Глава 34. Августа Виктория и итоги операции "Йевуси"

1. Августа Виктория. (2/3 мая)

В первоначальные планы операции “Йевуси” включалось взятие немецкой больницы "Августа Виктория" и квартала Абу-Тор. Владея ими, можно было блокировать или перерезать шоссе Иерусалим-Йерихон. Однако предварительным условием была ликвидация блокады университета на горе Скопус, откуда должны были быть атакованы оба объекта (1). Опыт боев за Катамон показал, что за первым удачным ударом Хаганы немедленно последуют яростные арабские контратаки. Положение атакующей боевой группы, отрезанной от основных сил, могло окончиться катастрофой. Как мы уже знаем, квартал Шейх-Джарах остался под контролем английской армии, связь с горой Скопус хотя и улучшилась, но зависела от доброй воли английского командования. Тем не менее, было решено произвести запланированный бой.

Пока продолжался бой за Катамон, бойцы 5-го батальона просочились на гору Скопус. Ночью на 2 мая рота Дрекслера и рота тяжелого оружия прошли под носом у иракских добровольцев севернее квартала Шейх-Джарах. Они присоединились к роте Джимми на горе Скопус. Тяжелое оружие состояло из одной “Давидки” (+ 3 мины), одного 3-дюймового миномета (+ 16 мин) и станкового пулемета Шварцлуза с изношенным стволом. Гору Скопус и Августу Викторию разделяют 600 метров и глубокая долина. Больницу окружал высокий каменный забор, перед которым было еще проволочное заграждение. Защищали больницу солдаты Арабского Легиона.

Барух Бен-Анат: "Бен Дункельман сказал, что нет смысла использовать “Давидку” и миномет. Они только разбудят арабов. Лучше атаковать, используя фактор внезапности. Русак объяснил Дункельману, что такова ментальность арабов: "Они убегают, когда стреляют". Он решил использовать минометы перед атакой". Русак признал впоследствии, что о цели и о противнике было мало информации. Оперативный офицер Оли Гивон сказал, что перед атакой не провели рекогносцировку.

Была еще одна трудность - англичане. По словам Дункельмана, английский офицер сказал ему по телефону: "Если вы пойдете в атаку, мы задействуем тяжелое оружие и раздавим вас". Русак хотел отложить операцию и запросить новых указаний у Рабина, но Дункельман убедил его атаковать, несмотря на угрозы. Ни Русак, ни Дункельман не знали, что на горе Скопус специально разместили подразделение английской морской пехоты, чтобы блокировать любую военную инициативу Хаганы. Перед выходом на операцию Дункельман позвонил английскому офицеру: "Ты можешь прийти сюда, но я даю тебе слово, что никто из твоих людей не вернется назад". Рисковать людьми "под занавес" мандата англичане не хотели, но они предупредили арабов в Августе Виктории, и этого оказалось достаточно.

Рота Джимми продвигалась к цели, и минометчики поддерживали ее огнем, выпустив 16 мин. Одна из них упала неподалеку от миномета. Взрывом был убит пальмахник, шестеро ранено, и "Давидка" вышла из строя (по другой версии мина взорвалась в стволе “Давидки”). Джимми не знал об этом. Шмуэль Глинка со своим взводом подошел к проволочному заграждению и прорезал проход. Отделение Нахума Хазаза пошло в атаку, но наткнулось на второй проволочный забор, о котором не было известно. Бойцы пытались разрезать забор, и тогда по ним был открыт сильный огонь из здания больницы. Ручной пулемет брэн испортился. Изношенный ствол Шварцлузы рассеивал пули и поражал своих же бойцов. Хазаз и двое бойцов были убиты, другие были ранены. Джимми приказал отходить. Шалтиэль требовал повторить атаку на следующий день. Русак сказал Рабину, что он не будет атаковать, если не будет полностью уверен в успехе. Рабин согласился, вопреки мнению Шалтиэля, которому он был подчинен.

2. Анализ операции "Йевуси"

В ходе операции "Йевуси" бригада "Харэль" понесла тяжелые потери. В круглых цифрах, имея 1000 человек в начале операции, бригада за неполных две недели потеряла 300 бойцов, из них 66 убитыми. Из строя выбыл “цвет бригады”: лучшие бойцы и значительная часть командного состава (2). Картина будет еще более тяжелой, если присоединить к этим потерям убитых и раненых “кровавого конвоя” 20 апреля. Между тем успехи операции были невелики.

Бригада “Харэль” была сконцентрирована в Иерусалиме 20 апреля для операции по захвату центра города, эвакуируемого англичанами. Но англичане эвакуировали Иерусалим только 14 мая! Следовательно, операция "Йевуси" провалилась, еще не начавшись. Тогда бригада была поспешно переключена на решение других задач - взятия северного плато, соединения с изолированными кварталами на севере и на юг и на попытку охватить город, блокируя основные магистрали. Но и тогда большие силы были растрачены впустую ожидая эвакуации центральной части города(3). Успешное проведение операции “Йевуси” оказало бы существенное влияние на ход войны. Угроза еврейской победы в Иерусалиме оттянула бы на него значительную часть арабских армий, которые растратили бы силы и время в атаках на превосходящие оборонительные позиции Хаганы (принцип Мольтке, см. гл.21). Но ПАЛЬМАХ не одержал особо выдающихся побед. Из четырех боев два окончились полным провалом, в квартале Шейх-Джарах был достигнут лишь частичный успех. Даже победа в Катамоне не была использована до конца ("эксплуатация успеха" по Мольтке). Не были атакованы юго-западные подступы к Иерусалиму: Малха, Эйн-Карем, Цова, Бейт-Цафафа - и не была создана необходимая стратегическая глубина (оперативный тыл) для последующих боев. Еврейское командование (включая Рабина) не проявило гибкости. Оно продолжало действовать по однажды принятому плану и атаковало Августу Викторию, находившуюся к востоку от шоссе. Даже если бы атака удалась, конечный результат еще не был бы определен: англичане могли блокировать гору Скопус, а арабы начали бы атаковать захваченный район. Бой в Катамоне уже показал, к чему приводит такое сочетание.

В ходе операции выяснилось, что ПАЛЬМАХ не преодолел своих недостатков. Глубокие, планомерные и длительные операции по прежнему были не по плечу его командованию. Помимо этого бригада "Харэль" особо отличалась слабым командованием и натянутыми отношениями между командирами. Рабин не сумел навязать свою волю Табенкину, он не командовал войсками в бою и не участвовал в разработке планов операций. Что же он делал в качестве командира бригады? В архиве ЦАХАЛа хранятся записи всех радиопереговоров между штабами. Анализируя их, приходится прийти к выводу, что главная функция Рабина заключалась в передаче докладов от батальонов в генеральный штаб, штаб ПАЛЬМАХа и обратно, т.е. он выполнял роль курьера. Другой стороной его деятельности была непрекращающаяся борьба за "честь" ПАЛЬМАХа, что практически означало доносы на Шалтиэля и нейтрализацию бригады "Эциони". Со своей стороны, Табенкин вел себя, наподобие "обиженной примадонны". Он не подчинялся никому (ни Рабину, ни Шалтиэлю), третировал командира бригады и, как и его комбриг, всегда "командовал издалека". Даже Банер (Бен-Ари) в книге "За мной!" счел необходимым упомянуть "странный стиль командования батальоном", но он нигде не упомянул имени Табенкина и не сделал попытки проанализировать ошибки - в том числе и свои собственные. Вместо этого книга заполнена беллетристической ерундой, восхваляющей "стиль ПАЛЬМАХа". Таков уровень жанра военных воспоминаний в Израиле. Нет нужды говорить, что честные, откровенные и нелицеприятные мемуары являются необходимым условием для анализа истории войн.

Немало говорилось о том, что операция "Йевуси" якобы сломила арабское сопротивление в Иерусалиме. В 1979 г. Рабин писал, что со дня боя за Катамон "и до вторжения Арабского Легиона по сути дела не было серьезных арабских попыток атаковать в районе Иерусалима". Фактически это верно: попыток не было. Но факты требуют анализа и сопоставления. В самом Иерусалиме арабы всерьез не атаковали и раньше (с февраля!). Основная борьба велась за дороги: арабы в основном нападали на конвои. После 20 апреля не было конвоев в Иерусалим (по вине Рабина, как мы увидим ниже!). Следовательно, не было и нападений. С другой стороны, когда 16 мая рота Банера захватила гору Сион (соединившись на время с Еврейским кварталом), арабы атаковали ее (в невыгодных топографических условиях!) совсем, "как в старые дни". Таким образом, утверждение Рабина эффектно, но не убедительно.

Безусловно, интереснее данные иерусалимской разведки: "Клан эль-Хусейни потерял влияние в городе. Арабы надеются только на помощь регулярных арабских армий". По сведениям разведки, ополчение прекратилось, арабы из деревень не пришли на помощь Катамону, наблюдалось массовое бегство из Иерусалима. Эти сведения не противоречат фактам, приведенным выше. Оба явления - бегство жителей, разочарование, и одновременно способность быстро оправиться от поражения и возобновить упорные атаки - регулярно повторялись в боях марта-апреля 1948 г.(4)

Еще многозначительнее упоминание о надежде на регулярные силы. В главе 15 мы уже видели, что в самом начале войны арабское командование достаточно трезво оценило свои силы. Оно предвидело поражение местных арабов. Можно сказать, что кампания арабов в апреле-мае 1948 г. представляла собой арьергардные бои с целью дождаться эвакуации англичан и прихода регулярных арабских армий. И эту задачу они, в общем, выполнили, по крайней мере, в районе Иерусалима.

Это не значит, что оценка разведки была полностью неверна. Бои в Иерусалиме в ходе операции "Йевуси" и после нее (равно как и бои в Галилее) показали, что Хагана, безусловно, превосходит и силы местных арабов, и Армию спасения. Проблема была в том, что командование не умело реализовать свое превосходство и организовать длительное наступление. Применительно к Иерусалиму следует отметить, что операция “Йевуси” полностью сосредоточилась на самом городе, не решив проблемы иерусалимского шоссе (см. ниже, гл.35).

3. Миф боя за Сен-Симон

Взятие Катамона было единственным неоспоримым успехом операции “Йевуси”. Можно было не сомневаться, что вокруг него (и особенно вокруг боя за монастырь Сен-Симон) будут сложены легенды. Так оно и случилось, бой за Сен-Симон действительно стал одним из центральных мифов ПАЛЬМАХа. Этому способствовали дополнительные обстоятельства. Среди его "героев" были три начальника генерального штаба (Рабин, Даян, Рафуль), не говоря уже о "легендарных людях" ПАЛЬМАХа (Табенкин и Бени Маршак) и "прочих" (Банер, Бен-Порат), которые тоже имели немалое влияние. Можно понять, что все они кровно заинтересованы в "героизации" боя и в сокрытии "неудобных" фактов. Это вполне естественно, и историки всегда должны принимать во внимание подобного рода соображения, имея дело с воспоминаниями участников любого сражения. Подлинная проблема заключается в том, что в Израиле историки готовы выполнять "социальный заказ" власть имущих в правительстве или в генеральном штабе. Хуже того, многие историки пишут специально в целях политической и партийной борьбы в стране. Я говорю, что кодексом их поведения является "Идеология", а не "Истина". А это есть предательство общественной функции интеллектуальной части общества. Заметим во избежание недоразумений, что все сказанное отнюдь не уменьшает героизма бойцов Сен-Симона. Однако, как всегда, для строительства вооруженных сил страны важнее знать (и анализировать) просчеты командования, чтобы в дальнейшем избежать старых ошибок.

Посмотрим, что пишут в Израиле о бое за Катамон. Миф начал рождаться уже в ходе Войны за Независимость. Анонимный "командир операции" (по всей видимости, Табенкин) сказал на пресс-конференции: "Смелая операция, самая совершенная из всего, что когда-либо совершали Ударные роты. Мы выстояли против четырех контратак, против массовых атак арабов. Мы вели рукопашный бой в течение двух часов (5). Операция Катамон самая отважная из всех операций Ударных отрядов во всех войнах (не больше, не меньше!). Мы выстояли против превосходящего врага, тяжелых орудий (участники говорят об орудиях калибра 20 мм). Против тысяч солдат, обученных и вооруженных". Бен-Ари (Банер) писал в 1994 г.: "Мы сумели взять Катамон ночной атакой и удержать в течение дня. Мы отразили семь (?) больших атак противника, пока враг не был сломлен и не отступил из квартала Катамон".

Две литературные (мифотворческие) традиции четко прослеживаются в этих рассказах: во-первых, 4-й батальон ПАЛЬМАХ совершил в монастыре Сен-Симон нечто невозможное, и, во-вторых, бой за Катамон ограничивался монастырем. Но есть участники боя, которые излагают дело иначе. Яаков Эцион, командир взвода 4-го батальона: "Арабские силы, стоявшие против нас в бою за Сен-Симон, не были ни большими, ни организованными. Проявив немного больше решительности, мы разбили бы их гораздо быстрее. Мы могли бы сократить продолжительность боя и сохранить жизни людей. В батальоне было тогда ощущение, что ребята в монастыре подкачали. Они укрылись в одном здании вопреки обычной тактике и вопреки всему, что мы учили на курсах. В батальоне считали, что это был бой очень длинный, но отнюдь не что-то выдающееся и трудное. Вокруг Катамона и Сен-Симона сплели миф о героизме, чтобы скрыть просчеты. Я считаю, что не бойцы Сен-Симона решили судьбу Катамона, а люди моего отряда, которые продвигались в квартале от дома к дому вместе с другими подразделениями ПАЛЬМАХа и "Эциони", наступавшими с того же направления. Но и мы не столкнулись с серьезным сопротивлением".

Авраhам Клар, фельдшер в монастыре Сен-Симон: "Перед боем подразделения не были подготовлены в достаточной степени, не существовало подробного плана. Командир батальона не был в бою со своими людьми. Не планировали атаковать другие цели после взятия монастыря. Мы не пытались занять дополнительные позиции. Бтльшая часть людей скучилась в монастыре и не могла эффективно участвовать в бою. Поэтому было много раненых".

Логика и военный опыт подсказывают те же выводы, поэтому серьезный исследователь не может игнорировать эти голоса.

4. Героическая усталость

Важной составной частью мифа о Сен-Симоне является безмерная усталость бойцов и командиров, порожденная непрекращающимися боями. Усталость бесконечно увеличивает меру героизма бойцов и, одновременно, способна (если будет в том надобность) объяснить "отдельные ошибки" командиров. Как всегда, особо литературное описание мы найдем в книге Банера: "В комнате были стулья, но мы остались стоять. Мы боялись, что если сядем, то в тот же момент - уснем. Все зажгли сигареты. Хорошо, что были английские, они курились дольше наших", - и т.д. Банер говорит о четырех неделях беспрерывных боев. Дов Тавори говорит уже о месяцах (во множественном числе!) и делает далеко идущие выводы: "Всем, кто полагает, что солдат не может действовать, не получая своих шести часов сна каждую ночь, - я рекомендую прочесть описание усталости тех, кто боролся месяцами без перерыва". Дов Тавори имеет в виду книгу Банера, другими словами он строит свой миф даже не на фактах, а на предыдущем мифе (6). Дов Тавори в 1973 г. был заместителем командира дивизии. Той самой, которая была разбита в бою 8 октября на Суэцком канале. Мифологические построения Тавори могут объяснить кое-какие причины того трагического

И все же - была ли чудовищная усталость? Прежде всего, ответим на другой вопрос - были ли недели и месяцы непрерывных боев? Формально Тавори прав: 4-й батальон воевал, начиная с октября 1947 г. Правда, значительная часть его бойцов была новобранцами, но и с "ветеранами" не все так просто. 4-й батальон считался резервом командования, с декабря по конец марта (4 месяца) он участвовал только в 6 (шести) операциях. Шесть операций за четыре месяца никоим образом не могут считаться тяжелой нагрузкой в военное время, тем более, что речь идет о кратковременных ночных вылазках, в которых принимало участие лишь ограниченное количество людей.

Материал разделов III и V дает возможность проследить временнуй график операций батальона в марте-апреле. Можно убедиться, что между большими боями всегда были перерывы в 3-4 дня. Более того, не во всех боях принимал участие весь батальон. В перерывах между боями солдаты отдыхали, несли охрану своих баз и тренировались. Если этот распорядок установлен правильно - он не будет доводить солдат до смертельной усталости.(7)

Итак, если бойцы и командиры Банера (и Бен-Пората) смертельно устали, то отнюдь не от "непрерывных боев". От чего же еще может устать солдат? Чтобы ответить на этот вопрос, надо проследить не график боев, а график побед и поражений. Мы без труда увидим, что начиная с неудачных атак на Цову (17-18 апреля) серия неудач и поражений преследовала батальон, сопровождаясь подчас тяжелыми потерями (44 убитых у Нэбэ-Самуэль, 16 - в Сен-Симоне). Солдат всегда будет усталым, если он не верит в победу в бою. "Смертельная усталость" была, но это была усталость не физическая, а психологическая. Депрессия от серии поражений и неверие в способности и/или удачу своих командиров трансформируются в апатию, нежелание и неспособность двигаться. Депрессия внешне похожа на усталость, и обычно объясняется как усталость. Это явление известно во всех армиях мира, и ПАЛЬМАХ не избежал его, несмотря на свой "пролетарский характер".(8)

Командование бригады "Харэль" знало об этих тенденциях. Они подрывали его авторитет и угрожали политическому будущему партий-патронов и командной верхушки. Они также снижали боеспособность бригады, но это, видимо, значительно меньше волновало командиров. Во всяком случае, они выбрали схему борьбы, которая "спасала" партии и их лично, но не могла поднять боевой дух.

Йосеф Табенкин и другие высшие офицеры 4-го батальона обвиняли в неудачах генеральный штаб и национальное руководство. Они воспитали у своих подчиненных чувство вражды к Бен-Гуриону и Ядину. Солдаты думали, что командиры ПАЛЬМАХа воюют прекрасно, а в неудачах виновато Верховное командование, которое бросает ПАЛЬМАХ в операции, заведомо обреченные на поражение (9). Такое обвинение психологически невозможно, если не предлагается альтернатива. Альтернативой, разумеется, считался ПАЛЬМАХ, т.е. конкретно Игаль Алон. Не случайно, даже в 1995 г., "поэт ПАЛЬМАХа" Хаим Гури объявил Алона "лучшим полководцем 1948 г.". Ненависть к Бен-Гуриону нарастала с годами. Левые социал-сионисты Израиля ненавидели его не за диктаторские замашки и не за создание полутоталитарных структур. Они ненавидели его за то, что созданные им структуры не были достаточно тоталитарными. С их точки зрения, Бен-Гурион он недостаточно использовал "идеологическую гегемонию" левого лагеря и "упустил исторический шанс" установить в Израиле диктатуру пролетариата (10). Не будем забывать, что в семантическом коде ишува "пролетариат" означал “социалистические партии”, "киббуц" и "ПАЛЬМАХ". Поэтому ненависть к Бен-Гуриону нашла свой естественный лозунг: "Бен-Гурион распустил ПАЛЬМАХ!".

Отметим в скобках, что Бен-Гурион был необходим левым экстремистам в качестве щита перед угрозой "справа". Ненависть к Бен-Гуриону должна была быть "согласована" с ненавистью к ревизионистам. "Когнитивный диссонанс" был решен проявлением определенного почтения к Бен-Гуриону за счет удвоенной и утроенной ненависти к ревизионистам. Для этой сублимированной ненависти была найдена и "рациональная причина": антигуманизм правых, доказываемый, прежде всего, "резней в Дир-Ясине". Отсюда понятно, что политические эмоции левых Израиля основаны на многослойных комплексах, порожденных мифологической трактовкой сионизма и Войны за Независимость. Еще сложнее психологический фон ультра-ультра-левых. Они обязаны ненавидеть и ПАЛЬМАХ (следовательно, и МАПАМ), потому что никто иной, как ПАЛЬМАХ, изгонял арабов из их деревень (этот факт замалчивается) и обеспечил "негуманную" победу в войне (этот факт признается, а "негуманность" состоит в захвате территорий, на которых стоят киббуцы и бары ультра-ультра-левых). Этот новый базисный диссонанс, разумеется, можно решить только утроенной ненавистью к "кипато-бородатым поселенцам" и бескорыстной любовью к Арафату. Может быть, теперь читатель поймет, где обретаются бесы Канюка (гл.30), и скольких психиатров они еще будут готовы свести с ума (пояснение переводчика).

Возвращаясь в 1948 г., отметим, что объяснение "политруков" ПАЛЬМАХа могло спасти авторитет командиров, но не могло поднять боевого духа. В 4-м батальоне образовалась прослойка бойцов, которые отсиживались на базе и не участвовали в операциях. Их прозвали дегенератами (сокращенно: ”деги”). На них махнули рукой, их не наказывали, об этом явлении молчали, и оно до сих пор не известно израильской публике. (В книге Банер присутствует некий намек, понятный только посвященым. Все реалии спрятаны за “красотами беллетристического стиля”).

Многие знали правду. Но идеологические традиции ПАЛЬМАХа и ишува требовали лгать: лгать открыто или лгать молчанием. Лишь немногие смельчаки, наподобие Яакова Эциона, Авраhама Клара или Арье Теппера, решились нарушить "заговор лжи и молчания". Партии МАПАМ и МАПАЙ, киббуцианские движения и ветераны ПАЛЬМАХа были заинтересованы в процветании лжи. Они создали мифы и поддерживают их. Израильские историки не имели и не имеют интеллектуальной смелости и честности пойти против мифов. Подчас у них не хватает и интеллектуальных способностей подняться до понимания правды. Автор этих строк уже приобрел печальный опыт "контакта" с академической средой Израиля и устойчивую славу "назойливого паяца". Он берется свидетельствовать, что и сегодня, в 1995 г., публикация фактов о войне 1948 г., неугодных клике ветеранов ПАЛЬМАХа и левых партий, равносильна общественному самоубийству. Таков интеллектуальный тонус современного Израиля.

-------------------------------------

1. В ходе операции “Килшон” была предпринята попытка взять Абу-Тор с юга. Она также не удалась.
2. Особенно тяжело пострадал 4-й батальон Табенкина. Из 66 убитых 60 приходятся на его долю. Из них 44 пали в бою за Нэбэ-Самуэль.
3. Операции "Килшон" (14-18 мая). Операция была проведена силами Хаганы, ЭЦЕЛя, ЛЕХИ и одной роты ПАЛЬМАХа. Кроме захвата центра города была осуществлена попытка захватить часть Старого города. Подразделения в Еврейском квартале нанесли внезапный удар (операция “Змей”) и захватили значительную часть мусульманского квартала. Рота Банера (под командованием Наркисса) должна была прорваться через гору Сион, захватив попутно армянский квартал. Рота на время соединилась с еврейским кварталом и отбила ряд атак, но затем самовольно оставила позиции. Связь со Старым городом была прервана, и 28 мая гарнизон сдался Арабскому легиону.
4. Именно поэтому потеря деревень не воспринималась "слишком трагически" арабами, тогда как потеря одной еврейской "точки" считалась в ишуве катастрофой. Об этом полезно помнить, слушая рассуждения об “усталости палестинцев”, которая якобы привела их к соглашениям в Осло.
5. Его не помнит никто из участников операции.
6. Как в индусской мифологии: земля стоит на трех китах, а те киты стоят на черепахе, а та черепаха плавает в океане. А на чем стоит океан? Он уже так далеко, что об этом никто и не спросит. “Многослойность” весьма характерна для развитых мифологических системах манипулятивного характера. Марксизм может считаться одним из характернейших примеров.
7. Можно напомнить, что заместитель командира батальона Итай Амихай писал, что бойцам уже надоела “игра на губной гармонике”, если отнестись серьезно к этому свидетельству, оно опровергнет тезис “смертельной усталости”. С другой стороны мы знаем, что Табенкин послал подкреплением на Кастель отделение, уставшее от патрульной службы. Это может пролить свет как на причины усталости, так и на уровень командования в батальоне.
8. Интересно привести для сравнения бой за Яфо (25-28 апреля). Батальон ЭЦЕЛя одержал победу, потеряв 46 человек убитыми. Боевой дух батальона не был сломлен, прежде всего, потому, что жертвы не были напрасными. Немаловажно также различие стиля: милиционный стиль ПАЛЬМАХа и подчернкуто военный стиль ЭЦЕЛя. Опыт доказывает, что стиль имеет большой значение, причем именно в трудные часы испытаний.
9. Немалая доля истины была и в этих обвинениях. Однако не снимая с верховного командования вины за стратегические ошибки, нельзя забывать и о систематических тактических ошибках командиров ПАЛЬМАХа. В скобках необходимо добавить, что тактические победы в боях является необходимой основой для любой стратегии.
10. Как социалист, Бен-Гурион, без сомнения, существенно деградировал. Он даже написал статью под еретическим названием: "От класса к народу". У ортодоксальных марксистов Израиля были основания ненавидеть его. Деградируя как социалист, Бен-Гурион соответственно рос как национальный лидер.