми связано существование страны… В этом смысле русскоязычная интеллигенция в Израиле является куда более «еврейской». У нее иной жизненный опыт, иные полюса притяжения и отталкивания»_*.

  Наконец, представители третьей группы, в массе своей выходцы из крупных культурных центров бывшего СССР, идентифицируют себя с собственно русской культурой. При этом основу их идентификационного комплекса составляет убеждение, что значительную часть продуктивного ядра этой культуры составляли и составляют этнические евреи. Подобную позицию, например, достаточно четко сформулировал ректор Еврейского университета в Москве проф. Александр Милитарев, взгляды которого нашли немало последователей и в Израиле. По его мнению, в советские времена произошла «взаимная ассимиляция» русских евреев и русской интеллигенции. «Евреи, – считает А.Милитарев, – пришли в русскую культуру «пустыми», оторвавшимися от своей религиозной традиции…, зато с еврейской энергетикой, опытом выживания и привычкой к учению… В ходе такой ассимиляции сформировалась динамичная группа, входящая в российскую интеллигенцию…, и нарождающийся средний класс. Эта группа выделяется своим культурным и энергетическим потенциалом как среди других слоев российского населения, так и среди других групп еврейской диаспоры… – и в Израиле, и в Америке, и в Германии»_*. Очевидно, что подобные субкультурные различия существенно влияют на ценностные ориентации, политическое поведение и идеологию различных фракций «русских» общинных элит. В первой группе, тон в которой задают бывшие участники неформального сионистского движения в СССР, а также некоторые представители следующего поколения еврейских активистов, естественным образом доминируют правые взгляды_*. Представители второй группы в большей степени придерживаются правых и правоцентристских взглядов (разумеется, не без их конъюнктурной «ревизии» при некоторых политических условиях). Напротив, в группе лидеров русскоязычных израильтян, представляющих «русскую» субкультуру при наличии среди них немалого числа «правых» и «центристов» доля сторонников «левого» лагеря существенно выше этой доли среди репатриантов в целом.

  Одно из объяснений этого феномена связано с фактом участия многих репатриантов начала 90-х годов в демократическом движении позднеперестроечного СССР. Это движение в тот момент идентифицировалось как «левое», в то время как коммунисты в СССР в 1986–1991 гг. считались «правыми». Среди части тех, кто приехал в последующие годы, иногда наблюдается тенденция автоматического перенесения оценок этнополитической ситуации в постсоветских государствах, особенно после начала русско-чеченского конфликта 1995–1996 гг., на израильско-палестинское противостояние. Эта же тенденция некритического перенесения своего прошлого опыта на израильскую ситуацию характерна и для некоторых участников московской «еврейской тусовки» 70-х и 80-х годов, близких к либерально-правозащитным кругам.

  Кроме того, среди этой субкультурной категории особенно много представителей художественной интеллигенции, для которой характерен определенный крен «влево». Поскольку подобные настроения, как заметил З.Гейзель, абсолютно доминируют в творческих и гуманитарных кругах Израиля (что характерно для богемной среды в большинстве стран Запада)_*, «левая» идеология часто оказывается «входным билетом» в эти круги и для интеллигенции из числа репатриантов. (В связи с этим заслуживает внимания новая вспышка острой дискуссии в «русских» газетах Израиля в 1999–2000 гг., открытой еще в 1992 г. статьями А.Гольдштейна и В.Айзиковича на тему: «Может ли интеллигенция быть “правой”»).

  Наконец, в структурном плане формирующаяся «русская» элита современного Израиля состоит из ряда функциональных слоев.

  Ее верхний слой, интегрированный в израильский истеблишмент, по подсчетам бывшего советника премьер-министра Израиля по вопросам алии и абсорбции Зеэва Гейзеля, включает примерно 200 человек_*. Среди этих людей можно выделить несколько категорий. Первую группу составляют политики национального и, отчасти, регионального уровней. Это 12–13 «русских» депутатов Кнессета, в том числе члены Израильского правительства Н.Щаранский, А.Либерман, Ю.Эйдельштейн и Ю.Штерн, зам. председателя Кнессета М.Нудельман и С.Ландвер. К этой группе примыкают пока единственный русский мэр (Бней-Аиша) и первые заместители и заместители глав ряда крупных городов Израиля (Ашдода, Ашкелона, Нетании, Беер-Шевы и других, а также, до недавнего времени, Иерусалима и Хайфы).

  Еще одна близкая категория – высшие функционеры основных «русских» партий (ИБА, НДИ, Демвыбор), а также советники по работе с «русской» общиной ведущих общеизраильских партий. Среди них можно упомянуть Гендиректора ИБА Эли Каждана, советника Н.Щаранского А.Кривицкого, бывшего директора по общественным связям ИБА и политического советника Ю.Эдельштейна Давида Шехтера, пресс-секретаря Демократического выбора Марка Горина и руководителей высшего звена этой партии – Самуэля Спринцина, Бориса Лазарева, Гендиректора ИБА Людмилу Гроссман, советника лидера НДИ А.Либермана С.Васильеву, бывшего Гендиректора ИБА и в разное время политического советника «русских» депутатов Кнессета Р.Бронфмана, С.Ландвер и А.Цинкера и вице-мэра Иерусалима Л.Герштейн, Б.Элькона, а также Т.Вайнтрауб и И.Кривицкую (соответственно, советников А.Шарона и А.Мицны по работе с новыми репатриантами) и др. Кроме того, к этой категории примыкает небольшая группа «беспартийных» аналитиков и имиджмейкеров, таких как высококлассные специалисты в области избирательных технологий Борис Красный («архитектор» победы Й.Барака на «русской улице» в 1999 г.)_* и Саша Кляйн (чьими заслугами во многом был обеспечен электоральный успех ИБА в 1999 г., в настоящий момент генеральный продюсер русскоязычного канала «Исраэль плюс»), а также С.Поляк, Э.Фельдман и некоторые другие. В целом численность группы «русских» политиков не превышает 40–50 чел. Следующую группу составляют высшие чиновники «русского» происхождения, входящие в руководство израильских государственных и квазигосударственных учреждений. В их числе сотрудники Лишкат ха-Кешер (правительственного Бюро по связям с евреями Восточной Европы), ШАБАК (Службы общей безопасности), Сохнута (Еврейского агентства), министерства абсорбции, дипломатической службы, Керен Каемет, Гистадрута (Всеизраильского объединения профсоюзов) и т.д. (всего около 80–100 человек).

  Своеобразной категорией элиты является, по определению З.Гейзеля, так называемая «русская политическая тусовка». Численность этой группы – примерно 50–60 человек. Часто не обладая формальным политическим статусом, эти люди имеют обширные личные, деловые и профессиональные связи, «вхожи» в различные политические, управленческие и прочие круги и таким образом могут оказывать влияние на процесс принятия решений.

  К небольшой, но заметной части этой элиты относятся представители «русской» культурно-политической «богемы» (писатели, публицисты, артисты, художники и т.д.) Среди них такие «властители дум русской улицы», как Мая Каганская, Анна Исакова (в 1999–2001 г. советник Барака по вопросам абсорбции), писатели и публицисты Борис Генделев, Михаил Вайскопф, Александр и Нина Воронель, Дина Рубина (в настоящий момент – представитель Сохнута в Москве), театральные деятели И.Демидов и Е.Арье и другие, голос которых слышен в «русских» и в общеизраильских политических кругах. Другую группу этой категории составляют лидеры тех или иных формальных и неформальных комитетов и обществ, которые переходя из лагеря в лагерь, обладают связями и влиянием и выражают мнение определенных репатриантских кругов. В эту группу входят такие деятели, как упоминавшийся А.Тенцер, основатель так называемого «Общественного Комитета по контролю за предвыборными обещаниями» и бывший активист разных секторальных и общенациональных партий, а также А. Холмянский, Леонид Цивьян, Наталья Елинсон и т.д. К этой же группе относятся и представители различных репатриантских общественных организаций и структур во всякого рода правительственных комитетах (при МВД, министерстве абсорбции, минобразования, министерстве труда и соцобеспечения, Сохнуте и пр.) – Н.Патлас, С.Лифшиц, Я.Мозганов, Ю.Френкель, П.Полонский, Б.Девятов, З.Элькин, И.Дашевская и др.

  Очевидным политическим влиянием пользуются также ведущие деятели основных «русских» СМИ (газет «Вести», «Новости Недели», радиостанции РЭКА, «Аруц Шева», телеканала «Исраэль Плюс», также интернет-порталов – MIGnews, lenta.co.il, rjews и т.д.). Среди них Э.Кузнецов, Д.Конторер, Е.Кравчик, С.Рон, А.Вахновецкий, Д.Холандер, А.Иш-Шалом, Л.Меламид, А.Носик, А.Энтова и другие, всего 20–25 человек.

  Следует отметить и небольшую группу бывших «сионистских борцов», также часто не имеющих официальных политических или административных постов, но обладающих влиянием благодаря своей известности и авторитету (Й.Менделевич, З.Гейзель, З.Дашевский, И.Бегун, Б.Подольский и т.д.). Например, представители этой группы, часть из которых была возмущена их «маргинализацией» в израильской «русской» политике 1996–1999 гг., сыграли, как отмечалось, важную роль в выходе «правой» фракции из Исраэль ба-алия и создании новой партии Либермана Исраэль бейтейну.

  Наконец, заметную роль начинают играть «русские» бизнесмены. В этой группе можно также выделить три категории. Первая включает русскоязычных израильтян, добившихся успеха на почве предоставления привычных экономических и культурологических услуг быстро растущему «русскому» потребительскому рынку. Позднее некоторые из этих бизнесменов перешли от обслуживания специфических потребительских требований общины иммигрантов к их политическому представительству. (Слава Премыслер, совладелец сети продуктовых магазинов «Клим и Слава», депутат муниципалитета Иерусалима и один из организаторов партии «Надежда», бывший гендиректор партии Демвыбор и депутат горсовета Беер-Шевы, бизнесмен Евгений Маламуд, строительный подрядчик и член муниципалитета от ИБА г.Реховот Юрий Литвак могут служить показательным примером.)

  Вторая категория «русских» бизнесменов-политиков – это в основном ветераны алии 70-х годов, которые сумели использовать как израильский опыт, так и свои знания и связи на постсоветском пространстве. Многие из них в результате сумели эффективно инициировать ряд бизнес-проектов в качестве посредников между израильским и восточноевропейским рынками. (Наиболее заметным из них является известный предприниматель Леви Леваев, владелец крупного израильского холдинга «Африка-Исраэль» и ряда солидных компаний в странах СНГ, видный спонсор ЛОМИ и «русского» ШАС и одновременно основатель и спонсор Федерации еврейских общин России, «вхожий» до недавнего времени в «ближний круг» советников президента РФ В.Путина.)

  Третья категория политиков-бизнесменов представлена теми, кого принято именовать «новыми русскими». Эта группа включает в основном репатриантов 90-х годов, которые после нескольких лет, проведенных в Израиле, вернулись в страны СНГ для профессиональной деятельности или реализации бизнес-проектов. (По некоторым данным, около 20% репатриантов из СССР/СНГ были в разное время связаны с совместными израильско-российскими, израильско-украинскими и т.д. предприятиями и проектами либо имели на территории СНГ свой бизнес.) К этой же группе можно отнести целый ряд местных постсоветских бизнесменов еврейского происхождения, которые сочли полезным иметь в дополнение к российскому, украинскому и другому гражданству СНГ также и израильский паспорт, а некоторые переправили в Израиль свои семьи и обзавелись там собственностью (в основном недвижимостью). Хотя эта группа своими экономическими и политическими интересами больше связана с Россией и СНГ, чем с Израилем, в последние годы некоторые ее представители продемонстрировали небезуспешные попытки «инфильтрации» в израильский высший экономический и политический класс^*.

  Наряду с указанным слоем русскоязычной израильской элиты, которая, как отмечалось, практически совершила прорыв в израильский истеблишмент, в «русской» общине существуют и более широкие слои функциональных элит. Последние представлены в средних этажах структур государственного и муниципального управления, аппарате общественных организаций, среди активистов и функционеров «русских» и общеизраильских партий, а также в деловых, производственных и академических кругах. Новых репатриантов из СССР/СНГ пока практически нет среди военной элиты Израиля. Учитывая, однако, тот факт, что новые репатрианты составляют все более заметную долю состава боевых частей Армии обороны Израиля и немалую часть слушателей офицерских курсов, их появление среди высшего армейского состава – вопрос времени^*.

  Таким образом, 90-е годы ХХ века ознаменовали появление новых репатриантов как самостоятельной силы на израильской политической арене. Тем не менее большинство израильских «русских» элит все еще находится на вторых ролях в израильском правящем классе. По авторитетному мнению бывшего Генерального директора Министерства абсорбции Б.Мафцира, присутствие новых репатриантов во властно-управленческих и других общественных элитах отстает от их вклада в социально-экономическое, культурное и политическое развитие Израиля в 90-е годы. В результате статус и дальнейшее продвижение «русских» элит в правящие круги зависит от их связей с различными фракциями «традиционного» истеблишмента, имеющихся политических ресурсов и от эффективности используемых ими методов политической борьбы и политического участия во властных структурах.

  Новые репатрианты появились на израильской политической арене вооруженные различными методами борьбы за власть и влияние, соответствующими различным типам политических культур. Так, отмечались немногочисленные попытки применения нетрадиционных для Израиля, но известных в посткоммунистических странах методов политической деятельности. Отметим в этом плане нашумевшее «дело Лернера» (Цви Бен-Ари), попытки которого применить принятые в Восточной Европе модели поведения к израильской политике завершились осуждением его к 6 годам заключения.

  Другие «русско-еврейские» политики демонстрируют более удачную комбинацию «восточноевропейских» и «израильских» методов проникновения во власть. Показательной фигурой такого рода был Владимир Гусинский, бывший президент Российского Еврейского Конгресса (РЕК) и крупный российский бизнесмен, владелец группы компаний «МОСТ-Медиа». Деловые интересы Гусинского в Израиле включали доли в контрольных пакетах авторитетного и одного из крупнейших израильских ежедневных изданий «Маарив», компании кабельного телевидения «Тевель» и владение Тель-Авивским баскетбольным клубом «Ха-Поэль». Гусинский также известен своими давними личными отношениями с бывшим премьер-министром Израиля и лидером партии Труда Ш.Пересом и бывшим Директором Лишкат ха-Кешер Я.Кедми, который сыграл немалую роль в переориентации симпатий «русской улицы» в 1999 г. с лидера Ликуда Нетаньяху на кандидата от Аводы Э.Барака. Телекомпания В.Гусинского «НТВ», аудитория которой включала тогда среди 120 миллионов зрителей во всех странах мира также и сотни тысяч «русских» израильтян_*, сыграла немалую роль в этих усилиях, почти открыто выступив в поддержку Барака и ИБА Щаранского, против Нетаньяху и НДИ Либермана. Явная поддержка Барака против кандидата Ликуда на пост премьера А.Шарона была заметна и в ходе кампании 2001 г._*

  Вместе с тем основная часть формирующейся «русской» элиты применяет традиционные методы проникновения в израильский истеблишмент. Одним из признаков этой «игры по правилам» является та настойчивость, с которой лидеры «русских» политических движений отстаивают «общенациональный» характер их организаций. Например, Натан Щаранский, как было сказано выше, длительное время выступал против идеи чисто этнического политического движения. Даже став во главе «русской» партии, Натан Щаранский тем не менее настаивал, что «нет ничего «секторального» в продвижении идеи абсорбции. Мы (т.е. «русские» лидеры) выступаем за возвращение «еврейскости» на общенациональную политическую арену. Все, что способствует усилению алии и делает Израиль привлекательным для евреев, не только как место спасения от преследований, но и место, где им обеспечено высокое качество жизни, хорошо и для всего общества»_*.

  Щаранский, по его словам, был приятно удивлен тем фактом, что «чувство разочарования и неудовлетворенности» не было главной причиной, заставившей новых репатриантов отдать его партии свои голоса. Среди голосовавших за ИБА на выборах было много хорошо устроенных олим 70-х и 90-х годов. Это заставило Щаранского прийти к выводу, что успех Исраэль ба-Алия – в желании иммигрантов быть полноценными партнерами, интегрированными в общество, и осознание ими «простой истины – нет интеграции без [адекватного] представительства». Гендиректор ИБА Эли Каждан также заметил, что «мы (т.е. ИБА) – не партия «русского гетто». ИБА помогает иммигрантам из бывшего СССР войти в израильское общество. Соответственно, мы должны служить не только узким общинным интересам, но и стать крупной общеизраильской организацией»_*. Еще более удачную попытку выйти за рамки «русской» ниши и стать общеизраильским лидером, как отмечалось, предпринял лидер НДИ Авигдор Либерман_*. Как точно отметил обозреватель, лидеры «русских» иммигрантов заметны своей деятельностью в вопросах внешней и экономической политики – сюжетах, далеко отстоящих от сферы непосредственных русских «племенных» интересов. Иными словами, эти группы хотят быть вовлечены в определение судьбы сионизма вообще, даже если по временам у них и есть сложности с точным определением этого слова _*.

  Все эти обстоятельства способствовали политической институционализации русскоязычных элит, имеющей как внешнее (на уровне общенационального истеблишмента), так и внутреннее (внутриобщинное) измерение.

  5.2. Общинные символы и идентификация

  Особую роль в формировании русскоязычной общины Израиля играют различного рода общинные символы, признание либо непризнание которых служат важным фактором самоидентификации «русских» израильтян. Немалая часть этих символов, по мнению ряда исследователей, закономерно носит откровенно мифологический характер. К их числу, например, Э.Фельдман причисляет мифы «о целостности еврейства», «о самобытности и особой исторической миссии русских евреев», «о превосходстве русской (или русско-еврейской) культуры над израильской» и другие подобные мифы, по определению автора, «секторального снобизма»_*.

  Свою роль в этом играют и негативные, и позитивные вымыслы, которые продуцируются в отношении новых репатриантов окружающей средой и часто влияют на поведенческие стереотипы и самооценку выходцев из СССР/СНГ_*.

  Не вызывает сомнения, однако, что символический набор «русскоязычного сообщества» репатриантов отнюдь не ограничивается позитивной или негативной мифологией. Намного большую структурообразующую нагрузку несут реальные позитивные символы. Их, на наш взгляд, можно объединить в несколько категорий.

  Первую из них образуют социально-экономические символы, важнейшее место среди которых занимает роль репатриантов в развитии израильского хай-тека. По многочисленным оценкам, именно выход в 90-е годы на потребительский рынок многочисленных наукоемких разработок израильской военной промышленности (концернов «РАФАЭЛ», «Таасия Цваит», «Таасия авирит и т.д.) и прибытие в страну десятков тысяч высококвалифицированных инженеров, программистов и специалистов различных отраслей, имеющих не только профессиональное, но и фундаментальное академическое образование, обеспечили взлет израильской индустрии высоких технологий. (По данным Еврейского агентства, в абсолютных цифрах число прибывших в страну в 90-е годы инженеров – 75 тыс. – втрое превысило число местных специалистов. Несмотря на то, что далеко не все инженеры-репатрианты смогли найти работу по своей конкретной специальности, в начале 2002 г. доля репатриантов среди израильских инженеров составляла 30%, а среди инженеров-электриков и электронщиков 45%, что соответственно вдвое и втрое превышало их удельный вес в населении Израиля в целом).

  В результате «технологическая революция» конца 90-х годов, быстрый рост израильского ВНП и увеличение в нем доли наукоемких производств однозначно связываются в сознании большинства израильтян с влиянием русскоязычной общины.

  Это в свою очередь стало важным фактором, позитивирующим принадлежность к этой общине и легитимизирующим ее претензии на «справедливую» долю власти в глазах многих «русских» израильтян.

  Другими важными «русскими» символами, также обоснованными, по мнению большинства израильтян, стали некоторые культурологические проекты общины. Среди них центральное место, как представляется, занимают русский театр «Гешер» и физико-математические школы «Мофет». Первый был создан группой актеров-репатриантов во главе с известным московским режиссером Евгением Арье в начале 90-х годов и уже спустя несколько лет стал лучшим театром страны. Одновременно театр перешел преимущественно с русскоязычного на двуязычный (русский и иврит) репертуар, а его труппа и актерская студия пополнились актерами из числа коренных израильтян.

  Подобную эволюцию претерпели созданные учителями-репатриантами школы системы «Мофет» («Образец» на иврите, аббревиатура означает также «Физика, математика, культура»), по качеству преподавания и уровню знаний учеников быстро обошедшие стандартные местные учреждения среднего образования. Будучи призваны заполнить пустующую в «постсоциалистической» израильской системе просвещения нишу элитного образования, школы системы «Мофет» оказались вскоре востребованы и обществом в целом.

  Наконец, в атмосфере культурного плюрализма, установившегося в Израиле в 90-е годы прошлого века, своеобразное признание получили и праздники, первоначально отмечаемые в основном в среде выходцев из СССР/СНГ. Речь, в первую очередь, идет о двух популярных в СССР праздниках – Дне Победы (9 мая) и гражданском Новом годе (ночь с 31 декабря на 1 января). Первый благодаря настойчивости и активности «русских» ветеранов Второй мировой войны и политиков стал из локального общественного события официальным государственным праздником.

  Празднование гражданского Нового года – единственного в СССР неидеологизированного праздника – в последние годы стало явлением массовой культуры не только «русских», но и местных израильтян. В этом плане гражданский Новый год (в Израиле именуемый «Сильвестр») существенно отличается от общинных праздников других еврейских субэтнических групп. Например, попытки придать общенациональный статус общинному празднику евреев-иммигрантов из Марокко «Мемуна», несмотря на его политическую «востребованность», пока не получили массовой общественной поддержки.

  Таким образом, в этих, как и в других случаях организационной институционализации русско-еврейской общины в Израиле речь отнюдь не идет о создании «русского этнокультурного гетто» на периферии израильского общества. Существующая тенденция имеет противоположную направленность: легитимация «русских» общинных символов и институтов через придание им общенационального статуса.

  Следует заметить, что определение отношения «русских» репатриантов к общинным структурам, идентификация с ее символами, ценностями и организационными формами во многом связаны с господствующими в этой среде моделями идентичности.

  На массовом уровне русскоязычные евреи и члены их семей проявляют в Израиле тенденции в развитии их идентичности, близкие к описанным выше субкультурным моделям репатриантских элит. Исследователи, как правило, выделяют три основные тенденции: ассимиляция, интеграция и изоляция_*.

  Одна из них, более характерная для репатриантов, имеющих сильное еврейское и израильское самосознание, предполагает почти полное их «растворение» в местной еврейско-израильской среде. Помимо значительной части репатриантов-этнических евреев, к этой категории примыкает и некоторое (сравнительно небольшое) число неевреев, прибывших в страну в соответствии с Законом о возвращении. Позицию этих последних, по словам инициатора «Движения смешанных семей» Людмилы Доли определяет «не борьба за свои [сепаратные] права, а полноценная интеграция в израильском обществе»_*. Соответственно, общинные институты рассматриваются как средство, призванное облегчить это растворение.

  Противоположная, «изоляционистская» тенденция в большей степени заметна среди части нееврейских иммигрантов из СНГ и «глубоко ассимилированных» евреев-членов смешанных семей. Для сознания многих членов этой группы характерна консервация культурных ценностей страны исхода, часто основанная на сознании превосходства над местной «провинциальной» культурой и, соответственно, на весьма слабом желании интегрироваться в местное общество_*. Структуры «русской» общины в этом случае призваны стать организационными рамками «русского культурного гетто» не только в настоящем, но и в будущем.

  Наконец третья, доминирующая в русскоязычной общине тенденция, обычно обозначаемая как «интеграция без аккультурации»_*. Эта категория «русских» искренне стремится приобщиться к новой для себя культуре и стать израильтянами, но при этом стараясь сохранить те культурные и языковые ценности и символы, которые привезли с собой и считают неотъемлемой частью своей идентификации_*. Позицию этой группы довольно точно выразил один из авторов газеты «Наш Иерусалим». «Стали ли мы израильтянами? – спрашивает автор. – Да и нет. Мы не слились с тем народом, который жил в Израиле до нашего приезда. Скорее, алия начала 90-х образовала свой этнически-культурный слой, наложившийся на все предыдущие слои израильского общества. И поскольку страна маленькая, не только она изменила нас, но и мы ее. [И потому] мы отличаемся и от тех, кто приезжает сейчас: интонацией, мимикой, манерой одеваться, но особенно – на ментальном уровне»_*.

  Соответственно, для представителей этого течения характерно рассматривать, как уже отмечалось, этнокультурную общность «русских» репатриантов в качестве неотъемлемой части местного общества и как легитимное проявление местного культурного и политического плюрализма. Эта доминирующая в среде «русских» израильтян тенденция стала (и может остаться в будущем) основой для спорадического возникновения «секторальных» институтов, призванных очертить рамки для такой модели интеграции в израильское общество. Это обстоятельство заставляет рассматривать формальные и неформальные организации «русской» общины, с одной стороны, в качестве самоценных структур, а с другой – рассчитывать на их «израилизацию» уже в среднесрочной перспективе.

  Все три идентификационных образца были реализованы различными общинными институтами. Примером этому, как показала в своем исследовании иерусалимских организаций Н.Зильберг, могут служить Культурный центр советского еврейства, Санкт-Петербургское землячество и Библиотека Сионистского форума, воплощающие, соответственно тенденцию «ассимиляции», «самосегрегации» и «интеграции»_*.

  5.3. Институциональная инфраструктура

  Роль «русских» общественных организаций, разумеется, не ограничивалась предоставлением возможностей для институциональной идентификации новых репатриантов и старожилов. Она была также существенно шире тех задач, которые усматривает в деятельности «русских» организаций большинство исследователей, а именно: компенсация вынужденной потери социального, экономического и профессионального статуса многими репатриантами и сужение их культурного пространства в непривычной среде принимающего государства_*.

  Помимо этих действительно актуальных, особенно в начале процесса интеграции, ролей не менее важными были и другие общинообразующие функции. В более общем плане их можно определить как предоставление культурных, образовательных, информационных и социальных услуг выходцам из Восточной Европы; удовлетворение их специфических потребительских и психологических нужд; реализация профессиональных, политических и экономических интересов; а кроме того, предоставление места для интенсивного культурного и политического диалога внутри и между общинами.

  Благодаря этим своим общинообразующим функциям «русские» организации выступают в двух наиболее важных (в контексте данной темы) ипостасях. Во-первых, общественные организации формируют «зримые» институциональные рамки и «границы» общины новых репатриантов. Во-вторых, в политической сфере эти структуры выступают в качестве организованных групп политических интересов и давления, воздействуя на процесс принятия политических и административных решений как путем непосредственного лоббирования, так и служа каналами политической мобилизации русскоязычного населения.

  Вследствие этого ядром инфраструктуры репатриантов из СССР/СНГ в Израиле по понятным причинам являются описанные выше политические организации: (а) «русские» партии и репатриантские филиалы общеизраильских структур; (в) внепартийные политические организации и движения, включая как те, которые по разным причинам не были зарегистрированы в качестве партий, так и не имеющие избирательных планов; (с) «неполитические» общественные организации, образующие «внешний круг» формальных политических структур.

  Соответственно, позиция, программа и принципы деятельности данных структур, общее число которых, вероятно, достигает нескольких десятков, очевидно, ориентированы по привычным политическим и идеологическим водоразделам в израильском обществе. Применяя принятые в Израиле принципы классификации политических объединений, указанные организации разделяются на «правые», «левые» и «центристские».

  В первой группе, помимо «Алия за Эрец Исраэль», о которой шла уже речь, выделяется близкая к ней по идеологии и методам деятельности «Аналитическая группа МАОФ» («Взлет») в Хайфе, созданная выходцами из СССР 70-х годов. В настоящий момент в составе МАОФ, главой которой является Александр Непомнящий, – десятки русскоязычных интеллектуалов, которые ведут многообразную аналитическую, информационно-пропагандистскую, как издательскую, так и лекционную, и национально-культурологическую деятельность в духе взглядов и представлений так называемого «национального (т.е. правого) лагеря», в основном среди русскоязычной интеллигенции Севера и Центра страны_*. Близкими по структуре и задачам являются амута «Мила» – союз журналистов правой ориентации, пишущих по-русски, товарищество «За еврейское большинство Израиля» во главе с адвокатом Зеэвом Фабером, созданное для борьбы за изменение Закона о возвращении и эмиграционной политике. К этой же группе можно отнести и общество «МАХАНАИМ», о роли и деятельности которого выше уже говорилось.

  Среди непартийных и околопартийных организаций левого толка выделяются амута «Теэна» во главе с М. Амусиным, которая занимается в основном подготовкой публицистических материалов и пропагандой идеологии левого лагеря среди выходцев из СНГ. Наиболее тесные связи «Теэна» имеет с крайне левыми партиями израильского политического спектра – Мерец и Демвыбором, по каналам которых, по имеющимся данным, происходит мобилизация средств финансирования проектов амуты. (Среди последних – издание многочисленных брошюр и общественно-политического русскоязычного журнала «Время искать», особенно выделяющегося «левой» ориентацией своих сотрудников и публикуемых материалов на фоне в целом «правой» израильской русской публицистики).

  К этой же группе организаций примыкает формально внепартийный так называемый «Институт демократического лидерства», фактически учрежденный в 2000 г. как филиал партии Демократический выбор. Президентом Института является лидер партии Роман Бронфман. Институт, задачи которого определены как подготовка нового поколения «русской» общественной элиты – политиков, журналистов и общественных деятелей и их воспитание «в духе демократических ценностей», был создан на грант Комиссии по международным делам Европейского союза, выделенный им в рамках бюджета на «продвижение мирного процесса» на Ближнем Востоке.

  Из организаций левоцентристской направленности назовем Конгресс Русскоязычной прессы (председатель – Аарон Мунблит), идеологически и организационно близкий к партии Труда, и «Международное еврейское движение Авив» Александра Шапиро. Первая организация инициировала десятки встреч и дискуссий по актуальным проблемам внешней политики и общественного развития Израиля, участниками которых стали ивритоязычные, русскоязычные и арабоязычные израильские политики и журналисты. Движение «Авив», которое имеет филиалы во всех крупных городах Израиля, а также в России, США, Германии и Австралии, также организовало ряд проектов в сфере национального просвещения, борьбы с антисемитизмом и духовной абсорбции репатриантов в Израиле.

  К группе политических репатриантских организаций примыкают и правозащитные движения, многие из которых принадлежат к «внешнему» кругу различного рода репатриантских или общеизраильских партий (чаще всего левого лагеря, но не только). Среди них можно выделить Объединение юристов в защиту прав новых репатриантов, «Форум за гражданские браки» и ассоциацию «Альтернатива». Последние две организации выступают за введение института гражданских браков, права смешанных семей и расширение прав неортодоксальных (реформистского и консервативного) религиозных течений, включая «отмену монополии ортодоксального раввината» на регистрацию браков и разводов, руководство местными религиозными советами и выдачу документов о переходе в иудаизм (что дает право обладателям этих документов на израильское гражданство). Из наиболее «экзотических» правозащитных организаций этой группы выделяется движение «Русский форум против гомофобии», созданное группой русскоязычных активистов борьбы за права гомосексуалистов и лесбиянок.

  С другой стороны, к правозащитным организациям можно отнести Движение по борьбе с антисемитизмом, активисты которого ведут многолетний мониторинг проявлений антисемитизма в Израиле (источником последнего, как правило, являются местные арабы и представители нееврейской части алии, прибывшие в страну как члены семей евреев).

  К структурообразующему ядру общины репатриантов относятся и земляческие союзы, которые, в свою очередь, подразделяются на категории. К первой следует отнести общеизраильские союзы, заявляющие претензии на объединение всех выходцев из СССР/СНГ. Будучи формально «непартийными», большая часть этих союзов вполне очевидно ассоциируется с теми или иными политическими лагерями и движениями. О наиболее влиятельных объединениях такого рода – Сионистском форуме, традиционно связанном с правым («национальным») лагерем, и связанной с партией Труда Ассоциацией выходцев из СССР/СНГ речь уже шла выше. Другие движения такого рода – Внепартийная федерация выходцев из СНГ или Объединение новых олим имеют менее очевидную политическую окраску (хотя тот факт, например, что во главе первой стоит бывший лидер «русского» Моледет Зорий Дудкин, может немало сказать о политической ориентации этой структуры).

  Тяжелый финансовый и организационный кризис большинства этих объединений и особенно основных «зонтичных» структур Сионистского форума и Ассоциации выходцев из СССР/СНГ, политические подвижки и давление «спонсоров» (прежде всего Сохнута) вызвали к жизни различные варианты их объединения. Одной из таких акций стал Конгресс русскоязычных общин, который находится в процессе организации, и пока еще рано говорить, сможет ли он играть планируемую роль «суперзонтичной» структуры (подобной созданным в последние годы в Восточной Европе «суперфедерациям» типа Еврейской конфедерации Украины или Евразийского Еврейского конгресса).

  Другую категорию земляческих союзов составляют объединения репатриантов на местном уровне – Организация выходцев из СССР в Ашдоде, Организация выходцев из СССР в Нагарии и т.п. Все эти структуры, несмотря на их «объявленно-непартийный» статус, могут играть – и некоторые действительно играют немалую роль в создании муниципальных и общеизраильских политических движений. Третья группа представлена общеизраильскими ассоциациями выходцев из конкретных городов и регионов СССР, как правило, с филиалами на местном уровне. Среди наиболее влиятельных структур такого рода отметим Организацию выходцев из Украины; Общество Украинско-израильских связей; Организацию выходцев из Белоруссии, Организацию выходцев из Бухары, Союз организаций выходцев из Грузии, Объединение выходцев из Молдовы, Объединение выходцев с Кавказа, Казахстанское, Биробиджанское, Ленинградское, Черновицкое землячества и т.д. Десятки тысяч олим, принимающих участие во встречах, экскурсиях, конференциях, семинарах, фандрейзинговых кампаниях и прочих мероприятиях этих ассоциаций, являются объектами пристального внимания и острой конкуренции основных «русских» и общеизраильских партий.

  Еще одну влиятельную группу репатриантских организаций составляют их профессиональные объединения, которые стали складываться едва ли не ранее остальных «русских» структур.

  Помимо того, что профессиональные объединения олим были местом концентрации и общения активных и энергичных людей – и это при случае могло оказать политическое влияние, – особая общественная роль этих организаций стала результатом еще двух обстоятельств. Во-первых, репатриация сотен тысяч квалифицированных специалистов, численность которых была в ряде отраслей сопоставима, либо даже в несколько раз превышала число уже имеющихся местных кадров (не говоря о специалистах тех сфер, которые в Израиле вообще отсутствовали), существенно сужала интеграционные возможности местного рынка.

  Все это стало серьезным вызовом израильскому обществу и государству, для которых интеграция (в том числе и профессиональная) алии наряду с обеспечением безопасности и благосостояния граждан является одним из трех главных национальных приоритетов. В свою очередь, потребность интеграции этих профессионалов вызвала организационные и финансовые усилия на уровне крупнейших проектов национального значения. Борьба в израильском истеблишменте, которая велась вокруг этих тем, в сущности, сводилась к двум подходам: сугубо «благотворительному» – в духе поддержки социально слабых групп населения или включения программ профессиональной абсорбции олим в контекст поиска новых социально-экономических перспектив израильского общества в конце ХХ в.

  «Русские» профессиональные объединения, которые со временем были фактически признаны выразителями групповых профессиональных интересов олим, сыграли немалую роль в выработке и корректировке политики абсорбции репатриантов из СССР и постсоветских стран.

  Вторым обстоятельством является факт принадлежности советских евреев СССР к тем группам советского общества, профессиональные достижения которых имели автономную (внематериальную) ценность и фиксировались на уровне сознания. Соответственно и в Израиле большая часть репатриантов оказалась не готова смириться с потерей столь нелегко доставшегося производственного статуса_*. В силу этого их «профессиональный патриотизм» (professional commitment) стал легко мобилизуемым политическим ресурсом, подпитывающим чувство «оскорбленного общинного достоинства», сыгравшее, как отмечалось, важную роль в возникновении «русских» политических движений.

  В качестве примера приведем влиятельные Союз ученых-репатриантов Израиля (объединивший представителей фундаментальных естественных и гуманитарных наук) и Ассоциацию научных работников и инженеров – выходцев из СССР АНРИВИС (инженеры, архитекторы и ученые-прикладники). Обе группы возникли в начале 90-х годов с целью решения проблемы интеграции сотен научных работников и преподавателей высшей квалификации, приехавших из СССР/СНГ, в израильских университетах, колледжах и исследовательских центрах.

  Хотя проблемы очень многих ученых-олим не решены до сих пор, объединенные усилия «русских» политиков, общественных организаций ученых-репатриантов и поддержавших их коллег из числа коренных израильтян и старожилов принесли результат, во второй половине 90-х годов появились проекты Гилади и КАМЕА, существенно расширившие имеющиеся программы абсорбции в науке_*.

  Эти же союзы, а также собственно инженерное объединение «Союз инженеров-репатриантов» (СИРИ) предприняли немалые усилия по профессиональной адаптации почти 100 тыс. инженеров, прибывших в Израиль с начала «большой алии» (почти 2/3 из них все еще не работает по специальности). Помимо организации разного рода семинаров по переквалификации, курсов иврита, английского, компьютерного обучения и профессиональной ориентации, объединения, как группы давления, сыграли определенную роль в принятии и оптимизации государственных программ. Среди них – расширение системы «технологических теплиц» (государственных центров с участием частного капитала по развитию перспективных технологий), инициирование проектов БАШАН – интеграция инженеров и ученых в промышленности и реализация их проектов в сфере высоких технологий и (совместно с Министерством обороны) Фонда проектов оборонного назначения. Кроме того, союзы ученых и инженеров добились создания сети Домов науки и технологии, организующих курсы повышения квалификации, выделявшие гранты и оказывающие ученым и инженерам-разработчикам патентные, маркетинговые, организационные и прочие услуги по продвижению их разработок.

  Другой эффективно действующий репатриантский союз – Объединение педагогов-репатриантов. Оно было основано в 1990 г. с целью профессиональной абсорбции учителей – выходцев из СССР, оптимизации интеграции русскоязычных учащихся в израильскую школьную и ВУЗовскую системы, а также для создания альтернативных вариантов тех элементов системы образования, которые, по мнению учителей-репатриантов, были развиты недостаточно_*.

  Уже в начале 90-х годов почти в 40 городах страны были созданы учебно-консультативные центры ассоциации, в которых по методикам «дополняющего обогащающего образования», разработанным бывшими ведущими советскими педагогами, немало которых прибыло в Израиль в составе алии 90-х, обучалось около 5 тыс. учеников.

  Другое профессиональное объединение педагогов-репатриантов – амута «Мофет» пошло еще дальше, инициировав создание системы вечерних школ, организаторы которой – Яков Мозганов и его сторонники – ориентировались на пример ведущих столичных физико-математических школ бывшего СССР. В 1994 г. часть этих школ получила статус дневных государственных средних учебных учреждений «Мофет», о которой уже говорилось выше.

  Огосударствление и бюрократизация этой системы в конце 90-х годов привела к выходу группы Мозганова из амуты «Мофет» и создания ими новой системы элитарного образования (первая школа такого рода была создана в г.Модиин, где среди населения немало экономически и социально устроенных выходцев из СССР/СНГ). Близкие по типу школы были также созданы другими группами педагогов-репатриантов в Кфар-Сабе, Ашдоде, Беер-Шеве и других местах.

  Благодаря деятельности Объединения педагогов-репатриантов, а также других конкурирующих и сотрудничающих с ними групп в Израиле к началу XXI века сложилась целостная система «альтернативного» образования – около 10 дневных и более 250 неформальных школ, сотни «русских» семейных детсадов и ясель, около 700 кружков и студий, 25 колледжей и курсов, а также 6 израильских филиалов ВУЗов СНГ, ведущих преподавание на русском языке и иврите_*.

  Как можно заключить, создание целостной альтернативной системы образования, которая абсорбировала тысячи педагогов, методистов и исследователей, будучи общинным институтом, но не являющейся, несмотря на широкое использование русского языка и российских педагогических принципов, в полном смысле слова «русской», стало крупнейшим организационным, культурным и политическим достижением общины выходцев из СССР/СНГ.

  Из других профессиональных организаций упомянем «Институт прогрессивных исследований» в Араде, Социологическую ассоциацию «Алия», влиятельную Ассоциацию медработников-олим, амуту технических работников МАТАМ, ассоциацию создателей рекламы «АРРА», а также творческие союзы (русскоязычных писателей, художников, кинематографистов, музыкантов, журналистов, спортсменов и т.п.).

  Особую группу профессиональных союзов сформировали бывшие военнослужащие Советской армии и работники правоохранительных органов. Основной целью этих организаций, включая объединение бывших работников милиции «Щит и меч», союз бывших кадровых сотрудников органов безопасности и охраны «Опора», общество боевых кинологов «Люди и собаки», о которых уже шла речь выше, как и других подобных структур, было стремление добиться признания со стороны правительства и использования их профессионального опыта в израильской правоохранительной системе. (Добиться им пока этого не удалось, хотя немало членов этих ассоциаций было трудоустроено в полиции и службах охраны на индивидуальной основе.)

  Еще большее символическое значение для общины имело создание «русского» батальона «Алия», который возник как объединение добровольцев – бывших офицеров Советской Армии и вооруженных сил стран СНГ, многие из которых имели опыт ведения боевых действий в Афганистане, Чечне и других «горячих точках» и настаивали на использовании их опыта в условиях нового витка арабского террора. После долгих дискуссий Министерство обороны приняло решение о включении батальона «Алия» в профессиональный состав пограничных войск («мишмар ха-гвуль»), которые помимо обозначенной функции выполняют также функции сил антитеррора и внутренних войск (типа российского ОМОН).

  Вес и значение профессиональных организаций олим был различен. Одни, подобно упоминавшимся Союзу учителей, Союзам ученых и инженеров-репатриантов Израиля и ряду других профессиональных объединений, могли гордиться определенным политическим влиянием и заметными достижениями в профессиональной адаптации их членов. Другие существовали на бумаге и, в сущности, помимо собственно самих основателей, мало кого представляли. Наконец, существовало и значительное число так называемых «компенсаторных» профессиональных организаций, основной задачей которых было не столько решение практических проблем трудоустройства по специальности, сколько предоставление места психологически комфортного «профессионального общения».

  Типичным примером таких организаций может служить Союз русскоязычных кинематографистов, в составе которого в 2002 г. было более 700 человек, и большая часть деятельности которых была посвящена в основном анализу своих бывших творческих достижений. Успехи организации в продвижении новых фильмов и трудоустройстве своих членов были сравнительно скромными. (Наиболее заметного успеха в этой сфере среди выходцев из СССР в Израиле добился никак не связанный с Союзом режиссер С.Винокур, который получил израильский «Оскар» и был приглашен преподавать в Академию киноискусства.)

  Подобные организации следует скорее отнести к объединениям благотворительного типа, призванным решать специфические для выходцев из СССР социальные проблемы. В свою очередь, среди структур этих категорий также выделяются несколько групп.

  Так, особую роль среди организаций, целью которых стало решение социальных проблем алии, сыграли неприбыльные строительные товарищества. Часть из них, такие как упоминавшиеся конкурирующие организации Ассоциация «Крыша для нуждающихся» и амута «Строительный прогресс», разрабатывали концепцию и механизм решения жилищной проблемы. Другие, подобно известной ассоциации «Орот» в Кейсарии, внедрившей модель строительства качественного удешевленного жилья, или амутот «академаим» (лиц с высшим образованием), такие как «Галь» в Лоде, были в качестве организаторов и гензаказчиков непосредственно вовлечены в застройку новых городских кварталов. Наконец, есть примеры «русских» строительных проектов, сочетающих цели решения собственно жилищной проблемы с созданием «поселений единомышленников». Среди последних выделяется уже упоминавшийся «Маале-Маханаим» – квартал в г.Маале-Адумим, ядро жителей которого составили бывшие участники подпольного религиозно-сионистского движения в СССР, и «русский» киббуц в Галилее.

  Отметим, что на все эти организации оказала влияние высокая политизированность строительной сферы в Израиле, проистекающая из ее огромной социальной значимости и многомиллиардных бюджетных и частных средств, которые в ней вращаются. Соответственно, строительство является ареной столкновения различных институционализированных групп интересов – таких, как объединения строительных подрядчиков, Национальное Земельное Управление, поселенческие движения и т.д.

  Из других общественных организаций социальной направленности отметим Движение пенсионеров-репатриантов, Объединение чернобыльцев; организации неполных семей «ИМХА» и «Кав яшир», ассоциации социальной взаимопомощи – «Этгар», «Ядид», «СЭЛА» и др. К этой же группе примыкают общественные структуры, которые пытаются поставить решение социально-бытовых вопросов своих членов в контексте поиска новых социальных, идеологических и идентификационных ориентиров для израильского общества. Ведущими в этой группе являются ветеранские союзы – Союз ветеранов Второй мировой войны, Союз инвалидов войны, объединение «Дети концлагерей» и многие другие.

  Наиболее впечатляющих успехов, судя по всему, добился сравнительно небольшой по численности Союз «Чернобыль». Его глава А.Колонтырский при поддержке русскоязычной общественности и «русских» депутатов Кнессета сумел добиться принятия государственной поддержки бывшим ликвидаторам и пострадавшим от аварии в Чернобыле. Ветеранские объединения также сыграли важную роль в принятии в 2000 г. Закона о ветеранах Второй мировой войны, предоставляющего этой категории населения (в большинстве – репатриантам последних волн) различные права и социальные льготы.

  Еще большую по численности группу «русских» общинных структур составляют культурно-просветительские и информационные организации. Среди нескольких сот таких структур выделяется несколько категорий.

  Первую составляют собственно культурные объединения, различные «русско-еврейские», «русско-израильские» и просто «русские» культурные центры, такие как Иерусалимский Общинный дом, Русская библиотека в Иерусалиме, Центр культуры репатриантов в Ашкелоне и основанные ими кружки, реализуемые проекты и творческие союзы.

  К этой же группе примыкают образовательные и просветительские общества как светские, так и религиозные. Из наиболее заметных можно назвать упоминавшиеся «Маханаим» и «Мофет», Иерусалимский литературный клуб, объединение ульпанов иврита, а также многочисленные просветительские общества – как «русско-еврейской» (ассоциация изучения наследия русского еврейства «МИР», «Еврейская культура в русском зарубежье», «Тикват Алия», ассоциация синагог для евреев из СНГ «ШАМАШ» и т.д.), так и общей направленности (Ассоциация еврейского самообразования, «Гешер ха-Тшува», «Тхелет» и пр.).

  Кроме того, у общины имеются клубы и семинары, действующие при русских издательствах («Гишрей тарбут»/«Мосты культуры», издательское общество «ШАМИР», ассоциация по изданию словарей; Израильско-российский энциклопедический центр и т.д.) и магазины русской книги. Далее, это «русские» театральные коллективы: как профессиональные (театры «Гешер», «Ковчег», «Люди и куклы» и т.д.), так и любительские; объединения интеллектуальных игр, а также «толстые» русские литературно-художественные и общественно-политические издания. Из последних ведущими являются «Иерусалимский журнал», «Солнечное сплетение», журнал «22», литературное интернет-издание «Солнечный остров» и другие, коллективы авторов, читателей и русская «окололитературная тусовка», которые обогащают жизнь «русских» интеллектуальных элит и воздействуют на политический климат в стране.

  Следующий блок – это русскоязычные газеты, «тонкие» (тематические) журналы и электронная пресса. Как уже отмечалось, в Израиле издается не менее 70 различных информационных периодических изданий на русском языке. Центральное место среди них занимают ежедневные газеты – «Вести» и «Новости недели» с их тематическими приложениями и региональными версиями, еженедельники «Время», «МIG-News», «Эхо», «Панорама», «Русский израильтянин» и другие, а также многочисленные местные издания и интернет-газеты (Ведущими из них являются «Новости Израиля» (www.lenta.co.il), «Новости» (novosti.co.il) и «Иерусалимские хроники» (news/gazeta.net)

  Общинные электронные СМИ включают русскоязычный телеканал «Израиль плюс» (часть «Компании новостей» 2-го коммерческого управления телевидения и радио), редакции русскоязычных программ Первого государственного и 10-го (коммерческого) телеканалов, редакцию новостей из Израиля международного RTVI, а также ряд русскоязычных радиостанций. Это государственная радиостанция РЭКА («Голос Израиля» на русском языке) в Тель-Авиве, радиостанция «7-й канал» (входит в состав «неформального» общественного радиовещательного объединения «Аруц шева», спонсируемого Советом поселений ЕША и движениями правого лагеря) и коммерческие радиостанции «Первое радио», «Северный маяк» и т.д. Кроме того, немалую информационно-политическую нагрузку несут сотни израильских русскоязычных интернет-сайтов (среди ведущих – интернет-порталы MIGnews, «Союз», Isralend, Rjews.net и многие другие).

  Существенную часть общинной инфраструктуры составляют молодежные и спортивные объединения (такие как Объединение спортсменов КЕСЕМ, Спортивная ассоциация «ЭЛСИ», Шахматная ассоциация «Дамка»; «Бейт-Галиль» и т.д.).

  Наконец, «русский» деловой сектор, о котором было уже немало сказано в ином контексте, также представлен рядом общественных объединений, ведущую роль среди которых играют Ассоциация предпринимателей-репатриантов Израиля и Ассоциация малого и среднего бизнеса, осуществляющие многочисленные образовательные и маркетинговые проекты.

  Суммируя сказанное, отметим, что несмотря на то, что многие организации существуют лишь в воображении их основателей, есть немало и тех, которые рассматриваются новыми репатриантами как важное звено «русской» общины. Так, в ходе одного из опросов, ставившего своей целью выяснить, какие структуры видятся новым репатриантам в качестве основных представителей их интересов, примерно равное число респондентов выделило общественные организации репатриантов (13,8%) и политические партии репатриантов (14,9%). При этом около половины считали, что «вопросами и проблемами русскоязычной общины Израиля занимаются те и другие вместе»_*.

  Соответственно, сейчас еще рано делать однозначные выводы о дальнейшей судьбе этих организаций. Все возможности открыты и во многом совпадают с вариантами общинной идентичности. Одна из реальных перспектив – исчезновение этих организаций и институтов по мере выполнения ими функций интеграции олим в местные структуры. Второй вариант – консервация организаций в их более или менее нынешнем виде с тем, чтобы обслуживать интересы вновь прибывающих олим и тех, кто замкнув себя в иммигрантской культуре, не желает или не может интегрироваться и прижиться в местном обществе. Третий, видимо наиболее предпочтительный вариант – «аккультурация» самих структур и институтов, т.е. при сохранении ими «русско-еврейского» содержания приобретение израильского выражения, в том числе путем постепенного перехода на иврит, и заполнение ими свободных ниш в израильской культуре, обществе, экономике и политике. Именно эта тенденция может стать залогом сохранения «русской» общины и в будущем.

 

6. ФАКТОРЫ ВНУТРИОБЩИННЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ

  Очевидно, что развитие «русского» сообщества в Израиле шло в 90-х годах в сторону все большего сближения со структурой израильского общества в целом. В то же время еще, видимо, рано судить, какая из тенденций – центробежная или центростремительная – превалирует.

  В любом случае тенденция к «израилизации» общины новых репатриантов и ее интеграции в местное общество имеет и внешнее выражение – рост числа расколов, конфликтов и противоречий не только вокруг или «по поводу» этой общины, но и внутри нее. В этом смысле сообщество новых репатриантов не является единым блоком ни в социально-политическом, ни в этнокультурном, ни в экономическом смысле. В свою очередь, укрепление позиций «русских» элит привело, среди прочего, и к тому, что их различные группировки и фракции стали также выразителями этих внутриобщинных конфликтов и противоречий, которые стали все более заметными в последний период.

  Первая группа противоречий связана с социально-демографическими различиями, такими как пол, возраст, образование, род занятий, уровень доходов, время, прошедшее после репатриации, а также происхождение из того или иного региона бывшего СССР.

  Вторая группа различий, во многом пересекающаяся с первой, относится к группам «традиционных» для израильского общества политических конфликтов. К их числу причисляют, во-первых, идеологические противоречия (между «левыми» и «правыми»), в израильском случае означающие прежде всего размежевание по вопросам безопасности и арабо-израильского противостояния; во-вторых, проблемы светско-религиозных размежеваний (включая проблему понимания характера «еврейского демократического государства»); в-третьих, субэтнические (группы внутри еврейской общины) и межнациональные (в основном еврейско-арабские) противоречия; а также классовые конфликты.

  6.1. Социально-демографические и классовые аспекты внутриобщинных противоречий

  Обе группы противоречий, в частности, отчетливо видны через модели голосования различных групп репатриантов за те или иные «русские» и/или общенациональные партии. Например, по данным опросов Тель-Авивского Института социально-политических исследований, проведенных накануне выборов 1999 и 2003 гг._*, отмечено, что в то время как репатрианты-мужчины предпочли поддержать в 1999 г. общенациональные и/или левые движения, женщины тогда же больше склонялись в пользу репатриантских и/или правых партий. И в тот раз доля мужчин, отдавших голоса общенациональной партии, оказалась несколько выше.

  В 2003 г. модель голосования, по крайней мере в отношении двух партий – ИБА и Шинуй, выдвинувших сходный набор социальных лозунгов на «русской» улице, не изменилась. И тогда доля мужчин, отдавших голоса общенациональной партии «среднего класса», оказалась несколько выше, чем среди существенно более социально слабой группы репатрианток-женщин, относительно более высокая доля которых предпочла репатриантскую партию.

  Некоторые «русские» политики и обозреватели объясняют этот феномен также «бульшим консервативным конформизмом» женщин. Поскольку к 1999 г. репатриантские партии были уже укоренившимся фактом, и миллион репатриантов стал уже достаточным для ассоциации себя с большинством, больший процент женщин, чем мужчин, проголосовал в обоих случаях за уже «привычные» репатриантские партии.

  Немалую роль в израильской политике традиционно играют и возрастные различия. На выборах 1999 и в 2003 гг. они проявились следующим образом: молодые люди в возрасте 18–24 лет в обоих случаях в основном предпочитали общенациональные партии, причем если в 1999 г. они разделили свои симпатии почти поровну между левыми и правыми движениями, то в 2003 г. среди них с заметным отрывом лидировал Ликуд.

  Репатрианты среднего возраста в 1999 г. преимущественно склонялись к правой «русской» партии Исраэль Бейтейну (НДИ), которая в 2003 г., будучи в составе блока Ихуд Леуми, разделила влияние на эту возрастную группу с Ликудом и партией Шинуй. Старшее же поколение и в 1999, и в 2003 г. предпочло Исраэль ба-Алия (ИБА).

  Как эти, так и другие опросы показали, что чем больше времени прошло с момента иммиграции в Израиль, тем чаще репатрианты из СССР/СНГ были склонны солидаризироваться с общеизраильскими партиями и меньше – с общинными. Так, очевидным фаворитом тех, кто провел в Израиле менее 5 лет, и особенно тех, кто репатриировался после 1996 г., была ИБА. У тех же, кто на момент выборов 1999 г. имел 7–10-летний и более стаж пребывания в стране, разброс политических предпочтений был намного шире. В 2003 г. относительное большинство голосов во всех возрастных группах получил Ликуд. Однако за вычетом его голосов распределение влияния других партий оказалось близким к картине 1999 г.

  Время приезда в страну имеет еще и очевидно классовое измерение. Факт, что экономическое положение иммигрантов из СНГ, как правило, тем хуже, чем меньше лет прошло с момента их репатриации. Например, по данным ЦСУ Израиля, если безработица среди репатриантов 1990–1991 гг. в 2000 году была сопоставима со средним уровнем среди коренных израильтян (8,6%) и была даже ниже, чем в среднем по стране в 2001 г. (соответственно, 7 и 7,6%), то безработица среди «русских» репатриантов 1996–2000 гг. была вдвое выше, чем по стране в целом_*. О разрыве в уровне и качестве жизни этих групп говорит также и то, что если в начале 90-х годов число семей новых репатриантов, которые приобрели собственные квартиры, достигало 50–56%, то в конце десятилетия – 2–8%.

  Следует также заметить наметившееся во второй половине 90-х годов снижение динамики сокращения разрыва между отмеченными двумя социально-экономическими группами репатриантов, что связано с разным образовательным уровнем. Так, если среди «русских» иммигрантов, прибывших в страну до 1995 г., доля лиц с высшим и средним специальным образованием достигала 70%, то среди иммигрантов, прибывших в конце десятилетия, она упала до 17%. Это обстоятельство (наряду с тем, что согласно некоторым исследованиям, степень овладения ивритом оказалась пропорциональна уровню образования «русских» репатриантов_*) стабилизирует социально-экономические отличия между двумя группами репатриантов не только в краткосрочной, но и в среднесрочной, а возможно, и в долгосрочной перспективе.

  Экономический статус, как можно заметить, существенно влияет на поддержку репатриантами тех или иных партий. Так, репатрианты с низким уровнем доходов на выборах 1999 г. чаще предпочитали Исраэль ба-Алия, в то время как выходцы из СССР/СНГ с более высоким уровнем доходов чаще голосовали за Исраэль бейтейну. При этом репатрианты, относящиеся к более зажиточному слою (доход более 8 тыс. шекелей на семью в месяц), охотнее, чем менее экономически устроенные члены общины, отдавали свои голоса общеизраильским партиям.

  В какой-то мере, с учетом всех существенных изменений, эта картина повторилась и в 2003 г. Так, квартировладельцы чаще отдавали голоса за блок НДИ/Ихуд Леуми (которая однозначно воспринималась как «русская» несекторальная партия), а не имеющие квартир – за «русскую секторальную» ИБА. (Не следует, впрочем, забывать и «возрастную» корреляцию: известно, что пенсионеры менее склонны к покупке квартир).

  При сравнении «русского» электората социально-ориенти-рованных партий было очевидно, что с ростом доходов у избирателей популярность ИБА снижалась, а Шинуя, наоборот, относительно росла (если в группе до 4 тыс. шек. ИБА имела вдвое-втрое больше сторонников, чем Шинуй, то в группе доходов от четырех до шести тыс. – предпочтения сравнялись, в группе с доходами от 6 до 8 тыс. за Шинуй голосовало уже в 1,5 раза больше, а свыше восьми тысяч – вдвое больше репатриантов, чем за ИБА). Однако в 2003 г. подтвердилась преобладающая тенденция – репатрианты с относительно высоким уровнем доходов предпочитают, в отличие от близкого к ним по социально-демографическим показателям коренного ашкеназского населения, голосовать за правые партии: «Ихуд Леуми» получил, согласно опросам, относительно самую высокую поддержку в группе репатриантов, чей уровень доходов превышал 6–8 тыс. шекелей на семью.

  6.2. Этносоциальные и национально-культурные противоречия

  Отмеченные социально-классовые различия часто переплетаются с этнонациональными и этнокультурными противоречиями. Так, важной характеристикой группы русскоязычных израильтян, прибывших в страну после 1996 г., является более высокий, чем среди «ветеранов» 70-х – начала 90-х годов процент неевреев. Так, по данным правительственного Бюро по связям с евреями Восточной Европы (Лишкат ха-кешер, или «Натив»), доля галахических неевреев, которые прибыли в страну на основании действующей версии Закона о возвращении (как члены семей евреев или их потомки во втором и третьем поколении), выросла с 12–20% в 1989–1992 гг. до 50–60% в 1998–2002 гг._* В целом неевреи (преимущественно этнические славяне), иммигрировавшие в Израиль и получившие гражданство в 1989–2001 гг., за последнее десятилетие, по различным оценкам, составляют от примерно четверти до почти трети общины новых репатриантов. (Первая оценка принадлежит тогдашнему Министру внутренних дел Натану Щаранскому, вторая – оценка Лишкат ха-кешер.)_*

  Соответственно, различия в национальной и этнокультурной идентичности двух групп также весьма существенны. Это, например, показал опрос потенциальных репатриантов- учащихся ульпанов иврита в СНГ, выполненный по заказу Сохнута группой исследователей по руководством проф. Эли Лешема в декабре 2001 г. По данным опроса, только 45% потенциальных репатриантов, посещавших ульпаны Сохнута, были галахическими евреями; еще 35% были потомками смешанных браков в первом поколении («полуевреи»), а остальные 25% – третье поколение смешанных семей («четвертьевреи») и нееврейские супруги представителей всех трех категорий евреев и их потомков. При этом если евреями себя считали, согласно результатам опроса, более 80% галахических евреев, то еврейскую идентичность продемонстрировали только около 50% «полуевреев» и примерно 25% «четверть евреев»_*.

  Исследования, проведенные в самом Израиле, показали, что указанные модели самосознания сохраняются и после репатриации. Так, опрос новых репатриантов, проведенный группой сотрудников отделения социологии и антропологии Тель-Авивского университета в мае 1999 г., выявил, что две трети (63%) их респондентов, которые прибыли в страну в 1989–1992 гг., считали себя прежде всего «евреями» и/или «израильтянами», и лишь 37% прежде всего «русскими». И наоборот, уже две трети (62%) респондентов, представляющих иммиграцию из СНГ 1997–1999 гг., настаивали на своей прежде всего «русской» идентичности_*.

  Эти различия достаточно быстро получили и общественное выражение. Так, есть основания предполагать, что представители первой группы доминировали среди тех 48,8% «русских» респондентов, которые в ходе опроса, проведенного Тель-Авивским ИСПИ в ноябре 1999 г., «были обеспокоены возможностью потери Израилем своего еврейского характера», а второй – среди тех 33% опрошенных, которые не имели ничего против превращения Израиля из еврейского государства в «государство всех граждан».

  Ощутимый раскол между этими группами также становится очевидным при сравнении их политических пристрастий. Хотя точные данные получить крайне сложно, о позициях «русских» олим-евреев и неевреев можно судить на основании некоторых косвенных заключений о моделях их голосования на выборах.

  Так, опросы общественного мнения новых репатриантов, проведенные по заказу избирательного штаба партии Ликуд накануне выборов 1999 г., показали, что те из респондентов, которые считали себя скорее «русскими», чем «евреями» или «израильтянами», и «иммигрантами» скорее, чем «репатриантами», в большинстве случаев предпочитали «левого» Барака «правому» Нетаньяху в качестве главы правительства. И напротив, 80% респондентов, считавших себя «евреями» и/или «израильтянами», равно как и «репатриантами», а не «иммигрантами», собирались на выборах голосовать за Нетаньяху. Большинство первой группы, по оценкам экспертов, составляли неевреи и «очень ассимилированные» евреи-члены их семей; во второй категории доминировали евреи и неевреи «с выраженной израильской идентичностью»_*. Близкую тенденцию выявили авторы проведенного осенью 2000 г. исследования общественного мнения репатриантов 90-х годов М.Эль-Хадж и Эли Лешем, по чьим данным, среди респондентов, которые в ходе опроса настаивали на своей нееврейской идентичности, доля голосовавших в 1999 г. за Барака более чем в два раза превышала долю голосовавших за Нетаньяху (соответственно, 72,4 и 27,6%). Что же касается респондентов-евреев, то среди них разрыв между голосовавшими за Барака и Нетаньяху был существенно меньшим_*.

  Что касается распределения симпатий между различными партиями, то по некоторым данным, в 1999 г. избиратели-неевреи – выходцы из СССР/СНГ в отношении общенациональных партий в большей степени склонялись в сторону Мерец и Шинуй; среди «русских» партий – в сторону ИБА в большей степени, чем НДИ, а внутри ИБА – в сторону «левоантиклерикальной» фракции Бронфмана, в противовес «правым» Щаранскому и Эдельштейну.

  Роман Бронфман, который незадолго до выхода из Исраэль ба-алия в июле 1999 г. возглавлял избирательный штаб партии, стал объектом критики за инициированную руководством ИБА на выборах агрессивную антиклерикальную кампанию, сопровождавшуюся требованием передать партии контроль над МВД. (Последнее, помимо руководства административной деятельностью местных органов власти, занимается в Израиле такими актуальными для сотен тысяч «русских» олим смешанного происхождения проблемами, как определение национального и религиозного статуса граждан и соответствия желающих получить израильское гражданство или ПМЖ критериям, необходимым для их предоставления). По сложившемуся тогда мнению, лозунг «МВД под наш контроль» был адресован людям с весьма «проблематичными» еврейскими корнями и фактически «разделил алию на две группы… В первой – неевреи и те евреи, которые их поддерживают, во второй – евреи и те из неевреев, которые духовно с ними связаны». Обозреватели отмечали, что хотя положение неевреев в Израиле действительно является проблемой, следует выбрать «верный подход к ее решению»_*.

  В конце 90-х годов эта проблема перестала быть только теоретической. Первоначальное латентное различие интересов этих двух этносоциальных групп – «еврейской» и «нееврейской» постепенно приобрело открытое социальное звучание, а затем и организационно-политическое выражение.

  Первые признаки этого некоторые аналитики связывали с появлением партии Р.Бронфмана Демвыбор, существенное место в программе и фразеологии которой заняли сантименты, чувства и интересы все более значительной группы неевреев и этнически смешанных семей – недавних выходцев из СССР/СНГ. (Так, в декабре 1999 г. фракция партии в Кнессете выступила с инициативой создания «парламентского лобби в защиту прав смешанных семей»). Это уже тогда позволило некоторым обозревателям назвать эту организацию «русской без кавычек партией»_*. Однако если в отношении Демвыбора подобное определение является все же преувеличением, то рубеж ХХ-ХХI вв. ознаменовался появлением в Израиле политических объединений, являющихся русскими или славянскими в полном смысле этого слова.

  Крайние проявления неприятия неевреями еврейского государства превратили их в фактор социальной и политической мобилизации некоторых маргинальных групп нееврейской части алии. Так, в 2003 г., как отмечалось, нееврейская тема активно эксплуатировалась не прошедшими электоральный барьер партией «Эзрах у-медина» и Прогрессивной либерально-демократической партией «Лидер» А.Редько, довольно запутанная программа которой позволила наблюдателям представить «Лидер» одновременно местным «филиалом ЛДПР» (учитывая, что рекламой этой партии занимался лично лидер ЛДПР В.Жириновский, специально приехавший для этой цели в Израиль) и как «партию этнических украинцев» в Израиле.

  Однако намного больший резонанс вызвали внепартийные объединения такого рода. На смену относительно умеренным первым опытам середины 90-х годов – ассоциациям смешанных семей, молодежным неформальным объединениям типа «Русские пантеры» и впервые заявившему претензии на «русскую» без кавычек культурную идентичность, но быстро исчезнувшему с горизонта обществу «Великоросс» пришли намного более агрессивные объединения. Помимо «партикуляристских» кампаний «русских» партий (типа «МВД под наш контроль» или «голосуй за своих» партии Исраэль ба-алия) их появление во многом было «полулегализовано» в условиях развернувшейся в 1998–2000 гг. светско-религиозной «войны культур» с молчаливого благословения израильского левого истеблишмента, нуждавшегося в новых союзниках для борьбы с «религиозным засильем». Понятно, что определенные силы как тогда, так и сегодня были готовы «играть на неудовлетворенности неевреев чуждым им окружением, культивировать среди них антисионистские настроения и ощущения национального меньшинства, которому приходится бороться за свои права», имея в конечном итоге цель преобразовать Израиль в «космополитическое государство»_*.

  Последствиями всего этого стало появление ассоциаций, таких как «Русская Община», требующая «культурной автономии для этнических русских», а также объединение «Славянский союз» (СС). Последний ознаменовал свое появление кампанией критики существующей, по мнению членов этого союза, «насильственной ассимиляции израильских русских путем прохождения ими религиозной процедуры принятия иудаизма» и потребовал введения «официального» русского языка, государственных субсидий на русские школы, в которых бы изучали только русский язык, русскую историю и русскую литературу, русский театр («а не «Гешер», где играют евреи, пусть и по-русски»). В многочисленных интервью лидер СС Коробов четко отделял интересы этнических русских от интересов евреев-репатриантов из России, утверждая, что эти группы «находятся на разных баррикадах», и призывал русскоязычных неевреев «держаться друг за друга и растолкать всех локтями».

  Лидеры «Славянского союза» не только четко артикулировали свое неприятие еврейского характера Государства Израиль, но и в отличие от других групп неевреев-выходцев из СССР однозначно приняли сторону палестинских арабов в арабо-израильском конфликте, призвав этнических русских не служить в ЦАХАЛе и голосовать за арабскую коммунистическую партию ХАДАШ. Призыв, с которым накануне выборов 2003 г. лидеры СС обратились к славянам, прибывшим в Израиль в соответствии с Законом о возвращении в составе смешанных семей, гласил:

  «Славянский союз – коммунистическая партия Израиля призывают Вас проголосовать за единственный список, отстаивающий ваши интересы – Демократический Фронт за мир и равноправие (ХАДАШ). Нас привезли сюда как пушечное мясо и дешевую рабочую силу, давить и вытеснять коренных жителей Палестины, но нам нечего делить с ними. Выступим вместе против расизма и нищеты за равенство и демократию! Выбираем – ХАДАШ» (Подписано: Славянский союз и Коммунистическая партия Израиля (МАКИ)_*.

  Не найдя существенного отклика внутри Израиля, «Славянский союз» организовал делегацию в Рамаллу, где на встрече с губернатором города Мустафой Баргути (двоюродным братом главы террористического подразделения ООП «Танзим» Маруана Баргути) лидер СС Алексей Коробов выразил свою поддержку «борьбе палестинских арабов с сионистским агрессором» и провозгласил в качестве политической цели своей организации «создание одного государства для двух народов»_*.

  Сходные настроения высказывают и другие представители радикально-антиизраильских групп среди «репатриантов» второй половины 90-х годов. Один из них – евангелист-пятидесятник и член объединения «Цыгане в Израиле» Валерий Новосельский в своих многочисленных воззваниях призывал ликвидировать государство Израиль и отдать арабам всю территорию «от Яффо до Тверии, от Эйлата до Нагарии, от пустыни Негев до горы Хермон, от Средиземного моря до реки Иордан».

  Наконец, проявлениями той же политической и социальной динамики являются и многочисленные факты израильского «неарабского антисемитизма». Среди его адептов особенно много иммигрантской русской молодежи конца 90-х годов (от 60 до 80% которой составляли неевреи_*, которые также стали питательной средой агрессивных молодежных субкультур («скинхеды» и пр.) и непривычных для израильтян форм криминала_*. Примером такого объединения может служить русско-нацистская организация «Белое единство Израиля», за которой, вероятно, стоит небольшая группа антисемитски настроенной молодежи из числа недавних «репатриантов». Призывая своих израильских единомышленников к объединению, сайт этой организации ставил перед ними следующую задачу: сделать так, чтобы «весь этот [еврейский] сброд знал свое место» и «вытягивался перед русскими в струнку».

  Определенной реакцией на это некоторых представителей «еврейской» части репатриантской общины стало растущее раздражение «ростом нееврейского компонента» в местах концентрации русскоязычного населения, возмущение агрессивным антисемитизмом молодежных группировок и «импортом» из бывшего СССР невиданных ранее в Израиле преступлений.

  Настроения этой части «русской» общины выразил житель Хайфы, автор одного из многих писем, полученных газетой «Вести» по следам публикации о случившемся в г.Бат-Ям жестоком избиении девушки-репатриантки ее «подругами». По мнению автора этого письма, «значительная часть этих подростков, которые и дают негативную картину насилия, не имеют к еврейству никакого отношения! Да только ли в Бат-Яме творится подобное? Вы разве не слышали о свастиках, намалеванных на стенах домов в Ашкелоне? Вам разве не рассказывали, как школьницы из Нацерета ложатся в постель к арабам? Вы не видели, как ведут себя молодые ребята из пригородов Хайфы, образуя там целые хулиганские группировки? И вы хотите сказать, что во всем этом участвуют наши еврейские дети?… Еврейский ребенок может быть непоседливым, шкодливым, бунтарем, озорником, нарушителем общественного спокойствия, наконец, но не агрессивным истязателем… Откуда взялись эти «славянские союзы», эти защитники проституток и обладателей фальшивых паспортов? И где мы живем: в еврейской стране или планетарном приюте для бомжей непонятной национальности?»_*.

  Организационно носителей подобных настроений представляли такие структуры, как Движение за сохранение еврейского характера государства (Игаля Йехуди) и объединение «Дмир», целью которого является защита от антисемитских угроз и мониторинг других проявлений «русского» антисемитизма в Израиле.

  Таким образом, мы имеем сегодня примерно 90–100 тысяч людей, которые не являются евреями ни в каком смысле, в массе своей настроенных антиизраильски, голосующих за партии, которые, по их мнению являются несионистскими или даже антисионистскими и в потенциале могут быть массовой базой «русских без кавычек» партий. Они вносят свой вклад в то, что американский социолог А.Лустик называет «Израиль, как неарабское государство»_*.

  Однако среди 250–300 тысяч неевреев-репатриантов, которые прибыли в Израиль как члены семей евреев в соответствии с Законом о возвращении, есть и другие, вероятно, не меньшие по численности группы_*. Первую образуют «социологические евреи» – как правило, те, кто является евреями по отцу или мужьями или женами евреев, которые так или иначе воспринимали себя частью единой семьи и считали себя частью еврейского народа в СССР и частью еврейской общины в Израиле. В меньшей степени к этой категории примыкают некоторые этнические русские, украинцы и др., относящиеся к третьему и четвертому поколениям смешанных семей, которые идентифицируют себя с Израилем. Эти люди, судя по всему, составляют подавляющее большинство среди тех 9% опрошенных, которые в ходе упоминавшегося исследования Йоханана Переса и С.Лиссицы определили себя прежде всего как «израильтяне» (а не «евреи» или «русские»). Можно заметить, что эти 9% от общего числа репатриантов примерно соответствуют трети нееврейской части алии, демонстрируют сильную израильскую идентичность.

  Как по идентичности израильской и квазиеврейской, так и по политической ориентации они не отличаются от большей части еврейской общины, в данном случае – от ее русскоязычной части. Они и голосуют так же, как русскоязычные евреи, и ведут себя схоже, по крайней мере те из них, кто считает себя израильтянами.

  Другая категория этнических неевреев, которые в своей идентичности демонстрируют тенденцию, обозначенную выше как «интеграция без окультурации», является равной, или немногим большей по численности, чем предыдущая, и показывает аналогичную с этой категорией политическую ориентацию в отношении арабо-израильского конфликта.

  Эта группа, ощущая себя частью израильского общества, тем не менее не отказывается от своей русской (украинской, узбекской и т.д.) или смешанной (русской и еврейской, русской и израильской) идентичности. Характерное для начала 90-х гг. чувство некоторого психологического дискомфорта от факта своего этнического нееврейства, которое ощущали многие представители этой группы, по мере их устройства в стране постепенно ослабло. (Этот процесс сопровождался пониманием того, что возможна успешная социальная интеграция в израильское общество без перехода в иудаизм)_*.

  Соответственно, эта группа репатриантов-неевреев демонстрирует более двойственное отношение к проблемам еврейского характера государства и светско-религиозного противостояния. В 2003 г., насколько можно судить, эти разноплановые политические пристрастия привели к разделу их голосов, которые получили умеренно-правый Ликуд и не заявивший своей внешнеполитической позиции антиклерикальный Шинуй.

  Наконец, описанная выше третья категория неевреев в алии, наоборот, демонстрирует сильную нееврейскую и неизраильскую идентичность и является скорее эмигрантами (а не олим). В этой категории неевреев мы видим довольно большую группу во всех смыслах этнических славян, большая часть которых обладает слабой или вообще не имеет израильской идентичности и, по определению социологов, проявляет тенденцию к этнокультурной изоляции.

  Часть из них, особенно те, кто имеет сильное этническое и нееврейское религиозное самосознание, в последнее время проявляют пока маргинальную, но ощутимую тенденцию к интеграции в нееврейскую часть израильского общества, например, к вступлению в брак с христианами и мусульманами. Можно полагать, что через одно-два поколения какая-то часть из них растворится в нееврейском обществе. (По данным МВД, доля выходцев из СССР/СНГ последней волны, вступающих в брак с израильскими арабами, мусульманами и христианами втрое выше, чем среди коренных израильтян.)

  Тем менее речь идет все-таки о маргинальной группе, которая пока политически себя проявляет очень слабо. Вместе с тем если проблема десятков тысяч таких людей не будет решена в ближайшие годы, то в следующем поколении она обострится, когда появится социологически очень значимая группа населения, особенно молодежи, отслужившей в армии, прекрасно говорящей на иврите и являющейся с точки зрения обычных израильтян такими же израильтянами, как все. Уже сейчас существует инфраструктура «субсубкультурной» жизни этой группы, включая систему удовлетворения потребительских привычек и привычек в области развлечений (русские клубы, дискотеки, рестораны), концентрация в соответствующих кварталах и на рабочих местах с подобным окружением и т.д.

  Вопрос о политических перспективах этих тенденций все еще остается открытым. Некоторые специалисты считают, что хотя проблему нееврейского компонента в алии и не следует недооценивать, большинство галахических неевреев-репатриантов социологически является частью еврейской общины Израиля. С другой стороны, есть немало и тех, кто рассматривает этнонациональное размежевание в среде репатриантов как долгосрочный феномен_*.

  Кроме этого, группа «галахических евреев» (т.е. тех, которые записаны как евреи центральным статистическим бюро Министерства внутренних дел) тоже негомогенна. Если попробовать ввести критерий еврейства как принадлежность к определенной этнической группе, как национальность в том смысле, как это было в бывшем Советском Союзе, то получится более пестрая картина. Во-первых, в категории выходцев из СССР/СНГ, записанных в качестве евреев, есть довольно проблемная группа людей, которые по своей этнической идентичности евреями не являются, ибо себя таковыми не считают. Можно полагать, что речь идет о десятках тысяч случаев. Во-вторых, к этой же группе следует отнести несколько тысяч случаев, когда люди приезжают с поддельными «еврейскими» документами, и хотя Министерством внутренних дел они записываются как евреи, об их идентичности могут быть дискуссии.

  Таким образом, этнокультурный конфликт в «русской» общине не ограничивается простой оппозицией этнических евреев и нееврев. Его водораздел скорее проходит между группами, демонстрирующими в Израиле отмеченные выше различные идентификационные парадигмы: ассимиляция, изоляция и интеграция. Первая, как можно заметить, более распространена среди тех членов русскоязычной общины, которые имеют сильное еврейское и/или израильское самосознание. И наоборот, для многих представителей ее «русской» фракции характерен очевидный негативизм ко всему, что связано с еврейством и Израилем, и весьма слабое желание интегрироваться в местное общество. Наконец, «интеграционное» сознание, доминирующее в русскоязычной общине, заметно среди «умеренных фракций», представленных в большинстве в обеих группах – «еврейско-израильской» и «русской».

  Три эти течения в самосознании репатриантов из СССР/СНГ в какой то мере отражены в идеологии израильских «русских» партий (соответственно НДИ, Демвыбор и ИБА) и определяют их «этническую базу». Вместе с тем во внутриполитической жизни каждой из этих партий причудливо сосуществуют все три отмеченные тенденции. Например, как заметил З.Гейзель, в руководстве Исраэль Бейтейну есть «профессор Михаил Нудельман с его базовым ивритом» (что, впрочем, не мешает ему быть одним из наиболее эффективно работающих членов Кнессета), «полностью интегрированный в израильский истеблишмент Авигдор Либерман, по необходимости вспомнивший русский язык», и Юрий Штерн, «который пытается сидеть на двух стульях»_*. При всей условности подобной оценки, несомненно, что руководители НДИ и в еще большей степени – ИБА и Демвыбора символизируют гетерогенность этих движений.

  Этот фактор межпартийных и внутрипартийных противоречий проявился во время проходившей в конце 1999 и начале 2000 гг. общественной дискуссии вокруг идеи внесения изменений в Закон о возвращении. Начало дискуссии положило заявление тогдашнего израильского Министра по делам диаспоры, фактического лидера левой религиозно-сионистской партии Меймад рава Михаэля Мельхиора, который в октябре 1999 г. объявил Закон о возвращении «каналом массовой иммиграции в Израиль людей, не имеющих ни малейшего отношения к еврейству даже в предельно широком его понимании». В подтверждение своего заявления этот политик привел данные об иммиграции из СНГ в конце 90-х годов, публикация которых ранее считалась политически некорректной: евреи по Галахе составляли в 1998 г. около 51% репатриантов и только 46,6% прибывших с начала 1999 г; как матери, так и отцы около 40% репатриантов 1999 г. были неевреями_*.

  Эта дискуссия стала еще более острой после заявления депутата Кнессета, одного из лидеров ультра-ортодоксального блока Яадут ха-Тора Шмуэля Альперта, назвавшего нееврейских иммигрантов из СССР и «антирусские» выступления политиков из сефардской ультра-ортодоксальной ШАС Давида Бенизри и Моше Абутбуля «пятой колонной» израильского общества _*. Хотя тогдашние премьер-министр Э.Барак, министр абсорбции Ю.Тамир и другие ведущие политики осудили эти заявления и содержащиеся в них идеи по изменению Закона о возвращении, они спровоцировали широкую общественную дискуссию как среди «русских», так и в обществе в целом.

  Как можно было ожидать, лидер Демвыбора Роман Бронфман отнесся резко отрицательно к любым изменениям Закона о возвращении, закрывавшим бы путь в Израиль его потенциальным избирателям. Напротив, Исраэль Бейтейну поддержала необходимость усовершенствования закона с целью укрепления еврейского характера государства. Наконец, Натан Щаранский от имени ИБА и фактически большинства русскоязычной общины страны, отметив наличие проблемы иммиграции неевреев, предложил компромиссный вариант «срочной реформы Закона о возвращении без изменения его основной сути»_*. Новый виток палестино-израильского противостояния, не сняв полностью эту тему, тем не менее отложил практическое решение поднятых вопросов на неопределенный срок.

  6.3. Субэтнические, светско-религиозные конфликты d и идейно-политические противоречия

  Помимо «национальных» противоречий, в политическом поведении новых репатриантов в конце 90-х годов стали заметны и «этнические» различия между «русскими ашкеназами» (выходцами из европейских республик бывшего СССР) и «русскими сефарадами (бухарскими, кавказскими и грузинскими евреями). Важно отметить, что почти везде в местах своего проживания последние не присоединились к «общерусским» организациям, а блокируются вокруг собственных землячеств и религиозных общин.

  Существенная разница в моделях голосования выходцев из разных регионов бывшего СССР была заметна уже в ходе выборов 1992 г._*

  На выборах 1999 г. также репатрианты из собственно России в большей степени, чем выходцы из других республик бывшего СССР симпатизировали Исраэль Бейтейну, а среди общеизраильских партий – Ликуду, в то время как доля голосовавших за Исраэль ба-Алия и Аводу была выше среди олим из Украины.

  Следует, правда, заметить, что границы постсоветских стран не совпадают с культурно-цивилизационными зонами расселения евреев, поэтому обычно предпринимаемое социологами сравнение голосования выходцев из тех или иных республик дает не всегда корректную картину. Более точно было бы говорить о (суб-)этнокультурных различиях между тремя основными группами евреев бывшего СССР, которые имеют и политические расхождения.

  Так, следует выделить неашкеназские общины Средней Азии и Кавказа (включая кавказские автономии РСФСР) – грузинские, бухарские, горских евреев и т.п. Эта группа, сумела сохранить свое национальное религиозное и культурное наследие, обладала сильной национально-религиозной идентификацией, и составляя только 6% от всего еврейского населения СССР, давала около 40% всех репатриантов 70–80-х годов.

  Другая цивилизационная зона – ашкеназские евреи из районов, присоединенных СССР накануне Второй мировой войны и в конце ее: Литва, Латвия, Эстония, Бесарабия, Восточная Галиция, Западная Белоруссия, Буковина и Закарпатье. Эти евреи жили до присоединения к СССР в государствах, позволявших в значительной степени сохранять внутреннюю еврейскую культурную автономию, и начали подвергаться процессу советизации на 20 лет позже, чем их собратья в «старых» советских районах. Выжившие в катастрофе сохранили сильное национальное самосознание, в большинстве своем – идиш в качестве разговорного языка, а нередко – владение ивритом и определенную связь с сионизмом, и именно в этих районах уже в конце 50-х годов возобновилась неформальная еврейская деятельность. В 60–80-х годах эти «новые» советские евреи составляли около 12% всего еврейского населения СССР, давая 47% от числа репатриантов тех лет. (Правда, 21% из них позднее покинул Израиль.)

  Третья цивилизационная зона – этническая территория «коренных» советских ашкеназских евреев, проживавших в СССР с момента его основания. Они составляли 82% от всего еврейского населения в СССР в 60–80-е годы, но только 13% от числа репатриантов. В этих районах попытки продолжать еврейскую общественную жизнь наталкивались на крайне жесткую реакцию властей, процессы секуляризации были весьма интенсивными, а те, кто пытался сохранять национальные традиции и религиозный образ жизни, подвергались преследованиям, именно поэтому число еврейских активистов там всегда было невелико.

  Количественные исследования политических различий между выходцами из этих трех групп репатриантов из СССР, представители которых, после массовой алии 90-х годов, составляют сейчас «русское» население государства Израиль, пока не проводились. Однако имеющиеся данные позволяют сделать некоторые качественные оценки.

  Так, в конце 90-х годов был очевиден политический раскол между выходцами из европейских республик бывшего СССР и регионов Средней Азии и Кавказа. Зарождение этого конфликта на начальном этапе формирования партии Исраэль ба-Алия накануне выборов 1996 г. было символизировано отказом Щаранского забронировать места в списке партии за представителями «бухарской» еврейской общины.

  Помимо появления у «русских сефардов» своей партии ЛОМИ (Лев олим ле-маан Исраэль), сюрпризом избирательной кампании 1999 г. была массовая поддержка, которую выходцы из Средней Азии и Кавказа оказали ультраортодоксальной «общесефардской» партии ШАС. Кроме того, «русские сефарды» несколько чаще, чем «русские ашкеназы», голосовали за правые партии – общеизраильскую Ликуд и «общинную» НДИ. В 2003 г. различие в моделях голосования выходцев из восточных республик и «русских» евреев европейского происхождения было также значительным: если первые в основном проголосовали за Ликуд, то вторые продемонстрировали более значительный разброс голосов.

  Интересно, что различие в политических взглядах между двумя «субэтническими» группами русскоязычных граждан коснулось и сфер, не связанных напрямую с израильской политикой. Так, опросы об отношении граждан страны к русско-чеченскому конфликту показали, что если выходцы из европейских регионов бывшего СССР почти целиком (за исключением небольшой части левоориентированной и ассимилированной интеллигенции) поддерживали антитеррористические операции в Чечне, то среди бухарских, грузинских и горских евреев доля противников военного решения была существенно выше_*.

  Размежевание в «русской» общине между сефардами и ашкеназами имело и светско-религиозную подоплеку. В программах как ультраортодоксального ШАС, так и ЛОМИ важное место занимала ориентация на религиозные ценности, в то время как среди выходцев из европейских республик бывшего СССР эта идея была малопопулярна. Вместе с тем и среди последних в 1999 г., политические различия в сочетании с отношением к еврейской религиозной и культурной традиции были существенны. Так, один из опросов «русских» избирателей, проведенных накануне выборов 1999 г. зафиксировал готовность большинства респондентов, определивших себя как «абсолютно нерелигиозные», проголосовать за ИБА или одну из «левых» общеизраильских партий, в то время как респонденты, в той или иной степени соблюдающие еврейскую традицию, в большей степени солидаризировались с НДИ, Ликудом или другими правыми партиями.

  Противоречия между «русскими» партиями по вопросу о взаимоотношении религии и государства также очевидно возрастают. Если Демвыбор настаивает на изменении существующего статус-кво в пользу секулярного населения, лидер НДИ А.Либерман считает, что необходимость сохранения еврейского характера Израиля делает невозможным отделение религии от государства в том виде, как это понимают «антиклерикальные» движения_*. В свою очередь программа ИБА, провозглашая неприятие любых форм «религиозного диктата» и необходимость более широкого введения гражданских браков, разводов и т.п., тем не менее заявляет о своем уважении к еврейской традиции и статусу религиозных общин_*.

  Наконец, «русская» община разделена на противоборствующие группы и по вопросам арабо-израильского противостояния. Ряд исследований идеологической ориентации «русских» израильтян заставляет прийти к выводу, что хоть эта ориентация и приближается к правой и правоцентристской зоне израильского политического спектра, но этим не исчерпывается.

  Опрос, который провели Гиттельман и Гольдстейн в мае 1999 г., показал, что около 15% опрошенных репатриантов отнесли себя к «левому» лагерю, более 25% – к «правому», остальные распределили свои симпатии между «левым», «правым» и собственно центром (соответственно 19, 19 и 22%).

  Роль идеологического фактора, например, была очевидна по уровню поддержки новыми репатриантами кандидатов на пост премьер-министра в 1996, 1999 и 2001 гг. и общеизраильских политических партий на выборах последнего десятилетия. Так, авторы исследования общественного мнения репатриантов 90-х годов М.Эль-Хадж и Эли Лешем отметили, что из тех респондентов, которые голосовали за общенациональные партии, более 60% респондентов, определивших свою ориентацию как «голубиную» («левую»), поддержали в 1999 г. Мерец и Единый Израиль/партию Труда, в то время как большинство сторонников «жесткой линии» голосовало на выборах за Ликуд, религиозные и крайне правые партии. Кроме того, следует учитывать отмечавшийся выше факт, что «русские» партии – Демвыбор, НДИ и ИБА – занимают соответственно «левую», «правую» и «правоцентристскую» позиции по отношению к путям разрешения арабо-израильского конфликта.

  Надо, однако, заметить, что конфликт внутри общины по поводу внешней политики и проблем безопасности развивается в рамках более сложного и динамичного размежевания по широкому спектру социально-экономических и социально-политических проблем. Так, согласно некоторым оценкам, политический водораздел общины, который делит ее на примерно равные части, проходит между теми, чье политическое поведение связано в основном с социально-экономическими интересами (жилье, работа, социальное обеспечение и т.д.), и теми, кто в основном озабочен отмеченными выше проблемами идеологии. Так, недавний опрос Тель-Авивского ИСПИ показал, что отвечая на вопрос о своих политических взглядах, 48% респондентов-выходцев из СССР/СНГ определили их как «центристские» или «неидеологические», а 50% объявили себя сторонниками правой или левой идеологии_*.

  Как можно заключить, большинство первой группы до недавнего времени традиционно идентифицировало себя с попытками партии ИБА говорить от имени «всех-всех-всех» (особенно заметными в 1996 и 1999 гг., когда Щаранский от имени своей партии провозглашал невозможность «отложить на 20, 30, или 40 лет из-за идеологических вопросов решение назревших социальных проблем)_*, а в 2003 г. распределило свои симпатии между ИБА и Ликудом.

  Напротив, идеологически ориентированные Демвыбор и Исраэль Бейтейну, как и более широкие общеизраильские блоки, в которые они теперь входят – соответственно Мерец (а также отчасти Авода и Шинуй) и «Национальное единство» (а также другие правые партии и движения, в том числе вошедшие в «Еврейское руководство»), в большей степени поддерживали интересы тех, чьи главные приоритеты связаны с идейно-политической (безопасность, арабо-израильский конфликт, религия и государство и т.д.), а не социально-экономической и/или общинной проблематикой.

  Учитывая, что выходцы из СССР/СНГ делятся на две примерно равные группы по вопросу о необходимости существования в Израиле общинных русскоязычных культурно-образовательных организаций, можно с достаточной степенью уверенности предположить, что социально ориентированные репатрианты доминируют и среди сторонников этих организаций, а идеологически ориентированные – среди их противников. Соответственно, как свидетельствуют данные упоминавшегося исследования М.Эль-Хаджа и Э.Лешема, сторонники ИБА в 2000 г. составляли большинство (около 50%) среди тех, кто считал необходимым существование в Израиле общинных русскоязычных культурно-образовательных организаций, в полтора-два раза превосходя долю избирателей ИБА среди противников этих учреждений. В свою очередь доля избирателей НДИ как среди сторонников, так и противников русскоязычных культурно-образовательных организаций выражалась сопоставимыми величинами, из чего можно заключить, что существование этих организаций для этой группы репатриантов было явно второстепенной темой. (Что касается тех, кто в 1999 году голосовал за общеизраильские партии, то их доля среди противников развития русскоязычных культурных учреждений и русскоязычных школ была в полтора-два раза выше, чем доля избирателей этих партий среди сторонников таких структур.)_*

  По очень осторожным оценкам, которые, вероятно, следует несколько скорректировать в связи с нынешним обострением арабо-израильского конфликта и экономическим застоем в стране, примерное соотношение «левого» и «правого» лагерей в «идеологической» группе может составить 2:1 или 3:1 в пользу правого лагеря. Примерно то же соотношение, вероятно, применимо и к идеологическому расколу в «социально-ориентированной» группе, большинство (от 2/3 до 3/4) которой занимает право-центристскую нишу (ИБА и/или Ликуд).

  Сказанное иллюстрируют следующие данные опросов разных лет. Так, согласно опросу, проведенному Институтом Гэллапа в 1993 г., и аналогичному опросу «русских» израильтян в 2000 г. три четверти респондентов (соответственно 73 и 75%) выражали недоверие арабам и мусульманам вообще. (В сентябре 2002 г., после двух лет интифады, доля респондентов, разделяющих эти взгляды, была уже – 83%.)_* По данным опроса, проведенного в декабре 2002 года, 45% русскоязычных граждан страны выступают против палестинского государства даже в случае полного прекращения террора и ухода Я.Арафата с политической арены_*.

  Комментируя эти цифры, израильский социолог А.Эпштейн правомерно заметил, что «даже не оказывая правому лагерю в те или иные периоды электоральную поддержку (как это было в 1992 и в 1999 гг.), большинство русскоязычных израильтян разделяет его позицию по палестинскому вопросу».

  Некоторые исследователи, впрочем, подчеркивают не столько собственно правую позицию большинства репатриантов, сколько то, что в условиях нынешней волны террора политический центр «русской» общины (как и коренных израильтян), который насчитывает не менее 50% ее численности (и, видимо, в большинстве состоит их групп социальных, а не идеологических интересов), разочаровавшись в «мирном процессе», прибегает к более акцентированно-правой фразеологии_*.

  В этом смысле тенденции политического размежевания в русскоязычной общине, при всех отличиях, сближаются с характером аналогичных размежеваний в израильском обществе в целом.

 

7. ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ВЫХОДЦЕВ ИЗ СССР/СНГ В 1992–2003 гг.

  Поведение иммигрантов на выборах является наряду с социально-психологическими аспектами абсорбции одним из наиболее разработанных разделов израильской социологии. Показательно, однако, что исследователям редко удается не только точно спрогнозировать, но и адекватно объяснить итоги голосования новых репатриантов.

  7.1. Факторы электорального поведения «русских» израильтян

  Имеющиеся концепции, как правило, сводятся к одному или нескольким из следующих, часто взаимоисключающих предположений.

  1. Репатрианты из СССР и постсоветских стран, обладая высоким уровнем образования и являясь носителями «светской европейской культуры», по своим взглядам и интересам близки к сходному с ними по структуре еврейскому ашкеназскому населению Израиля. Соответственно, как и большинство последнего, выходцы из СССР являются «естественным» электоратом левых партий. Кроме того, по мнению сторонников этой идеи, «русские» должны быть потенциальными противниками правых еще и потому, что среди голосующих за последних особенно много сефардов-традиционалистов. В качестве подтверждения этого вывода приводятся итоги голосования на выборах 1992 г. за партию Труда и в 1999 г. за кандидата от левого блока И.Барака.

  2. Поддержка, которую «русские» репатрианты оказали в 1996, 2001 и 2003 гг. кандидатам правого лагеря, имеет два объяснения – позитивное и негативное. Первое подчеркивает неприятие бывшими советскими гражданами идей социализма (отождествляемого с идеологией левых партий) в любом проявлении, а также, в некоторой степени, реакцию на антисемитизм и антиизраильскую пропаганду коммунистических властей СССР. Второе объясняет поддержку, оказываемую репатриантами лидерам национального лагеря в противовес «леволиберальным» кандидатам с их идейно-психологическим наследием «тоталитарного имперского общества».

  3. Противоречие между этими умозаключениями и реальной политической практикой гасится объяснением поведения новых репатриантов на выборах 1992, 1996, 1999 и 2001/2003 гг. как постоянно «протестного голосования» против «истеблишмента» вне зависимости от того, какая из партий находится у власти. Данный феномен, по мнению сторонников этой теории, объясняется «несионистским характером» алии 90-х, ее низкой идеологической мотивацией и, напротив, «прагматической» зацикленностью ее представителей на вопросах личного финансово-экономического и социального благополучия_*.

  На наш взгляд, эти истолкования являются поверхностными и неточными. Происходит это, во-первых, потому, что они не учитывают названных выше внутренних различий в репатриантской среде, вследствие чего поиск универсального мотива голосования новых репатриантов как единой электоральной группы является непродуктивным. Скорее следует говорить о своего рода «равнодействующей» существенно отличающихся, иногда противоположных интересов ее различных категорий. Во-вторых, изложенные выше концепции, расценивая политический выбор репатриантов как протест по отношению к израильскому истеблишменту в целом, либо его отдельным идеологическим (или функциональным) кругам, вольно или невольно отказывают выходцам из СССР в наличии у них автономной ценностной системы.

  Наконец, мнения о деидеологизированности «экономической» алии 90-х годов также существенно преувеличены. Разумеется, позиции, настроения и взгляды репатриантов эпохи свободной эмиграции во многом отличаются от взглядов и настроений тех, кому за выезд пришлось бороться. Это, однако, не отменяет того факта, что чувства солидарности и сопричастности с Израилем были важным элементом еврейского самосознания олим, по крайней мере в первой половине 90-х годов. Показательно, например, что опросы того времени зафиксировали желание жить именно в Израиле, даже если бы другие возможности были открыты, почти у 80% олим-респондентов_*.

  Исследование общественного мнения репатриантов 90-х годов, проведенное М.Эль-Хаджем и Э.Лешемом в 2000 г., также показало, что и через 10 лет после начала большой алии, несмотря на все трудности абсорбции, более половины респондентов, принявших участие в опросе, утверждали, что их выбором все равно стал бы Израиль, даже если бы у них была возможность выезда в США, Канаду или страны Европы_*.

  Таким образом, почти во всех случаях голосование новых репатриантов являлось не только и не столько протестом, сколько демонстрацией определенной ценностной позиции. М.Эль-Хадж и Э.Лешем, анализируя итоги упоминавшегося исследования, также пришли к выводу, что «этническое голосование «русских» репатриантов является в большей степени стратегическим решением, чем реактивным поведением»_*. С другой стороны, было бы неверным утверждать, что в свете сказанного выходцы из СССР/СНГ в Израиле разрознены настолько, что не существуют как единая электоральная группа. Скорее их можно представить в качестве своего рода внутренне противоречивой, но гомогенной и динамичной электоральной общности.

  Направления этой динамики можно понять, если попробовать нарисовать усредненный портрет члена этой общности. Как нам кажется, выглядеть он будет следующим образом: еврей (чаще ашкеназ, чем сефард), имеющий нееврейских родственников; человек скорее право-центристских, чем иных, но в любом случае умеренных политических убеждений; нерелигиозный, но в «спокойном состоянии» не имеющий ничего против, а часто и проявляющий позитивный интерес к национально-религиозной традиции; представитель среднего класса – реально или (учитывая образовательный уровень) потенциально.

  В зависимости от конкретной политической ситуации та или иная из этих черт будет доминировать и определять политический выбор «русских» репатриантов на выборах.

  7.2. Новые репатрианты и выборы 1992 и 1996 гг.

  Уже выборы 1992 и 1996 гг. подтверждают это предположение. В обоих случаях «русские» репатрианты как социокультурная группа изначально демонстрировали тяготение к правоцентристской части израильского политического спектра.

  Опросы общественного мнения «русских» репатриантов, проведенные в 1990–1991 гг., показали, что большинство из них на ближайших выборах 1992 г. намерено голосовать за «умеренно-правый» Ликуд и вряд ли поддержит какую-либо партию с явно социалистической программой_*.

  Однако по мере приближения к дате выборов «классовый» аспект интересов новых репатриантов стал превалировать над остальными. Немалую роль в этом сыграло то, что число новых репатриантов, прибывших из СССР в 1990–1991 гг., в 5–6 раз превысило самые смелые предположения. Соответственно, имеющиеся оперативные средства оказались явно недостаточными. Скорректированные государственные программы профессиональной и социальной интеграции могли дать (и во многом дали) эффект через некоторое время, но в ближайшей перспективе не облегчали положения новых репатриантов. Израильская пресса, и в особенности ее «русская» фракция оказались заполнены материалами, обвиняющими правительство Ликуда в провале абсорбции долгожданной алии.

  В особенно сложном положении, усугубленном в тот момент «рыночной» политикой «прямой абсорбции», оказались представители технической, научной и творческой интеллигенции. Объективные трудности, связанные с выездом и абсорбцией, наложились на снижение – в первый момент – социального статуса и тяжелое чувство невостребованности обществом их потенциала. Ощущения этих элитарных групп во многом определяли социально-политические настроения «русской» общины в целом_*.

  Все эти настроения активно «подогревались» и использовались пропагандистами партии Труда. Например, глава отдела абсорбции Сохнута и видный деятель Аводы Ури Гордон так определил стратегию своей партии.

  «Все вновь прибывшие страдают в первую очередь от трудностей абсорбции и одиночества. Кто в этом должен быть обвинен? Государство и истеблишмент. Партия Труда от имени оппозиции может сказать на следующих выборах: если бы мы были у власти, этого бы не случилось»_*.

  Этническая тема, также звучавшая на выборах 1992 г., применительно к новым репатриантам проявилась в противоречиях между ними и представителями восточных еврейских общин. Вместе с тем и в этом случае социально-классовый фактор, судя по всему, превалировал над собственно этнокультурным: обе группы оказались в тот момент конкурентами в одних и тех же нишах рынка труда. Закономерно, что большая часть конфликтов такого рода (активно подхватываемых и раздуваемых израильскими СМИ) приходилась на удаленные от центра страны города развития с относительно высоким уровнем безработицы.

  Новые репатрианты, «разбавившие» в массе своей восточное по происхождению население этих городов (как и те – большинство из них, – кто поселился в крупных городах), проголосовали не столько против «сефардского» Ликуда, сколько за предложенный Аводой лозунг решения проблем жилья и трудоустройства новых репатриантов.

  Итогом стала поддержка партии Труда большинством новых олим, во многом решившая судьбу выборов. За левые партии, по данным опросов в день выборов и «голосований на выходе» («exit polls»), было отдано более 60% голосов репатриантов, правые партии в сумме получили чуть больше четверти голосов «русских» избирателей, и около 10% голосовали за репатриантские списки_*.

  Разумеется, было бы большой натяжкой видеть в этом факте идентификацию с главными элементами идеологии левых партий. Хотя массовая поддержка Аводы и Мереца репатриантами из СССР/СНГ даже в тот момент имела некоторый (впрочем, небольшой) позитивный компонент, трудно поверить, что люди, в массе своей прибывшие из СССР за год или два до выборов, могли сознательно проголосовать за социалистическую идеологию. В большинстве своем они также не могли принять и схемы решения арабо-израильского конфликта, предлагавшиеся левыми партиями, но не этот сюжет оказался главным фактором их электорального поведения.

  Итак, выборы 1992 г. были, пожалуй, исключительным примером голосования новых репатриантов против существующей политики в большей степени, чем за конкретную внешнеполитическую программу, хотя, учитывая классовый аспект, это голосование имело и вполне позитивный компонент.

  Ситуация существенно изменилась на первых в истории страны прямых выборах премьер-министра в 1996 г., основными темами которых как раз были вопросы внешней политики, безопасности и арабо-израильский конфликт.

  К тому времени модели электоральных предпочтений русскоязычного сообщества Израиля претерпели значительные трансформации в силу существенных позитивных сдвигов в социально-экономическом статусе репатриантов из СССР/СНГ в израильском обществе. Новые репатрианты, для большинства которых первые трудности абсорбции были позади, могли уже в 1996 г. позволить себе голосовать в соответствии со своими идеологическими предпочтениями. И как уже было замечено, эти приоритеты находились далеко за рамками «левого» лагеря.

  Другие факторы были в 1996 г. гораздо менее актуальными. Тем не менее, хотя к середине 90-х годов социально-экономический статус большинства олим 1989–1992 гг. существенно улучшился, у многих выходцев из СССР/СНГ остался комплекс неудовлетворенности недостаточно эффективной, по их мнению, политикой в области абсорбции. Эта политика проводилась правительством Аводы, сменившей в 1992 г. у власти партию Ликуд и, как отмечалось, привлекшей «русские» голоса именно обещаниями решить проблемы жилья и трудоустройства новых репатриантов.

  Этот комплекс неудовлетворенности успешно культивировался израильскими русскоязычными газетами, страницы которых в 1993–1994 гг. стали трибуной для пропаганды популистских кампаний типа «Репатриантам – вторую корзину абсорбции» или «Крыша над головой» (последняя сопровождалась сбором подписей под требованиями предоставить субсидированную ипотечную ссуду на тех же условиях, что и выходцам из Эфиопии).

  Этнокоммуналистский фактор, который в виде «ущемленной общинной гордости» был, как уже отмечалось, столь важным для формирования и электорального успеха партии «Исраэль ба-Алия», оказался почти несущественным на выборах премьер-министра. Подавляющее большинство олим обеих волн алии (70-х и 90-х) отдало свои голоса «правому» кандидату – Нетаньяху, программа которого носила отчетливо «битхонистский» (акцент на вопросы безопасности) характер. Шимон Перес, который в условиях волны террора зимой и весной 1996 г. построил свою программу на основе идеи продвижения «мирного процесса», сумел получить немногим более 30% поддержки общины.

  7.4. Новые репатрианты и выборы 1999 г.

  Указанная тенденция, казалось бы, имела все шансы на продолжение и в ходе «очередных» досрочных выборов 1999 г. (В израильской истории выборы «вовремя» проводились только четыре раза – в 1959, 1965, 1969 и 1988 гг.) Причиной назначения выборов стало падение правительства Нетаньяху вскоре после подписанного им соглашения с арабскими палестинскими лидерами в Уай Плантейшн вследствие тактического объединения усилий «правой» и «левой» оппозиции, недовольных соответственно, «чрезмерными» и «недостаточными» его уступками арабам.

  Именно эти сюжеты, как вначале казалось, должны были стать основной темой выборов 1999 г. Большинство в массе своей умеренно-правых новых репатриантов из СССР/СНГ, согласно различным опросам 1998 и начала 1999 гг., было в целом удовлетворено деятельностью правительства Б.Нетаньяху в сфере безопасности, где ему удалось добиться ощутимого – в десятки раз – снижения арабского террора по сравнению с периодом Рабина-Переса.

  В меньшей степени «русская» и общеизраильская общественность были удовлетворены достижениями в социально-экономической сфере. Хотя правительству Нетаньяху удалось добиться снижения инфляции с 12–18 до 3–5% в год и увеличения экспорта продукции израильских компаний хай-тека, эти успехи сопровождались ростом безработицы и снижением темпов экономического развития (с 5–7 до 2–3% в год). Как верно заметил политический аналитик Роберт Розенберг, «экономика – важный фактор этих выборов. В стране не только 100 тыс. безработных. Испытывает трудности и масса мелких предпринимателей, а с ними и масса “русских”»_*. Тем не менее, хотя социально-экономический аспект, несомненно, был дополнительным фактором при выборе «русскими» избирателями того или иного кандидата, но вряд ли играл самодовлеющую роль и вовсе не являлся, по крайней мере для «русской» улицы, главной темой выборов 1999 г.

  Соответственно, в начале избирательной кампании уровень поддержки репатриантами из СНГ основного конкурента Б.Нетаньяху, кандидата на пост премьер-министра от Аводы Э.Барака оценивался в 18–19% – в половину меньше той, которую среди «русских» избирателей получил предыдущий лидер Аводы Ш.Перес в 1996 г._* (см. табл. 2)

  Менее чем за два месяца до выборов многие обозреватели оценивали положение Барака на «русской» улице как «катастрофическое, а его ближайшие коллеги были уверены, что надеяться он может там только на чудо»_*. На этом этапе, по некоторым данным, стратегия штаба Барака в отношении «русских» строилась на том, чтобы убедить их вообще не приходить на выборы, что не добавив голосов Бараку, по крайней мере не позволит их получить и Нетаньяху. Драматический, во многом неожиданный и на первых порах почти незаметный поворот в электоральных настроениях и предпочтениях олим в пользу «левого» соискателя кресла премьера, произошедший весной 1999 г., стал результатом нескольких обстоятельств. В первую очередь, свою роль сыграла тема выборов 1999 г., оттеснившая арабо-израильский конфликт и постепенно ставшая основной – противостояние светского и религиозного населения, постоянно углублявшееся в ходе инициированной левым лагерем «войны культур». (Первые «залпы» этой войны раздались во время общественных мероприятий, посвященных празднованию 50-летия образования Государства Израиль в апреле-мае 1998 г. Крупный скандал, разразившийся на центральном мероприятии праздничных торжеств, стал фактическим началом избирательной кампании_*.)

  Подготовка общественного мнения дала свои плоды – большинство светских израильтян, а среди них – и выходцы из СССР/СНГ оказались чрезвычайно восприимчивы к агрессивной антиклерикальной пропаганде, ставшей «визитной карточкой» Э.Барака и поддерживающих его партий. Оставалось лишь перевести это нарастающее раздражение «религиозным засильем» в необходимое сторонникам Барака электоральное русло. Было очевидно, что успех этой политики во многом зависит от русскоговорящих граждан страны. Поскольку было понятно, что вопреки основному лозунгу блока «Единый Израиль», во главе которого Э.Барак бросил вызов Нетаньяху и Ликуду – «Израиль хочет перемен», – «русские» в особых переменах незаинтересованы, советники Барака предложили организовать срочную «стрессовую» кампанию среди этих избирателей. Борис Красный, ведущий эксперт «русского штаба» Барака, позднее признал, что вся стратегия была построена на том, чтобы дать возможность репатриантам понять, что в Израиле идет война культур, и «помочь» репатриантам занять в этой войне правильную позицию. Иными словами, все внимание этих избирателей следует «перевести» с внешнеполитического противостояния (где конкурировать с Нетаньяху очень сложно) на светско-религиозные противоречия, постоянно идентифицируя Нетаньяху с «религиозным засильем»_*.

  Постепенно эта линия стала приносить успех. Судя по всему, перелом в настроениях новых репатриантов в пользу Барака произошел во время вынесения приговора по делу бывшего министра внутренних дел и главы ультра-ортодоксального сефардского движения ШАС Арье Дери и последовавших за этим событий. Этот лидер, который в глазах многих израильтян символизировал тот самый «диктат» религиозного истеблишмента, предстал перед судом в апреле 1999 г. по обвинению в коррупции и незаконном финансировании из госказны сети контролируемых его партией образовательных и благотворительных учреждений. Окончание 7-летнего расследования (на протяжении которого этот политик продолжал занимать правительственные и партийные посты) именно накануне выборов 17 мая 1999 г., получившие широкое освещение судебные слушания, равно как и массовые демонстрации сторонников ШАС против «судебной дискриминации» выходцев из восточных общин, произвели чрезвычайно сильное впечатление на избирателей, в том числе выходцев из СССР/СНГ. «Дело» было успешно использовано политтехнологами Барака для того, чтобы указать «русским» на главного «врага» – ультраортодоксов, на которых расходуются государственные средства вместо того, чтобы направить их на «создание рабочих мест и нужды абсорбции и интеграции»_*.

  Кроме того, «дело Дери» выявило глубокое противоречие между членами коалиции, которая привела Нетаньяху к власти в 1996 г. – «русскими», религиозными ортодоксами и традиционным сефардским электоратом партии Ликуд. Как точно оценил эту ситуацию обозреватель, «хотя и ультраортодоксальный сефардский ШАС, и «русская» ИБА входили в одну правящую коалицию, их лидеры и сторонники с трудом подавляли отвращение друг к другу. Эти партии объединяло больше общее раздражение «старой гвардией» израильской элиты, чем комплиментарность их партийных программ»_*.

  Чтобы победить на выборах, Нетаньяху была нужна поддержка обеих общин – «русских» репатриантов и сефардов (как ортодоксов, так и традиционалистов), «но неожиданно он обнаружил себя посреди острой свары между союзниками». Пропагандисты блока «Исраэль эхад» сделали все возможное, чтобы убедить «русских» репатриантов в том, что в случае, если Нетаньяху должен будет выбирать между ними и ультраортодоксами, он предпочтет последних. Поддержка, которую Нетаньяху вынужден был оказать Арье Дери, своему стратегическому партнеру в предвыборной кампании, и который в свою очередь использовал любую возможность провозгласить свою дружбу и преданность лидеру Ликуда, на каком-то этапе убедила «русских» в том, что в утверждениях левых пропагандистов есть доля истины.

  Уже в апреле 1999 г. стало очевидно, что пропагандистам Аводы удалось внедрить в сознание ряда репатриантов мысль о том, что правая идеология предлагается им не в чистом виде, а в наборе с «сопутствующим товаром» (т.е. «религиозным засильем»), который они не намеревались приобретать_*. Израильская и международная пресса, освещавшая выборы 1999 г., запестрела многочисленными свидетельствами того, что левая антирелигиозная пропаганда нашла питательную почву в среде «русских» израильтян.

 Репатрианты в интервью подтверждали свою убежденность в том, что «ортодоксы не считают их вполне евреями», что «продукты и услуги дорожают из-за требований к кашруту и запретов на работу транспорта в субботу», что «в стране слишком много учащихся ешив, которые не работают, не служат в армии, а только учат Тору и сидят на шее у государства», и другие подобные клише_*.

 Другим фактором, существенно подорвавшим позиции Б.Нетаньяху в среде «русских» репатриантов, была упоминавшаяся кампания ИБА «МВД под наш контроль». Одной из ее причин было то, что развернувшаяся в стране агрессивная, на своем пике истеричная антиклерикальная кампания принесла некоторые неприятные сюрпризы партии Исраэль ба-Алия. Во-первых, будучи партнером ультраортодоксальных партий в правительстве Нетаньяху, вожди ИБА Щаранский и Эдельштейн неожиданно для себя стали объектами острой критики за их «гибкость» в вопросах взаимоотношения религии и государства (качества, которые в «спокойном» состоянии обычно ставились им многими в заслугу). Так, на съезде Всемирного союза прогрессивного иудаизма, проходившем 11 марта 1999 г. в Иерусалиме, Щаранский подвергся «атаке» за поддержку вызвавшего недовольство реформистской и консервативной иудейских общин правительственного Закона о переходе в иудаизм_*. Во-вторых, антирелигиозная пропаганда, успешно развернутая в среде преимущественно светского «русского» сообщества, постепенно размывала электорат ИБА, который переходил в объятия партий, сделавших антиклерикальные лозунги «гвоздем» своей пропаганды, прежде всего Шинуй и отчасти Мерец.

 Для решения возникшей проблемы лидерам ИБА срочно нужна была свежая идея, привлекательная сентенция, которая могла бы повысить их шансы на уже переполненном «антиклерикальном рынке» и таким образом «вернуть домой» ее сторонников. Такой лозунг – «МВД под ШАС контроль? Нет! МВД под наш контроль!» – был предложен главным избирательным советником Щаранского Моти Морелем_*. Сам по себе лозунг был требованием партии к любому будущему премьеру передать ИБА Министерство внутренних дел из рук ШАС, которая контролировала его с конца 80-х годов (с коротким перерывом в 1994–1996 гг.)

 В своей кампании ИБА фокусировала внимание избирателей на проблемах взаимоотношений МВД под контролем ШАС с новыми репатриантами и членами их семей (предоставление гражданства нееврейским родственникам, определение этнорелигиозного статуса и его запись в документах, выдача приглашений и продление виз и т.д.).

  Это направление пропаганды ИБА подчеркивало, по словам «архитектора» этой кампании Романа Бронфмана, «идеологически обоснованные негативные взгляды руководства МВД на алию из России» и было адресовано членам смешанных семей (в тот момент уже около 35–40% общины), играло на чувствах «собственного достоинства», оказавших такое большое воздействие на успехи партии в 1996 г. Другой аспект перехода контроля был связан с попытками объяснить репатриантам, что контроль ИБА над МВД позволит выделять дополнительные средства на образование, культуру, благосостояние и другие важные для общины проекты, а также открывает широкие возможности для профессиональных и политических назначений.

 Лозунг «МВД под наш контроль» стал истинным «хитом» избирательной кампании 1999 г. Фраза «наш контроль» (в таком виде) вошла надолго в ивритский политический лексикон, а сама кампания ознаменовала перелом в партийных предпочтениях традиционного электората ИБА. Даже в тот момент оппозиционная партии русскоязычная газета вынуждена была признать, что «этот лозунг имел такой гигантский успех на «русской улице», что даже люди, которые ничего не знали о целях и задачах ИБА, стали активными сторонниками партии». «Моти Морель несомненно, стоил тех немалых денег, которые мы ему заплатили, – признался тогдашний пресс-секретарь фракции ИБА в Кнессете Михаил Бродский. – Опросы, проводимые по заказу партии, стали снова предсказывать нам 7–8 мандатов вместо 3–4 за несколько недель до начала кампании»_*.

 Нервная реакция лидеров ШАС на все эти события и дальнейший рост политической конфронтации ее сторонников из числа «восточных» евреев с «ашкеназийским истеблишментом» и «русскими» сторонниками ИБА не заставили себя ждать. Это, в свою очередь, внесло свою лепту в начавшийся перелом в «общенациональных» пристрастиях репатриантов. Так, по данным проводившегося в те дни Институтом «Дахав» опроса новых репатриантов, 70% из них считали важным, чтобы во главе МВД встал представитель их общины, однако только 8% верили в то, что Нетаньяху отдаст МВД «русским» (30% считали, что Барак это может сделать), а 60% были уверены, что в случае победы Нетаньяху отдаст министерство партии ШАС_*. Таким образом успех кампании «Наш контроль» привел определенные категории репатриантов в лагерь Барака и ослабил их поддержку Нетаньяху.

 Удивительно, что штаб Нетаньяху довольно долго не обращал должного внимания на изменения в настроениях «русских» репатриантов. За несколько недель до конца избирательной кампании Нетаньяху все еще пребывал в убеждении, что в основном правонастроенные «русские» у него в любом случае «в кармане». Непоколебимая убежденность Нетаньяху была видна по его знаменитому заявлению: «Никто не сделал для Ликуда столько, сколько Менахем Бегин и я. Если Бегин привел в Ликуд израильтян Востока, то я привел к нему “русских” репатриантов».

 В силу этого он не видел особой необходимости вкладывать ресурсы в пропаганду в этой среде. «Русские» активисты Ликуда постоянно жаловались на чрезвычайно сложные условия работы их штаба, который удалось открыть только на завершающем этапе кампании, на отсутствие «заинтересованного внимания» со стороны лидеров партии и хроническое отсутствие средств_*. Так, «русский» кандидат от Ликуда и бывший советник премьер-министра по алии и абсорбции Зеэв Гейзель, обрисовал положение такими словами: «Была большая разница в кампании русского Ликуда в 1996 и 1999 гг.: в 1996 г. был независимый штаб и были деньги. В 1999 г. денег не было, над штабом сидели Ципи Ливни, Лимор Ливнат и главный консультант Нетаньяху Финкельштейн, автор самых идиотских советов, что делать на «русской» улице. В результате любую мелочь надо было выпрашивать и проводить ее утверждение через 10 инстанций (по-русски не понимавших), чтобы потом в результате ничего не получить».

 При этом неэффективная работа «русского штаба» была лишь видимой частью айсберга. Основным моментом было стратегическое решение поддержать конкурирующую с ИБА «новую» русскую партию А.Либермана Исраэль Бейтейну (Наш дом – Израиль; НДИ), фактически уступив ей инфраструктуру «русского Ликуда», равно как и мандаты (от двух до трех), которые по итогам анализа положения Ликуд мог получить на «русской улице». В обмен Нетаньяху ожидал от Либермана, что он обеспечит ему массовое участие (и поддержку) репатриантов во втором туре выборов. По мнению известного русскоязычного журналиста Дова Конторера, близко знакомого с «политической кухней» той выборной кампании, расчет Нетаньяху строился на том, что конкуренция двух «русских» партий повысит политическую активность репатриантов в целом, а они в свою очередь, вне зависимости от их отношения к той или иной «русской» организации, отдадут свои голоса на выборах премьер-министра «правому» кандидату_*.

 Дальнейшие события показали, насколько Нетаньяху ошибся. НДИ боролась за те же голоса, что и ИБА, кроме того, скандал, с которым двое из трех лидеров НДИ вышли из прежней партии, был вовсе не забыт. Наконец, неприятие частью олим подчеркнуто агрессивной кампании Исраэль Бейтейну делало проблематичным даже тактическое сотрудничество обеих «русских» партий на выборах премьер-министра . В результате НДИ рассматривалась не только как конкурент, но и почти как враг Исраэль ба-Алия, и эти неприязненные отношения немалой части партийцев ИБА переносились на человека, который долгие годы был и, по мнению многих и после ухода Либермана из Ликуда, оставался его «патроном» – на Беньямина Нетаньяху.

 Эти близкие отношения между Либерманом и Нетаньяху и отчетливо правый характер программы НДИ делали ее в глазах многих руководителей местных отделений ИБА «русским филиалом Ликуда». Такое убеждение подкреплялось фактом прямой поддержки местными отделениями Ликуда Либермана, что рассматривалось как вызов (или даже предательство) ИБА со стороны Нетаньяху. Как следствие, взаимоотношения лидеров Ликуда и Исраэль ба-Алия неуклонно ухудшались по мере развития избирательной кампании.

 Сообщения, что несмотря на декларированный нейтралитет в отношении кандидатов на пост премьер-министра, лидеры и активисты партии фактически поддерживают Барака, стали поступать уже в конце марта 1999 г., но до конца кампании объявлялись руководителями ИБА «беспочвенными слухами»_*. В то же время «функционеры филиалов партии на местах получали неформальные, но конкретные инструкции агитировать в пользу Барака»_*. Источник этих инструкций стал понятен после открытой декларации лидеров левого крыла партии, депутата Кнессета Романа Бронфмана и другого депутата Кнессета от этой партии Марины Солодкиной о поддержке их партией Барака во втором туре выборов (если таковой понадобится)_*.

 В свою очередь ни лидер ИБА Щаранский, считавшийся личным другом Нетаньяху, ни председатель Центра партии и министр абсорбции Эдельштейн никак не осудили эти нападки и не высказались в пользу Нетаньяху. Юлий Эдельштейн в прямом эфире на ТВ на вопрос: «За кого Вы будете голосовать?» – только широко улыбнулся и уклонился от ответа. «Какой был эффект! – заметил З.Гейзель, – поселенец, правый, в кипе, министр у Биби – и не уверен, что голосует за него».

 Не случайно, все это было расценено местными активистами как «зеленый свет» для поворота влево, и «в отделениях ИБА в большинстве регионов активисты партии открыто поддерживали Барака и пытались убедить избирателей поступать также»_*.

 Когда Нетаньяху, наконец осознав серьезность ситуации, предпринял в последние недели кампании попытки вновь «навести мосты» с руководителями ИБА и репатриантской общиной в целом, в его распоряжении не оказалось рычагов, которые помогли бы эффективно решить эту задачу.

 В отличие от Б.Нетаньяху команда Э.Барака, чья поддержка репатриантами в начале кампании была, как уже отмечалось, крайне низка, продемонстрировала последовательную, организованную, эффективную и содержательную работу на «репатриантской улице». По некоторым данным, «русский» штаб Барака получил втрое больше денег, чем своему такому же штабу выделил Ликуд. Сотрудники Барака приняли во внимание обстоятельство, которое, по словам активиста ИБА, заключалось в том, что большинство репатриантов «выросло в империалистическом государстве, которое учило нас не отступать, не отказываться от своего, не отдавать территории, являющиеся частью нашей Родины… Таким образом, у Барака было только полтора месяца, чтобы убедить нас в своем героизме. Мы любим героев войны. Мы верим, что герой не предаст свою Родину»_*. Итак, чтобы изменить ситуацию в свою пользу, Бараку нужно было представить себя как «битхониста» (фаната национальной безопасности), «солдата № 1», человека с твердыми принципами, «центриста», а не определенно «левого» политика. Все это сработало – и на «русской», и общеизраильской арене. Александр Кляйн, известный политтехнолог и один из ведущих организаторов кампании Барака на «русской улице», заметил, что «представляя информацию о бараковском военном прошлом и образованности – качествах, очень уважаемых в «русской среде», – мы смогли «пробить первый лед» и приблизиться к сердцам репатриантов».

 С другой стороны, пропагандисты пробараковского блока «Исраэль Ахат» должны были попытаться «продать» своего лидера «русским» как интеллигентную и образованную личность, знакомую с мировой, израильской и русской культурой. Борис Красный, другой видный политтехнолог, известный как «архитектор» победы Барака на «русской» улице, чтобы достичь этого, посылал своего патрона на сцену петь русские песни, фотографироваться с ветеранами Второй мировой войны и публично играть (и проигрывать) в шахматы с Щаранским. Все это со временем дало эффект.

 Наконец, позитивная трансформация имиджа Барака в глазах «русских» репатриантов была также результатом поддержки, которую он получил от видных в общине «очевидно правых» публицистов, журналистов и политиков, которые перешли в лагерь Барака по разным (некоторым сегодня самим не очень понятным) причинам. Одной из таких заметных фигур была известная своими «правыми» настроениями публицист Анна Исакова, которая активно поддержала Барака и стала его советником по абсорбции и культурной интеграции алии_*. Другой фигурой такого рода был тогдашний директор правительственного Бюро по связям с евреями Восточной Европы («Натив») Яков Кедми. Этот бывший видный активист подпольного сионистского движения в СССР, после прибытия в Израиль «правый» политик и один из организаторов «давления» на израильский истеблишмент с целью активизации его борьбы за выезд советских евреев получил свой пост в «Натив» из рук тогдашнего премьер-министра Израиля Ицхака Шамира, предшественника Нетаньяху на посту лидера Ликуда. В конце апреля 1999 г., за три недели до выборов, Я.Кедми неожиданно стал инициатором скандала из-за его разногласий с Нетаньяху по поводу дальнейшей судьбы Бюро по связям и открыто поддержал Барака _*. В частности, Яков Кедми резко критиковал Нетаньяху за «предательство интересов алии из СССР/СНГ и развал отношений с Россией». Он также присоединился к тем, кто критиковал премьер-министра Нетаньяху и тогдашнего министра иностранных дел Ариэля Шарона за «политически бессмысленный» 3-дневный визит в СНГ (Россию, Украину, Грузию), предпринятый в марте 1999 г., который, по мнению Кедми и других критиков, «был не более чем возможность покрасоваться на экранах принимаемых в Израиле российских телеканалов накануне выборов».

 Истинные причины этого шага Кедми остаются предметом спекуляций до сих пор. Лежащей на поверхности причиной было желание Нетаньяху закрыть «Натив», который, по его мнению, выполнил свою основную функцию по организации борьбы за выезд советских евреев (к тому времени уже почти 10 лет как совершенно свободный), и распределить его образовательные, информационные и консульско-представитель-ские функции между другими государственными органами и Еврейским Агентством (Сохнутом). Другие обращают внимание на личные отношения Якова Кедми с его бывшим боевым товарищем Э.Бараком (Кедми был членом экипажа в командирском танке Барака во время войны Судного дня). Наконец, ряд обозревателей предпочитает принять версию о влиянии, которое на Кедми якобы оказал тогдашний президент РЕК и крупный информационно-финансовый магнат Владимир Гусинский, который в свою очередь считался человеком, близким к бывшему лидеру Аводы Ш.Пересу, и который, как уже отмечалось, активно пропагандировал Э.Барака через принадлежащие ему информационные каналы (главным образом телекомпанию НТВ).

 Трудно сказать, в какой мере вся эта история повлияла на электоральные предпочтения «русской» общины на излете кампании 1999 г. Понятно, что хотя «фактор Кедми» не сыграл, видимо, решающей роли, он все же способствовал постепенному сдвигу настроений выходцев из СССР/СНГ в пользу левого лагеря.

 Говоря в более широком смысле, поведение Кедми, Исаковой и других фигур этого ряда, прошлая репутация которых никак не дает права назвать их «предателями»_*, стало своего рода «самооправданием» для тех «русских», которые хотели проголосовать за Барака из-за его взглядов на светско-религиозный конфликт, но все еще сомневались, перевешивает ли этот фактор их «правые» убеждения.

 Свой вклад в этот процесс парадоксальным образом внесли и те правые «русские» публицисты, которые активно критиковали Нетаньяху за подписанное с Арафатом соглашение в Уай Плантейшн и передачу Палестинской арабской администрации еще 13% Иудеи и Самарии и заполнили газеты и интернет утверждениями, что теперь разницу между «полевевшим Биби» (Нетаньяху) и Бараком «можно увидеть только в микроскоп»_*.

 Итак, когда в конце апреля – начале мая стало понятно, что действующий премьер-министр драматически теряет поддержку среди «русских», у него уже не оставалось времени что-либо предпринять по существу. В последнюю неделю кампании Нетаньяху, наконец осознавший катастрофичность ситуации, предпринял ряд отчаянных шагов по «восстановлению доверия» руководителей ИБА и репатриантской общины в целом. Среди этих действий было и публичное «дистанцирование» от противоречивой фигуры Либермана, и «сожаление о его необдуманных политических шагах», приведших к созданию НДИ. Вскоре стало понятно, что и эти шаги, равно как и фотографии с Щаранским и внесенные ему предложения, «от которых нельзя отказаться», почти не восстановили отношения с лидерами ИБА, но сильно повредили Нетаньяху в глазах репатриантов_*.

 Другие маневры Нетаньяху, подобно попыткам вновь после подписанных им с ПНА соглашений в Уай Плантейшн ввести тему арабо-израильского конфликта в центр общественной дискуссии уже в самом конце кампании, не смогли переломить ситуацию ни на общеизраильском, ни на «русском» поле. Э.Барак обошел своего соперника с впечатляющим перевесом в 12%. «Русские», по общему заключению, решили исход и этих выборов.

  7.4. Новые репатрианты из СССР/СНГ и выборы 2001 и 2003 гг.

  Все это отнюдь не означает, что «русские» репатрианты массово перешли в левый лагерь. Так, по данным опроса М.Эль-Хаджа и Э.Лешема, за Барака в 1999 г. голосовало более половины тех, кто считал, что Израиль не должен возвращать Голанские высоты даже в случае подписания мирного соглашения с Сирией, равно как и тех, кто выступает против какого-либо территориального компромисса в Иудее, Самарии и Газе.

  Тема выборов 1999 г. была иной, и уже тогда было понятно, что истинный экзамен отношений репатриантов с новым правительством не за горами. Кризис во взаимоотношениях правительства Эхуда Барака с «русской» общиной начался, как можно заметить, уже в момент их формирования.

  Самые первые шаги Э.Барака на посту премьер-министра серьезно разочаровали как «русских», так и многих коренных израильтян. Придя к власти на волне «борьбы с религиозным диктатом», Барак начал каденцию с приглашения в свое правительство ультраортодоксальной сефардской ШАС. Барак, впрочем, лишь отдал дань политической реальности. Бурная антиклерикальная кампания левого лагеря, которая, несмотря на нашумевшее «извинение» Э.Барака от имени своей партии и ее предшественников за социальную и культурную дискриминацию репатриантов из мусульманских стран, имела и явный «антисефардский» уклон, принесла и «эффект бумеранга». Помимо сплочения ультраортодоксов вокруг ашкеназской Яадут ха-тора и сефардской ШАС, последняя получила также поддержку сотен тысяч сефардов-традиционалистов и даже части светских, отобрав их голоса у Ликуда. Свой вклад в этот процесс внесла и антиШАСовская кампания ИБА «МВД под наш контроль!». В результате ШАС увеличила свое представительство в Кнессете с 10 до 17 мандатов, став третьей по численности парламентской силой в стране и уступив второй по численности общенациональной партии Ликуд лишь два мандата.

 Поскольку основным приоритетом своего правительства Барак, вопреки главной теме выборов 1999 г., сразу же объявил продвижение «замороженного» Ликудом мирного процесса Осло, не имеющая особых внешнеполитических приоритетов партия ШАС становилась удобным коалиционным партнером. В результате ШАС получил несколько ключевых министерств, а «антиклерикальные» партии – Шинуй и Демвыбор остались в оппозиции, где к ним вскоре (после конфликта с ШАС по вопросу о финансировании сети принадлежащих этой партии религиозных школ) присоединился и Мерец.

 Попытки сбить волну разочарования светских избирателей и одновременно не оттолкнуть религиозных партнеров по коалиции вызывали к жизни набор противоречивых мер – от принятия «закона Таля», легализовавшего освобождение ультраортодоксальной молодежи от службы в армии, до провозглашения так называемой «светской революции» (ограничившейся, впрочем, набором популистских лозунгов). Эти шаги серьезно подорвали доверие и светских, и религиозных израильтян. Наиболее заметно это было в «русской» общине, где уже через месяц после выборов опросы зафиксировали резкое падение рейтинга популярности Барака, продолжавшего снижаться на протяжении всего пребывания его на посту премьера (См. опросы ИСПИ, 1999–2000 гг.).

 Другой предвыборный лозунг Барака обязывал его обеспечить рост экономики и повышение благосостояния населения. «Наследство», которое Барак получил от Нетаньяху – низкая инфляция, бездефицитный бюджет, наметившаяся в конце 1999 г. положительная динамика в экономике (особенно в сфере высоких технологий, продукция которых составила до 60% израильского экспорта), так же как и преодоление мировой экономикой последствий кризиса 1998 г. и позитивные экономические ожидания в связи с надеждами на активизацию «политического процесса» с арабскими странами делали эти цели вполне достижимыми в среднесрочной перспективе.

  Однако стремление обеспечить быстрый экономический рывок и создать обещанные 100 тыс. новых рабочих мест потребовало огромных сиюминутных вложений, сделанных за счет увеличения бюджетного дефицита. Параллельно шло сворачивание приватизации и удовлетворение аппетитов традиционно связанных с левыми партиями государственных монополий. В результате достигнутый в первой половине 2000 г. заметный экономический рост (около 5% в годовом исчислении) был осуществлен ценой серьезного «перегрева» экономики, израсходования накопленных экономических резервов и привел к новому всплеску инфляции. Некоторый рост спроса на квалифицированную рабочую силу почти никак не повлиял на снижение безработицы там, где эта проблема стояла особенно остро – в городах развития. Начавшийся осенью 2000 г. новый виток израильско-палестинского противостояния окончательно похоронил экономические планы правительства Барака.

 Однако самая крупная неудача ожидала левое правительство в наиболее приоритетной для него внешнеполитической сфере. Барак во исполнение своего обещания вывел израильские войска из Ливана к маю 2000 г., не обусловив этот шаг требованием вывода сирийских войск и международными гарантиями спокойствия северной границы. Оставленная без поддержки ЦАХАЛА Армия Южного Ливана мгновенно развалилась, и прилегающие к границам Израиля районы заняли боевики ливанской шиитской организации «Хизбалла», возобновившие обстрел населенных пунктов на севере Израиля.

 Неоправданно поспешный, как многие считают, уход из Южного Ливана создал у арабских противников Израиля – впервые с 1973 г. – надежды на возможность достижения своих целей военными средствами. Это предопределило неудачу переговоров с Сирией, несмотря на заранее объявленную готовность Израиля уйти с Голанских высот, а также породило у лидеров ПНА и связанных с ними террористических организаций иллюзии, что деморализованное «мирным процессом» израильское общество не устоит перед силовым давлением.

 Попытки Барака добиться форсированными темпами «постоянного урегулирования» с палестинскими арабами и беспрецедентно щедрые предложения (по мнению многих израильтян, граничившие с национальным предательством), которые были сделаны Арафату накануне и в ходе саммита в Кэмп-Дэвиде летом 2000 г., еще более укрепили палестинских лидеров в этом убеждении. Постоянно наращивая требования к Израилю, они еще за 2–3 месяца до встречи в Кэмп-Дэвиде стали скрытно готовить свою «полицию», спецслужбы, неформальные военизированные формирования, инфраструктуру и общество в целом к силовому решению конфликта. Этот механизм был приведен в действие в сентябре 2000 г., менее чем через месяц после провала Кэмп-Дэвидской встречи_*.

 Однако главным препятствием реализации планов арабских лидеров, равно как и их израильских партнеров-соперников, была растущая оппозиция линии Барака в обществе. Едва ли не в наибольшей степени эту тенденцию демонстрировали выходцы из СССР/СНГ. Так, опрос русскоязычных израильтян, проведенный в июле 1999 г., т.е. всего через два месяца поле подведения победных для Барака итогов голосования, показал, что только 38,2% «русских» поддерживают подход Барака к мирному урегулированию, в то время как 52,2% резко возражают (9,6% не имели по этому поводу заявленной позиции).

 Эти настроения углублялись по мере развития переговорного процесса. Так, уже 75% «русских» израильтян в 2000 г. были резко против уступок на Голанах при любом исходе переговоров с Сирией_*. Опрос новых репатриантов, проведенный в июле 2000 г. институтом «Хекер» уже после отбытия израильской делегации в США на переговоры с руководством ПНА, показал, что около 90% респондентов выступали против раздела Иерусалима и передачи Храмовой горы даже под символический суверенитет палестинских арабов; более 87% были категорически против территориальных уступок в Иорданской долине, а 88% осуждали планы передачи более 90% территории Иудеи и Самарии под контроль ПНА.

  Более 80% репатриантов не были тогда готовы признать право на «возвращение» потомков (или именующих себя таковыми) палестинских беженцев 1948 г. внутрь «Зеленой черты». Наконец, согласно тому же опросу, только 18% респондентов верили в то, что соглашение с палестинскими арабами, которое готовит Барак, обеспечит безопасность Израилю. Противоположного мнения, соответственно, придерживались 65% опрошенных. Не случайно, если на выборах 1999 г. свои голоса Бараку отдали примерно 56% «русских», то чуть более года после этих событий его рейтинг среди них снизился до 16–24%_*.

 Все эти обстоятельства не могли остаться без внимания со стороны руководства «русских» партий, прежде всего ИБА, лидеры которой уже летом 2000 г. вышли из правительства Барака. Помимо учета политических настроений основного электората партии, идентичных взглядам своих лидеров, последние имели к Бараку и личные счеты. Хотя ИБА, потеряв 2 из 6 полученных на выборах мандатов из-за выхода из партии Бронфмана и Цинкера, получила вожделенное МВД и пост замминистра абсорбции, ее влияние на процесс принятия правительственных решений было невелико. Представители ИБА в правительстве находились явно на второстепенных ролях, в отношениях Щаранского и Барака не было и намека на те личные отношения, которые связывали первого и Нетаньяху до весны 1999 г. Все это крайне ограничивало возможности ИБА по лоббированию интересов новых репатриантов. В итоге уже весной 2000 г. было очевидно, что ИБА явно находится на выходе из коалиции.

 Тем не менее Барак, претендуя на роль «Премьера всех-всех-всех» («рош ха-мемшала шель к-у-у-лям»), понимал символическую роль присутствия «общерепатриантской» партии в его правительстве и, несмотря на острые идеологические и личные разногласия с лидерами ИБА, отвергал идею заменить «неудобного» Щаранского и его партию на «идеологически близкий» Демвыбор. По данным прессы, в ответ на одно из таких предложений Барак заявил: «Что бы ни произошло, Щаранский мне нужен более, чем кто-либо другой из «русских» политических лидеров»_*.

  После некоторых колебаний лидеры ИБА все-таки покинули правительство Барака, объяснив свой шаг протестом против «капитулянтской линии премьера» в отношениях с палестинскими арабами.

  Оказавшись в оппозиции, Щаранский в сотрудничестве с НДИ Либермана и другими правыми партиями развернул бурную деятельность по торпедированию правительственных планов «окончательного урегулирования». Прямо из кресла министра Щаранский переселился в «палатку протеста»,разбитую возле здания Кнессета, которая тут же стала местом паломничества политиков и общественности. В русскоязычные и другие газеты были посланы «добытые» лидерами ИБА предложения, которые Барак намеревался сделать Арафату в Кэмп-Дэвиде, но скрывал от партнеров по коалиции_*. 5 и 16 июля 2000 г. соответственно в Иерусалиме и Тель-Авиве по инициативе и при помощи ИБА и НДИ были организованы массовые демонстрации протеста, в которых приняли участие десятки тысяч репатриантов.

  Дальнейшие события убедили Щаранского и Эдельштейна, что выход их партии из правительства был правильным тактическим шагом. Упоминавшийся опрос института «Анализ» показал, что 51% опрошенных репатриантов поддержал выход ИБА из коалиции. Половина также полагала, что Щаранский выражает интересы не только репатриантов, но и всего общества.

  Лето и осень 2000 г. были, видимо, пиком политического влияния ИБА в «русской» общине. Согласно данным того же исследования, около трети выходцев из СССР/СНГ последних волн готовы были бы проголосовать в тот момент за партию на выборах (что соответствовало 6–7 мандатам), что в 2,5 раза превышало уровень поддержки НДИ (12% голосов) и более чем втрое Ликуда (8,3%). Показательно, что левые партии, если бы выборы состоялись в июле 2000 г., получили бы все вместе голосов избирателей менее чем на три мандата – около одного Авода, и еще около двух, несмотря на все попытки вновь и вновь будировать тему «войны культур», антиклерикальные Шинуй, Мерец и Демвыбор_*. Эта тенденция сохранялась и после начала вооруженного противостояния Израиля и палестинских арабов в сентябре 2000 г.

  Не случайно лидеры обеих соперничающих партий Аводы и Ликуда в преддверии новой избирательной кампании, набиравшей обороты параллельно окончательному кризису правительства Барака, искали сотрудничества не столько с «идеологически близкими» партиями – соответственно Демвыбором Бронфмана и НДИ Либермана, сколько с партией «всех русских». Оба лидера – и Э.Барак, и А.Шарон заявили, что «Щаранскому принадлежит естественное место» в будущем правительстве, которое каждый из них намеревался сформировать. (Показательно, что Барак, когда он убедился в невозможности восстановления сотрудничества со Щаранским, всерьез взвешивал возможность «сконструировать» новое «общерепатриантское» русское общинное движение во главе с Я.Кедми.)

  В этих условиях другие «русские» партии – Исраэль Бейтейну и Демвыбор вынуждены были сотрудничать с периферийными партиями соответственно правее Ликуда и левее Аводы. В то время как вожди Демвыбора вели переговоры с Шинуем, Партией Центра и Мерец, НДИ пошел по пути укрепления сотрудничества с крайне правыми партиями блока Ихуд Леуми, освободив нишу «русского Ликуда» – партии Щаранского.

  Эта в тот момент выигрышная во всех отношениях позиция содержала в себе и внутреннее противоречие, которое со временем могло стать вызовом статусу ИБА как партии социального и идеологического консенсуса репатриантской общины. Иными словами, убедить репатриантов в том, что следует продолжать голосовать за «русский Ликуд» вместо того, чтобы поддержать «Ликуд общенациональный», можно было в случае, если они дадут правильный ответ на вопрос, который не раз формулировался на околопартийных форумах: чем должна быть ИБА – «мифлегет ха-закаим» (партией «социальных случаев») или «общенациональной» партией с «русским» акцентом.

 События показали, что точного ответа на этот вопрос найдено не было. Попытка одновременно играть на «этносоциальном» и на «идейно-политическом общинном» полях привела к постепенной эрозии влияния ИБА. Первые признаки разрушения можно было заметить уже в ходе муниципальных выборов, которые прошли в различных населенных пунктах страны в 2000–2001 гг. В ряде мест – Лоде, Ариэле, Маале-Адумим и др. ИБА и НДИ составили совместные «общинные» списки, которые, по мнению их организаторов, могли иметь больший электоральный успех. Хотя в ряде случаев сам факт сколачивания подобных блоков имел несомненное влияние на русскоязычных избирателей, более скрупулезный анализ показывал, что «качественного увеличения электоральной мощи» «русского блока» не случилось. Анализируя полученные результаты, многие аналитики, включая и функционеров НДИ и ИБА, приходили к неутешительным выводам: совместные внепартийные «русские» списки получили не больше (а кое-где и меньше) голосов, чем сумма голосов, которые бы получила каждая из партий в отдельности. Электоральные потери, насколько можно судить, пришлись как на идеологически, так и «социально» заинтересованных избирателей, отдавших предпочтение общегородским спискам.

  Сомнения в правильности выбранного пути, однако, меркли в свете колоссального успеха правого лагеря на премьерских выборах в январе 2001 г., на которых НДИ и ИБА продолжили сотрудничество, совместно работая на А.Шарона (партии разделили сферы влияния: ИБА работала на Севере и в Центре страны, НДИ – на Юге). Продолжение «процесса Осло» в форме идеи одностороннего отделения от палестинцев, совмещенное с лозунгами борьбы с религиозным засильем образца 1999 г., которые были предложены сторонниками Барака, не произвели на «русских» избирателей особого впечатления. За Шарона проголосовало около 70% русскоязычных избирателей, а за его соперника Барака, которого из «русских» движений поддерживал только Демвыбор – менее 30%, причем этот успех был почти единодушно занесен на счет «дружной работы двух партий»_*. Однако несомненно, что основной причиной столь впечатляющих результатов выборов, проходивших под аккомпанемент атак палестинских боевиков на еврейские поселения и взрывов террористов-самоубийц в автобусах, торговых центрах и ресторанах, был провал политики Осло.

  Выборы 2003 г., как и выборы 2001 г., проходили под знаком нового витка арабо-израильского противостояния, но в условиях возврата к старой модели (голосование только за партийные списки без прямого голосования за кандидатов на пост премьер-министра) были логическим их продолжением. В известном смысле, выборы 2001 и 2003 годов можно считать как бы единым электоральным периодом, в ходе которого голосование за премьер-министра и выборы по партийным спискам были разведены во времени. Соответственно, темы безопасности, борьбы с террором и военного или политического урегулирования арабской палестинской проблемы составляли основное содержание битвы за голоса избирателей, в том числе и выходцев из СССР/СНГ.

  Вместе с тем на избирательные предпочтения большинства новых репатриантов (как и коренных израильтян) повлияли и другие моменты. Речь идет, в первую очередь, о социально-экономической проблематике, становящейся все более актуальной в свете вызванного интифадой экономического застоя, роста расходов на оборону, падения уровня иностранных инвестиций, сокращения туризма и соответственно роста безработицы не только в традиционных отраслях, но и в сфере высоких технологий, и падения жизненного уровня некоторых категорий населения. Экономическая и социальная политика Шарона и была формальным поводом для выхода партии Труда из правительства национального единства, что стало прологом досрочных выборов.

  Антирелигиозная тема имела весьма умеренное звучание на выборах, причем и в этом случае основным ее измерением был все тот же экономический аспект. Пропагандисты Аводы и «антиклерикальных» партий – Шинуй, блок Мерец-Махар-Демвыбор и т.д. уже говорили не столько о «войне культур», сколько о непропорционально большом числе ультраортодоксов, живущих на социальные пособия и не участвующих в производительной трудовой деятельности, об излишне щедром госфинансировании ультраортодоксальных учебных заведений и т.д.

  Наконец, на выборах 2003 г. прозвучали отголоски конфликта между евреями и арабами-гражданами Израиля. В ходе кампании впервые за последние десятилетия открыто обсуждались сюжеты «палестинизации» арабо-мусульманского меньшинства внутри «зеленой черты», его явная нелояльность еврейскому государству, рост влияния радикальных исламских движений, солидарность израильских арабов с действиями палестинских террористических структур, а в некоторых случаях их прямое соучастие в организации терактов (в том числе массовых терактов-самоубийств). Впервые была также предпринята попытка Центральной избирательной комиссии лишить депутатских мандатов Кнессета израильских арабских политиков А.Дарауши и А.Тиби, открыто поддержавших террористическую войну против Израиля. (Высший суд Справедливости Израиля, однако, отменил эти постановления ЦИК, посчитав поведение арабских политиков совместимым с принципами либеральной демократии, свободы слова и депутатской неприкосновенности. Оба деятеля вновь стали в 2003 г. депутатами парламента.)

  Если не считать этих и некоторых других эпизодов (типа коррупционных скандалов в Ликуде и Аводе), несколько оживлявших кампанию, она продемонстрировала небывало низкий для Израиля интерес и активность избирателей. Это относилось и к новым репатриантам. По данным опросов, менее чем за три недели до выборов более четверти выходцев из СССР/СНГ еще не решили, кому они отдадут свой голос, а около 75% из тех, кто в принципе поддержал бы ту или иную партию, заявляли, что не знакомы с ее предвыборной программой, и 86% утверждали, что нет ни одной партии, которая привлекла бы их внимание_*.

  В результате в день выборов на избирательные участки пришло немногим более 61% «русских» избирателей (среди уроженцев страны уровень голосования был также беспрецедентно низок – около 69%).

  Однако главным сюрпризом кампании 2002–2003 гг. стало радикальное перераспределение поддержки между основными «игроками» на «русской» улице. Ими были «русская секторальная» правоцентристская ИБА, «русская несекторальная» ультраправая НДИ (которая пошла на выборы во главе «общенационального» блока, в составе которого были и две общеизраильские партии – Моледет и Ткума) и две общенациональные партии – умеренно-правый Ликуд и левоцентристский Шинуй. (Остальные партии, включая партию Труда и блок Мерец-Демвыбор-Махар, куда вошла партия Бронфмана, имели намного меньшее влияние.)

  Когда в начале избирательной кампании (ноябрь 2002 г.) были опубликованы результаты первых опросов, оказалось, что ведущая «русская» партия – Исраэль ба-Алия за период, прошедший с выборов 2001 г., растеряла существенную часть своего потенциала. «Русский несекторальный» блок Либермана уже в начале кампании обходил ИБА почти на мандат, и разрыв этот постоянно увеличивался. Напротив, разрыв между ИБА и Шинуем, в начале кампании составлявший 10–13%, постоянно сокращался. В итоге к выборам потенциал Шинуя (бюджет «репатриантского штаба» которой был, по некоторым данным, наиболее весомым из всех партий) на «русской улице» был близок или даже превосходил уровень поддержки ИБА (по 2–4 мандата). Однако главным и бесспорным лидером на «русской улице» все же стал Ликуд, влияние которого в среднем (учитывая взлеты и падения в середине кампании, связанные со скандалами во время «праймериз») составило около 30% потенциальных «русских» голосов (5–7 мандатов)_*.

  Подобная ситуация, насколько можно судить, была следствием логического развития «русской» политики в Израиле после сентября 2000 г. Поддерживая А.Шарона, входя в качестве ближайших партнеров в его кабинет, а в отдельные периоды (например, во время выборов 2001 г.) практически идентифицируя себя с лидером Ликуда_*, обе «русские» правые партии добавляли ему очки, прежде всего за счет постепенного размывания собственной электоральной базы. В условиях продолжающегося противостояния палестинскому террору и отмены системы прямых выборов премьер-министра эти процессы получили дополнительную динамику.

  Симптомы будущего кризиса, как отмечалось, были очевидны задолго до выборов, но лишь в середине 2001 г. руководство ИБА стало осознавать, что «Ликуд становится ее основным соперником на русской улице»_*. В то же время НДИ, укрепив свой «несекторальный» статус и позиционировав себя как «правую» оппозицию Ликуду сначала внутри, а с весны 2002 г. и вне коалиции, правда, сумела сохранить и даже увеличить на 1–2 мандата («отобрав» их у Ликуда и той же ИБА) свое «ядро»_*.

  Что же касается ИБА, то эрозия массовой базы этой партии продолжалась до выборов 2003 г.

  Каковы были причины столь драматического падения популярности главной политической силы «русской» общины? На первый взгляд, основную роль сыграла неэффективность пропаганды и организационной деятельности партии. Во-первых, в 2003 г. лидеры ИБА практически не сумели обеспечить результативную работу своих муниципальных штабов, деятельность которых сыграла столь большую роль в успехах партии в 1999 и 2001 гг. Сказалось и отсутствие средств (деньги, полученные из бюджета в 2003 г., пошли на покрытие части долгов партии, достигавших 14 млн. шек.).

  Кроме того, даже понимая, что партии негде взять свои некогда завоеванные мандаты, кроме как вернув их от Ликуда, лидеры ИБА не решились по-настоящему атаковать его во время предвыборной кампании. Тактические условия для такого удара были. Преимущественно сефардский парламентский список Ликуда мог бы выглядеть весьма настораживающим в глазах «русской» общины, тем более что многие кандидаты в депутаты от этой партии не скрывали своих антирусских настроений. Однако ни правонастроенная «русская» пресса, ни руководители ИБА не отважились этого сделать. Последние, насколько можно судить, все еще испытывали травму от своей кампании «МВД под наш контроль!», которую Щаранский и Эдельштейн, учитывая последствия выборов 1999 г., считали глубоко ошибочной.

  Помимо этого, Щаранский и Эдельштейн не решились на ликудовских праймериз напомнить сюжеты, связанные с коррупцией, и особенно проблематичную фигуру Горловского, избранного стараниями Либермана на 29-е место, закрепленное за олим из СНГ. Хотя накануне выборов и была тенденция перехода в Yisrael ba-Aliya идеологически ориентированных репатриантов из Ликуда и Ихуд Леуми, особенно среди ветеранов сионистского движения 80-х годов, возмущенных размахом коррупции и «грязными» методами манипулирования их членами_*, Щаранский все же не захотел сделать выпады против Ликуда. Причина, вероятно, заключалась в истории взаимоотношений Щаранского и Эдельштейна с Ариэлем Шароном, а также в понимании того, насколько это повредит их сотрудничеству с правительством Ликуда после выборов. Кроме того, эффективность подобной меры была для лидеров ИБА под вопросом, особенно в свете того, как это виделось новым репатриантам: «травля Шарона левым истеблишментом», наиболее ярким эпизодом которой было прекращение по приказу главы Избиркома судьи Хешина телетрансляции речи Шарона. (Судья усмотрел в этой речи, опровергавшей предъявленные Шарону обвинения в коррупции, «недопустимую предвыборную пропаганду», что ряду репатриантов напомнило лишение микрофона А.Д.Сахарова на I Съезде народных депутатов СССР.)

  Тем не менее, все эти важные сами по себе причины, видимо, не привели бы к столь драматическому провалу, если бы лидеры ИБА нашли верный баланс между общинным и идейно-политическим измерением своей деятельности. Сделав социальную проблематику основой своей предвыборной программы и, казалось бы, беспроигрышно адресовав ее страдающим от экономического кризиса «униженным и угнетенным», лидеры ИБА не сумели расставить верные акценты.

  Поскольку большинство представителей общины, как отмечалось, ощущают себя – реально или потенциально – частью израильского среднего класса, даже если в условиях экономического кризиса начала нынешнего десятилетия эта группа стала одним из «угнетенных классов», лозунги в интересах «неимущих социальных случаев», которые предлагались блоком Мерец в общенациональной версии или в «секторальной версии» Исраэль ба-Алия, были малопривлекательны для большинства «русских» репатриантов.

  Идея «угнетенного среднего класса» намного эффективней была предложена лидером Шинуя Лапидом, который и получил на «русской», равно как и общеизраильской улице массу голосов образованных профессионалов, страдающих от высоких налогов, экономического спада и диктатуры государственно-профсоюзного сектора. Заметим также, что среди тех групп, к которым прямо обращался ИБА на выборах – пенсионеры, работники с низкими доходами, жители городов развития и т.д., было немало и разочарованных деятельностью министров ИБА в ключевых для репатриантов министерствах абсорбции, торговли и промышленности, МВД и строительства. Таким образом, несмотря на то, что социальная тема на выборах 2003 г. была в целом вторичной для «русской» общины, и этот фактор повлиял на избирательные приоритеты большинства новых репатриантов.

  Главная же проблема ИБА заключалась в потере политической инициативы после выборов премьер-министра в 2001 г. и преувеличенных надеждах на сохранение капитала старых политических заслуг (выход ИБА из коалиции, положивший начало развалу правительства Барака, психологически был сюжетом из «прошлой каденции», и зимой 2002/2003 г. его уже мало кто помнил). Все это сопровождалось недостаточно внятным «взвешенно-центристским» позиционированием (как умеренно-правым в вопросах внешней политики, так и левоцентристским в области социально-экономической политики) в 2003 г. Партия фактически оказалась недостаточно правой для идейно ориентированных «русских» и недостаточно «русской» для социально-озабоченной части общины.

  Как точно заметил обозреватель, «позиционировав себя как секторальная партия, ИБА воздерживалась так же активно защищать интересы электората, как это делает ШАС, но и претензии на общенациональную значимость свидетельствовали только о партийных амбициях, но никак не о наличии реальной силы и идеологии»_*.

  Таким образом, имидж ИБА как партии «всех-всех-всех» олим к 2002/2003 гг. был существенно размыт. Итогом стал отток идейного электората к НДИ/Ихуд Леуми и Херуту/Емин Исраэль, социально-ориентированного – к Шиную и, отчасти, мелкими группами, к Мерец, ШАС и Ам Эхад. Что касается имиджа ИБА как партии «общинного консенсуса», то его подлинным наследником оказался Ликуд, абсорбировавший большую часть умеренных фракций всех или большинства групп «русской» общины. Ликуд, таким образом, как ни парадоксально, оказался наиболее «русской» партией Израиля.

  Присоединение уже после выборов фракции ИБА к фракции Ликуда в Кнессете и планируемое слияние их низовых структур выглядело в этом свете естественным и ожидаемым многими шагом_*. Впрочем, часть сторонников Щаранского критикует его за это, считая, что он «бросил» низовых функционеров и муниципальных активистов, другие, напротив, считают ошибкой Щаранского и Эдельштейна их отказ войти в блок с Ликудом до выборов на лучших для себя условиях.

  В свою очередь, с точки зрения лидеров Ликуда, присоединение к объединенной партии руководителей ИБА Н.Щаранского и Ю.Эдельштейна выглядело составной частью общего процесса «возвращения блудных детей» – основной заботой Шарона на посту главы Ликуда с момента его избрания в 1999 г. За этим последовало возвращение Дана Меридора и Рони Мило из Партии Центра, Давида Леви вместе с остатками его партии «Гешер», ряда видных активистов, покинувших ШАС, и других бывших ведущих политиков Ликуда, которые оставили партию в правление Нетаньяху. Сохранится ли эта функция Ликуда в «русской» общине, и сможет ли Щаранский сформировать свой политический центр влияния в партии и вокруг Ликуда – вопрос ближайшей перспективы.

  Итак, хотя репатрианты из СССР/СНГ, как всегда, оказали огромное влияние на исход выборов, прямое представительство общины в Кнессете, несмотря на относительный рост числа избирателей (до 680 тыс., что соответствует 20–22 мандатам против 17–18 в 1999 г.), снизилось – с 12–13 в 1999 г. до 10 в 2003. Еще больше упал удельный вес депутатов, представляющих «русскую эду» (т.е. политически организованную «русскую» общину) – с 9–10 до 6 (2 – ИБА, 3 – Исраэль Бейтейну, 1 – Демвыбор). Означает ли падение электорального рейтинга «русских» списков и поддержка репатриантами общенациональных партий завершение процесса политической интеграции новых репатриантов в израильское общество? Всеобъемлющего ответа на этот вопрос пока нет хотя бы потому, что еще неизвестно, является ли такое голосование репатриантов долгосрочной тенденцией, или мы имеем дело со стечением ситуативных обстоятельств. Очевидно, однако, что изменение системы выборов – переход от голосования «двумя бюллетенями» (за кандидата на пост премьера и партию) к возможности выбора только партийного списка не является единственной причиной указанного феномена. Теоретически «новая-старая» система выборов должна способствовать усилению поддержки населением и росту представительства двух ведущих партий за счет «секторальных». В 2003 г. это действительно случилось с Ликудом (рост представительства в два раза, с 19 до 38 мандатов), но его основная соперница – партия Труда, напротив, потеряла больше четверти голосов избирателей, большинство которых поддержало отнюдь не Ликуд, а «неосновные» партии левоцентристского лагеря (Шинуй, Ам Эхад и т.д., но по понятным причинам не ультралевый Мерец, который также потерял 4 из 10 своих мандатов).

  Сказанное в еще большей степени относится к «русским» избирателям, которые дали не только Ликуду, но и многим другим «неосновным» общеизраильским сионистским партиям (не считая постсионистский Мерец) существенно больше голосов, чем уровень парламентского представительства, который партии смогли обеспечить общине. Объяснение падения электорального рейтинга «русских» списков и поддержки репатриантами общенациональных партий тем, что многие выходцы из СССР/СНГ «больше не чувствуют себя сектором и не испытывают нужды в этническом патронаже»_*, наверное справедливо, но также не раскрывает всей полноты картины. Всецело согласиться с данным выводом мешает и то, что столь стремительная политическая интеграция общины заняла считанные месяцы – вспомним, что еще в конце 2000 г. «русские» партии имели абсолютный приоритет на «русской» улице.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ЕСТЬ ЛИ БУДУЩЕЕ У «РУССКОЙ» ОБЩИНЫ ИЗРАИЛЯ?

  Прошло чуть более десятилетия с того момента, как община новых репатриантов из СССР/СНГ вышла в «политическое плавание», заявив о себе как о самостоятельной и влиятельной силе на израильской общественной сцене. Причем произошло это в тот момент, когда кризис политики «плавильного котла» уже практически завершился, и претензии массы репатриантов из СССР/СНГ и их лидеров на свою культурную, политическую и общинную самобытность уже не могли быть отвергнуты большинством израильского общества и его элитами.

  Вопрос о том, быть или не быть «русской» общине, что бы под ней ни понималось и какой бы вид она ни приобрела, по сути, и не стоял – это было и остается решением самих репатриантов. Более существенной представлялась иная проблема: превратятся ли «русские» в еще один сектор израильского общества, приближающийся не только по своей численности, но и по степени изолированности к арабскому и ультраортодоксальному секторам, либо в отличие от них новые репатрианты будут активно включены во все системы израильского общества. От ответа на этот вопрос, в свою очередь, зависит и характер оргазационно-политической институционализации русско-еврейской общины в Израиле – будет ли она воспроизводить «русское этнокультурное гетто» на периферии израильского общества, либо существующая тенденция пойдет в сторону легитимации «русских» общинных институтов через придание им общенационального статуса.

  Опыт последних полутора десятилетий показал, что община выходцев из СССР/СНГ сумела найти органичное сочетание обеих тенденций. Это произошло во многих сферах и особенно очевидно – в израильской политике, включая ряд ее основных аспектов: электоральный процесс, партийно-политическая деятельность и механизм формирования и функционирования властных, управленческих и иных социальных элит.

  Как было показано, избирательное поведение репатриантов никогда не было исключительно протестным по отношению к политике правящей партии, и его характер был следствием широкого спектра позитивных мотивов, как специфических для общины, так и сопоставимых с доводами израильского общества в целом. Если в 1992 и отчасти в 2003 гг. на избирательное поведение репатриантов преимущественно влияли социально-экономические соображения, то трудно не заметить идеологическую подоплеку последующих голосований, мотивированных в основном либо вопросами внешней политики и безопасности (как это было в 1996, 2001 и 2003 гг.), либо проблемами взаимоотношений религиозной общины и государства (в 1999 г.).

  О политической культуре репатриантов из СССР/СНГ говорит и высокий уровень их партийно-политической активности. По нашим оценкам, не менее 50 тыс. «русских» репатриантов, т.е., 8–10% электората, обычно были в последнее десятилетие связаны, с различной степенью формализации, с теми или иными политическими партиями, что также вполне сопоставимо с уровнем политизации среди коренных израильтян и старожилов.

  Эволюция партийно-политических пристрастий общины проявилась в том, что в отличие от выборов 90-х годов, которые демонстрировали стабильный рост процента голосов, отдаваемых репатриантами за «русские» партии (с примерно 20% в 1992 до 44% в 1996 и 55% в 1999 гг.), в 2003 г. подавляющее большинство выходцев из СССР/СНГ, принявших участие в выборах, отдали свои голоса общенациональным партиям.

  Означают ли падение электорального рейтинга «русских» списков и поддержка репатриантами общенациональных партий завершение процесса политической интеграции новых репатриантов в израильское общество?

  Учитывая динамичный характер израильской политики, ответ на этот вопрос мы получим довольно скоро.

  При этом подчеркнем, что потенциал «секторальной» политики далеко не исчерпан. Реализация этого потенциала имеет, как нам кажется, три основных варианта.

  Первый – это дальнейшая эффективная интеграция репатриантов в «основное течение» израильской политики. Речь в данном случае идет отнюдь не об исчезновении «русских» политических образований и институтов как таковых, а об их структурном вхождении в общеизраильские политические организации и создании в них сильных «русских» крыльев как альтернативе самостоятельным общинным партиям (т.е. возвращение к одному из вариантов, широко обсуждавшихся в «русской общине» еще в 1994–1995 годах).

  Проявлением этой тенденции стала интеграция «русских» партий ИБА, НДИ и Демвыбор в общеизраильские движения, соответственно Ликуд, Ихуд леуми и Мерец. Каждая из партий при этом избрала, как отмечалось, различные модели этой интеграции. НДИ составила основу блока Ихуд леуми, превратив его остальные компоненты – партии Моледет и Ткума в своих младших партнеров; напротив, Демвыбор стал периферийной частью блока Мерец, формально сохранив свою автономию; наконец ИБА фактически растворилась с структурах партии Ликуд.

  Очевидно, однако, что тенденция к израилизации «русской» политики в Израиле может получить дальнейшее развитие только в том случае, если общенациональные партии и израильские элиты смогут показать новым репатриантам из СССР/СНГ, что они способны дать им больше, чем «секторальные» движения и их лидеры. В то же время ситуация пока развивается в прямо противоположном направлении. Большинство израильского истеблишмента, насколько можно судить по первым фактам, восприняло итоги выборов 2003 г. на «русской улице» как свидетельство того, что «русские» уже всем довольны, вполне «вписались» в местное общество и нет никакой нужды в особых усилиях – особенно в условиях нынешних бюджетных проблем – по их поддержке как группы, для реализации новых проектов интеграции, продвижения представителей олим во властно-управленческие структуры и т.д. Первые признаки такого подхода проявились уже через считанные дни после выборов 2003 г., когда новое руководство Министерства абсорбции и Министерства строительства отозвали проект субсидируемой правительством программы долгосрочной аренды квартир для новых репатриантов, осуществлявшийся этими министерствами под руководством министров от ИБА.

  Разочарование репатриантов этой тенденцией развивается на фоне осознания ими того факта, что они, репатрианты, дали почти всем партиям (за исключением Мерец) больше, чем получили (см. табл. 3). Например, в Ликуде репатрианты составляют около 10% среди членов партии и лишь около 1% среди Центра; община, которая завоевала партии не менее 6–7 мандатов, представлена в Кнессете единственным депутатом, место которого в списке партии было определено в конце третьего десятка.

  Не следует также игнорировать и то, что далеко не все активисты репатриантских партий довольны их «растворением» в общеизраильских партиях. Например, уже через неделю после присоединения фракции ИБА к Ликуду и начала процесса интеграции их структур с резким протестом против этого шага руководства выступило собрание активистов Исраэль ба-Алия (включая 14 заместителей мэров городов, более 40 депутатов муниципальных советов и ряд председателей городских партийных советов). В опубликованном заявлении делался акцент на массу далеко не решенных специфических социальных проблем алии (образование, жилье, трудоустройство, социальный статус и т.д.), вследствие чего, по мнению активистов ИБА, «неудача, постигшая партию, отнюдь не является фатальной… и ИБА не собирается уходить с политической арены, а тем более растворяться в Ликуде»_*.

  Речь, как можно заметить, идет о сохранении электоральной ниши – тех самых 50% социально-ориентированных избирателей, модель голосования которых в 2003 г. была неверно интерпретирована, и которые в свете набирающих силу негативных для общины тенденций еще вполне могут о себе заявить. Видимо, в эту категорию избирателей входят и те, реакции которых предложил дождаться бывший пресс-секретарь ИБА, а ныне политический советник Щаранского Давид Шехтер. По его мнению, «когда получающие различные социальные пособия репатрианты заметят недостачу на своих банковских счетах, они пожалеют о том, что в Израиле больше нет партии, которая может достойно защитить их социальные интересы»_*.

  Итогом может стать либо возвращение прежних партий в эту нишу, либо создание новых общинных движений. Так, один из видных лидеров ИБА профессор Валентин Файнберг, бывший зам. мэра Хайфы утверждает, что с вхождением русских партий в общеизраильские движения на «политическом рынке» общины осталось как минимум шесть «бесхозных» мандатов. Суммируя мнение многих своих коллег, Файнберг заметил: «Щаранский, войдя в Ликуд, предал олим. Но ИБА не мертва и сможет существовать и без Щаранского… Возможно присоединение к Либерману, но это зависит от него… Не будет Либермана – будет кто-то другой – возможно, Лернер или Черной – люди, которые смогут мобилизовать достаточно средств. Уже сейчас понятно, что Ликуд ничего не даст олим в социальном плане, и мы по-прежнему можем рассчитывать только на себя»_*.

  Этот, на первый взгляд, ушедший в тень потенциал очевиден и для партии Наш дом – Израиль, которая независимо от блока Ихуд Леуми проводит широкомасштабную кампанию в преддверии муниципальных выборов 2003 г.^* Лидеры НДИ, объявив свою организацию «единственной партией, представляющей русскоязычную общину Израиля», и основываясь на опыте движения «Наш дом – Ашдод», ставшего основой инфраструктуры партии в 1999 г., сформировали под ее эгидой муниципальные избирательные движения «Наш дом – Иерусалим», «Наш дом – Хайфа», «Наш дом – Ришон», «Наш дом – Ашкелон», а также аналогичные списки в Хадере, Беер-Шеве и других (всего около 30) городах страны. Близкие по типу конкурирующие движения создаются и на базе остатков отделений ИБА, а также под покровительством партии Демвыбор.

  Как можно заметить, судьба ИБА – первого и крупнейшего в новейшую эпоху «русского» общинного движения – во многом символизирует те политические тенденции, которые характерны для общины репатриантов в целом. Пережив период беспрецедентного роста влияния, эпоху идеологических расколов и персональных конфликтов, и наконец, тяжелый кризис «общинной идентичности», как это продемонстрировали итоги выборов 2003 г., ИБА показывает весь спектр возможных вариантов политического выживания связанных с ней общественных элит и членов некогда разветвленной внутри- и околопартийной структуры. Часть из них, вероятно, поддержат сторонников В.Файнберга в их попытках реанимировать всеобщинную «русскую» партию на основе инфраструктуры все еще юридически существующей ИБА. Другие присоединятся к НДИ, именно сейчас заявляющей активные претензии на «общинное наследство». Третьи могут последовать за Щаранским в Ликуд (если решение об объединении низовых организаций двух партий будет принято).

  Судя по всему, нынешние и бывшие лидеры «русских» партий видят общеизраильские блоки как удобную форму своего присутствия в национальной политике, в то время как на муниципально-общинном уровне они предпочитают быть представлены своим обычным партийным лицом. «Русские» политики вполне осознают при этом возможность в очередной раз попасть в капкан противоречий между общинным и политическим аспектами своей деятельности, что особенно проблематично для главной оставшейся на «русской улице» политической силы – «русской несекторальной» партии Наш дом – Израиль. (Лидеры партии, как можно заметить, буквально разрываются между желанием «схватить жирные куски», оставшиеся от ИБА, и стремлением не потерять идеологический электорат.)_* О том, что такая опасность вполне реальна, свидетельствуют неоднозначные первые итоги муниципальной «русской» политики после выборов 2003 г. (досрочные выборы в Иерусалиме привели к исчезновению «русской» фракции в горсовете, в Хайфе же, напротив, представительство русских партий увеличилось).

  Не исключено, однако, что новая попытка строительства репатриантских движений все же начнется на этот раз с местного уровня (подобно тому, как это случилось с секторальными движениями выходцев из стран Востока), что в перспективе может обеспечить прорыв в структуры власти на национальном уровне. Проявлением этой линии стала инициатива группы «русских» депутатов местных органов власти по созданию общеизраильского «русского» внепартийного движения, которое представит единый список кандидатов на муниципальных выборах в ноябре и декабре 2003 г._* Понятно, что к следующим выборам в Кнессет такой список, в случае его появления, мог бы стать основой новой «русской» партии. Фундаментом такой партии в какой-то мере служит и новая зонтичная структура русской общины, попытки создания которой в эти дни предпринимаются путем объединения «правого» Сионистского Форума и «левого» Объединения олим – выходцев из СССР.

  Наконец, не исключен и третий вариант развития событий, который может реализоваться в случае, если «русские» партии типа ИБА, НДИ и Демвыбора, которые на протяжении последнего десятилетия эффективно интегрировались и отражали все линии конфликтов внутри и вокруг общины, не сумеют сорганизоваться и заполнить имеющуюся общинную нишу. В этом случае новый политический раскол в среде может пойти по линии углубления существующих этносоциальных противоречий, и на одних из последующих выборов «израильтян может удивить новая русская партия – на этот раз настоящая, без кавычек»_*.

  Итак, при всей разноплановости и многовариантности перспектив развития политического процесса в среде выходцев из СССР/СНГ, единственная возможность, которую, на наш взгляд, следует исключить, – это исчезновение организованной «русской» общины с политической и общественной арены страны по крайней мере в ближайшие десятилетия. Община репатриантов из СССР/СНГ еще длительное время может оставаться культурно-политической общностью, одновременно включенной в местное общество и отделенной от него.

  Если это так, то сохранение и развитие русско-еврейской общины в Израиле во многом зависит от удержания русско-еврейской идентичности у нынешнего поколения и его потомков. Это, в свою очередь, будет связано не столько со сбережением русского языка, культуры и психологической связи с Россией/СССР/СНГ, сколько с удержанием присущих советскому еврейству менталитета и ценностей, равно как и с их территориальной и профессиональной концентрацией.


ПРИЛОЖЕНИЕ

Таблица 1

Характеристики политических платформ
«русских» партий, представленных в Кнессете

	1992	1996	1999	2003
Процент участия «русского» населения в выборах	77,4%	79,3%	78,7%	68,5%
Всего засчитанных голосов	2 616 841	3  052 130	3 309 416	3 148 364
Электоральный барьер (1,5%)	39,253	45,782	49,642	47,226
Численность голосов, достаточная для получения одного мандата	20,715	24,779	25,936	25,138
Голоса, полученные «русскими» партиями:
Демократия и алия (ДА)	11 697 (0,4%)	–	–	–
Движение за обновленный Израиль (ТАЛИ)	1 336 (0,1%)	–	–	–
Исраэль ба-алия (ИБА)	–	174 994 (5,7%)	171  705 (5,2%)	67 719 (2,1%)
Единство за алию	–	22 740 (0,8%)	–	–
Исраэль бейтейну (НДИ) (в 2003 г. в составе блока «Национальное единство»)	–	–	86 153 (2,6%)	173 973 (5,4%)
ЛОМИ	–	–	6 311 (0,2%)	–
Надежда	–	–	7 366 (0,2%)	–
Гражданин и государство	–	–	–	1 566 (0,05%)
Прогрессивная либерально-демократическая партия «Лидер»	–	–	–	833 (0,03%)