Биографии исторических деятелей принято начинать с истории их семьи, с детских и юношеских лет. Это не случайно. Поступки человека диктуются как историческими обстоятельствами, в которых он действует, так и его внутренней психологией. Между тем именно в детские годы, в семьеи в школе закладываются основы личности человека. Правда, сильные люди способны изменить свою личность, или развиваться не стандартным путем. Впрочем, относительно Ицхака Рабина, эта "опасность" невелика, ибо он свидетельствует о себе самом: "Мой жизненный путь самым решительным образом сформирован моими родителями, влиянием родительского дома и школой, где я учился". А также: "В общем и целом можно сказать, что я остался таким же каким и был (в раннем возрасте)". Оба аспекта - и родительский дом и школа - будут изучены нами.

В биографиях такого рода существует определенная опасность: их герои могут быть неправильно поняты, без знания общего фона. Может сложиться впечатление, что рассказываемые истории являются типичными для эпохи, или наоборот, чем-то совершенно исключительным. Поэтому мы проводим "параллельную биографию" человека, почти неизвестного в Израиле - Арье Теппера. Читатель должен при этом помнить, что, при всем их различии, оба они принадлежат к "социалистическому потоку" в сионизме. Израильское общество было и остается плюралистическими, и не следует проводить слишком широких обобщений.

 

Источники

Естественным образом, наши материалы базируются в основном на воспоминаниях разных людей о самом Рабине и о его родителях. Четыре источника используются особенно часто. (1) Элиэзер Смоли, биограф матери Рабина, (2) Роберт Слайтер, биограф Ицхака Рабина, (3) книга Рабина "Отцовский дом", (4) книга Рабина "Послужной список". Мы будем обозначать их как "См", "Сл", "От.д" и "П.сп" с указанием страниц

ГЛАВА 10. РОДИТЕЛИ

1. Материнская линия: Роза Коhен

Роза Коhен, мать будущего начальника генерального штаба , министра обороны и главы правительства Государства Израиль, родилась в 1890 г. в Могилеве в зажиточной и многодетной семье Ицхака Коhена. Вскоре семья переехала в Белосток, а затем, после смерти матери, в Гомель. Этот город был знаменит в истории евреев Российской империи: там была создана самая эффективная организация еврейской самообороны. В сентябре 1903 г. в Гомеле начался погром. Первыми против евреев выступили железнодорожные рабочие. К ним примкнул и прочий сброд. Громил встретили еврейские дружины, численностью в несколько сот человек, вооруженные палками и даже револьверами. "Боем" руководил Йеhуда Ханкин. Вмешались войска. Первый же залп уложил трех еврейских боевиков. Тем не менее, борьба продолжалась, и не раз удавалось рассеивать погромщиков. Среди евреев было 12 убитых и тяжело раненых, среди христиан - восемь. Самопожертвование еврейских юношей спасло еврейскую массу Гомеля"Страх напал на громил",и этого страха хватило на несколько последующих лет. Впоследствии Ханкин со своими друзьями уехал в Эрец Исраэль и основал там военные организации самозащиты: "Бар-Гиора" и "hа-Шомер". Сионизм не был редкостью в Гомеле. Дядя Розы, Мордехай Бен-Хилель-hа-Коhен тоже уехал в Палестину. Мы еще встретим его в нашем рассказе.

Но интеллектуальная атмосфера евреев России (и Гомеля) не исчерпывалась сионизмом. На "еврейской улице" действовали также социалисты самых разных течений: социал-демократы, эсеры, социалисты-сионисты (Поалей Цион) и, наконец, антисионистский Бунд. Социализм не миновал семью Розы Коhен. Один из ее братьев был в числе основателей Бунда, другой брат примкнул к эсдекам. В доме Коhенов происходили горячие идеологические дискуссии, которые повлияли на юную Розу. Больше всего увлекала ее анархо-народническая идеология Михаила Бакунина. Он звал революционеров "идти в народ" и бороться с правительством методами "индивидуального террора".

Глава семьи Ицхак Коhен занимался торговлей лесом и больше бывал в Петербурге, чем в Гомеле. Вместе с тем, он оставался религиозным евреем, и взгляды его детей не были ему по нраву. В тайне от отца Роза начала учиться в гимназии (вероятно экстерном). Деньги за учебу она зарабатывала частными уроками. Когда это стало известно отцу, в семье начались тяжелые конфликты. Теплой семейной атмосферы Роза не получила в родительском доме. Не дала она ее и своим будущим детям.

Под влиянием своего брата Роза присоединилась к Бунду. Она вошла в партийную работу, пополнив ряды партийных функционеров. После революции 1905 г. социалисты уже не были вне закона, деятельность в Бунде не означала обязательного ареста. Окончив гимназию, Роза работала в фирме своего отца. Возможно, он думал втянуть ее в "семейное дело", но для нее это было осуществлением принципа "общения с народом".

Правда, "народ" этот был русский, а не еврейский. Отношения еврейских социалистов с национальной идеей были сложны и противоречивы. С точки зрения теории социализма "национального вопроса" не существовало, вместо него существовал "Интернационал" - всемирное братство трудящихся всей земли. Реальное положение было сложнее. На окраинах Российской империи национальные движения были главным фактором общественной жизни, но они имели шанс на успех только при условии разрушения Российской Империи. Социализм был идеальным орудием разрушения. Поэтому национальные движения очень часто сливались с социализмом. Еще более запутанным было положение народа "избранного и разбросанного", ненавидимого всеми, включая и братьев по классу и идеологии. Сам Маркс не забыл упомянуть, что "освобождение человечества от власти денег, есть освобождение от власти еврея". Маркс крестился в детстве. Так же поступил и Гейне, и дед Ленина - это был один из путей "личного решения еврейского вопроса". Но еврейско-социалистическая голова не ограничилась одним решением, она изобрела целый спектр позиций, от растворения в общемировом движении до построения "нового общества" в отдельно взятой Палестине. Где-то посередине находился Бунд. Он оставался движением евреев, но он был враждебен идее сионизма. Роза Коhен тоже была антисионисткой.

Следующее достоверное свидетельство застает Розу Коhен в Петербурге, после февральской революции. Ей уже 27 лет, она все еще не замужем, живет партийной работой. Мировая война резко ухудшила положение евреев России. Империя терпела позорные поражения, которые в итоге привели ее к развалу. Поражения объясняли "предательством и шпионажем" евреев западных губерний. Русская армия изгоняла еврейское население из прифронтовой полосы, которая все время откатывалась на Восток. Тысячи, если не десятки тысяч евреев были убиты по приговорам полевых судов или вовсе без суда. Все знали, что это только цветочкиягодки придут, когда распадется центральная власть, и было ясно, что этот день приближается неотвратимо. Не удивительно, что в еврейской среде росли сионистские настроения. Их подогревали два обстоятельства. Во-первых, английская армия начала бои за Палестину, во-вторых, "февральские свободы" открыли широкие возможности для национальной активности. Обе тенденции соединил воедино Иосиф Трумпельдор. Он предложил создать в России стотысячную еврейскую армию и отправить ее в Палестину. Това Хаскина пишет об атмосфере тех дней: "Бодрость и перемены в еврейской среде: Бунд, сионизм, Поалей Цион и Цеирей-Цион. Новые веяния в среде сионистских студентов в Петербурге, и у всех одна мечта: создать коллективы на Земле Израиля. Ося Трумпельдор впереди всех. Новый дух овладел и теми, кто до сих пор стоял в стороне. Даже брат Розы приблизился к сионистской идее, но не Роза. Она была и осталась бундовкой". Отрицательное отношение Розы к сионизму было очевидно. Ее биограф подводит итог тем дням: "Ни декларация Бальфура, ни деятельность Трумпельдора не поколебали Розу, и нисколько не повлияли на нее". Антисионизм был неотъемлемой частью ее личности.

2 ноября 1917 г. была опубликована Декларация Бальфура:Британская империя признала право еврейского народа на "национальный дом в Палестине". Это была величайшая победа политического сионизма, но радость русских сионистов продолжалась не долго. Через 5 дней большевики совершили переворот. Начался кровавый водоворот гражданской войны, ворота страны были закрыты. Что делала Роза в эти годы? Известно, что многие бундовцы присоединились к революции. Они вошли в РКП(б), им даже засчитали партийный стаж, использовали для дела революции и пересажали в годы чисток. Но Роза пошла иным путем.

Известно, что какое-то время Роза руководила кирпичным заводом. Она вошла в конфликт с большевистскими властями. Розу собирались уволить, но рабочие отстояли ее. Они организовали стачку и победили. Впоследствии Роза начала изучать химию, от нее потребовали вступить в партию, она отказалась, и ей пришлось оставить учебу. Эти два эпизода указывают на индивидуализм и стойкость характера Розы. Можно только сожалеть, что она не передала эти черты своему сыну. Роза поняла, что ей не ужиться в новой России. У нее были друзья в Швеции, она собиралась поехать к ним. Но уже тогда было не так-то просто уехать в Европу. Зато ей подвернулась уникальная возможность уехать "на юг". В 1919 г. она оказалась в Одессе, и как раз тогда отплывал оттуда в Палестину пароход "Руслан": первый корабль в Палестину после начала войны, и на долгие годы - последний. По свидетельству очевидцев "Руслан" прибыл в Яффо под двумя флагами: бело-голубым (флагом сионизма) и красным (флагом социалистов). "Руслан" увозил знаменитых евреев, таких как Хаим Нахман Бялик и Рахель Блувштейн, а также социалистов организации "hе-Халуц", которые ехали в Палестину, чтобы стать там "пролетариями". Среди прочих пассажиров, "Руслан" вез в Палестину и Розу Коhен. Ей было тогда 29 лет. Через 3 года она родит своего первенца и назовет его: Ицхак.

Мы оставим пока Розу плыть из Одессы в Яффо и обратимся к будущему отцу Ицхака. Здесь перед нами предстанет иной жизненный путь. Нехемия Рубинев (Рабин) родился в 1886 г. в местечке Бесидрович под Киевом в очень бедной семье. Отец умер, когда ему было 10 лет. Нехемия должен был начать работать, чтобы прокормить семью, что не является редкостью в бедных семьях. Нехемия работал на мельнице и отдавал заработок семье. Но это продолжалось не слишком долго. Вскоре он оставил семью и местечко, перебрался в другой город и порвал связи с семьей, даже с матерью. На новом месте он снова работал на мельнице, но на теперь все заработанные деньги оставались при нем. Когда Нехемия подрос, он втянулся в революционную деятельность. В 1904 г. он попал под подозрение властей и встал перед выбором, который должен сделать каждый начинающий революционер: пройти через арест, ссылку, эмиграцию, или оставить "тропу революции". Нехемия выбрал второй путь. Он эмигрировал в Америку.

Как и все иммигранты, Нехемия сначала прибыл в Нью-Йорк, потом он переехал в Сан-Луис и, наконец, обосновался в Чикаго, где работал на швейной фабрике. Он не сделал блестящей карьеры в стране неограниченных возможностей, но каким-то образом он все же обосновался там. Тысячи эмигрантов в положении не лучше, чем Нехемия, высылали деньги своим семьям, "вытягивали" их за собой из проклятия "черты оседлости", бедности и опасности погрома. Тысячи, но не Нехемия. Он не восстановил связей с семьей.

Нехемия продолжал вращаться в социалистических кругах и присоединился к социалистическо-сионистской партии "Поалей Цион". Систематического образования он не получил ни до, ни после этих лет. Свое мировоззрение и свои знания он почерпнул из социалистической агитации в России и в Америке. Ни там, ни здесь они не отличались глубиной.

В 1914 г. началась мировая война. Для еврейского народа она стала воплощением "бундовской" идеи (помимо ее социалистической компоненты). Евреев разделили границы военных союзов; граждане или подданные "Моисеева закона", мобилизованные во враждебные армии, воевали за чужие интересы. Еврейские общины шли в этой войне разными путями, но не прерывалась их связь с Эрец Исраэль.

В Турции в 1915 г. власти осуществили геноцид армянского населения империи. Горы трупов остались после резни и насильственной депортации в никуда. Следующими на очереди были евреи, но вмешательство сионистов Германии и Австро-Венгрии (а также президента США Вудроу Вильсона) спасло их. Еврейская солидарность была сильнее и эффективнее солидарности христианской. Произошло нечто необычайное: турки депортировали евреев, подданных стран Антанты, но депортировали не в никуда, а в Египет, который находился под властью враждебной Англии.

Америка была нейтральной почти до конца войны. Нейтральность предоставила еврейской общине Америки совершено особые возможности. Еврейские благотворительные организации помогали евреям России и остаткам еврейского населения Палестины. Эта благотворительность осуществлялась на деньги еврейской буржуазии, "час" еврейских социалистов пришел только в конце войны.

В Англии глава сионистов, д-р Хаим Вайцман, имел обширные личные связи в правящих кругах Англии. В аристократической Англии личные связи значили много. Кроме того, Вайцман был ученым-химиком, и он разработал технологию, крайне важную для военной промышленности. Этот научный успех вместе с личными связями породили самое важное достижение политического сионизма: Декларацию Бальфура.

В самой Палестине положение еврейской общины было очень шатким. "Новые эмигранты" были в основном поданными стран Антанты (прежде всего, России), однако среди них имелось и "турецкое течение"; в частности "протурками" были Бен-Йеhуда, а также Бен-Цви и Бен-Гурион. Последний пытался организовать еврейские части в составе турецкой армии, но турецкие власти "похоронили" эту инициативу.

Аналогичную идею развивали также (применительно к британской армии) Трумпельдор и Жаботинский. Им удалось (не без помощи Вайцмана) добиться создания еврейских батальонов, которые в составе армии генерала Алленби приняли участие в боях за Палестину (1917-1918). В конце 1917 г. Бен-Цви и Бен-Гурион, находясь в Америке, организовали американский еврейский батальон. В четырех местах создавались еврейские батальоны: в Александрии (из депортированных "палестинцев"), в Англии, в Америке и в Палестине (в той ее части, которая была завоевана англичанами). Но, собственно говоря, они почти целиком состояли из "русских евреев". Все другие должны были служить в "национальных" армиях "своих" государств.

В американском батальоне было много членов партии Поалей-Цион. Бен-Гурион был солдатом батальона, и Нехемия Рабин - тоже. Батальон прибыл в Палестину уже после того, как Алленби завоевал ее. После окончания войны Нехемия остался в стране. Он прошел курс техников телефонной связи и получил должность ответственного за телефонную сеть Севера, однако его контора находилась в Иерусалиме. Здесь в 1921 г. он впервые встретил Розу Коhен.

Мы оставили Розу Коhен на палубе парохода "Руслан". Ее племянница Роза Гинзбург вспоминает: "Если говорить честно, Роза Коhен приехала в Страну Израиля случайно. Она села на пароход "Руслан" просто потому, что в те дни у нее не было другой возможности оставить Россию. И на корабле, и в Палестине она всегда подчеркивала, что она остается антисионисткой, что она не "сделала алию", но всего лишь приехала навестить родственников: "фанатиков-сионистов", которые уже много лет тому назад приехали в пустынную Палестину и говорят на "лошен койдеш" (иврите)".

Мы уже говорили, что на "Руслане" ехала и поэтесса Рахель Блувштейн. Ее сестра Шошана рассказывает, что Рахель провела немало часов в беседах с Розой. Обе женщины родились в 1890 г., обе были одиноки (Рахель умерла бездетной), обе выросли в семьях, где "отец-тиран" пытался навязать всем свою волю, обе были исполнены гордыни. На этом сходство кончается. Рахель обладала даром общения, она впитывала чужие идеи и дарила другим свои, Роза (как и ее сын) не умела контактировать с людьми. Рахель мечтала о создании нового общества и нового человека, Роза была запрограммирована на разрушение старого мира. Она была и осталась разрушительницей. Рахель была полна идей пацифизма, Роза выросла в атмосфере еврейской самозащиты и революционной борьбы. По прибытии в страну их пути разошлись, хотя обе женщины жили неподалеку: Рахель в Дгании Алеф, Роза в "группе Кинерет". Там она попала в водоворот дискуссий и в атмосферу физического труда.

Мы начнем с дискуссий. Политическая жизнь страны была полна споров и словесных сражений. Партии создавались, объединялись и распадались. Пролетарская революция" в России выделила из "левых Поалей-Цион" ядро будущей Компартии Палестины. Набирал силу новый лидер социалистического сионизма Бен-Гурион. Жаботинский формировал круг ревизионистских идей. Особо близким сердцу Розы был спор о самообороне ишува. Исраэль Шохат, лидер организации hа-Шомер, добивался независимого положения, он хотел превратить свою организацию в профессиональную армию. Для Бен-Гуриона самостоятельность военной организации была неприемлема, он требовал, чтобы силы самообороны были полностью подчинены политическому руководству. Организация "hа-Шомер" была социалистической, она подчинилась "требованиям идеологии", не понимая, что на самом деле это были требования аппарата. Ишув остался без военной организации.

Как раз в конце 1919 г. началось восстание бедуинов на севере Галилеи. После раздела Турецкой Империи эта территория была передана Франции. Два еврейских поселения: Тель-Хай и Кфар-Гилади оказались в самом центре боев. Йосеф Трумпельдор с группой товарищей решили отстоять поселения, чтобы Северная Галилея была включена в "еврейский национальный дом". Четыре месяца поселенцы удерживали позиции, тщетно взывая о помощи. Жаботинский предлагал эвакуацию, Бен-Гурион медлил. В конце концов, Элияhу Голомб, человек Бен-Гуриона, вышел на помощь из Тель-Авива. Он опоздал. Как в дешевом фильме, отряд Голомба встретил обоз, который увозил поселенцев в Метуллу. Трумпельдор уже был убит. С его смертью ишув лишился своего естественного военного руководителя.

Тем временем Роза продолжала жить в "группе Кинерет". Она и там считала необходимым оправдываться перед друзьями за свое пребывание в Палестине. Она говорила им, что приехала всего лишь с коротким визитом, что она против сионизма и против строительства страны. По крайней мере, еще год, после того как оставила "Кинерет", она продолжала быть антисионисткой.

Полтора года провела Роза в "группе Кинерет". Она осталась бундовкой: не только антисионисткой, но и социалисткой. "Группа Кинерет" была социалистическим коллективом, все были равны в физическом труде. Это соответствовало идеалам Розы. Роза хотела доказать своим товарищам-сионистам, что она способна превзойти их на трудовом фронте. Зимой 1920 г. Роза работала на посадках эвкалиптовых деревьев и подхватила малярию. Она очень ослабла, сказалась болезненность, унаследованная от матери. В этих обстоятельствах она вспомнила о своих зажиточных иерусалимских родственниках и наконец-то нанесла им визит, ради которого она якобы и приехала в Палестину. В апреле 1920 г. Роза находится в Иерусалиме. Здесь она встречает Нехемию Рабина и решает остаться в Палестине. Эта встреча происходит на фоне трагических событий.

4. 1920г. Праздник Наби-Муса. Погром в Иерусалиме

В 1920 г. еврейский Песах и христианская Пасха пришлись на одни и те же дни. С ними совпал и мусульманский праздник "Наби-Муса". Было очевидно, что арабы используют эти дни для разжигания страстей. В стране еще не было гражданской власти, военная администрация, начиная с самого Алленби, относилась враждебно к сионизму и откладывала выполнение Декларации Бальфура. Надеждой ишува были еврейские батальоны. Были созданы и советы самообороны. Во главе совета в Иерусалиме стоял Зеев (Владимир) Жаботинский, который после гибели Трумпельдора считался высшим военным авторитетом ишува. Совет был составлен на партийной основе: Рахель Янаит и Цви Надав ("hа-Шомер"), Авиэзер Йелин ("Маккаби") и два представителя демобилизованных солдат (Ицхак Чижик и Нехемия Рабин). Считалось, что Рабин прошел военную подготовку (как мы знаем, он не участвовал в боях), поэтому он был назначен ответственным за хранение оружия и за инструктаж.

Состав совета обороны во многом определил судьбу ишува, и его влияние сказывается до наших дней. В нем были представлены две основные концепции. С одной стороны была концепция силы, "железной стены", разработанная Жаботинским. С другой стороны была идея социалистического пацифизма, восходившая к идеям круга поэтессы Рахели. Жаботинский не понял ситуацию. Он не оценил важность силовых постов в общественных структурах. В совете обороны большинство принадлежало социалистам разных течений. Движение "hа-Шомер" разрывалось между здоровыми военными инстинктами (и опытом) и обязательной для социалистов идеологической дисциплиной. Уже было доказано, что дисциплина превзойдет инстинкты, недовольные оставят Хагану и образуют ЭЦЕЛЬ, но будет уже поздно. Лирически-пацифистские концепции станут основой "военной идеологии" ишува. Родину можно будет только выкупать деньгами и трудом, силу можно будет использовать только в безвыходных ситуациях и притом исключительно в ограниченных масштабах. Завоеванное в бою не будет принадлежать евреям, его предпочтут "вернуть" арабам. Победа этой идеологии была утверждена ошибкой Жаботинского; она будет воспроизведена его "последователями" в 90-х гг., когда они возведут Ицхака Рабина на постамент непререкаемого военного авторитета и не удосужатся разработать альтернативные подходы.

Но вернемся к событиям 1920 г. Жаботинский приготовил в Новом городе 36 оборонительных позиций, он обратился к лидерам Еврейского квартала Старого города, предлагая организовать самооборону и прислать людей. Предложение было отвергнуто. Евреи Старого города гордились своей непричастностью к сионизму и хорошими отношениями с арабскими соседями. Им не были известны уроки погромов Восточной Европы. Аналогичный ход мысли был типичен и для немецких евреев в 20-х гг., когда они полагали, что немецкий антисемитизм ограничится "некультурными Ostjuden" и обойдет их стороной. Такое же непонимание истории определяет и идеологию современных "левых Израиля.

Начались праздники. Первые два дня были использованы для антиеврейской агитации. Английская военная администрация почти открыто демонстрировала пренебрежение к евреям и ненависть к сионизму. Ободренные бездействием властей прибыли в Иерусалим около 500 погромщиков из Хеврона. К ним присоединились сотни арабов Иерусалима во главе с Амином Хусейни.

Напасть на еврейские кварталы Нового города они не решились. Разграбив магазины на улице Яффо и убив несколько евреев, погромщики двинулись в переулки Еврейского квартала. Они кричали: "прольем еврейскую кровь! Не бойтесь, правительство с нами!" Произошел типичный погром с убийствами, грабежами, изнасилованием и т.д. Большинство жертв было в смешанных кварталах. В Еврейском квартале все же сумели защититься.

Боевики еврейской обороны вышли к Яффским и Шхемским воротам Старого города, но их остановили заслоны индийских войск, которые угрожали открыть пулеметный огонь. Только после полудня власти разрешили санитарным машинам больницы "Хадаса" прийти и позаботиться о раненых. С этими машинами проникли в Старый город и несколько вооруженных активистов. Среди них был и Нехемия Рабин.

Роза Коhен тоже пришла в Еврейский квартал. Погромы были ей знакомы еще с детских лет в Гомеле, еврейская самооборона была у нее в крови. Она переоделась санитаркой индийских частей и пробралась в Старый Город. Нехемия заметил странную фигуру в белом и остановил Розу. Между ними разгорелся спор, оба кричали друг на друга на идиш. В разгаре "дискуссии" Роза выхватила револьвер из рук солдата Еврейского Легиона. Такой была первая встреча Розы и Нехемии.

Роза оставалась в Квартале в течение 9 дней, помогая раненым. Биограф Розы утверждает (и этому можно поверить), что события иерусалимского погрома определили ее судьбу. "Душа Розы жаждала деятельности, еврейская самооборона была знакома ей. Она предпочла борьбу в Палестине спокойной жизни в Швеции. Роза не стала сионисткой, но один из многих аспектов национального возрождения был близок ей. В ней жила искренняя потребность действовать, оказывать помощь, защищать и спасать. Я не сомневаюсь, что если бы Роза застала в стране идиллию первых поселенцев, она вскоре покинула бы страну. Но перед ней была совсем иная действительность: нищета, болезни, разруха и опасность. Здесь были нужны ее деятельные руки. Широкое поле деятельности лежало перед ней, оно тянуло ее и приковало к себе до последнего дня ее жизни".

После событий в Иерусалиме Нехемия был арестован на три дня. Жаботинский был отдан под суд за самовольные действия (он все еще носил мундир офицера английской армии). В его отсутствие власть в Совете обороны окончательно перешла к социалистам. По их версии Жаботинский принципиально не хотел посылать бойцов в Старый город. "Вы хотите повторить авантюру Трумпельдора? Старый город невозможно защитить!" - так, по их словам, говорил Жаботинский. Трудно сказать, верна ли эта версия, но с тех пор за Жаботинским и его последователями утвердилась кличка "болтунов", которые только провозглашают лозунги, а дело делается социалистами.

В 1921 г. по стране снова прошла волна погромов. На этот раз их центр был в Яффо и в пограничных кварталах Тель-Авива. Был убит писатель Йосеф-Хаим Бренер: кумир "халуцов-социалистов". Хагана не была готова к этим событиям. Еврейский батальон вышел на защиту жертв погрома и его командир был снова отдан под суд.

После погрома 1920 г. Роза переехала в Хайфу и начала работать бухгалтером в торговом доме "Хирам", который принадлежал ее родственникам. Разумеется, она не оставила общественной деятельности. Она участвовала в деятельности Рабочего совета Хайфы и в местной Хагане. Ее деятельность описывает Смоли со слов Нехемии Рабина: "Когда в мае 1921 г. начались "события" (т.е. погромы) в Яффо, в Хайфе не было никого, кто бы мог противостоять убийцам, замышлявшим уничтожить еврейское население, рассеянное по арабским кварталам. И тут появилась Роза. Она вынула из кармана 10 лир (значительная сумма по тем временам), заказала сотни дубинок, вооружила ими молодых ребят и расставила их по городу: быть на страже. Отнюдь не легко было формировать единые и дисциплинированные отряды из сефардов и людей 3-й алии. >Не легко было заставить эти смешанные группы патрулировать в переулках Старого города (Хайфы) или около арабских кофеен, и вместе с тем держать их в рамках дисциплины и самообладания. Но достаточно было одного взгляда Розы, чтобы установить дистанцию, уладить конфликты, сгладить различия в воспитании и темпераменте. А если было нужно, если какой-нибудь легкомысленный парень начинал действовать по собственному разумению - она отнюдь не чуждалась применить силу. На глазах у всех отвешивала пощечину зачинщику, отнимала у него "оружие" и устраняла его из рядов защитников - на страх остальным". Этот фрагмент интересен не только описанием событий, он рисует и тиранический характер Розы, и характерные черты "стиля" ее лидерства. Впрочем, Смоли полагал, что он рисует вполне положительный образ.

Удивительно отношение Ицхака Рабина к этой стороне деятельности его матери. Можно было бы ожидать законной сыновней гордости ее смелостью. Но он не упоминает о ней ни полслова. О "военных традициях" своей семьи Рабин пишет лишь вскользь. Можно лишь гадать о причинах этого "умолчания". Возможно, "героизм" Розы и Нехемии ставит в невыгодное положение Ицхака, у которого личная храбрость не была сильной чертой характера (см. ниже). Но возможно и другое объяснение. В личности Розы заметны следы "тиранизма", присущие и ее отцу. Семейный дом четы Рабин не был теплым. Жизнь родителей была посвящена общественной деятельности, дети были на втором плане. Вполне возможно, что Ицхак остро нуждался в материнской ласке, но не получал ее. Он мог инстинктивно чувствовать, что причиной его душевных страданий является "гиперактивность" его матери на общественном поприще. Тогда "умолчание" можно объяснить как запоздалую фрейдистскую месть.

Рабин не унаследовал сильный характер своей матери, но, к сожалению, унаследовал ее "тиранизм, причем совершенно не важно, идет ли речь о наследии генетическом, или культурном. Рабин был холоден с людьми, неспособен к дружбе и личным контактам. Он был груб с сотрудниками, не говоря уже о подчиненных. Он открыто презирал свой народ и даже своих избирателей. Ицхак Рабин говорил о себе: "Верно, что я человек, в известной мере замкнутый. Я не знаю чем отличается человек общительный от необщительного. Есть люди, которым легко выражать себя, и есть люди, которые меньше способны на это. Мне кажется, что я отношусь ко второму типу".(Сл., 32).

Вернемся к 1921 г. Нехемия получил перевод в Хайфу. Роза и Нехемия вновь встретились и на этот раз решили покончить с холостяцкой жизнью и жить вместе. Нет никаких известий об их свадьбе, что свидетельствует об их прочной приверженности к марксистской идее отмирания семьи, частной собственности и государства.

Роза, как и ее мать, была болезненна, беременность была нелегка для нее, и она снова на время перебралась в Иерусалим. Так оказалось, что Ицхак Рабин родился в Иерусалиме (1922), место рождения является совершенно случайным в его биографии, тем не менее, оно вошло составной частью в "миф о Рабине". Это характерно для мифологических культур: в них нет интеллектуальной традиции анализа истории, анализ заменяется "выхватыванием" отдельных, иногда совершенно случайных и второстепенных фактов, обычно даже не фактов, а легенд.

Через некоторое время после рождения Ицхака семья переехала в Тель-Авив. Роза и здесь была в центре общественной деятельности. Она была членом Рабочего совета, Совета Хаганы, Родительского совета, занималась социальной помощью и т.д. Она никогда не входила в официальное руководство ишува, и на то была простая причина: она демонстративно не присоединялась ни к одной из сионистских партий. Тем не менее, нельзя преуменьшать ее значение и влияние. Роза была доминантной личностью, она умела и хотела подчинять других своему влиянию. "Независимое положение" могло даже в каком-то смысле помогать ей в этом, создавая вокруг нее "романтический ореол" сильной личности, непреклонно стоящей на своих принципах. И так оно, в сущности, и было. Однако важно было помнить, о каких принципах идет речь.

Благодаря своему "революционному прошлому" в России и деятельности в Иерусалиме и Хайфе, Роза считалась "военным авторитетом". Однако она никогда не занималась теорией военного дела, военное мышление было чуждо ей. Все заменял случайный личный опыт и задатки естественного вождя. На таком базисе можно было при удачном стечении обстоятельств защититься от неорганизованной банды погромщиков, но на нем нельзя было построить серьезную вооруженную силу. Влияние Розы на военный интеллект ишува можно считать разрушительным. Сам факт, что она находилась в Совете Хаганы, лучше всего свидетельствует об уровне военной мысли, не случайно Хагана, раз за разом оказывалась неспособной заранее предвидеть развитие событий, и всегда ограничивалась опытом предыдущего этапа борьбы.

Не менее разрушительным был и "вклад" Розы в области идеологии. Роза оставалась ортодоксальной марксисткой, в ишуве ей не хватало классовой борьбы (которая по Марксу является основой основ всех общественных процессов). За неимением реального классового врага его пришлось изобрести. Классовыми врагами были объявлены представители "буржуазии": предприниматели и владельцы цитрусовых плантаций, и затем все вообще, кто не был согласен с социалистической идеологией. В 30-х гг. марксисты делили общество на пролетариат (положительный элемент), буржуазию(отрицательный элемент, которого не боялись) и фашистов(отрицательный элемент, которого боялись смертельно). Фашистов тоже следовало найти в ишуве, потому что ортодоксальное мышление требовало заполнить все "квадратики". Фашистами были объявлены ревизионисты. Борьба с ревизионистами стала одним из важнейших мифов ишува 30-х гг., она заслонила собой "нормальную классовую борьбу с буржуазией", в частности потому, что "буржуазия" была необходима ишуву.

Идеология социалистического сионизма никогда не отличалась последовательностью и логичностью, поэтому в ней достаточно легко уживались элементы не вполне сионистские и даже несионистские. "Бундистские идеи" Розы это лишь один из примеров. "Группа Кинерет" принесла идеи лирического утопизма, профессора "Союза мира" принесли идеи пацифизма, МАПАМ - идею почитания Советской России и лично товарища Сталина". Но вклад Розы был не только идейным, но и генетическим: Красная Роза "подарила" ишуву своего "розового сына". В конце 80-х гг. несионистские течения Израиля созрели и объединились в некий конгломерат, называемый "постсионизмом". Не следует искать четкого определения этого понятия, он создан специально ради неопределенности и романтического звучания.

Политическая мысль ишува отличалась крайней эклектичностью и беспорядочностью, организационные рамки были очень подвижны и не имели серьезного значения. Глубоких и оригинальных теорий не было создано внутри социалистического сионизма, его идеологи занимались тем, что пытались реализовать чужие идеи в условиях Палестины. В числе прочего, это породило традицию рабского преклонения перед чужими идеями. До сих пор наиболее сильным "аргументом" в идеологических спорах в Израиле считается не доказательство истины, а ссылка на то "как думает все прогрессивное человечество. В атмосфере низкого интеллектуального тонуса решающим фактором было личное влияние. Роза Коhен, вне всякого сомнения, была доминантной личностью, способной увлекать за собой других. Поэтому в свое время она была очень известной личностью, ее влияние (по большей части разрушительное) сказывалось и в Хагане и в Гистадруте.

Но важнее всего (и разрушительнее всего) был ее вклад в систему образования. Об этом пойдет речь в следующей главе.