Глава 35. Бейт-Махсир (операция “Маккаби”)

1. Операция “Маккаби”. Освободить иерусалимское шоссе

В начале мая вновь вышла на первый план проблема иерусалимского шоссе. Город продолжал находиться в блокаде, и конвои нельзя было прервать на длительное время. Не только "гражданское снабжение" населения, но и боеспособность войск зависела от связи с Тель-Авивом. Планируя операцию “Йевуси”, Бен-Гурион и генеральный штаб исходили из предположения, что англичане собираются "вот-вот" эвакуировать Иерусалим. Они хотели использовать "подвернувшийся случай", ради этого они были готовы пойти даже на временную (на несколько дней) "блокаду" (т.е. прекращение регулярных конвоев). Само собой разумелось, что захватив оставленные англичанами объекты, бригада "Харэль" вновь “откроет” иерусалимское шоссе. В действительности все оказалось иначе. Англичане оставили Иерусалим только 14 мая. Бригада "Харэль" ввязалась в серию боев в самом городе и вокруг него, а пока что не один конвой не поднялся в Иерусалим. С 20 апреля по 2 июня (40 дней!)(1) Иерусалим был в блокаде.

Услышав слово “блокада”, все мы интуитивно предполагаем, что арабы перекрыли дорогу, и поэтому не было возможности переправить грузы из Тель-Авива в Иерусалим. Но действительное положение было иным. Каждый конвой был двойной операцией: грузовики поднимались в Иерусалим и затем спускались в Тель-Авив. После "кровавого конвоя" 20 апреля этот "круговорот" прервался. Около 300 грузовиков застряли в Иерусалиме. В 1948 г. ишув имел всего лишь 900 грузовиков, таким образом, треть всех грузовиков ишува была "заперта" в Иерусалиме, если же говорить о грузовиках бронированных (полностью или частично), то процент будет еще больше. Иными словами, для того, чтобы послать конвой в Иерусалим необходимо было, прежде всего, вернуть грузовики в Тель-Авив.

Опыт пяти месяцев войны на дорогах показал, что конвой, если он хорошо организован, и во главе его стоит решительный командир, способен прорвать импровизированные заслоны арабов. Другими словами, достаточно было завести моторы и выйти в путь. Возможно, арабы сумели бы сжечь несколько грузовиков, но "цена" блокады была неизмеримо больше. Проблема блокады Иерусалима была не объективна, а субъективна: командирам не хватало решимости (2). Рабин и Садэ создали себе "пугало": деревню Дир-Айуб. Взятие (и разрушение) этой деревни они ставили условием движения по шоссе. В этом не было логики. Арабы, нападавшие на конвой 20 апреля, не были жителями деревни. Рабин и Садэ боялись Дир-Айуба не умом, а "поротой задницей", психозом поражения, которое разрушило их веру во всемогущество ПАЛЬМАХа. Подлинной причиной блокады города была нерешительность командования: Рабина и Садэ (3). Они были потрясены боем 20 апреля и не оправились от шока поражения до конца операции.

Командование "Йевуси" (Ицхак Садэ) и командование бригады "Харэль" (Ицхак Рабин) как бы игнорировали иерусалимское шоссе и проблему блокады. С этим положением можно было примириться на некоторое время, если бы операция "Йевуси" принесла значительные победы. Но мы уже знаем, что больших побед не было. Тем более опасным становился перерыв в гражданском и военном снабжении. Ходили слухи, что арабы испортили полотно дороги. Англичане рассказывали о "большом завале" на протяжении нескольких километров. По их мнению, для его расчистки нужно было несколько дней напряженной работы. Другими словами, открытие шоссе должно было вылиться в многодневную операцию, а мы уже знаем как "любил" ПАЛЬМАХ бои в дневное время.

Для того чтобы создать такой завал, разумеется, тоже требовался не один день. Боевые патрули ПАЛЬМАХа могли бы помешать этой работе, но Рабин не посылал патрулей в Баб эль-Вад, в итоге еврейское командование не знало истинного положения дел. Оно верило (или хотело верить) рассказам англичан. В течение почти трех недель еврейские силы не появлялись в районе Баб эль-Вад (4). В дальнейшем оказалось, что "великого завала" просто не было. Был самый обыкновенный завал, один из тех, которые издавна прорывали конвои. Кроме того, арабы прокопали глубокую канаву, но она не пересекала всего шоссе, оставляя свободной полосу, шириной в три метра. Иными словами, по крайней мере, до 9 мая (19 дней) шоссе не было закрыто. В сопровождении нескольких броневиков конвой, без сомнения, смог бы пройти и Баб эль-Вад, и Дир-Айуб. Для удобства управления и уменьшения риска, можно было бы организовать несколько маленьких конвоев. Даже, если бы 100 - 150 грузовиков (из 300 застрявших в Иерусалиме) вернулись в Тель-Авив, это в корне изменило бы всю картину войны 1948 г.

Только в начале мая бригада “Харэль” под давлением генерального штаба и особенно Бен-Гуриона вернулась к борьбе за Баб эль-Вад. Эта операция была названа "Маккаби", по имени командира Маккаби Моцри, погибшего в конвое 20 апреля. В ходе операции бригада “Харэль” заняла деревню Бейт-Махсир и линию холмов к северу от шоссе вплоть до Баб эль-Вад. Но перекресток Латрун и “охранявшие” его деревни Латрун и Дир-Айуб даже не пытались атаковать. Поэтому главная задача операции не была выполнена: все 300 грузовиков по-прежнему оставались в Иерусалиме, и шоссе осталось “блокированным”. Хуже того, Армия Спасения обосновалась в деревнях Дир-Айуб и Латрун, и их взятие стало еще более трудной задачей.

Так началась действительная блокада Иерусалима. Но и она не была полной! Бригада Гивати сумела поднять 19 грузовиков в Иерусалим, используя грунтовую дорогу, обходившую Дир-Айуб (5). 16 мая Армия Спасения оставила позиции. Ничего не зная об этом, бригада “Харэль” заняла деревню Дир-Айуб, а бригада “Гивати” - Латрун. Наконец-то шоссе было полностью в руках Хаганы! Но вся операция планировалась только на один день - для того, чтобы провести один конвой! Из-за административных неурядиц весь конвой состоял их одного единственного броневика (6), затем евреи оставили обе деревни, не использовав подвернувшийся успех. Еще два дня на иерусалимском шоссе не было никаких арабских сил. Лишь 19 мая Арабский Легион занял латрунский выступ, и тогда шоссе было перекрыто окончательно. Такова правда о блокаде Иерусалима.

Существует несколько версий относительно плана операции "Маккаби". Это не случайно. Бен-Гурион и генеральный штаб руководствовались разными концепциями, - единой стратегической линии не было выработано. ПАЛЬМАХ и "Харэль" вели “собственную политику". Уже 2 мая Йоселе Табенкин получил из бригады приказ №12: "Задача - открыть дорогу на Тель-Авив". Согласно приказу, бригада "Харэль" несла теперь ответственность за шоссе от Иерусалима до Баб эль-Вад. Табенкин должен был немедленно (?) начать стычки с противником в Биду, Бейт-Икса и Нэбэ-Самуэль (отвлекающий маневр?). На втором этапе бригада должна была занять позиции вдоль шоссе, на третьем этапе грузовики возвратятся в Тель-Авив и вновь поднимутся с грузом в Иерусалим. Приказ подписал заместитель командира бригады Итай Амихай, но совершенно ясно, что он опирался на инструкции, которые Рабин получил из Тель-Авива.

3 мая Ядин послал Рабину (по радио) новый приказ: "Спустить колонну из Иерусалима". Но приказ содержал и новую тенденцию: "Удержать дорогу открытой до следующих распоряжений для прохода конвоев в Иерусалим". В операции должны были участвовать бригада "Харэль" (2 батальона) и батальон бригады "Гивати". Ядин подчеркнул, что Рабин обязан окончить приготовления к 12 часам 5 мая (7).

Стоит обратить внимание на даты приказов из Тель-Авива, которые приходятся в точности на начало "кризиса Галили" (гл.33). Не исключено, что генеральный штаб искал быстрого успеха на иерусалимском шоссе, чтобы укрепить свои позиции в споре с Бен-Гурионом. Это предположение может объяснить некоторые "странности" в управлении операцией. Во всяком случае, приказ Ядина оставлял Рабину считанные часы на разработку плана, передислокацию сил и т.д. Между тем, опыт боев "Йевуси" уже доказал, что планирование операций, отнюдь не было сильной стороной командиров "Харэль" и лично командира бригады Ицхака Рабина.

К счастью кое-какой план уже имелся. Еще в конце апреля Бен Дункельман (по его словам) думал о боях за коридор вдоль иерусалимского шоссе. Дункельмана говорит, что он представил свой план Бен-Гуриону, и Бен-Гурион его одобрил. План Дункельмана в общем соответствовал приказу Ядина от 3 мая, но в нем "смещались" некоторые акценты. У Дункельмана на первом месте стоял захват коридора вдоль шоссе и только на втором месте - возвращение грузовиков в Тель-Авив и посылка нового конвоя в Иерусалим. Это не играло бы особой роли, если бы удалось быстро захватить коридор и перейти ко второй (у Ядина - первой) части операции. Но сражение развивалось иначе, бригада “Харэль” завязла в боях за Бейт-Махсир и сорвала временной график операции. Такая опасность всегда существует в армии. Для того чтобы уменьшить ее, надо, чтобы командиры, ответственные за тактические бои, были знакомы с общим планом операции и поддерживали его. Только тогда они будут в состоянии подчинить (если это понадобится) тактические интересы общим целям операции.

Как мы уже говорили, Дункельман изложил свой план Бен-Гуриону. Затем Бен-Гурион вернулся в Тель-Авив и передал его Ядину. Тем временем Дункельман доложил план Рабину и его штабу. Получив первые указания от Ядина, Рабин 3 мая вылетел в Тель-Авив, чтобы обсудить детали. Как раз в это время имел место “бунт генералов” (гл.33). В штабах Хаганы и ПАЛЬМАХа не было ни желания, ни способности входить в подробности. План Дункельмана был взят за основу и наскоро доработан.

Реализовывать план Дункельмана должны были другие. Причем, по крайней мере, двое из влиятельных командиров (Амихай и Табенкин) были настроены против. У Дункельмана не было шансов переубедить их. Прежде всего, здесь пошел "принцип на принцип": школа ПАЛЬМАХа против школы регулярной армии. По словам Дункельмана, Амихай и Табенкин утверждали, что "шоссе это не наше дело"(8). "Итай (Амихай) автоматически отвергал меня и все, что я представлял. Однажды я изложил план операции на большой карте, и он саркастически заметил: "У нас в ПАЛЬМАХе мы видим местность. Мы не планируем по картам" (9).

Дункельман говорит, что Рабин и Русак приняли план, а Амихай и Табенкин - отвергли. Так или иначе, за те несколько часов, которые дал Ядин дал бригаде “Харэль”, не было возможности разработать серьезный план сражения, так что план Дункельмана был единственной альтернативой. Но ни в коем случае нельзя было положиться на Рабина, что он останется верным плану, столкнувшись с трудностями или неожиданными препятствиями. А без неожиданных препятствий на войне, как известно, не бывает. Мало того, Рабин, как всегда, оставался в тыловом КП, а “на местности” командовали именно Амихай и Табенкин.

Позиция Табенкина могла объясняться важными причинами, хотя и не вполне военного свойства. Из 300 грузовиков, “застрявших” в Иерусалиме, 40 были нагружены имуществом, награбленным (конфискованным) в квартале Катамон. Оно считалось "собственностью" 4-го батальона. План Дункельмана предусматривал следующий распорядок: батальон сражается - грузовики уезжают. Но именно это и было неприемлемо. "Батальон" (т.е. командование батальона) не хотел, чтобы эти грузовики шли в Тель-Авив без охраны - иначе трофеи немедленно были бы разворованы.

Вопрос о грузовиках, груженных “трофеями" поднимался на заседании "Комиссии Гринбойма" (гл.21). Алон ответил, что не они были причиной того, что колонна не прошла Баб эль-Вад, но мы уже видели, что ответам Алона не всегда можно верить. Важно, что слухи об этих грузовиках ходили уже в 1948 г., и не только слухи. Отдел складов в штабе Хаганы Тель-Авива должен был организовать отправку грузов в Иерусалим. Он получил техническую справку: "Колонна спускается, нагруженная трофеями. Не следует предполагать, что она сможет вернуться немедленно".

Это не значит, что Табенкин не хотел боя. Он, разумеется, знал о "бунте генералов". Ему было известно, что ПАЛЬМАХ (а, следовательно, и он сам) находится "на прицеле" у Бен-Гуриона. Ему тоже была нужна победа для усиления своего положения. В борьбе за дороги он уже испытал поражение сам (у Хульды, гл.19) и был свидетелем поражения 20 апреля. Вместе с тем на его счету были несколько удачных атак на арабские деревни. Следовательно, было логично предположить, что Табенкин предпочтет атаковать деревни вдоль дороги, а не прикрывать конвой. Так это и случилось.

Не менее "запутанным" было и положение Рабина. Он все еще не оправился от шока поражения 20 апреля, в операции "Йевуси" его преследовали неудачи. Рабин хотел, прежде всего, оставить "проклятое место" в инфантильной надежде, что виноват не он, а "обстоятельства". Рабин хотел увести бригаду из Иерусалима, он просил штаб ПАЛЬМАХа приготовить базу на приморской равнине. По его оценке бригада должна была приехать в Тель-Авив 13-15 мая. При его штабе в Бейт hа-Керем был устроен "симпозиум" для бойцов 6-го батальона, которые по разным причинам застряли в Иерусалиме (10). Рабин сказал им: "Нам предстоит одна операция. Мы выполним ее и сможем спуститься в Шарон, на отдых. После операции нас сменят другие части". В качестве командира бригады Рабин, разумеется, не мог не знать, что 15 мая арабские армии вторгнутся в "Палестину", и что именно тогда и начнутся серьезные бои. Наступление Хаганы в апреле-начале мая было (стратегически) не более чем попыткой улучшить позиции в предвидении настоящей войны. Следовательно, Рабин или был совсем уж глуп (11), или сознательно обманывал своих подчиненных. Это именно то, чего никогда не сделает человек с инстинктом боевого командира. "Я говорю как солдат-фронтовик. Нет ничего важнее, чем знать правду и всю правду. Только тогда ты будешь готов, вместе со своими товарищами, идти плечом к плечу с командирами навстречу невозможному". Это писал никто иной, как Ури Банер.

Но Рабин вырос в другой среде и в другой моральной традиции. Он так и не стал боевым командиром и не только потому, что его способности и слабость характера определяли его место в качестве "вечного номера второго". Кодекс его личного поведения не включал основных моментов, необходимых боевому командиру и политическому лидеру "первой линии". Для этого нужна ответственность и твердость. В 1948 г. Рабин доказал, что у него нет этих качеств, не приобрел он их и в дальнейшем. Все остальное - дело манипулятивной техники создания имиджа с помощью многослойной системы лжи и мифов.

Вернемся, однако, к операции “Маккаби”. Ее план в общих чертах состоял из трех этапов. Сначала 4-й батальон ПАЛЬМАХа берет деревню Бейт-Махсир, к югу от шоссе. Одновременно 5-й батальон занимает высоты к северу от Баб эль-Вад. Затем 5-й батальон возьмет деревни Дир-Айуб и Йалу, а 51-й батальон "Гивати" возьмет деревню Латрун и обеспечит западный сектор шоссе до Хульды. На третьем этапе будет разобран завал, и возобновится связь с Иерусалимом. План выглядел достаточно логичным, но на самом деле он таил в себе несколько "ловушек".

Об одной из них мы уже говорили: возвращение 300 грузовиков оказалось в прямой зависимости от успеха первого этапа операции (атаки на Бейт-Махсир)(12). Дункельман планировал сначала захватить территорию, и лишь затем использовать ее. Логически это было самое простое решение, но оно не учитывало момента времени. Возвращение грузовиков было сверхсрочной задачей, и ее можно было бы решить в рамках техники конвоев. Это был один из тех случаев, когда опыт Хаганы оказался предпочтительнее опыта регулярных армий! Впрочем, в специальных случаях, таких, например, как прорыв из окружения, регулярная армия также использует тактику, подобную тактике конвоев. Дункельман приобрел свой военный опыт в пехотных частях Второй мировой войны на Западном фронте. Вполне вероятно, что он не сталкивался с подобными задачами в своей военной практике.

Не менее серьезной была и вторая принципиальная ошибка плана. Несмотря на печальный опыт боя за Шейх-Джарах, не бралась в расчет английская армия. Между тем, в здании полиции Латруна находился сильный английский гарнизон, вооруженный пушками. Он охранял перекресток дорог, по которым эвакуировались англичане из Иерусалима. Следовательно, можно было опасаться, что англичане вмешаются и не дадут евреям победить. Правда, в точном смысле слова, маршрут конвоев в Иерусалим не пересекал маршрут английской эвакуации (см. карты). Но англичане могли не заметить эту "тонкость", предпочтя "спокойствие" в чувствительном районе. Именно так и случилось, и это не позволило "открыть" шоссе (гл.36).

Важная ошибка была допущена при распределении сил. Ключевая операция всего сражения поручалась 4-му батальону Табенкина. Между тем, этот батальон понес наибольшие потери в боях “Йевуси” (13). В итоге 4-й батальон был усилен ротой 5-го батальона, и только тогда он смог взять Бейт-Махсир. Возможно, было бы правильнее с самого начала возложить эту задачу на 5-й батальон.

Практические приготовления к операции заняли несколько дней. 4 апреля, в 11 часов утра, Рабин послал своему заместителю (Итай Амихай) радиограмму с приказом перевести 5-й батальон с горы Скопус в Кирьят-Анавим и быть готовым к началу операции в ближайшие дни. Он добавил: "В нашем распоряжении батальон "Гивати". Прибуду завтра". Несколько часов спустя, Рабин послал новую радиограмму: "Дела развиваются стремительно. Я вынужден задержаться назавтра здесь. Прибуду утром. После военного дела (операция "Маккаби"?) следует реорганизовать батальоны (покинуть Иерусалим?). Не производить крупных операций по собственной инициативе без крайней необходимости. В нашем распоряжении самолет". Радиограмм оставляют довольно странное впечатление. В них не “читается” решительность перед большим и важным сражением. Вместо этого в них, возможно, слышатся некоторые намеки на “бунт генералов".

5 мая Рабин еще раз встретился с Ядином и его помощником, ответственным за южный и центральный секторы. План был утвержден окончательно. После полудня Рабин встретился с командованием 51-го батальона "Гивати", который был прикомандирован к операции. Юваль Неэман, заместитель командира 51-го батальона (14): "Утвердив отдельные моменты плана, мы расстались. Ицхак (Рабин) вылетел в Иерусалим, а мы вернулись в Наан. С тех пор, в течение многих месяцев, мы не встречались, но почти каждый день переговаривались по радио". Встреча не состоялась, потому что Иерусалим остался в блокаде.

В течение двух дней (5-6 мая) 51-й батальон проводил интенсивные учения. Впервые в истории батальона "отрабатывалась" атака деревни в составе роты. Уже 5 мая 3-я рота батальона произвела разведку в районе Дир-Мухсейн и вади Сорек. Сама операция должна была начаться в ночь с 7 на 8 мая. 7 мая состоялось совещание в генеральном штабе в присутствии Бен-Гуриона. На совещание говорилось, что этой ночью будут захвачены позиции вдоль дороги, и в течение следующего дня инженерные части расчистят завалы. 9 мая грузовики, наконец, покинут Иерусалим. Бен-Гуриону сказали, что в операции примут участие 1700 человек. Навряд ли кто-либо в генеральном штабе представлял себе действительное положение в бригаде "Харэль", но, без сомнения, Ядин знал, что выделить 1700 бойцов для операции будет невозможно. Поэтому ясно, что все заседание было очередным ходом "игры" вокруг отставки Галили. Генеральный штаб пытался убедить Бен-Гуриона в своей эффективности. Но ноги у этой лжи оказались весьма короткими.

2. Бейт-Махсир. Первая попытка

В ночь 7/8 мая бригада "Харэль" начала операцию. Главный удар должна была нанести первая рота 4-го батальона: она должна была взять Бейт-Махсир. Командир роты Ури Банер: "Рота вышла на операцию без предварительной рекогносцировки, без информации о противнике, без предварительного анализа возможных ситуаций, без ясной иерархии принятия решений. Снова встречный ночной бой. Почему? Потому, что атаки следовали одна за другой. Каждый день, каждую ночь. Просто не было времени для нормальной подготовки". Другими словами: новый вариант легенды о непрерывных боях и героической усталости (см. гл.34). Но совершенно ясно, что эти слова не могут быть правдой. Последний бой 4-й батальон вел 1 мая в квартале Катамон. План операции в общих чертах был известен уже 3 мая. По крайней мере, 4 дня были у батальона для подготовки атаки и 6 дней для отдыха.

5-й батальон занял позиции к северу от шоссе, 51-й батальон - вдоль западного участка. Теперь все зависело от атаки на Бейт-Махсир. По словам Банера, он готовился к решительному бою. На совещании перед атакой он сказал командирам взводов: "Боевая задача нашей роты - взять высоту "Масрек" ("Гребенка") и деревню Бейт-Махсир. Я подчеркиваю: взять любой ценой!" В 9 часов вечера рота вышла из деревни Сарис. За 4 часа она прошла 3 км по местности, где не было врага и значительных физических препятствий. В 1:00 рота была у подножья высоты "Масрек". И тут Банер получил радиограмму от Табенкина: "Мы не смогли поднять тяжелое оружие ("Давидку" и минометы) на холмы к югу от шоссе. Мы считаем, что нельзя взять "Масрек" и Бейт-Махсир без тяжелого оружия. Поэтому мы решили не продолжать операцию этой ночью. Возвращаемся на базу". Банер пытался возражать: "Мы все знаем, что "Давидка" или накроет цель, или не накроет. Несколько жалких мин из 3-дюймового миномета тоже немного что изменят. Я предлагаю взвесить решение снова”. Все командиры роты были такого же мнения, но Табенкин заупрямился и мы вернулись ни с чем".

События изложены здесь по книге Банера. Воспоминания его подчиненных не согласуются с этой версией. Командир взвода Яаков Эцион: "Я был с моим взводом в составе роты без особого задания. Я не знал что происходит, не получал разъяснений, и никто со мной не советовался. В какой-то момент нам приказали возвращаться, так как начинался рассвет (т.е., между 4 и 5 часами утра, а не в час ночи)". Командир отделения Ури Шалем: "Мы запутались в пути. Пришли не туда, куда надо. Вернулись". По крайней мере, до 1:30 Табенкин докладывал Рабину, что операция развивается по плану. Рабин переправил эти известия Русаку. В 2:00 Табенкин приказал расчетам тяжелого оружия вернуться к грузовикам: "Ты должен вернуть "Давидку" и минометы в Нэвэ-Элан". В 2:45 Табенкин доложил Рабину: "Нет никакой возможности поднять броневики и минометы. Дорога очень тяжелая и нет никаких тропинок (15). Я полагаю, что не следует проводить операцию".

Все это мало похоже на решительное наступление и взятие целей "любой ценой", но зато очень и очень напоминает "круговые атаки" (гл.32,3). Рабин, как всегда, только передавал сообщения от одного командира другому. Командовал операцией его заместитель Итай (Итиэль) Амихай. Он, видимо, заподозрил недоброе и запросил Табенкина: "Проверил ли ты лично, что нет возможности поднять тяжелое оружие?" Табенкин уклонился от прямого ответа и повторил общую оценку: "Дорога непроходима!" Итак, случилось первое непредвиденное обстоятельство: нельзя было атаковать Бейт-Махсир.(16)

Еще можно было занять позиции к югу от шоссе (не атакуя деревни!) и приступить к осуществлению главной задачи, к очистке шоссе от "великого завала" (которого, впрочем, не было). Но для этого нужна была гибкость ума (военный интеллект) и (или) желание победить. Этого не было у командира бригады "Харэль". Под утро он доложил в штаб ПАЛЬМАХа:
"(1). Ввиду того, что мы не смогли поднять минометы и "Давидку" на высоту 16, а наши силы не организовались на местности (?), принято решение об отступлении.
2). Операция будет повторена этой ночью с учетом необходимости придвинуть тяжелое оружие.
3). Зерубавель, офицер разведки бригады, разведает дорогу в Бейт-Махсир и в точности отметит возможности отступления (?)".(17)
Бен-Гурион записал в дневнике: "Бейт-Махсир не был атакован этой ночью, потому что не сумели привезти "Давидку" из Маале hа-Хамиша и опасаются больших жертв без применения "Давидки", поскольку в Катамоне "Давидки" вызвали бегство арабов. Эти отсрочки опасны. Игаэль (Ядин) обещал нажать на командиров, но они колеблются". Итак, бригада, вроде бы, собралась повторить атаку на следующую ночь, а пока что 4-й и 5-й батальоны возвращались на базы. Но речь шла не о вылазке силами взвода или даже роты. Три батальона (4-й, 5-й и 51-й) участвовали в операции. Шансы, что арабы ничего не заметят, были равны нулю! Почему-то ни в штабе бригады, ни в штабе ПАЛЬМАХа об этом не подумали. Между тем, арабы немедленно начали перебрасывать в деревни Латрун и Дир-Айуб части Армии Спасения, в том числе артиллерийскую батарею (4 орудия калибром 75 мм) и отделение броневиков, вооруженных 2-фунтовыми орудиями. Они подошли только на следующий день. У бригады "Харэль" остался последний шанс осуществить план операции "Маккаби".

3. Бейт-Махсир. Вторая попытка

В ночь на 9 мая 5-й батальон вновь занял позиции на холмах к северу от шоссе, и Банер вновь вышел атаковать "Масрек" и Бейт-Махсир. Банер пишет в своей книге: "Противник понял, что произошло прошлой ночью, и занял позиции над Баб эль-Вад, включая и высоту 16. Арабы отбили атаку. Мы отступили вторично, не достигнув цели и понеся значительные потери". Это трагично само по себе, но это еще не вся правда.

Бен Дункельман пишет, что Табенкин по-прежнему был против операции и "выполнял приказы явно неохотно, так что Ицхак (Рабин) решил назначить кого-нибудь наблюдать за ним. Я получил приказ присоединиться к штабу Йоселе в качестве наблюдателя. Бойцы должны были подъехать на автобусах в Абу-Гош, оттуда продвигаться вдоль шоссе и внезапным ударом взять деревню.
Автобусы прошли Абу-Гош и достигли назначенной точки. Там я, к своему ужасу, обнаружил, что они не остановились согласно плану, но продолжали движение без малейших попыток маскировки и соблюдения тишины. На мгновение мне показалось, что я уже видел эту картину. В Нормандии наши танки атаковали свои собственные исходные позиции и моя рота шла за ними (18). Я кипел от злости, но ничего не мог поделать.
Я ехал вслед за машиной Йоселе и не мог связаться с ним. Колонна двигалась со страшным шумом, как будто отправлялась на прогулку, а не на исходные позиции против укрепленного пункта врага! Эта глупость могла привести только к одному результату. Через несколько минут был открыт огонь по автобусам.
Наши бойцы заняли огневые позиции вдоль дороги. Йоселе сказал, что невозможно организовать подразделение в темноте и велел отступать. Но выполнить приказ было не просто. Пока водители разворачивали автобусы, вражеский огонь потребовал тяжелого "налога кровью". За короткое время моя машина была забита ранеными. В конце концов, мы сумели выбраться, но только тяжелой ценой. И хуже всего: мы понесли бессмысленные потери и не выполнили задачи. Операция могла бы быть простой и успешной, но она превратилась в поражение. С тяжелым сердцем мы вернулись в Абу-Гош, где Ицхак Рабин установил передовой КП бригады. Когда я рассказал ему, что случилось, он покачал головой и сказал: "Я опасался чего-нибудь подобного".(19)

Барух Бен-Анат боец 5-го батальона вспоминает интересный слух, который отражал настроения в бригаде: "Кто-то открыл огонь по приказу Табенкина. 4-й батальон отступил, и тогда Рабин послал наш батальон на Бейт-Махсир (Об этом см. ниже)".

Рабин сообщил Ядину: "Попытка взять Бейт-Махсир сорвалась. Отступление. Один убит, пятеро ранены, один тяжело". Уже в 7:30 утра Ядин ответил резкой телеграммой: "Любой ценой взять Бейт-Махсир этой ночью! Я повторяю: любой ценой! Если необходимо - ввести в действие всю бригаду. Бригада "Эциони" получила приказ предоставить в ваше распоряжение все свое тяжелое оружие". Напомним: Бейт-Махсир был только второстепенной целью операции, которую надо было взять одним ударом, чтобы перейти к главной задаче: открытию шоссе. Теперь из-за нерешительности командиров "Харэль" (Рабина и Табенкина) второстепенная цель отвлекла на себя все силы и все внимание. Генеральный штаб (Ядин) тоже попался в эту "ловушку", отнюдь не редкую в военной истории.

4. Загадочная отставка

Б ен-Гурион записал в дневнике: "Атака на Бейт-Махсир не состоялась (?). Арабы заняли позиции вокруг. Я сказал, чтобы привели войска из Иерусалима и взяли Бейт-Махсир во что бы то ни стало. Игаэль (Ядин) извинился за неудачи в операции. Он признал, что это ошибка. Он сознает важность операции и готов немедленно вылететь в Иерусалим и дать на месте необходимые распоряжения". Ядин понял, что бесконечные неудачи "Маккаби" вышли за рамки борьбы за иерусалимское шоссе. Они подтверждали правоту обвинений Бен-Гуриона. Готовы ли подразделения ПАЛЬМАХа к серьезным боям? Контролирует ли их командование Хаганы? Способна ли Хагана обеспечить создание еврейского государства? Уже не только способности Табенкина, Рабина - или даже Алона - были под вопросом. Речь шла об эффективности генерального штаба и способностях самого Ядина. Ядин переговорил по телефону со штабом "Харэль", затем вернулся к Бен-Гуриону и говорил с ним с глазу на глаз. Подробности разговора мы знаем из дневника Бен-Гуриона (20): "Игаэль сообщил мне, что он лично беседовал с командиром батальона (Табенкиным). Сменил командира. Новый командир - Итай (Амихай). Обязался этой ночью взять Бейт-Махсир. Я сказал Игаэлю, что на этот раз это не просто вопрос открытия дороги. Речь идет о захвате коридора по обе стороны шоссе. Затем следует держать там достаточные силы". (21)

Кто из командиров был смещен? Неудачные атаки на Бейт-Махсир проводил 4-й батальон, поэтому историк Арье Ицхаки ("Латрун", 1982, стр. 91) понял, что речь идет о Табенкине: "Ядин решил сместить командира 4-го батальона и назначить на его место И.Амихая". Но тут же он был вынужден добавить: "В действительности Йосеф Табенкин не был смещен, он продолжал командовать батальоном". Более того, вскоре он был назначен командиром бригады "Харэль" вместо Рабина. Вряд ли Бен-Гурион так просто согласился бы с этим назначением, если бы Табенкин считался неспособным командовать батальоном! Еще одна странность: согласно записям Бен-Гуриона, Ядин говорил с Табенкиным. Без сомнения, Табенкин мог найти какое-нибудь объяснение своим неудачам и найти другого “виноватого”.

Кого? Как мы уже видели раньше (гл.27), отношения между Табенкиным и Рабиным и раньше были натянутыми, но сейчас они стали особенно тяжелыми. Слайтер пишет: "В дни операции "Маккаби" Рабин столкнулся с серьезными трудностями в личных отношениях с подчиненными. Из-за этого операция стала весьма тягостной для молодого командира (22). Особо большие проблемы были у Рабина с Йосефом Табенкиным, командиром резким и амбициозным, который неизбежно должен был вступить в конфликт с Рабиным, которого отличали отстраненность (?), осторожность и замкнутость". Текст Слайтера, как всегда, литературен и дипломатичен. Заместитель командира 5-го батальона Исахар Шадми (Иска) выразился проще: “Табенкин подкапывался под Рабина". Поэтому вполне логично предположить, что в разговоре с Ядином, Табенкин дал отрицательную оценку деятельности Рабина (а, возможно, и его личных качеств). Запись Бен-Гуриона отнюдь не исключает такого толкования, равно как и оценка самого Ядина (гл.27). Вполне возможно, что, если бы Ядин (а тем более Бен-Гурион) имел действительное представление о том, как проходила операция "Маккаби", то он отстранил бы обоих: и Табенкина, и Рабина. Но тогда, в мае 1948 г., был отстранен только один. Наиболее “вероятной” кандидатурой является никто иной, как Ицхак Рабин! В любом случае Йосеф Табенкин сменил его на посту командира бригады “Харэль”. Это неоспоримый исторический факт.

Отставка была сделана "тихо" и "поэтапно". Никогда еще в Хагане не снимали с должности командира бригады, тем более, командира бригады ПАЛЬМАХа, тем более - протеже Игаля Алона. Вообще, отставки в то время носили весьма своеобразный характер: Ицхак Садэ, снятый с операции "Йевуси", был назначен командиром бригады, Исраэль Галили - личным советником Бен-Гуриона.

Одной из причин этого явления было стремление к политической стабильности, другой - отсутствие резерва командиров. Современная армия должна располагать известным "резервом генералов", чтобы иметь возможность заменить усталых, больных или неподходящих командиров. Руководствуясь узко-партийными интересами, социалистический истэблишмент ишува подготовил лишь самое ограниченное число высших командиров. Сейчас за это приходилось платить кровью солдат.

По несчастливому стечению обстоятельств положение лишь немного улучшилось с привлечением ветеранов регулярных армий: среди них тоже не было гениев военного дела. Отсутствие военных талантов, а особенно, отсутствие военной школы (традиции) было слабым местом ишува в 1948 г.

5. Бейт-Махсир. Третья атака

Две первые атаки на Бейт-Махсир окончились неудачей. Учитывая борьбу вокруг отставки Галили, можно было опасаться, что это дорого обойдется ПАЛЬМАХу. Требовался немедленный успех. На этот раз в атаку на Бейт-Махсир были брошены силы обоих батальонов бригады. Рабин не командовал операцией, он только наблюдал из КП в деревне Абу-Гош. Командовали Амихай и Табенкин (23). План атаки был изменен. Рота 5-го батальона должна была захватить высоты 21 и 16 и фланговым огнем обеспечить продвижение Банера вдоль дороги Сарис/Бейт-Махсир. Русак (комбат 5) выделил для операции роту Зиви Цафрира, командовал ударом его заместитель Исахар Шадми (Иска). Шадми: "После того как 4-й батальон провалил дело, мне поручили взять высоты 16 и 21 в надежде, что Ури Банер, в конце концов, подойдет к высоте "Масрек" и займет ее. Я предложил атаковать с запада, а не с востока. Мое предложение было принято". Банер должен был занять ночью высоту 15 и к рассвету подойти к высоте "Масрек" (высота 17).

В своей книге Банер приводит приказы командирам взводов, отданные в весьма решительном тоне: "Сегодня ночью мы не оставим занятых позиций. Мы удержим занятое до окончательной победы в битве за Иерусалим. Мы победим любой ценой!" Несмотря на решительный тон приказов, рота Банера опоздала и в эту ночь, по крайней мере, на 2 часа. Между тем, рота 5-го батальона под командованием Шадми совершила обход с запада. В 1:30 Русак сообщил Амихаю, что высота 21 взята. В это же время Табенкин доложил, что Банер находится на высоте 13 и еще не занял высоту 15. Табенкин потребовал, чтобы Шадми занял высоту 16. Табенкин снова сорвал график наступления. Русак доложил в штаб бригады, что он не может взять высоту 16, но собирается организовать беспокоящий огонь по деревне Бейт-Махсир и устанавливает станковый пулемет. Табенкин настаивал на своем: если 5-й батальон не возьмет высоту 16, он не сможет атаковать "Масрек". Споры по радио затягивались, и, видимо, это и было причиной "опоздания" Банера.

В ночь, когда наконец-то начинался бой за Бейт-Махсир, Рабина интересовали совсем другие вопросы. Боем командовали другие, а он посылал в штаб ПАЛЬМАХа телеграмму с просьбой спустить "Харэль" в Тель-Авив для организации отдыха. В штабе ПАЛЬМАХа обещали "нажать" на генеральный штаб. Как именно представил себе Рабин реорганизацию бригады, мы не узнаем никогда. Дорога на Тель-Авив была открыта только в июне. Рабин к тому времени был уже официально отстранен от командования.

Тем временем продолжались споры по радио. В 2:30 Амихай потребовал от Табенкина: "Доложи немедленно о продвижении войск к высоте 15". В 3:10 Табенкин снова потребовал взятия высоты 16: "Иска обязан взять высоту. Я полагаю, что на местности вообще нет противника. Броневики идут вперед. Минометы открыли огонь по высоте 16, но оттуда нет никакой реакции". Шадми начал подводить роту к высоте. Русак попросил, чтобы бойцы 4-го батальона прекратили огонь. В 3:40 Русак получил доклад с поля боя: "Слышны выстрелы в направлении высоты 16. Иска продвигается, по нему не стреляют. Огонь ведется со склона высоты по броневикам на шоссе. Все идет по плану, удалось отвлечь противника". В 4:20 Русак доложил в штаб: "Рота атакует высоту". Впоследствии Иска сказал: "Есть миф о боевом братстве. Не было этого братства, 4-й батальон не помогал нам. Даже оружия со своего склада они нам не дали. 4-й батальон провалил бой за Бейт-Махсир. Поэтому послали нас. Мы пришли, сломили арабов, и тогда пришел 4-й батальон".

Только в 4:25 Табенкин доложил о взятии высоты 15. Начинался рассвет и вместо того, чтобы атаковать на заре высоту 17 ("Масрек"), рота Банера оборонялась весь день на высоте 15, которая сама по себе не имела большого тактического значения. Табенкин и Амихай еще надеялись взять "Масрек" под прикрытием утренних туманов. Они вызвали авиацию в надежде, что бомбардировка с воздуха напугает арабов, и Банер сможет атаковать пустые позиции. Два легких самолета прилетели, но не смогли найти целей, скрытых в тумане. (24)

Между тем, арабские силы стекались к месту боя. В Дир-Айуб и Йалу пришла боевая группа силой до двух батальонов из подразделения Армии Спасения и бедуинского племени Эль-Хаhата, всего более 800 человек. Командовал ими иракский полковник Салах Маhади. У него было четыре 75-мм орудия французского производства и два броневика с 2-фунтовыми пушками. Орудия в корне изменили соотношение сил, таким образом, неудачи первых атак привели к тому, что операция в целом не выполнила поставленных задач.

Маhади атаковал высоты, занятые 5-м батальоном к северу от шоссе. Нерегулярное ополчение, собравшееся в Бейт-Махсир, атаковало высоты 16 и 21. В 5:4 Амихай вызвал самолет "Норман" для бомбардировки грузовиков, полных арабами, в районе Латрун. Беда была в том, в то же самое время колонна английской армии, прикрываемая сверху двумя истребителями, спускалась из Рамаллы в Латрун. Летчики "Нормана" доложили, что они "видят цели и переходят в атаку". Сразу после этого самолет резко уклонился на восток, пикировал и разбился на одной из гор. Официально считается, что имела место "техническая неполадка", но вполне возможно, что его сбили англичане. Самолет нес бомбы нового типа, поэтому на борту, кроме двух пилотов и штурмана, находились фотограф и два инженера военной промышленности. Все шестеро погибли. Отделение ПАЛЬМАХа, высланное к месту падения самолета, наткнулись на арабов, понесло потери и отступило.(25)

В это время два орудия Маhади обстреливали высоту 15, прижимая к земле роту Банера. Орудия использовались самым примитивным способом. Они были установлены на высоте между Дир-Айуб и Йалу и вели редкий огонь. Журналист Кенет Билби был очевидцем боя: "Позади орудий прохаживался Маhади в позе Наполеона, роняя время от времени приказ: "Огонь!" Выяснилось, что у них нет наблюдательного пункта с полевым телефоном. Вместо телефона они использовали два джипа. Наблюдатель на линии фронта засекал точку попадания и ехал на 3 км. в тыл, чтобы доложить артиллеристам данные для корректировки огня".

Упорные атаки на высоте 16 и 21 продолжались весь день. К вечеру стало очевидно, что силы деревенского ополчения сломлены. Тем временем удалось поднять "Давидку" и 3-дюймовый миномет на высоту 16. В 23:00 был открыт минометный огонь по высоте "Масрек". В полночь рота Банера начала атаку, ее встретил пулеметный огонь, но когда она подошла на дистанцию броска гранаты, арабы бежали. В 00:45 Банер доложил Табенкину: "Мы заняли почти всю высоту". Рота Банера, усиленная резервными отделениями, атаковала Бейт-Махсир. Деревня была почти пуста. С высоты 20 арабы продолжали вести огонь по атакующим. В 5:00 Табенкин докладывал: "Мы захватили 30 домов. Нужно большое количество взрывчатки, чтобы взорвать дома".

В 8:30 Рабин сделал попытку вмешаться в ход сражения. Он доложил Ядину: "Противник оказал сильное сопротивление". По его словам бойцы Табенкина уже взорвали 70 домов, но сопротивление продолжается. Поэтому Рабин просил послать самолеты и бомбить деревню. По его собственным словам, в деревне находились и пальмахники. В таких условиях координация действий авиации и пехоты является чрезвычайно сложной задачей. Для самолетов Хаганы, не имевших серьезных прицельных устройств, и при отсутствии оперативной связи с войсками, она была попросту невыполнима. Иными словами, Рабин вызывал самолеты бомбить собственные войска!

Между тем, пальмахники бригады "Харэль" продолжали продвигаться в деревне Бейт-Махсир. О том, что происходило там, рассказал Эзра Ницан: "Х расхаживал по деревне с ножом и резал арабов. Убивая, он каждый раз приговаривал: "Это за Симбола, это за Ариэли и т.д.". Я сам видел, как он поймал слепого араба и искалечил его. Группа ворвалась в мечеть и изрешетили автоматными очередями всех, кто там был. В этой мечети собрались калеки. Все были убиты там. Обнаружилось, что у Y дурная натура. Ему подошло бы быть среди "черных" арабского отделения ПАЛЬМАХа (26). В Бейт-Махсир он отризал уши у трупов, положил их в пачку от сигарет и “угостил” политрука Бени Маршака". Ицхак Браун и Ури Бугин рассказали, что Х убил старика араба на глазах у всех. “Левак” Йорам Канюк спорил с ним и просил не убивать арабов. Йосеф Табенкин в беседе с автором признал, что в Бейт-Махсир были и убийства, и грабежи.

Ровно месяц до этого ЭЦЕЛЬ и ЛЕХИ взяли Дир-Ясин. Тогда пошли слухи о резне и грабежах. Пропагандисты левых партий превратили эти слухи в "факты" и возложили "ответственность" на правую идеологию. Теперь в Бейт-Махсир действительно были и убийства, и мародерства. Но какая разница! - никто об этом не узнал, и не кричали о "фашистском предательстве!" Пора понять, что мы стоим перед фактом сознательного создания и поддержания политического мифа, "сверхзадачей", которого является политическая власть в стране.

6. Арабские контратаки

Условием успеха операции “Маккаби” была максимальная концентрация усилия и быстрота. Вместо этого бригада "завязла" в боях за Бейт-Махсир. Особо критичной была потеря первых дней операции, растраченных в "круговых атаках". За эти дни арабы перебросили Армию спасения из Галилеи и укрепились в деревне Дир-Айуб. С запада со своей базы на полицейской станции у перекрестка Латрун их прикрывали англичане, заинтересованные в том, чтобы латрунская развязка дорог оставалась вне сферы боев. Так оказалось, что взяв Бейт-Махсир, ПАЛЬМАХ не прорвал блокады Иерусалима.

Бригада "Харэль" была измотана и выжата. Наконец-то можно было серьезно говорить об "операциях из ночи в ночь" и о физической усталости бойцов. Но то была не "героическая усталость". Усталость бригады должна считаться позором для командиров, которые водили своих солдат взад-вперед и ставили их под арабские пули, не давая ощущения победы. По всем нормальным военным законам, ответственность должен нести, прежде всего, командир бригады (т.е. Рабин).

Между тем силы арабов отнюдь не были исчерпаны. До 14 мая арабы продолжали атаковать высоты, занятые в ходе операции. Одновременно в горах Хеврона боевая группа Легиона, поддерживаемая местными арабами, атаковала и взяла Гуш-Эцион (10-13 апреля, решающая атака 12 апреля). В бою за Гуш Легион использовал броневики, вооруженные орудиями. Если бы их перебросили в Латрун, то операция “Маккаби” могла бы кончиться иначе, и стратегическое положение ишува стало бы тогда почти безнадежным. Возможно, что именно это имел в вид Бен-Гурион, говоря, что Гуш ценой жизни своих защитников спас Иерусалим. Во всяком случае, упорные атаки арабов спасли (для них) Латрун и Дир-Айуб, значительные силы ишува были прикованы к латрунскому району, а блокада Иерусалима не была прорвана до 2 июня. Ход боевых действий в общих чертах был таков.

К 8 часам утра 10 мая 4-й батальон полностью овладел деревней Бейт-Махсир, но продолжался артиллерийский обстрел и контратаки местных арабов. Инженерные части и рабочие из Иерусалима начали расчищать завал и чинить полотно шоссе (27). Приблизительно в то же время последние подразделения английской армии покинули позиции на шоссе в секторе Баб эль-Вад/Иерусалим. Рота 5-го батальона под командованием Джимми начала продвигаться к западу, к деревне Дир-Айуб, последовательно занимая высоты 7, 8, 9 и 10 к северу от шоссе. Джимми доложил, что его люди устали и голодны, но боевой дух у них высок. Ключевой позицией была высота 8. Джимми атаковал ее при поддержке двух 2-дюймовых минометов с общим боезапасом в восемь (!) мин, из которых четыре (!) не взорвались. После этой "могучей" артподготовки рота пошла в атаку, и арабы бежали. С высоты 8 была видна деревня Дир-Айуб и орудия Маhади. Бойцы были уверены, что огонь станкового пулемета смог бы "накрыть" орудия, но пулемета не было. Бойцы ограничивались крепкими ругательствами, но русский мат не причинил вреда арабам. В течение всего дня 11 мая Армия Спасения и бедуины, поддержанные артиллерийским огнем, атаковали высоты к северу от шоссе. На какое-то время они даже заняли высоту 8, но затем рота Джимми вернула ее контратакой.

Впервые ПАЛЬМАХ вел оборонительные бои такого накала вдали от еврейских населенных пунктов. Вскоре обострилась проблема снабжения бойцов. Они почти не получали еды и даже воды (!). По счастью случайно нашли колодец, и хотя бы эта проблема была решена. 4-й батальон продолжал отражать упорные атаки арабов, только 12 мая прекратились бои к югу от шоссе. Батальон потерял пять человек убитыми и 20 ранеными, усталость от голода, жажды, непрерывного орудийного огня и бесконечных ночных "маневров" была велика. К северу от шоссе бои продолжались до 14 мая, постепенно распространясь к западу, на высоты перед Баб эль-Вад. 5-й батальон потерял 18 человек убитыми, к концу боев его сменил батальон "Мория" бригады "Эциони". Подростки молодежного батальона сменили взрослых бойцов на фланговых высотах 5 и 6.

14 мая окончился бой за Баб эль-Вад. Арабы начали атаку на Атарот и Нэвэ-Яаков, изолированные еврейские поселения к северу от Иерусалима. Англичане эвакуировали Иерусалим, и силы бригады “Эциони” и ЭЦЕЛя заняли центр города, лагерь “Алленби” и квартал Шейх-Джарах (операция “Килшон”). Собственно говоря, только тогда была выполнена задача, ради которой поднялась 20 апреля в Иерусалим бригада “Харэль”. Теперь обе стороны готовились к вторжению Арабского Легиона.

------------------------------------

1.В ночь с 2 на 3 июня колонна джипов поднялась в Иерусалим по "Бирманской дороге", которую нашел Теппер (гл.3)
2. Это было подтверждено последующим ходом событий. Трижды грузовики выходили в путь, и трижды командование поворачивало их назад у входа в Баб эль-Вад "из опасения движения в дневное время".
3. Это было известно иерусалимцам в 1948 г., но историки Израиля не беседовали с “простыми людьми, которые ничего не понимают в военных делах”. Их информаторами были командиры-интересанты и политруки-идеологи. Соответственно выглядят и их исторические исследования (равно, как и популярная литература типа “Эксодуса” или биография, составленная Слайтером). Особенностью метода У.Мильштейна было именно обращение ко всем источникам, включая свидетельства очевидцев и участников событий любых “рангов” (примечание переводчика).
4. Идея патрулирования шоссе для того, чтобы не позволить создать завалы, выдвигалась еще во время конвоя Нэбэ-Даниэль (гл.18), патрулирование на броневиках с целью контроля местности применялось в Негеве. Но и этот опыт не был усвоен Рабиным.
5. Так называемая “дорога Гивати”, она же “дорога оленей” (“айалот”, это было кодовое обозначение броневиков).
6. Бени Маршак придумал ему имя: “Сиротский конвой”.
7. Эти приказы представляют в совершенно ином свете атаку на Августу Викторию (в ночь с 3 на 4 мая). Удар в стратегически важном районе мог легко перерасти в многодневный бой, который заставил бы отложить операцию “Маккаби”.
8. В частности, игнорируя этим приказ генерального штаба.
9. Ср. свидетельство Банера, гл.28,1
10. Теппер, например, ждал суда за порчу рации (гл.18). Суд не состоялся, зато Теппер нашел трассу "Бирманской дороги" (гл.1).
11. Точнее говоря, впав в депрессию, он не был в состоянии понять, что происходит вокруг него.
12. Бейт-Махсир находился на третьей линии холмов от шоссе. Из деревни дорога не контролировалась ни огнем, ни наблюдением. Следовательно, атака на Бейт-Махсир не была необходимой для открытия шоссе, для этого достаточно было занять позиции к югу и северу вдоль шоссе. Взятие деревни было необходимо для расширения коридора. Но ПАЛЬМАХ все еще не научился сочетать борьбу за пространство с другими боевыми задачами.
13.Подробнее см. гл.34,2
14. Впоследствии известный израильский физик-атомщик, один из основателей партии “Тхия”.
15. “Давидка” весила около полутонны. Ее переносили на специальных носилках расчетом в 8-10 человек. Следовательно, вопрос дорог (тропинок) был определяющим, и их следовало разведать до операции.
16. Табенкин отменил атаку из-за того, что не сумел подтянуть минометы. Это почти в точности повторяет бой за Нэбэ-Самуэль. Поразительно, что Табенкин (а также его начальники Рабин и Амихай) не учли урока.
17. Пункты (2) и (3) противоречили друг другу. Разведку производили только ночью, следовательно, на следующую ночь можно было планировать или разведку, или атаку
18. Дункельман вспоминает о "круговой атаке", когда он командовал ротой в Канадской армии. Возможно, речь идет о боях за город Кан. Монтгомери планировал взять эту ключевую позицию на второй день после высадки в Нормандию, но Кан был взят только через семь недель. В конце концов, Черчилль предупредил Монтгомери, что если он не возьмет Кан, это сделает другой главнокомандующий. После этого очень быстро удалось преодолеть все “непреодолимые” административные затруднения, стратегическая авиация нанесла мощный тактический бомбовый удар (что считалось прежде совершенно невозможным), и Кан был взят. Оказалось, что защищают его небольшие, но прекрасно организованные и согласованные силы немецких танков и артиллерии. Бомбовый удар на время "оглушил" обороняющихся, и "единственным препятствием для английских войск была пыль, поднятая на много миль вокруг" (Кингстон-Макклори, "Руководство войной", ИЛ, 1957).
19. И тем не менее, Рабин не взял командования на себя, следовательно, он несет полную ответственность за это поражение.
20. Бен-Гурион делал записи в дневнике каждый вечер, и порой несколько раз в течение дня. Записи отражают впечатления о событиях, как их видел Бен-Гурион. Бен-Гурион не всегда был точен в деталях. Возможно, ему доставляли неточную информацию, а возможно, он не правильно понимал то, что ему говорили. Но в дневниках, видимо, за немногими исключениями нет сознательной фальсификации, поэтому они являются важнейшим историческим документом эпохи.
21. См. также гл.24. Дальнейшие события показали, что Ядин не выполнил указаний Бен-Гуриона. 16 мая планировали провести конвой в Иерусалим, по плану операции следовало на одну ночь (!) занять деревни Латрун и Дир-Айуб, что и было выполнено (без сопротивления и без потерь!). Из-за административных неурядиц только один (!) грузовик поднялся в эту ночь в Иерусалим ("сиротский конвой"). Под утро деревни были очищены, и в тот же день заняты войсками Легиона. Так началась настоящая осада Иерусалима, продолжавшаяся до 2 июня. ЦАХАЛ провел четыре наступления на Латрун, но он остался в руках Легиона до 1967 г. Вне всякого сомнения, Израиль передаст его Арафату в соответствии с соглашениями в Осло от 1993 г.
22. Рабину было 26 лет. По понятиям 1948 г. он не был особенно молодым командиром. Еще удивительнее было, что его тяготили личные отношения (?) с подчиненным ему командиром батальона, а не неудачи и бесполезные потери. Ясно, что в сложившихся условиях командование бригадой было парализовано. Рабин должен был или снять Табенкина с должности, или уволиться сам. Он не сделал ни того, ни другого, во-первых, по слабости характера и, во-вторых, потому, что он был не более, чем марионеткой в руках Алона. Таков тезис автора и он подтверждается анализом функционирования Рабина в 1948 г. Внутренние отношения внутри бригады во многом были проекцией внутрипартийных отношений, в частности, отец Йоселе Ицхак Табенкин был идеологом партии, а командиром партийной милиции (ПАЛЬМАХа) был Игаль Алон, патрон Рабина. Кроме того, в отличие от слабохарактерного Рабина, Табенкин был доминантной личностью. При этом оба не отличались военными талантами.
23.Батальон Табенкина был усилен ротой 5-го батальона. Впоследствии он с гордостью (и без должного основания) скажет, что первым в войне командовал действиями в масштабе бригады.
24. Банер хотел использовать утренний туман, в точности, как и Поза в бою за Нэбэ-Самуэль. Туман скрывает нападающих, но исключает использование самолетов. Кроме того, бомбардировка уничтожает фактор внезапности. Решения Банера и Табенкина были внутренне противоречивыми.
25.“Норман” был одним из немногих “настоящих” самолетов ишува. Его потеря была тяжелым ударом для Хаганы.
26.См. гл.13, прим. 4
27.Шоссе было проходимо и без этих работ.