"Порой мне приходилось напоминать Рабину, что столица Италии это Рим, а не Милан. Мне казалось, что я схожу с ума: передо мной сидит глава правительства, в прошлом начальник генштаба. Следует предположить, что прав он, а не я. И вот я уже сама начинаю сомневаться: может я не права, и Рим уже не столица Италии?"
(Лили Галили, "Что он имеет в виду, говоря "гм-м-м", Ха-Арец, 30.06.94 г.)

ГЛАВА 8. НА ФИНИШНОЙ ПРЯМОЙ

В 1977 г. Рабин опубликовал книгу воспоминаний, в которой он среди прочего возвращается к выборам декабря 1973 г., когда партия "Авода" одержала победу, несмотря на поражения Войны Судного Дня. "Усталый народ, оплакивающий своих мертвых, затрудняющийся принять действительность и понять ее значение, оказал милость Партии Труда. Не потому, что был готов простить ей или ее лидерам ошибки и просчеты, но потому, что он был очарован идеей Женевской конференции и в энтузиазме последней надежды ухватился за шанс, что она принесет долгожданный мир" (И. Рабин "Послужной список", 1977). Анализ нес в себе зерно несколько неожиданной идеи: электоральная победа не всегда определяется достижениями партии, она может быть результатом усталости народа, разочарования и иллюзий. Этот вывод полностью отвечал личному опыту Рабина, карьера которого определялась партийными махинациями и манипуляторскими превращениями реальности фактов в виртуальную действительность мифов. Эта идея стала руководящей для "Аводы" в предвыборном спринте 1992 г.

Усталости и разочарования хватало, и военная политика Рабина на протяжении целых десяти лет внесла в них немаловажную лепту. Иллюзии следовало дать предвыборными обещаниями. Но это еще не могло гарантировать победу партии. Проблема была в личности лидера.

С 1977 г. Шимон Перес стоял во главе партии, но ему ни разу не удалось победить Ликуд. Выборы неизменно кончались ничейным результатом с небольшим преимуществом "правого лагеря". Перес был слишком "левым" для Израиля. Никто не отрицал его талантов в области администрации, но он имел имидж "махера", живущего партийными махинациями. Рабин представлялся более "аттрактивной" фигурой. Считалось, что он находится на "правом фланге Аводы", что "безопасность Израиля у него в крови", и самое главное: он имел репутацию честного солдата. В преддверии выборов партия "Авода" произвела "замену лошадей": лидером был выбран Рабин, Перес "отошел в тень". Трюк заключался в том, что Рабин был готов идти курсом левого крыла своей партии в союзе с ультралевым (постсионистским) движением МЕРЕЦ, но об этом не было сообщено избирателям. Таков был первый шаг партии на пути к победе. "Авода" решила вернуть власть любой ценой, конкретно это значило применить продуманный механизм тотального обмана граждан своей страны.

Президенту США Рабин обещал, что "вернет" Голаны Сирии, и слух об этом прошел по стране. Тогда за 10 дней до выборов, на митинге в Кацрине ("столица" Голанских высот) Рабин патетически воскликнул: "Тот, кто воображает, что можно оставить Голаны, пускает по ветру безопасность Израиля!". Поселенцы Голан входили по большей части в круг традиционных избирателей "Аводы", они были рады поверить лидеру своей партии и еще сильнее стали презирать "правых", которые столь злобно оклеветали "освободителя Голан". Прошло всего несколько месяцев, и потрясенные жители Голан спросили у Рабина, куда девались его обещания. В ответ Рабин "уважительно" назвал их пропеллерами ("по мне, вы можете вертеться, как пропеллеры") и сказал, что его обязывают не обещания, а партийная программа.

Не поленимся привести отрывок из этого документа: "В Голанском плато Израиль видит район, имеющий первостепенное значение для безопасности и целостности Израиля, а также для сохранения его водных ресурсов. Это относится и к эпохе мира. В любом мирном соглашении с Сирией будет обеспечено израильское присутствие и израильский контроль силами армии и поселений. Правительство, руководимое партией "Авода", будет поддерживать поселенцев долины Иордана и Голан. Оно будет крепить заселение всего Голанского плато и Иорданской долины".

Возможно, Рабин был не в состоянии понять, где кончается программа партии, а где начинаются его личные взгляды; возможно, он имел в виду не реальную программу партии, а проект, предлагаемый ее левым крылом. Так или иначе, очевидно, что новая позиция Рабина противоречила программе его собственной партии, не говоря уже о предвыборных обещаниях.

Не менее "изящно" обошлась партия "Авода" с проблемой Самарии и Иудеи. Сначала Рабин произвел интеллектуальный анализ и разделил все поселения на две категории: поселения "политические" и поселения "оборонные". Затем, за два дня до выборов, Авигдор Кахалани сделал от имени партии важное заявление. Телевидение показало его стоящим на скалистом склоне безымянного холма в Самарии; перед ним, как на ладони, лежал аэропорт Бен-Гурион во всех топографических деталях. Обводя местность рукой, Кахалани почти дословно повторил формулу своего вождя: "Невозможно вообразить, что мы отдадим это место, откуда просматривается аэропорт". Он однако забыл указать, что под этот критерий подходит процентов семьдесят территории Самарии и Иудеи. Только два часа спустя после победы Рабин разъяснил народу, что он имел в виду под "оборонными поселениями". Он перечислил Иерусалим, долину Иордана и, "может быть, Гуш-Эцион". Только из Гуш-Эциона виден аэропорт, но Кахалани стоял не там.

Такова была техника обмана. Она была бы недейственной без абсолютного и непоколебимого авторитета Рабина в качестве живого "Залога Безопасности Израиля". Атмосфера была благоприятной для Рабина. Народ еще верил в гарантированное превосходство ЦАХАЛа над арабскими армиями, взятыми поодиночке или всеми вместе. Но одновременно нарастало подсознательное недовольство слишком долгим периодом поражений и "не-побед". До поры до времени оно компенсировалось ностальгией по былым славным дням. С каждым успехом ХАМАСа или Хизбалы коллективное сознание Израиля все больше погружалось в сны-воспоминания о шести днях победы 1967 г., с каждой неудачей ЦАХАЛа росла ностальгия по тем дням, тем победам, тем командирам. Рос ностальгический авторитет Рабина-мифа, полководца "той войны", который заслонил собой реального неудачника 1992 г. Интуитивно Рабин уловил эту тенденцию и, возможно, именно поэтому он поддерживал интифаду и пограничную войну в Ливане в состоянии ни победы, ни поражения.

Пока что мы говорили о том, как обманывали избирателей. Но иногда Рабин обманывал и самого себя. Он обещал, что покончит с террором, и видимо, действительно верил, что вслед за победой на выборах он поведет ЦАХАЛ к победе над ХАМАСом. Он считал, что электоральная победа развяжет ему руки, и он сможет воевать "по-настоящему", в полную силу. Рабин не понял, что он будет скован по рукам и ногам своими левыми союзниками. Возможно, Рабин наивно надеялся, что заключив соглашение с Арафатом, он сможет дать ему "испытательный срок" и, если Арафат "провалится на экзамене", можно будет все "переиграть заново". Действительность, разумеется, продиктовала совершенно иную схему.

Ловушка для правых

Но что же делал "правый лагерь" в 1992 г.? Он не делал ничего, по крайней мере, ничего существенного. Рабин сумел загнать его в ловушку, хотя правильнее было бы сказать, что "правый лагерь" сам эту ловушку построил и даже сам добровольно в нее заполз. В 1984 г. Ликуд в панике устранился от руководства армией и передал ее в руки Рабина. Тем самым он признал его высшим военным авторитетом страны, теперь ему нечем было возразить на манипуляции под прикрытием рабинской славы. "Молодая смена Ликуда" пыталась поколебать авторитет конкурента, планировалась даже публикация рассказа о том, как Рабин бежал с поля боя (см. гл.4), но на молодых "шикнули" и в Ликуде, и в МАФДАЛе, и в партии "Моледет". Удар по Рабину воспринимался, как удар по авторитету армии. ЦАХАЛ оставался "табу", его не решались критиковать, им можно было только восхищаться.

ГЛАВА 9. ЧЕРНЫЙ ДЕНЬ ИЦХАКА РАБИНА

Может быть, здесь сработала и политическая интуиция. Народ Израиля еще не был готов к работе по осознанию действительности, он предпочитал жить иллюзиями. Возможно, именно такова историческая перспектива "возвращения Рабина": это экзамен, который история уготовила народу Израиля и его государству. Рабин пришел к победе в результате планомерного обмана избирателей. Отказ от данных обещаний и лживые сообщения в парламенте стали нормой поведения его правительства. По сути дела Рабин выхолостил израильскую демократию. Опасность заключается в том, что антидемократическое поведение Рабина и партии "Авода" может вызвать тотальное разочарование в демократии как таковой со всем, что из этого вытекает. Разумеется, имеется и другая альтернатива: народ Израиля во имя демократии тем или иным способом свергнет Рабина или "прокатит" его партию на следующих выборах (написано до убийства Рабина).

Когда летом 1992 г. Рабин победил на выборах, он назначил сам себя министром обороны и начал активно вмешиваться в руководство армией. Видимо, в начале Рабин искренне верил, что сумеет если не победить интифаду, то, по крайней мере, удержать ее на медленном огне. Действительность в щепки разбила эту надежду. В декабре 1992 г. интифаде исполнялось пять лет. Было ясно, что ФАТАХ, ХАМАС и Исламский Джихад обязаны "отметить юбилей", следовало ожидать волны террористических действий. Можно было бы ожидать, что армия и полиция Израиля будут готовы. Но террористы снова застали нас врасплох и снова победили израильские силы безопасности. В Газе боевики ХАМАСа обстреляли патрульный джип, обгоняя его на легковой машине. Они убили троих солдат. Та же схема нападения была повторена затем в Хевроне. Но самый дерзкий удар был нанесен в Лоде, в пределах "суверенного Израиля", как любил выражаться Ицхак Рабин. Там был похищен и убит солдат Нисим Толедано.

Для Рабина это было слишком. Его нервы не вынесли напряженного темпа событий, как это уже случалось с ним в 1948 и 1967 гг. Для того чтобы противостоять террористической войне, нужны "длинное дыхание" и твердая воля. Пять лет интифады уже доказали, что этих качеств у Рабина нет. Не появились они и за первые шесть месяцев пребывания на посту премьера. По-прежнему Рабин был способен только на "драматические акты", совершенно бесполезные в войне с террором. Однако на этот раз реакция была даже не драматической, а просто истерической. Рабин решил "ударить" по политическому руководству: он приказал выслать из страны 400 активистов ХАМАСа. В течение пяти лет политическое руководство ООП и ХАМАСа было своего рода "табу" для сил безопасности Израиля. Солдат посылали гоняться за мальчишками, бросавшими камни и бутылки, но политическая и организационная структура интифады находилась "вне сферы борьбы", более того, левые активисты Израиля имели обыкновение встречаться с лидерами террористов, устраивать совместные симпозиумы, пресс-конференции и т.п. Изгнание 400 хамасников показало, что эта концепция обанкротилась, но никакой новой концепции не было создано. Просто второпях, непродуманно и истерично, было произведено нечто, чтобы не стало ясно, что правительство не знает, что делать. В числе 400 были случайные лица, а также те, кто находился под следствием. Они унесли с собой ценную информацию, которая, возможно, могла бы спасти несколько жизней. Вскоре, под давлением США, палестинской делегации на переговорах в Мадриде и израильских левых кругов, Рабин начал сокращать сроки изгнания, и возвращать изгнанных - сначала выборочно, а в конце концов, всех оптом. Разумеется, вернувшись, они остались на свободе, обещание вернуть их в тюрьмы не было выполнено, что уже никого в Израиле не удивило.

Понятно, что истерические и непоследовательные действия сил безопасности под руководством Ицхака Рабина не остановили волны террора. В марте 1993г погибли сержанты Йоси Шабтай (в секторе Газы) и Авиталь Гейтани (в Самарии). Последовала серия "ножевых нападений" в городах суверенного Израиля. В мае арабские подростки ранили двух десантников, которые несли еду своим товарищам на наблюдательном пункте в Шхеме. Арабы забрали оружие раненых и скрылись. ХАМАС победил Рабина.

Рабин должен был обвинить самого себя, но он обвинил во всем ЦАХАЛ. Министр обороны и бывший начальник Генштаба потерял веру в свою армию. Рабин пришел к выводу, что еврейская армия не в состоянии победить террористов Самарии, Иудеи и Газы.

Не затихала и пограничная война в Южном Ливане. На северной границе концепции Рабина тоже привели к военным поражениям, на этот раз ЦАХАЛ был побежден отрядами Хизбалы. В мае погибли четыре десантника (от огня своих же товарищей). В июне погибло пятеро и было ранено восемь.

Рабин еще пытался спасти "честь ЦАХАЛа", и в июле была проведена операция "Суд и возмездие". На этот раз Рабин не решился ввести в дело наземные силы. К границе были придвинуты артиллерийские батареи, и они вели массированный огонь по ливанским деревням. Операция окончилась без значительных успехов.

Соглашения в Осло

В тот же день 19 августа в столице Норвегии состоялась двадцатая по счету встреча представителей Переса-Бейлина с представителями ООП. До сих пор Рабин держал эту "опцию" про запас. Но теперь обстоятельства изменились. Рабин увидел, что ЦАХАЛ, который он "строил" в течение десяти лет, не в состоянии обеспечить даже самые минимальные политические потребности государства. Военная карьера Рабина пришла к концу, и в конце ее было разбитое корыто. Все концепции Рабина обанкротились, все его обещания потеряли смысл. Он даже не осмелился признаться себе, что он и только он несет ответственность за плачевное состояние ЦАХАЛа и за неверное определение политической линии. Что он и назначенные им генералы не умеют вести войну и мешают низовым командирам проявлять инициативу. Эти признания требовали интеллектуальной и гражданской смелости. Это было превыше его сил.

В течение без малого десяти лет стоял Рабин во главе сил безопасности Израиля. К концу десятилетия обычными явлениями стали в ЦАХАЛе несчастные случаи на учениях, разгильдяйство охраны в пещере Махпела в Хевроне, успехи ХАМАСа и победы Хизбалы. Это не "единичные оплошности", это норма ЦАХАЛа 90-х гг., и это результат руководства Рабина. Ныне Израиль не в состоянии защитить себя в той войне, которую ведут против него арабы. Рабин признал этот факт в качестве непреодолимого "закона природы", поэтому он вступил на спираль распада: отказа от всех принципов и идеалов, передачи стратегических районов в руки потенциального противника, ликвидации сионистского базиса государства.

В политических спорах с оппозицией Рабин использует гуманистическую риторику, но не гуманизм руководит им в его политической деятельности. Решения Рабина определяются банкротством концепций и неспособностью принять ответственность за ошибки и неудачи. В мае 1967 г. Рабин еще был в состоянии признаться Вайцману: "Государство страдает из-за моих ошибок. Тот, кто делает такие ошибки, должен уйти". Но с тех пор прошло 27 лет: в 1994 г. не было шансов, что стареющий Рабин решится на такое признание.

Эта книга в ее русской версии окончена уже после трагической смерти Ицхака Рабина. Как всегда, мы сосредоточимся в основном на военном аспекте события. Правительственная комиссия еще не закончила своей работы, но уже сейчас ясно, что имел место полный провал всей Службы безопасности. На "пятачке", который должен был быть чист от посторонних, царил полный балаган и анархия. Может показаться, что какой-то "злой дух" преследовал Рабина в последние годы его жизни. Любая военная структура, которой он управлял, начинала деградировать и разваливаться. В продолжении исследования будет показано, что это - не злой дух, и не дурной глаз, и этот эффект мог бы быть однозначно предсказан на основе теории и исследования истории ЦАХАЛа и карьеры Рабина. Но теория и ее выводы могут быть поняты только на основе "деталей", изложенных в последующих главах настоящего тома. "Бог пребывает в деталях" - афоризм Эйнштейна верен для истории Израиля не менее чем для теоретической физики.